Книга тайн

1556 г. от заселения Мунгарда, Авалор, Озёрный край Солнце уже скатывалось за скалистый берег, когда они вышли на поросшую вересками пустошь. Плавными волнами изгибались изумрудные холмы, на севере возвышались покрытые хвойными лесами Каледонские горы. Из них серыми проплешинами проглядывал голый камень, блестело вдалеке озеро. Гвидион замер перед одним из холмов, и Николас чуть не врезался в спину старика. – Пришли! – Но здесь же ничего нет, – мальчик удивлённо оглянулся по сторонам. – Вот ты мне и скажи, где здесь что-то есть. Николас побродил по округе. Прислушивался к своим ощущениям, он разглядывал кроличьи норы, птичьи гнёзда, пожухлую траву и жёсткие, царапающие ноги кустарнички. От самого высокого холма едва различимо тянуло теплом. Запах парного молока до щемления в груди напоминал о чём-то забытом в далёком детстве. – Здесь, – Николас ткнул палкой в дугообразный корень. Загрохотали камни, зашевелилась земля, и на месте корня образовался круглый проход. На пороге показалась красивая высокая женщина с огненно-рыжими волосами. Поверх светлой туники с широкими рукавами на ней было надето платье из тёмно-зелёного сукна и передник с цветастой вышивкой по подолу. – Сколько можно ждать?! Мне уже три раза пришлось еду греть! – накинулась она на Гвидиона, но заметив на пороге Николаса, подобрела. Тёплые ладони коснулись его щёк и перемазали их в муке. – А вот и ты, мой мальчик! Как же вырос-то за эти годы! Я помню тебя таким крохой, что ты помещался у меня на руках. Николас зарделся. С трудом представлял себя ещё меньшим крохой, чем сейчас. – Я принимала роды у твоей матери и мечтала встретить вновь. Мы все так переживали из-за этого дурацкого посвящения! Неужели без него было непонятно, что ты – особенный? – Риана! – устыдил её Гвидион. – Не перехваливай мальчика и не торчи так долго на пороге, а то всё волшебство наружу выпустишь! – На нашу долю его точно хватит. И ещё жизней эдак на десять, – рассмеялась она и шепнула Николасу на ухо: – Не слушай старого зануду! Риана взяла мальчика за руку и потянула под холм. Входная дверь внутри была круглой, из дубовых досок. Медная ручка потемнела от времени. Маленькую прихожую освещали с двух сторон свечи в медных канделябрах. Николас удивлённо озирался по сторонам, снимая плащ. Вешалкой служили раскидистые рога диковинного зверя. Рядом покоились чучела причудливых мохнатых тварей. – Маленькая трофейная. Раньше это была гордость любого дома Сумеречников, – пояснила Риана, провожая Николаса в гостиную. Там уже был празднично накрыт круглый стол с четырьмя стульями, дымились горячие блюда в глиняной посуде. В другом углу на деревянном кресле развалился, закинув ноги на подлокотник, мужчина лет тридцати. Смуглый и крупный, в потёртых чёрных штанах и светлой рубашке, он строгал из бруска фигурку. Медные, как у Рианы, волосы, были завязаны в пучок на затылке и оплетены тонким кожаным шнуром. – Вы – фэйри? Николас настороженно сжал палку. Куда Гвидион его привёл? Неужто снова придётся драться? – Ши-полукровки, бывшие Сумеречники, – ответил мужчина и посмотрел насмешливо-покровительственно. – Я – Мидрир, лучший фехтовальщик на Авалоре, а может, во всём Мунгарде. А эта несмолкающая красавица – моя сестра Риана. – Полукровки? Разве так можно? – недоумевал Николас. Он принялся раскладывать вещи из своего мешка на полу возле софы, застеленной цветастым покрывалом. – Нет, но если очень хочется… Не всем приятно жить в подземельях и подчиняться безумному владыке ши. В лунную ночь наша мать, прекрасная фея Фианна гуляла по вересковым пустошам и повстречала сильного Сумеречника из клана оборотней Лугару, моего отца. Она предпочла остаться с ним и днём, а не служить наложницей у владыки Аруина. Но тот затаил злобу. Однажды в канун Мардунтайда моего отца настиг Неистовый гон и разорвал на ошмётки. Мать вместе со мной, тогда ещё совсем маленьким, укрылась в общине Сумеречников Каледонских гор. Там она нашла утешение у юного, но очень доброго целителя, отца Рианы. – И так тоже можно? – нахмурился Николас. Староверы ведь редко выходили замуж во второй раз. – Сумеречникам – нет, но наша мать никогда не принадлежала не то, что к ордену, даже к людскому племени, – объяснила Риана, расставляя тарелки на стол. Мидрир продолжил: – Вскоре после рождения сестры Неистовый гон утащил нашу мать в подхолмовое царство. Отец Рианы воспитывал нас один, пока владыка ши снова не напал. Целители не умеют сражаться – их натура слишком миролюбива. Он погиб, защищая нас до рассвета, когда с первыми лучами солнца Аруину пришлось убраться восвояси. После нас хранила община Сумеречников, пока мы не повзрослели и не окрепли. Но даже сейчас каждую неделю Мардуна мы вынуждены прятаться. А ты не боишься Неистового гона? Ведь он и за тобой приходит. Сам владыка Аруин пытался забрать тебя под холмы в день твоего рождения, сестрица не даст соврать. Твой отец задолжал тебя марам, на тебе осталась их печать. Мидрир ткнул пальцем в его родинку на шее. Николас потерянно глянул на наставника. В сказках мары забирали нежеланных детей, которых родители не одаривали даже именем, в подхолмовое царство. А у тех, кому удавалось спастись, на теле оставались уродливые знаки. Но у него ведь всего-навсего маленькая родинка! – Неправда! Отец любит и заботится обо мне, – Николас воинственно сжал ладони в кулаки. – Не настраивай мальчика против себя, Мидрир! Тебе его ещё фехтованию учить, не забыл? – приструнил оборотня Гвидион и усадил ученика за стол. – Это произошло случайно. Твой дед взял с него клятву, что его младший сын станет Сумеречником. Пережив много потерь в юном возрасте, твой отец не желал снова испытывать эту боль, ведь одарённые часто умирают молодыми. В сердцах он воскликнул, что не хочет иметь больше одного сына. Провидение подобных оговорок не прощает, потому у тебя и появилось эта родинка. – Но мары меня не забрали! Николас отказывался верить, но вчера отец говорил о гибели своих близких с такой скорбью. – Потому что он раскаялся в своих словах. Если тебя до сих пор не забрали в подхолмовое царство, значит, все недели Мардуна в твоей жизни Даррен не смыкал глаз, доказывая, что ты нужен ему. Против мар нет защиты сильнее, чем родная кровь. Николас прижал ноги к груди и положил голову на колени. Теперь всё вставало на свои места. В неделю Мардуна Николас болел, а отец сидел с ним и успокаивал, потому что чувствовал вину. Когда ничего не угрожало, отец легко отмахивался от него. А проклял, потому что счёл сына слабаком, неспособным выжить, ещё до его рождения! Из груди вырвался сдавленный всхлип. Николас ощущал себя потерянным. Навалилась тоска по дому, по близким, а больше всего по отцу. Вот бы он обнял и развеял своими словами все сомнения и тяжесть, как делал в неделю Мардуна. Риана закончила расставлять на столе посуду и погладила приунывшего мальчика по щеке. – Не переживай! Люди несовершенны, даже лучшие из них делают ошибки. Главное – не повторять их и стараться исправить. У неё такое доброе лицо и тёплые руки, почти как у мамы. И Гвидион вёл себя вполне дружелюбно. А Мидрир… Что ж, если они действительно научат его, как стать сильным и выжить, он готов мириться с их прихотями и делать то, что указывают. Быть может, тогда отец поверит в него и будет гордиться, а не просто чувствовать вину. Николас заставил себя улыбнуться. – Рассаживайтесь уже, а то будете холодное есть. В четвёртый раз я разогревать не стану! – пригрозила Риана. Все устроились за столом. Николасу досталось место между целительницей и Гвидионом, напротив плутовато ухмыляющегося Мидрира. Риана разлила по кружкам яблочный сидр для взрослых, а Николасу достался ягодный морс. – У нас сегодня большой праздник. – Риана поднялась из-за стола и объявила тост: – За твоё возвращение в нашу общину, Николас. Мальчик чокнулся с ними и отхлебнул побольше. – С тобой у нас получится полный квартет – союз стихий, – подмигнул Мидрир, осушив кружку залпом и подлив себе ещё. – Союз стихий? – Николас взглянул на Гвидиона. – Видимо, придётся объяснять прямо за столом, – тот вынужденно отставил напиток. – Родовой дар Сумеречников принадлежит к одной из четырёх стихий: земли, воды, огня или ветра. От материнской стихии ты черпаешь силы и заполняешь внутренний резерв, чтобы подпитывать свои способности. Вот тут, – наставник коснулся его груди. – Если собрать вместе четырёх Сумеречников с дарами разных стихий, получится квартет – почти что всемогущая сила. В древности отряды формировали по этому принципу. – Правда, Риана целительница и сражаться не может, а потому не считается, – шутливо пригорюнился Мидрир, зачерпывая ложку наваристого лукового супа. Сестра метнула в него негодующий взгляд: – Если бы не целители, никто бы не лечил вас от ран и ядов, не восстанавливал ваши силы после истощения, не помогал появиться на свет новым Сумеречникам, – Риана кивнула на Николаса. – И уж точно, если бы не я, никто бы не смог наготовить столько, чтобы набить твоё ненасытное брюхо! Она притянула к себе большое блюдо с мясными шариками, на которые Мидрир бросал голодные взгляды. – Тихо-тихо! Никто ничьих способностей при мне принижать не будет! – примирил их Гвидион. – Какой вы пример показываете ребёнку? Николас, ты меня слушаешь? – наставник пихнул его в плечо, заметив, что тот как флюгер вертит головой, пытаясь всё рассмотреть. – Азы очень важны, иначе остальное ты не поймёшь. Каждая стихия порождает два вида способностей: прямую и опосредованную. У нас троих – прямой дар, у Рианы – опосредованный. Но это не значит, что он плохой или бесполезный. Главное, как мы наши способности используем, ты же помнишь? Николас кивнул. Не терпелось узнать, как называется его дар. – Мидрир – зверолорд. Управляет животными и птицами, а ещё может оборачиваться в свой тотем – волка. Его дар принадлежит к стихии земли. Опосредованный дар этой стихии – мертвошёпт. Такие Сумеречники могут ненадолго призывать души умерших и разговаривать с ними. Очень удобно, когда нужно найти убийцу, а свидетелей нет. – Только все мертвошёпты немного… кукукнутые, – Мидрир покрутил пальцем у виска. – Лучше не связывайся с ними! – Мидрир! – шикнула на него Риана. – Каждый дар накладывает на характер Сумеречника свой отпечаток. Идеала не существует. Не стоит поддаваться предрассудкам, особенно когда сам далеко не безупречен, – покачал головой Гвидион и продолжил: – Риана, как ты знаешь, целительница. Она лечит с помощью огня. Мёртвого с Тихого берега не вернёт, но с большинством ран и болезней справится. Прямой дар этой стихии – огнежар в противоположность созидательному целительству обладает огромной разрушительной мощью. Одним взглядом огнежар может спалить весь лес в сухую погоду. Николас завистливо присвистнул: – Вот это дар! Самый непобедимый! – Скорее уж проклятье, – скучающе заметил Мидрир. – Вынужден согласиться. Огнежар трудно поддаётся управлению. Носители часто обжигаются сами и обжигают окружающих. Чтобы овладеть им в совершенстве, требуются годы тренировок. И лишь немногие выживают. Николас сглотнул и потупился. Оказывается, это может быть опасным, а не просто… страшным. – А вы из воды создаёте иллюзорные миры, – поспешил он поделиться своей догадкой. – Да, я – морочь. Всё, что связано с иллюзиями и скрытностью – моя работа. Опосредованный же дар стихии воды – ясновидение. Им обладают белоглазые вёльвы-горевестницы. Они предсказывают будущее и предупреждают о бедствиях. – Почему тогда они не сберегли орден? – О! Норикийцы как раз уверены, что вёльвы сделали всё, что смогли. Именно благодаря им многие Сумеречники успели скрыться в золотом Дюарле. – Жалкие трусы! – прорычал Мидрир. – А какой же дар у меня? – не выдержал Николас. – Моя стихия ветер? – Да, ты – ветроплав. Это очень редкий дар, раньше его называли королевским, потому что он едва ли уступает огнежару в разрушительной мощи, а управлению поддаётся намного проще и не причиняет вреда носителю. Только почти всех ветроплавов вырезали во время Войны за веру. Лучезарные считают этот дар самым опасным. – Почему? – удивлённо моргнул Николас. Даже зверолорд может таких дел натворить, что Николасу и не снилось с его мелкими воздушными ударами. – Потому что дар Лучезарных тоже принадлежит к стихии ветра – это мыслечтение, – взгляды взрослых сделались далёким и тяжёлым, будто они погрузились во времена, когда отовсюду доносился лязг оружия, а кровь заливала остров. – Лучезарные полностью управляют помыслами своих подданных, от них нельзя ничего утаить. Единственные, кто может противостоять их внушению – это ветроплавы. Мыслечтение бессильно против тебя. Было бы у нас больше таких, как ты, мы бы не проиграли. Николас недоумённо нахмурился. Дед ведь тоже был ветроплавом и всё равно сдался. – Теперь ты осознаёшь свою важность? Он поднял взгляд на наставника и кивнул. – Тогда ешь, ешь побольше и набирайся сил. За тарелкой сытного супа с курицей последовал салат из мелко нарезанных овощей, сухариков и козьего сыра. С пюре из тушёной репы Риана подала те самые мясные шарики. Николас опасливо потрогал один ложкой. – Это хаггис, – подсказала целительница. Мидрир потянулся за стоявшим на тумбе рядом чучелом. Лохматый зверёк походил на барсука с пышной чёрно-белой гривой и внушительными верхними челюстями. – Хаггис – страшное животное. По ночам режет овец не хуже, чем волки. Левые или правые ноги у него длиннее – это позволяет ему быстро бегать вокруг круглых гор и холмов. Иногда хаггисы нападают и на вредных маленьких мальчиков, хр-р-р-р! Он уткнул морду чучела в щёку Николаса. Тот отшатнулся. Под внимательными взглядами взрослых мальчик всё же отковырну кусок и, преодолевая брезгливость, засунул в рот. – Всё вы врёте! – заключил Николас, сглотнув. – Это же обычные бараньи потроха с жиром! – Волчонок! – Мидрир перекривил выражение его лица и расхохотался. Видимо, он пытался растопить лёд, но Николас фыркнул и отвернулся. Нет, оборотень плохо отзывался об отце, такое нельзя забывать. Риане пришлось пощекотать мальчика за бока, чтобы он хоть немного повеселел. После сытного ужина Николаса уложили спать на лавке в закутке, отделённом от гостиной плотной занавеской. Сон сморил его, едва голова коснулась подушки – слишком много открытий было в этот день. *** Казалось, не прошло и часа, как его разбудил Мидрир. – Утренняя прохлада – лучшее время для тренировки, – бодро заявил он, будто и не выпил накануне целую бочку сидра. Николас зевнул и потянулся. Где он? Это же явно не родная усадьба в яблоневом саду. Чего от него хотят? Мидрир взял его за подбородок огромной, похожей на волчью лапу, рукой. – Ты ведь не боишься матёрого волка? Ничего он не боялся, скорее, не доверял. Но Гвидион назвал Мидрира лучшим мастером меча на острове. Придётся слушаться его, чтобы стать сильным. – Мой предыдущий учитель сказал, что я безнадёжен, – сознался Николас, с вызовом глядя ему в глаза. – У-у-у, видимо, он таким образом расписался в своей несостоятельности, – Мидрир плутовато облизнулся. – Собирайся живей. На месте разберёмся, насколько всё плохо. Едва Николас оделся, оборотень потянул его на улицу. Горизонт расцветился сизыми полосами за горами на востоке. Низины холмов укутывал густой туман, холодная роса мочила ноги. Повезло, что они надели высокие сапоги, иначе бы собрали всех пиявок. Выйдя на лесную дорожку, Мидрир побежал трусцой – пришлось догонять. За час, пока не рассвело окончательно, они добрались до узкого русла быстротечной горной реки Тейты. Она шумела и билась о каменистые пороги, словно стремилась скорее добраться до океана на западе. На большой поляне через неё было перекинуто толстое бревно вроде мостика. Николас без сил повалился на землю, но Мидрир схватил его за руку и поставил на ноги. – Нет времени лениться! Разомнёмся и начнём тренировку. – Никаким разминкам кроме пары упражнений на растяжку меня не учили, – честно ответил Николас. Мидрир поцокал языком, поминая мастера Лэйтона недобрыми словами. Но после нескольких десятков приседаний и отжиманий, поворотов и наклонов, серии смешных дыхательных упражнений, он всё-таки допустил Николаса до фехтования. Мальчик потянулся за мечом учителя в красиво вышитых ножнах. – Рано пока, – Мидрир бросил ему длинную жердь, очищенную от коры и сучков. Николас замахнулся на пробу. Она была намного легче, чем деревянный меч, и упруго отвечала на каждое движение. Можно бить то одной, то другой стороной и крутить, как хочется, не боясь поранится. – Эгей, тише! Шмель ты неуёмный, сейчас же по голове себе загреешь. Сделай лучше боевую стойку. Николас угрюмо исполнил повеление. – Тут не исправлять, а начинать всё сначала надо. Выше нос! Мы ведь даже ещё не начинали. Вот если через год-два у тебя ничего получаться не будет, можно начинать переживать. Мидрир переставил его ноги шире и развернул корпус боком. – Не опускай подбородок и не горбись! Ты сам себя закрепощаешь. Согни ноги в коленях и пружинь. Тут главное переступать очень быстро: вперёд-назад-вбок. Понимаешь? Не меньше половины дела – это то, как быстро ты шевелишь ногами и увёртываешься, наступаешь и отступаешь. До изнурения Николас скакал по поляне, отрабатывая мудрёные переступы и скрестные шаги, прогибался, уходил назад перекатами, крутился на месте. Не просачкуешь, когда ты единственный ученик и учитель не отводит от тебя взгляда. Где запнёшься, исправит и ещё десять раз повторить заставит, пока не закрепится. Только после они вернулись к палке. – Ноги уже, руки шире. Замах от плеча, а не кистью и не локтем. Давай! Если увижу, что помогаешь себе даром, уши надеру! Сверху, а теперь снизу, слева снизу, справа! Что значит, ты не успеваешь?! В бою никто спрашивать не будет. Слева-справа, слева-справа! Я буду хлопать в ладоши, чтобы ты держал ритм. И не забывай дышать. В дыхании – твоя сила. Николас делал всё, что знал раньше и даже то, что видел впервые и о чём не помышлял. Мидрир исправлял ошибки в движениях, то переставляя его ноги в нужную позицию, то выворачивая руки так, что хрустели кости, заставлял изгибаться в каждом суставе, напрягать каждый мускул. К полудню Николас взмок и выдохся. Как только Мидрир объявил перерыв, мальчик растянулся на земле, не в силах даже открыть глаза. Тут же накатила дрёма, но через мгновение в лицо брызнула холодная вода. Николас недовольно приоткрыл один глаз. – Легче? – усмехнулся Мидрир, нависая над ним вместе с откупоренной флягой. Оборотень снял сапоги и закатал штанины до колена, обнажив ноги, покрытые такими же густыми медными волосами, как на голове. – Поедим и продолжим. Дел много, времени – в обрез. Всегда помни об этом. Мидрир потянул его к бревну. Устроившись на нём так, что ноги не касались земли, Николас получил на руки несколько кусков солонины с зеленью и чесноком, обёрнутых в ржаные лепёшки с тмином. Голод мучил нестерпимо, и мальчик не заметил, как умял всё и стащил несколько груш из оставленного на бревне свёртка. – Мастер Мидрир, а почему Сумеречники предпочли бежать в Норикию? – спросил Николас. В отличие от остальных оборотень скажет правду в лоб и не будет ничего смягчать даже для ребёнка. – Потому что там живётся несравнимо легче и нет гонений. Король Орлен XII предоставил беженцам земли вблизи столицы Дюарля, оплачивает их содержание из своей казны. Немногие бы променяли золотые дворцы на суровый быт изгнанников в Каледонских горах. Да и если бы наша община была чуть больше, Лучезарные вряд ли бы смотрели на это сквозь пальцы. Но в нашем положении всё равно есть одно неоспоримое преимущество. – Какое? – нахмурил брови Николас. – Свобода. Раньше Сумеречники не подчинялись ни одной стране, ни одному правителю. Мы были сами себе хозяевами и отвечали только перед Кодексом ордена. Лишь здесь, в Каледонии, мы сохранили наши традиции и нашу гордость. Только в этих суровых горах, под этим дождливым небом мы сможем передать тебе душу Сумеречников. Над макушками сосен пролетел ястреб, крича пронзительно-протяжно. Сколько надежд на Николаса одного. А если он их не оправдает? – Что-то мы с тобой заболтались. Продолжим урок! – Мидрир снова подхватил палки и встал на бревно. – Сейчас ты будешь учиться держать равновесие. Для начала перейди на тот берег. Николас скинул сапоги, опёрся о сук и вытянулся во весь рост. Мидрир вручил ему палку и подтолкнул вперёд. Ничего! Если не удержится, поможет себе ветроплавом. Получалось же всегда, когда Николас дома со шпалер падал. Аккуратно переставляя ноги и балансируя палкой, он добрался до противоположного берега. – Молодец! А теперь обратно, – поманил его рукой Мидрир. Возвращаться было проще, Николас ступал намного уверенней. Бревно не шаталось, ступни не скользили по шершавой коре. Учитель встретил его на середине со вскинутой палкой. – Покажешь, чему научился? Главная задача – не упасть. Внизу бурлила река, острые камни выпирали из воды. Она плескалась об них так, что брызги долетали даже до бревна. – Боишься? – уголки губ Мидрира дрогнули в улыбке. Чуть отведя ногу назад, Николас замахнулся и со свистом разрезал палкой воздух, потом ещё и ещё, нанося перекрёстные удары. Оборотень атаковал. Мальчик уклонился, едва не потеряв равновесие. Зато следующий выпад он отбил резким взмахом вверх и тут же шагнул вперёд, тесня противника. Последовал новый удар, потом ещё один. Николас сосредоточился на оружии Мидрира, то увёртываясь, то парируя. Удары оборотня с каждым разом становились всё более мощными и меткими. Как справиться с такой скоростью? Расстояние между противниками стремительно сокращалось, Мидрир теснил его к противоположному берегу. Палка всё чаще задевала Николаса, а последний выпад чуть не сбил с ног. Мальчик замешкался. Следующая атака должна была стать последней. Если он проиграет, его снова обзовут слабаком и будут больно бить. Ну, уж нет! Николас выставил палку перед собой, как щит. Глаза зажмурились. Раздался громкий треск. Опора ушла из-под ног, и Николас полетел вниз. Голубая дымка вспыхнула вокруг коконом и разбилась, соприкоснувшись с рекой. Поднялись тучи брызг, тело свело от холода, в рот и нос затекла вода. Течение потащило на камни, а ветроплав пускал лишь мелкие пузыри. Склизкие водоросли противно касались тела. Николас рвался из стремнины, хватался за коряги, но ладони соскальзывали. Едва удавалось увёртываться от камней, а впереди уже слышался грохот водопада. – Давай руку! – закричал Мидрир, чудом оказавшись впереди, на торчавшем из воды камне. Николас оттолкнулся ветроплавом и вцепился в подставленный локоть. Оборотень ухватил ученика обеими руками и вытянул на берег. Николас опрокинулся на живот, Мидрир надавил ему на спину. Вода хлынула изо рта. Ученик всё кашлял и кашлял, нос и глаза щипало. Казалось, что дышать нормально он больше не сможет. – Ты в порядке? – тревожился Мидрир. Только когда его прекратило гнуть пополам, Николас заметил, что на оборотне нет одежды. На самом ученика остались одни лохмотьях, руки и ноги саднило, кожу продирал озноб, аж зуб на зуб не попадал. – Ох ты ж, чтоб болотным фэйри пусто стало! Не хватало ещё, чтобы ты заболел. Сможешь за меня держаться? Первый и последний раз везу тебя на спине, ясно? Николас ничего не понял, но аура Мидрира вспыхнула земляным пологом. Взвился сизый дым, а когда исчез, на его месте уже стоял огромный волк. Мускулистый, покрытый косматой медной шерстью, только глаза человечьи – зелёные, как у Мидрира. Надо же, оборотень действительно переживал за него и даже спас. А потом ни разу не ударил и не обозвал. Может, он не так уж плох? Мидрир припал к земле. Николас забрался к нему на спину и вцепился в загривок. Оборотень поднялся на длинные гибкие лапы и сорвался с места. В ушах свистел ветер, проносившиеся мимо сосны сливались в полосу, а река казалась лентой. Николас наматывал шерсть на пальцы и туже обхватывал ногами волчьи бока. Вот-вот соскользнёт! У поляны для тренировок они остановились. Мидрир явно хотел забрать вещи: одежду, обувь. Бревно словно рассекли пополам топором, не оставив даже щепок. Обе части едва удерживались на берегах. Когда Николас уже закончил запихивать вещи в узелок, одна половина с грохотом рухнула в воду и понеслась по течению. Так же бессильно и он барахтался в стремнине, а ведь был намного меньше и легче. Мидрир зарычал, привлекая внимание. Николас привязал узелок к жерди и снова забрался на спину к оборотню. Тот помчался по лесной тропинке. Всего через четверть часа они добрались до холмов. К удаче! Николас уже занемел от натуги и готов был сверзиться на землю. Оборотень замер, и мальчик сполз к волшебному корню. Даже дёрнуть не успел, как распахнулся проход и на пороге появилась разъярённая Риана. Руки в бока, изумрудные глаза метали молнии. – Что стряслось? – накинулась она на брата. – Гвидион всего на один день нам его оставил, а ты его едва не убил?! Николас виновато скользнул ей за спину. На улице-то холодно, а дом натоплен, оттуда так и веяло теплом. На застеленный досками пол стекала вода вперемешку с грязью и оставались лужи. Заругают! Но Риана продолжала отчитывать оборотня, крадущегося в дом с поджатым хвостом. Сейчас как сковородку схватит, и… Бедный Мидрир. Пока взрослые отвлеклись, Николас принялся исследовать дом. Забылись даже усталость, ссадины и озноб. Вчера не удалось улучить момент – столько внимания даже дома ему никогда не перепадало. Внутри оказалось всего три комнаты и узкая прихожая. Стены и потолок укреплены широкими деревянными балками. Ни одного окна – свет исходил лишь от факелов и свечей, развешанных через равные промежутки. У западной стены находился камин. Интересно, как устроен дымоход? Ведь чтобы в камине была тяга и горел огонь, дым обязан подниматься по трубе на улицу, да и воздух должен поступать сюда через отдушины. Возможно, труба выходит из верхушки холма? Почему её не видно снаружи? Николас засунул голову в камин. – Эй, куда?! – закричала Риана и вытащила его за шиворот, как нашкодившего котёнка. – Вот и я говорю, едва зазеваешься – обязательно куда-нибудь влезет, – расхохотался Мидрир. Он уже обернулся человеком и натягивал на себя рубаху. К грязным лужам на полу прибавились ещё и разводы золы. Сейчас всыплют так всыплют! – Да-да, юный шмель, я сталкивался и с безголовыми всадниками-дуллаханами, и со злобными хобгоблинами, и даже с огромными ограми, но никого страшнее этой женщины в гневе не встречал! – потешался оборотень. Риана закатила глаза, устав от шуточек брата. – Я просто хотел посмотреть, куда уходит труба, – повинился Николас. – На улицу, куда же ещё? – ответила целительница. Одевшись, Мидрир подтащил к камину большой ушат. Риана наполнила его тёплой водой и принялась снимать с мальчика лохмотья одежды. Мидрир уже растапливал камин, чтобы согреть ещё. Николас забрался в ушат и невольно съёжился. Риана принялась поливать его из кувшина и стирать грязь мягкой мочалкой, чтобы не раздражать ссадины. Закончив с огнём, Мидрир натаскал воды и начал вытирать пол, бегая с тряпкой, изогнувшись пополам. Даже совестно стало, что Николас доставил хозяевам столько хлопот. Мидрира он уже простил за вчерашние резкие слова, а Риана злой совсем не выглядела, наоборот, улыбалась и напевала себе под нос, натирая мальчика пахнущим вербеной мылом. – А почему снаружи этот холм не отличается от других? – спросил Николас, когда глаза перестало щипать, и вода уже не заливалась в рот. – От людей его защищают чары ши, – объяснила Риана. – Наша мать ведь была ворожеей, одной из самых сильных. Поэтому ей удалось сбежать. Ворожеям подвластно очень многое, они даже могут противостоять Аруину. Мы с братом унаследовали от неё не только красоту и долголетие. Правда, в неделю Мардуна отсюда всё равно нужно уходить. Неистовый гон ищет здесь в первую очередь, чары ши его, наоборот, привлекают. Мидрир сменил воду после того, как она стала чёрной, и Риана ещё раз сполоснула Николаса. Он завернулся в нагретое полотенце и устроился в плетёном кресле у камина. Целительница вручила ему миску с горячим куриным бульоном и взялась стирать подранную одежду. Видно, надеялась заштопать. – Простите, – окончательно смутился он. – Не переживай. Здесь так давно не было детей, что мы забыли, как с ними непросто. Но твоё присутствие полнит нас жизнью и надеждой. Будь осторожней и помни, насколько ты значим для других. Николас заворожено смотрел на танцующее в камине пламя и прислушивался к треску дров. Здесь было намного уютней и теплей, чем дома. Здесь его принимали и ценили настоящего, а не заставляли прятать ото всех свой дар. И всё же жаль отца, который потерял своё волшебство. Два дня назад, хотя казалось, что миновала целая жизнь, он выглядел расстроенным. Будет ли он скучать или обрадуется, что избавился от «подкидыша»? – Госпожа Риана, а не могли бы вы сделать мне такую же причёску, как у мастера Мидрира? – подал голос Николас, когда его волосы высохли, и взрослые закончили хлопотать по хозяйству. – Охотничью гельерку? Это церемониальная причёска. Раньше её позволялось носить только после посвящения в орден. – Значит, мне никогда её не заплетут? – Почему же?.. – Риана взяла расчёску и тесьму. – Раз ордена больше нет, то и носить её можно каждому. Когда она закончила, на дворе был уже вечер. Николас нащупал на затылке небольшой узелок из волос и кожаного шнурка. – Не трогай, а то растреплешь. Посмотри лучше сюда, – Риана подала ему слюдяное зеркальце. В прихожей послышались шаги, и на пороге гостиной показался Гвидион. – Ух, какие мы важные, – улыбнулся он, заметив причёску Николаса. – Как прошёл первый урок? Надеюсь, Мидрир нашёл к тебе подход? Увидев сушившуюся на камине подранную одежду, Гвидион вскинул бровь и повернулся к оборотню. – Немного увлёкся, прости! Но… это было ошеломительно! – долго сокрушаться Мидрир не умел. – Он создал барьер из воздуха и разрубил им толстенное бревно! В жизни такого не видел! – О! Тебе удалось загнать его настолько, что он случайно создал ветрощит? – поразился наставник. Неужели дерево разрубил сам Николас? Хотел закрыться от удара и призвал силу. Всё-таки страшно, когда дар перестаёт повиноваться. А если бы Мидрир тоже упал в воду? Так недолго кому-нибудь навредить! – Выше нос, никогда не опускай подбородок! – подбодрил его Гвидион. – Надо радоваться, если что-то не получается. Есть повод стать лучше. Он подтянул к креслу тумбу и положил на неё яйцо. – Передвинь к себе и постарайся не разбить. Николас закусил губу и выпустил совсем немного силы, но стоило лишь слегка надавить, как скорлупа разлетелась на части, и белок брызнул ему в лицо. – Ты же умеешь рассчитывать силу, с которой сжимаешь скорлупу рукой, чтобы его поднять. Точно так же должно быть с даром, – назидательно сказал Гвидион. – Применяй ровно столько силы, чтобы передвинуть предмет, а не раздавить его. Риана вложила Николасу в ладонь платок. – Ни у кого сразу не получается. Но раньше он справлялся с даром превосходно! Николас стёр слизь с подбородка. Гвидион положил на тумбу следующее яйцо. Оно тоже взорвалось, хоть и не так сильно. Зато следующее уже только раскололось, а потом и вовсе лишь треснуло. Николас перебил с полдюжины яиц, прежде чем получилось перекатить к себе хотя бы одно. Мало-помалу, то ли яйца стали крепче, то ли мальчик приноровился. И вот уже яйцо катилось по кругу, оставаясь целым со всех сторон. – Быстрее! – командовал Гвидион. – Оно должно слиться в полосу! Николас взмок и пыхтел, из последних сил стараясь сохранить скорлупу целой. – Хватит! Николас остановил яйцо посредине тумбы и задвинулся глубже в кресло, пытаясь отдышаться. – Ты быстро учишься, – удовлетворился Гвидион. – Но расслабляться рано. Теперь сделай то же самое, только сосредоточься на своих пальцах, а не на яйце. Понимаешь? Мальчик пожал плечами и потянулся за яйцом. – Только не разнеси нам пол гостиной, – усмехнулся Мидрир. – Он уже сбросил все излишки силы и вряд ли сможет разбить что-то больше яйца, – успокоил Гвидион. Требовалось нарастить и загустить дымку на указательном пальце, но выходило слабо. Сила рассеивалась вокруг тела, а яйцо оставалось неподвижным. Четверть часа было потрачено на бесплодные попытки сдвинуть его с места. В конце концов Николас снова направил ветроплав на яйцо, а не на руку. – Нет, – Гвидион обхватил яйцо сухими старческими пальцами. – Помнишь, что ты сделал на реке? Помнишь, что чувствовал? Что думал? Вспомни все детали. Николас зажмурился. Вот палка со свистом рассекает воздух, шумит ветер в кронах деревьев, плещет о пороги вода, холодные брызги оседают на коже. Надо двигаться, чтобы увернуться от атаки, но скорости не хватает. Удар, ещё удар, и сразу ним следующий, парировать который не получается. Внутренности напряжены в ожидании неизбежного. Отбить, отразить любым способом. Он вытянул указательный палец. Яйцо снова взорвалось, брызнув в щёку. – Вот! Не так уж сложно! – возликовал Гвидион. Разглядывая перемазанные в желтке скорлупки, Николас приложил к лицу уже насквозь промокший платок. Риана снова очистила тумбу и поставила на неё новое яйцо. – Теперь не сгущай силу в одной точке, а плавно растворяй её вокруг руки, – советовал наставник. Уже с открытыми глазами Николас снова сосредоточился на воспоминаниях. Отбить, отразить, передвинуть. Мягким движением. Не точка, не удар, а лёгкий толчок по всей поверхности. Наконец, яйцо отползло от его руки на противоположный край тумбы. Николас утёр со лба пот. – Завтра продолжим, – радостно заключил Гвидион. – Риана, что слышно насчёт ужина? Оказалось, что пока они занимались, брат с сестрой уже накрыли на стол и ждали только их.