Первое задание

Коридор – Прерванный полет. Я медленно просыпалась, чувствуя, как раскалывается голова, и тело болит так, словно по мне танцевал слон. Мамочки, что вчера было? Я что, напилась? С чего бы? Я приоткрыла один глаз, оценивая обстановку, и распахнула оба, обнаружив, что лежу далеко не на родном диване. Я лежала на больничной кровати, в отделении травматологии родного госпиталя, не в состоянии пошевелиться. Мои конечности были перехвачены ремнями, и в венах обеих рук стояли иглы капельниц. Какого?.. Воспоминания нахлынули на меня подобно потоку воды, сметая на своем пути все барьеры из сарказма и вечного ехидного цинизма, оглушая сознание и заставляя совершать рефлекторные попытки подняться. Я разбилась на мотоцикле. У меня была пробита артерия. Я не должна была выжить. Локи. Я сшибла Эмлу. Я сшибла ведьму, которая хотела его убить. На кой я в это полезла вообще? Локи... Жив ли он? Как он сейчас? Где?.. - Лежи, тебе нельзя шевелиться. Знакомый до дрожи голос раздается прямо передо мной, и я вижу Локи, опирающегося на спинку кровати. - Локи... Давно я здесь? - Третьи сутки. - Что случилось? - Ты не помнишь? - Кусками. - Тебе какую версию, официальную или как было? - Обе. Локи усмехается. Эта усмешка, так бесившая меня, сейчас заставляет лишь слабо улыбнуться. - Ты снесла Эмлу на мотоцикле и спасла мне жизнь. Ты рискнула собой и этим выполнила данную тобой клятву. Ты разбилась. У тебя был сломан позвоночник и обе ноги - на них упал мотоцикл. Была пробита шея, ты истекала кровью. - Почему я здесь, а не в морге? И ноги у меня вполне ничего себя чувствуют, и шея... - Потому что я не дал тебе умереть. - К тебе вернулась магия? - Да. Я пришел сказать спасибо. И попрощаться. - Попрощаться? Ты уходишь?.. - Я пока не могу сдерживать свою силу. Боюсь, натворю дел похуже Эмлы, пусть и непреднамеренно. - Локи, я... - Помолчи. У меня мало времени. Я уйду. Ты сама прекрасно знаешь, что рано или поздно это бы случилось. Я не хочу уходить, Агата. И не хочу ничего рушить в этом мире. Когда я покину Мидгард, ты не будешь ни в чем нуждаться. Тебе не придется возвращаться в ту квартиру, где ты жила. И... я могу стереть твою память. Ты забудешь меня, будешь жить жизнью обеспеченной американки, занимаясь любимым делом... - Нет. - Агата... - Нет. Я не хочу тебя забывать. Я не хочу ничего забывать. - Агата, ты всю жизнь будешь... - ...тебя помнить. Я хочу все помнить. И плохое, и страшное... и хорошее. Я однажды уже пыталась угробить свою память, Локи, мне не понравилось. - Я могу... - Тебе еще раз повторить? Нет! - Почему? Как же пусто внутри... Почему? Дурак ты, Локи, какой же ты дурак... - Потому, что, когда я стану старой теткой-профессоршей и слегка выживу из ума, покрашусь в блондинку и буду курить, как паровоз, я хочу рассказывать своим студентам о том, как в молодости встречалась с совершенно божественным парнем!.. Я смотрю ему в глаза и пытаюсь улыбнуться, но не получается. В уголках глаз появляется совершенно непрошеная влага, и я мысленно приказываю себе не реветь. - Не плачь. - Я и не собираюсь. - Вижу, как ты не собираешься. Агата, как только я обуздаю свою силу, я... - Не надо ничего мне обещать, Локи. Мы с тобой в разных весовых категориях. Сколько мне еще отмерено времени? Ты вернешься… и кого ты увидишь? Лучше запомни меня такой, какая я сейчас. Какой была рядом с тобой. И я запомню тебя... - Каким? - Какой ты есть. Я запомню тебя чудом, случившимся в моей жизни. Данным мне шансом. - Шансом на что? - Шансом родиться заново. Отпустить все, что меня мучило, и улыбаться в зеркале самой себе. Я не хочу, чтобы ты уходил... Но, если ты уходишь - лучше сейчас. В голове царила звенящая пустота. Лучше сейчас. Пока все еще свежо. Пока я привязана к больничной койке. Судьба у меня такая – терять дорогих мне людей, валяясь в больнице... И дорогих мне богов. А ведь с момента нашей первой встречи прошло около двух месяцев... Всего около двух месяцев... Я набираю воздуха столько, сколько могу, и выдыхаю, морщась. Больно. Больно отбитые, видимо, легкие и сломанные ребра. Больно там, внутри. Так надо. Просто так надо. Я не ровня богу. Я и так получила свой кусочек чудес – путешествие в другие миры, воскрешение… и время. Два месяца рядом с тем, кто дал мне возможность понять саму себя. С тем, кого я так хочу держать за руку и которого отпускаю… Сама. Так надо. Это правильно. - Моя мать сказала мне, что ты мудрая. Сейчас я вижу, что она не ошиблась, – он подходит к краю кровати и присаживается, отбрасывая назад полы плаща. - Я очень умело прикидываюсь, – я грустно улыбаюсь ему в ответ. Ненавижу прощаться. Он наклоняется и касается губами моего лба. Я выдыхаю и прикрываю глаза, чтобы не видеть жилку, бьющуюся на шее, золотой нагрудник доспеха… Я навсегда запомню тебя, Локи. Твои глаза, твои руки, твой запах… теплый, терпкий, чуть горьковатый, обволакивающий… - Прощай, Локи. - До свидания, девочка моя… Я не смогла разобрать последнее сказанное им слово и резко распахнула глаза. В палате никого не было. В следующую секунду заверещали контролирующие мое состояние приборы, и в палату ворвался бледный, измученный проф. - О, бог мой, Агата, девочка, наконец-то ты очнулась! - Что, испугала я вас, шеф? Профессор смотрит на меня строгим взглядом поверх очков и внезапно начинает смеяться, усаживаясь на край кровати. - Агата, ты не представляешь, как тебе повезло! Пролететь пять метров и отделаться всего лишь переломами ребер и ссадинами! Ничего себе! Это Локи меня так починил?! - Эм… да, повезло… - Ты вообще в курсе, что ты у нас теперь героиня? - Чего? - Ты геройски рискнула жизнью, сбив мотоциклом преступницу, террористку, пытавшуюся расстрелять людей, уцелевших после взрыва на станции метро. - Э… Значит, из Эмлы сделали террористку? Ну да, у нас и 11 сентября тогда террористы шалили… - Короче, жди гостей. - Да… натворила я дел… - Ты о чем вообще думала? - Да ни о чем, просто рванула в ту сторону, и все… Профессор одобрительно хлопает меня по ладошке. - Ты молодец. Я горжусь, что в нашем госпитале есть такие люди. Я смотрю на шефа снизу вверх и начинаю улыбаться возникшей в голове мысли. - Сэр, а вы меня в аспирантуру возьмете? Я знаю, что вы девочек не берете, но в качестве исключения, как героиню? - Агата, ты мелкая корыстная девчонка! - Ну, не отрицаю! - Возьму, поправься сначала! Ха! Теперь шансы стать профессоршей у меня значительно выросли! Шеф ушел, оставив меня наедине со своими мыслями. Локи ушел. Что ж, это должно было случиться. Мне не больно. Ну, почти. Буду жить дальше. Радоваться солнцу. Готовиться к кандидатским экзаменам. Залижу раны и куплю другой мотоцикл. Напьюсь вместе с Брит. И… да. Я это сделаю. Обязательно. Город 312 – 213 дорог. Меня наконец-то выписывают. Послезавтра. Да аллилуйя же! Я уже видеть не могу родную больничку! Как я теперь понимаю своих пациентов – три недели на больничной койке – тут и безногий запрыгает. Я сидела на диванчике в коридоре отделения и читала притащенный Сэмом журнал. - Мисс Ларсен? Я подняла глаза и увидела перед собой невысокую рыжеволосую девушку с обаятельной улыбкой. - Да, чем могу помочь? - Я агент Романофф, ФБР. Давайте пройдем в палату. ФБР? Этим-то я с какого лешего понадобилась? А, точно, я ж типа героиня. Мы вошли в мою обитель, и я предложила агенту присесть на единственный стул, сама приземлившись на кровати. - Мисс Ларсен, правительство Соединенных Штатов высоко оценивает ваш поступок. Поэтому было принято решение о присвоении вам Серебряной звезды*. Я мысленно присвистнула. Нифига ж себе. - Также вам полагается денежная премия и ежемесячные выплаты, как кавалеру названной мной награды. Мне поручено спросить, есть ли у вас какие-нибудь просьбы или пожелания? - Да, есть. - Я слушаю, – девушка склоняет голову, изучая меня глазами. Не хотела бы я столкнуться с ней при других обстоятельствах… Милая, доброжелательная, спокойная… Но от нее так и веет опасностью. - Я хотела бы получить гражданство США в ускоренном порядке, если это, конечно, возможно. Я врач, и работа по Зеленой карте здорово связывает мне руки, не давая развиваться. - Это все? - Да. - Я думаю, мы решим эту проблему. Вас выписывают послезавтра, не так ли? - Да, не могу дождаться, честно говоря. - Понимаю. Вас будет встречать куча прессы. Что вы им скажете? - Агент Романофф, а это обязательно? Я имею в виду прессу? Я, честно говоря, не знаю, что им говорить… - Просто помашите им рукой. - Ну, я постараюсь не опозориться. Девушка улыбается мне, поднимаясь со стула. - Была рада с вами познакомиться, мисс Ларсен. - Взаимно, агент. Я вышла из дверей больницы под вспышки камер и села в такси. - Куда ехать, мэм? А куда мне ехать? В мою прежнюю квартиру? Я не заплатила за прошлый месяц, не брала трубку, и поэтому хозяйка, скорее всего, уже выбросила остатки моих вещей на помойку… - Мэм? - Простите, я задумалась, – я назвала таксисту адрес пентхауса. Ну, хотя бы вещи соберу. Не думаю, что эта квартира мне по карману, даже с учетом того, что я теперь кавалер государственной награды. Кавалер, тьфу. Звучит-то как, самой смешно. Я поднялась в квартиру и застыла у закрытой двери. Держа ключи в руке, я не могла набраться смелости, чтобы ставить ключ в замок. Промучившись минут двадцать, я, наконец, открыла дверь и вошла, бросив у порога рюкзак с больничными вещами. Квартира встретила меня тишиной, пустотой и идеальным порядком. Я обошла все комнаты, начиная со своей и заканчивая кухней. На круглом деревянном столе я обнаружила черную кожаную папку. В ней оказалось свидетельство о собственности на эту квартиру, оформленное на мое имя, банковская карта и ключ с черным металлическим брелком в виде значка Хонды. Ключи от мотоцикла Локи. Я вылетела из квартиры быстрее пули и спустилась на стоянку. Он стоял на своем обычном месте, огромный черный спортбайк с насмешливыми и хищными раскосыми глазами, будто спрашивая: «Ну что, новая хозяйка, осмелишься сесть на меня пилотом?» Я перекинула ногу, поставив ее на водительскую подножку, и легла грудью на бак, обнимая его. Заныли еще незажившие ребра, но я перетерпела боль. По щекам потекли слезы. Я глубоко вздохнула, оперевшись лбом в крышку бензобака. Осмелюсь. Еще как осмелюсь. Ребра только заживут, да придумаю еще, как обеими ногами до пола достать. И осмелюсь. В банке меня встретили с распростертыми объятьями. На счете оказалась сумма с семью нулями. Он был зарегистрирован на мое имя и, как мне сказал управляющий, не требовал от меня никаких усилий. Только деньги всей кучей из банка не забирать. Да я теперь завидная невеста! Квартира, мотоцикл, куча денег, да еще и героиня! Застрелиться можно. Следующий месяц прошел в постоянной суматохе – я через день ездила в госпиталь к шефу официально - на осмотр, а реально – на беседу о том, на кой мне нужна эта аспирантура. В итоге он махнул на меня рукой и подписал заявление, дав добро на сдачу экзаменов. Вручение моей персоне награды вместе с американским паспортом показали в выпуске новостей, вызвав у профа приступ гордости за ученицу, а у Брит – истерику, что это надо отметить. Ну, мы и отметили, сначала полночи протанцевав в клубе, а когда моя не до конца восстановившаяся тушка заявила, что хватит, завалились к ней домой и потом танцевали уже на крыше под дождем. После этих плясок подруга схватила ангину, и мне пришлось еще и к ней заезжать каждый день. Коридор – Ветер странствий. - Ну что, готова к труду и обороне? Выходишь в понедельник? – голос шефа в трубке сверкает оптимизмом. Соскучились, гады. Знаю, что соскучились. Я тоже. Руки так и чешутся. - Готова. Только… сэр, вы мне дадите еще неделю? - Зачем? - Хочу кое-куда съездить. - Далеко? - Очень. На ту сторону Атлантики. - В Россию? - Да. Хочу навестить могилы родителей. - Лети. - Спасибо. Я стояла в зале прилета Пулково и смотрела на стекающие по стеклу капли. Вечный Питерский дождь… Я специально не полетела через Москву, решив, что не стоит проходить второй раз по одному маршруту. На табло высветился мой рейс. Полетели. Родной город встретил меня теплой погодой и солнцем, играющим на опадающих листьях. А тут уже осень. Золотая, красная, багряная… Я влюблена в это время года. Я стояла у окна гостиничного номера и с высоты десятого этажа смотрела, как приходят и уходят поезда на железнодорожном вокзале, едут машины, куда-то, по своим делам, бегут люди… В голове звучали знакомые строчки: «Я вернулась в мой город, знакомый до слез, до прожилок, до детских припухших желез…»** Завтра. Я приду к вам завтра, родные мои. Я пришла на кладбище утром, неся в руках огромный букет красных роз. Мама любила эти цветы. Я просидела почти весь день, рассказывая каменным надгробиям обо всем, что со мной было. Как я жила после того, как уехала на другой конец света. О своей работе, о друзьях. О Локи. О своих чувствах. Читала стихи, написанные ему. Я говорила и плакала, не пытаясь вытирать слезы. И мне казалось, что они сидят передо мной и внимательно слушают, одобрительно улыбаясь. Я уходила навстречу заходящему солнцу с улыбкой на губах. На душе было легко и светло. Хотелось петь. Не знаю, вернусь ли я когда-нибудь сюда еще раз. Может быть, да, а может, и нет. Могилы – это всего лишь символы. Главное – это наша память. И, пока мы помним, пока мы любим, ушедшие в тень будут жить в сердце и улыбаться нам во снах. Я наконец-то поняла это. Я буду помнить вас всегда, родные мои. Вы всегда рядом, потому что я вас люблю. Я улетела в Петербург через день, устроив себе прогулку по городу. Я ела мороженое, гуляла по паркам, обойдя пешком весь центр города. Пинала опавшие листья и слушала, как в полдень часы мэрии играют незамысловатую мелодию. Земфира – Нахер мне город, в котором больше не встретить тебя? Вернувшись в Нью-Йорк, я с головой окунулась в работу и учебу, успешно сдав все экзамены. Я летала от ощущения того, что становлюсь на новую ступень в своей профессии. Становлюсь сильнее. Я выбрала вертебрологию***, как молодую, сложную и безумно интересную мне отрасль науки. Мы стали часто видеться с Бритни. Я познакомила ее с Сэмом и с удивлением наблюдала, как из этих двоих складывается пара. И пара весьма неплохая. Мы отмечали Рождество у меня дома все вместе, разоряя на ковре перед камином пудинг, приготовленный Брит, и блюдо моих пирожков. Утром под елкой я нашла здоровенный сверток, в котором оказался кожаный мотокомбинезон и потрясающий матовый шлем, в который я вцепилась, радостно повизгивая. - Ты же все равно не успокоишься и будешь ездить. А так мы хоть будем уверены, что на тебе хорошая экипировка! - Ребята, я вас обожаю! – я прыгала по комнате в обнимку со шлемом как кошка, перепившая валерьянки. Осталось только дождаться, когда потеплеет, и можно будет выезжать. И таки придумать что-то с обувью. Облазив все специализированные магазины, я поняла, что дело плохо. Ни один производитель не шьет обувь для тех, кто не достает ногами с седла. Можно было, конечно, сменить мотоцикл, но продать Фаер у меня даже мысли не возникало. В конце концов я купила Гриндерсы до колена с тяжелыми, толстыми каблуками и притащила их в ателье с просьбой укрепить. Результат оказался отличным, а я перестала напоминать беременную утку при передвижении на своих двоих. Впервые выехав в город, я испытала странное, новое для меня ощущение, как будто не я веду мотоцикл, а он контролирует мои движения. Я стала ездить на сборища спортбайкеров, познакомившись с кучей интересных людей. Тут же нашлись желающие приударить за мной, но после нескольких попыток я стала отшивать всех. Нет, не потому, что мне не нравились молодые люди. Стоило кому-то из них меня обнять – мне становилось мерзко, словно я вляпалась во что-то гадкое, грязное, липкое. Любая попытка поцеловать меня вызывала почти тошноту. За спиной меня стали называть Черной птицей – за черный мотоцикл, черную экипировку и холодность, приправленную цинизмом и медицинским юмором. Впервые услышав это прозвище, я усмехнулась и рассказала об этом мотоциклу. Это стало моим маленьким персональным безумием – я разговаривала с Фаером, как с живым, рассказывая о значительных событиях дня, здороваясь и прощаясь, даже скучая по нему. Он отвечал мне ухмылкой раскосых фар, и мне иногда казалось, что она похожа на ухмылку Локи. В какой-то момент я дала ему имя, назвав Вороном. Раз уж я Черная птица, то почему бы и нет? Освоив езду в городе, я записалась в школу экстремального вождения, начав учиться выполнять трюки на мотоцикле. Байк словно ждал этого, по одному моему движению становясь на заднее колесо и не теряя равновесия. Я научилась поднимать его, отпускать руки, удерживая руль коленом, и ехать так по прямой метров триста-пятьсот. Научилась проходить повороты, касаясь коленом земли. Это было безумно страшно, но так захватывающе! Я заполнила свою жизнь до отказа, не оставляя свободного времени. Но… не помогло. Каждый день я просыпалась и засыпала с его именем. Я исписала весь альбом, подаренный мне потрясающей девушкой из другого мира. Мне не хотелось больше никого. Частенько я садилась за рояль и играла, играла до одурения, представляя, что он сидит в кресле за спиной и слушает. И каждый раз, вспоминая о нем, я улыбалась. Мне не было больно. Только как-то пусто и светло. Я оставила его комнату ровно в том виде, в каком она была, когда нас в этой квартире было двое. Я не захотела переезжать, хотя денег для этого было достаточно. Может быть, через несколько лет я остыну и смогу сменить жилье, может быть, найдется мужчина, который сможет пробиться в мое сознание и сердце… но не сейчас. Локи был прав – всю мою жизнь за моей спиной будет стоять его тень. И лучше него не будет никого. Не потому, что он бог и вообще сверхъестественное существо, а потому, что этот мужчина научил меня смотреть в глаза своим страхам, заставил принять себя, научил этому, и научился сам. Потому что никому, кроме него, я не писала стихов. Я сидела за письменным столом своей комнаты и листала альбом. Почти заполнен. Остались две последние страницы. Я выудила из ящика ручку и начала писать давно крутившиеся в голове строчки. Хорошо только с ним вслед за хвойной тропою Провожать вечера в медно-рыжий закат. Затопило шаги прошлогодней листвою. Жаль, что нам никогда не вернуться назад. Все, что сделано - цепь. Все, что сказано - память Для себя и других. Не разрубишь узлы. Не спрошу у него, что теперь будет с нами - Без того попадутся стальные углы. Лишь друг другу дарить остается молчанье В такт с уставшим дождем, в замирающий лес. Знаю, ты никогда бы не смог меня ранить. Мне с тобой хорошо. Хорошо до небес. Перечитав написанное, я вздохнула. Мне было хорошо с ним до небес. Я была на этих небесах, он показал мне свой мир… Как много бы я отдала, чтобы просто увидеть его. Хотя бы издали. Улыбнуться. Но… Я перевернула страницу. Последняя. Жаль. Хоть на вечер - но будешь моим, Хоть на миг - но его я запомню. Нас накроет туманом седым, Потеряешь последнюю волю. Право ждать и влюбляться на час, Право верить смущенным признаньям Лишь мое. Это грустно: сейчас Жизнь считается по расставаньям. Далеко? Да не все ли равно, Если сердце уже не пустое, Если светит в темнице окно, Когда я один вечер с тобою?.. Я захлопнула кожаную обложку и убрала альбом в шкаф. Надо будет купить еще тетрадь. Ибо мое графоманство заканчиваться не собирается. Пора собираться, сегодня мое дежурство. Чтобы ночь в нашей веселой больничке прошла спокойно? Да что вы, мы приличные люди! Никакого спокойствия, только треш! Началось все со сложной автодорожки, где мы с Сэмом извернулись, но сохранили девочке ногу, а закончилось веселым пареньком, выпавшим с пятого этажа. Еще с родителями этого чуда поговорить надо. Я лечу по коридору, на ходу натягивая халат. Пообщаться с родственниками, написать протокол операции – и можно ехать. Сэм обещал профу, что справится один. А я сегодня хочу встретить рассвет отнюдь не в больнице. - Родственники Джеймса Дилана здесь? Ко мне бежит заплаканная женщина, за ней – мужчина, видимо, муж и папа пациента. Я предлагаю им присесть и вглядываюсь в лица. Измученная бессонной ночью и ожиданием, женщина никак не может остановить слезы. - Меня зовут доктор Агата Ларсен, я лечащий врач вашего сына. - Доктор, как он? Он… он жив. - Да, операция прошла успешно. Нам осталось только ждать - он сейчас в реанимации. Как только проснется – мы вам позвоним. - То есть как, в реанимации? - Все пациенты после операции переводятся в отделение анестезиологии и реанимации, так нужно. - Я хочу его увидеть! - В данный момент это невозможно. - А когда? - Когда он проснется после наркоза. - А он проснется? - Миссис Дилан, я понимаю ваше состояние, но ваш сын получил серьезную травму. Я не буду лукавить, скорее всего, у него останутся последствия. Пока не могу сказать, какие. Мы сделали все, что смогли, и сохранили целостность костного мозга. Также была произведена операция на поясничном отделе, и установлена титановая конструкция, чтобы перелом сросся правильно. Прогноз у него позитивный. - Он будет ходить? - Если не будет лениться и лежать на диване, – я улыбаюсь родителям, стараясь придать своей уставшей физиономии максимально дружественное выражение. Женщина кидается мне навстречу, хватая за руки и заливаясь слезами. Так, вот истерики мне только не хватало. - Миссис Дилан, успокойтесь. Все уже кончилось. Там, – я беру ее под руку и указываю на боковой коридор, – можно выпить кофе. Если хотите, я дам вам успокоительное. Поезжайте домой. Сейчас вы ничего не сможете сделать, нам нужно просто подождать, пока Джеймс проснется. Идемте. Изнасиловав кофейный автомат и заставив его выдать три стаканчика эспрессо, я вернулась в ординаторскую и занялась документами. Ненавижу бумажную работу, но надо. Управившись, я переоделась и вышла в начинающий светлеть воздух пустой стоянки. Оседлав мотоцикл, я оглянулась – никого. А кажется, будто кто-то за мной пристально наблюдает. Да, мать, так совсем крыша поедет, и без того не очень устойчивая. В очередной раз поставив Ворона «в козла», я вырулила со стоянки и направилась в сторону набережной. Рассвет над заливом и большая кружка латте из Старбакс со сливками и двумя кусочками сахара. Именно это мне сейчас и нужно. Я стояла, положив руки на парапет и пристроив между ними стакан кофе. Мне скоро тридцать. Жизнь перейдет за половину, как говорил один поэт… Что у меня есть? Работа, на которой я делаю успехи. Три месяца назад я прошла предзащиту и получила должность помощника заведующего отделением. Шуточки Сэма на эту тему опустим… У меня есть все, кроме… кроме того, с кем можно просыпаться по утрам. Кого можно ждать домой. И никто из тех, кого я встречала, не вызывает у меня такого желания. Кроме Локи. Прошло уже почти два года. Два года моей жизни. А кажется, что только вчера я играла ему на рояле, читая стихи Рождественского, лохматила пальцами его волосы, получая за это ядовитые замечания и ухмылочки… Локи… Да, я скучаю. Я втянула носом воздух, в котором смешались запахи воды и кофе, и опустила голову, почти коснувшись лбом стаканчика. Да, я скучаю. Я сама себе в этом призналась. И буду скучать. Дура. Но я не жалею, что не согласилась удалить этот кусок из памяти. Это моя жизнь и любая ее часть ценна. Особенно – эта. Я подняла голову и сделала глоток, ощущая, как горячая жидкость наполняет меня теплом. Ветер принес горьковатый, терпкий запах, заставивший меня оглянуться. Никого. Как знакомо… Найти бы такой парфюм… Выдохнув, я сделала еще глоток и выпрямила спину, наблюдая за тем, как солнце лениво вылезает из-за вод залива. Надо будет все-таки поискать. Вдруг найду?.. Как тихо… даже Нью-Йорк, огромный неспящий город, замирает перед рассветом. По обе стороны от меня опустились руки, затянутые в черно-зеленую кожу, и я ощутила, как меня обволакивает своим теплом терпкий аромат, сводящий меня с ума и заставляющий замереть. Невозможно, нет. Нет! - Ты скучала? Голос за спиной заставляет вздрогнуть и выронить стакан. Он летит вниз, в воду, кувыркаясь в воздухе. - Это ты? - Повернись, увидишь. Я разворачиваюсь медленно, словно в замедленной съемке, и упираюсь носом в ту самую, черно-зеленую кожу куртки. - Ты!.. – почти выдыхаю я. - Я. Ты скучала? - Я… Да. Локи смотрит на меня сверху вниз, улыбаясь уголками рта. - Почему ты вернулся? Я думала… - Потому что я хочу видеть женщину, ради которой отказался от бессмертия. - Ты? Отказался от бессмертия? Но как… зачем? - Норны перерезали твою нить. - И ты… - Да. И мне очень интересно посмотреть на результаты. - Какие? Чего? - Ты давно болела? – в глазах Локи танцуют смешинки, гипнотизируя меня. Давно. За эти два года – ни разу. И четыре сломанных ребра всего за два месяца срослись. - И… я не понимаю, я что, я кто теперь? - А кем ты сама хочешь быть? - А у меня есть выбор? - Выбор есть всегда. Я пришел за тобой. - Зачем? Куда? - Сколько вопросов, – Локи улыбается мне, и от этой улыбки хочется подпрыгнуть, повиснуть у него на шее… - Локи, я… - Я читал твои стихи, Агата. И теперь можешь делать что угодно, но я не поверю, что все ваши человеческие чувства – это просто химия. - Откуда ты… - Можешь побить Сиф, я разрешаю. Сиф? А у нее-то они откуда? Ведь альбом лежит дома! Локи берет мой подбородок пальцами и приподнимает мне голову, глядя в глаза. - Я скучал по тебе. Поехали домой. В голове словно пролетает тайфун, и я обнимаю его за шею, поднимаясь на цыпочки и прижимаясь всем телом. Локи вернулся. Этого просто не может быть. Его руки ложатся мне на талию и спину, сжимая кожу комбинезона, дыхание щекочет шею… Невозможно, просто невозможно. - Я смотрю, ты подружилась с моим мотоциклом. Я отстраняюсь, пряча пунцовое лицо. Властная, такая родная рука ложится мне на щеку, и он ловит мои губы своими. Как в первый раз – медленно, невыразимо нежно… Он разворачивает меня, держа за талию, и мы направляемся к стоянке. Рядом с Вороном я вижу точно такой же Фаер. Два одинаковых мотоцикла смотрят на меня хитрым прищуром фар, словно спрашивая: «Ну что, дождалась?». Я сажусь на байк, пряча улыбку, и выворачиваю вслед за Локи навстречу расцветающему дню. *Серебряная звезда - персональная военная награда США, основанием для награждения которой служат мужество и отвага, проявленные в бою. Гражданские лица, в том числе иностранцы, также могут быть награждены Серебряной звездой. **Цитата. Осип Мандельштам. ***Вертебрология - это отдельный раздел ортопедии, который занимается диагностикой и лечением заболеваний позвоночника.