POV Коннор
Лязг металла в замочной скважине, и перед глазами снова прозрачные шторы, окутывающие холл подобно лондонскому туману. Непривычно мятый свитер небрежно свисает с плеч, лаская отчего-то воспалённую кожу.
Отчего-то?
Наверное мой рассудок вновь теряет ту самую тонкую грань между прошлым и настоящим, разбирая воспоминания, словно мутно-зеленые пазлы на пепельном свитере.
"Позвони мне", - звенит в висках, в то время, как
"прошу" раздаётся где-то между рёбер.
Пальцы не чувствуют связки ключей, а сознание, словно издалека, слышит короткий звон, напоминающий набат в миниатюре, сыгранный на треугольниках.
Их отражение на глянцевом мраморе меркнет с блеском моих, отчего-то таких счастливых, глаз.
Отчего-то?
Свитер лежит поверх рубашки, а кроссовки по-прежнему стоят в углу. Лазурные брызги становятся нежно-сиреневыми в мерцании горящего с еловым треском камина.
Мне больше не жарко.
Наблюдая за сопящим в углу Иудой,
мне хотелось вот точно так, как он, лечь на пол и свернуться вокруг этой пустоты шерстяным клубком.
Как жаль, что я снял свитер.
Кислотно-оранжевые языки пламени успокаивали мои заледенелые нервные окончания, растапливая посиневшие кончики пальцев.
Мне было страшно.
Мне было страшно, потому что я находился в безвыходной ситуации.
"Позвони, прошу", - очередной щелчок подсознания, и мои ноги подкашиваются от давящей пустоты вокруг.
От пустоты? От
отсутствия.
Отсутствия тонких прохладных пальцев, обводящих тонкие контуры моих персиковых губ; отсутствия мягких, словно облака у входа в рай, тёмных, как рождественский горячий шоколад, пружинящих кудрей, что так прекрасно выглядели даже при самой нелепой укладке. Мои предплечья пронзительно ныли, желая вновь обвить ту тонкую фарфоровую талию цвета слоновой кости, а жёсткие, словно сталь, ключицы не находили себе места, дрожа в поисках тёплых пурпурных губ.
"Прошу", - моё тело растворяется в кожаном кресле, противно скрепя и оставляя на моих лопатках розоватые следы.
И они так прекрасно контрастируют с синим.
Синим, что приятно пощипывал и не позволял забыть о произошедшем, расползаясь асимметрично неровными пятнами на белой шее.
"Позвони мне", - сердце сжимается одновременно с белеющими костяшками ледяных пальцев.
- Как? - стону вслух - громко, протяжно, с полным отчаянием. Наверное, так жалобно, что уже через минуту на моих потёртых коленях лежит иссиня-чёрная морда, сверкая сонными заплывшими белками. На его блестящем носу все еще остались следы масляной краски. Её пряный овсяный запах стремительно ударяет в голову, заставляя прикрыть глаза и застонать ещё громче.
- Что мне делать? - казалось, что животное было готово пожать плечами, утопая вместе со мной в мутной неизвестности.
- У меня нет его номера, - две пары глаз заметно темнеют, и мягкая морда медленно сползает с моих ног, растворяясь в играющих бликах пламени, обрамляющем камин.
Взгляд обводит помещение с полным безразличием, концентрируясь на мутных шторах, создающих новые поверхности для отражения оранжевых, пурпурных и багряных пятен. Металлические сцепки ритмично звенят, погружая мысли в невесомый транс, до тех пор, пока мокрый нос не упирается в моё бедро.
В его зубах моя рабочая сумка, стоимость которой не позволяет мне брать её с собой на улицу так часто, как захочется. А сейчас она зажата меж острых белоснежных клыков, царапающих белую кожу вокруг изящной медузы Ронданини, переливающейся в мягком желтоватом свечении.
Стоп.
Ногти стремительно впиваются в нагретые бортики, а глаза мечутся из угла в угол. Мимолетный поцелуй в овсяный нос, удивленная пара светлых глаз, и я вылетаю на улицу, забывая про ключи и про своё здоровье, хватая на пути лишь одну футболку.
"Ваш рост, ваш вес, да, спасибо, мы вам перезвоним." - его глянцевое портфолио в прозрачном пластике лежало где-то в студии, под новыми работами наших модельеров.
Кварталы сливались в хвойные разводы с красными вспышками рождественских огней, оставляя позади домашние места. Шоссе переполняли разноцветные, словно игрушечные, машины, то и дело сигналящие на неуклюжих туристов, забывающих про существование светофоров.
Три, два, метр..
Влетая в стеклянные двери, я оказался в неоново-белом свечении, полностью перекрывающее моё зрение. Тонкая рука Киана, с характерным лишь ему кожаным браслетом, аккуратно отводит меня в угол и усаживает на треклятый белый диван, в соприкосновении с которым мысли снова начинают путаться и метаться где-то под рёбрами.
- Ты чего здесь забыл? Я только пришёл и, между прочим, был уверен, что ты наконец-то улёгся спать у себя дома, - очертания острого лица постепенно прорезались сквозь зудящее освещение.
- Мне нужны документы, - промямлил я, рьяно стараясь протереть глаза, - и выключи эти мерзкие лампы.
Кивнув, сидящий напротив уверенно прошагал к своему рабочему месту и, звонко щёлкнув выключателем, вернул зале стандартный вид.
- Что за документы? - роясь на столе, Киан перебирал матовые шершавые файлы, усердно пытаясь найти что-то "моё".
- Мне нужны портфолио новеньких, - запрокинув голову, я провёл большим пальцем вдоль виска и выдохнул, - не мог бы принести?
Его фигура мгновенно испарилась меж винтовых лестниц, проникая за тугой навес территории модельеров.
***
Нервно щёлкая пальцами в воздухе, пытаясь их хоть как-то согреть по принципу кремниевых камней, я перелистывал обжигающие листы колкой бумаги, в попытках найти нужный. Два голубых глаза, стократно уменьшенных на карточном фото, вспышкой мелькнули среди печатей и подписей.
- Трой... - выдохнув короткое пряное имя вслух, я вспомнил, что стою посреди шоссе, а светофор уже минуту горит зелёным, словно ожидая моего пробуждения.
Пальцы были все ещё холодными настолько, что телефон, болтающийся без дела в кармане брюк все это время, казался мне очагом тепла среди Антарктики.
Возможно, одной футболки было мало для минусовой температуры.
Мириады снежинок разбивались о сенсорный экран, превращаясь в капли, благодаря которым мой палец соскальзывал с нужных цифр.
Набрав в грудь побольше ледяного воздуха (о чем, в прочем, довольно скоро пожалел), я нажал на вызов, начиная судорожно кашлять прямо в микрофон.
Шелест.
- Трой Сиван, слушаю, - тёплый голос, и это не автоответчик.
Борясь с кашлем, как последний идиот, я стоял меж двумя шумными барами и наслаждался его тихим дыханием в трубку.
- Я вас слушаю, - новая волна тепла оживила сознание, заставляя выдавить из себя хоть слово.
- Трой Сиван Меллет, если быть точнее, - чередуя буквы с колким кашлем, я старался звучать как можно спокойнее, полностью проваливая данную миссию.
Его очередь.
Дыхание стало сбивчивым, казалось, я слышу, как он улыбается.
- Откуда у тебя мой номер? - тихий голос приятно звенел в ушах, оставляя овсяный вкус где-то на верхнем нёбе.
Он издевается?
Закатив глаза, я обрадовался, что он не может меня видеть и едко цокнул языком в трубку.
-
"Позвони мне, прошуу", - протянул я, ущербно подражая его ангельскому голосу, постепенно начиная ощущать прилив уверенности.
Тишина.
Он шутил? Забыл?
- Дебил, - резкое слово, и мне кажется, что я слышу, как он бьет себя по лбу.
- Че... чего? - голос снова мерзки ломается, а спина упирается в красочную вывеску, в поисках внезапно потерянного равновесия.
- Я имел в виду дверь..
***
Ожоги в лёгких лишь разрастаются, пока я стараюсь вдыхать как можно реже во время бега. Кажется, что внутри жгут старую мебель, жгут азотом. Жгут нещадно. Дети вслед лишь смеются, ведь моя спина покрыта цветными пятнами ярких мелков, что раньше аккуратно выводили рождественские надписи на той самой вывеске, где я искал равновесия.
Какого черта я даже не подумал про дверь?
Какого черта я должен был про неё думать?
Какого черта я сейчас нарабатываю воспаление лёгких из-за ангела?
Хрустящие лужи под ногами, и я едва не приземляюсь лицом в меховое пальто пожилой женщины у тротуара, поспешно извиняясь, но не оборачиваясь.
Я должен зайти в магазин?
Не должен, потому что...
Он стоит и смотрит на меня у входа в сероватый панельный блок, и его глаза вдвойне округляются, когда он видит мой внешний вид. Его плечи дрожат, или это лишь видимость из-за бега и спертого дыхания.
Хрустящие лужи, и я приземляюсь в его объятия.
И перебарщиваю.
Он падает в свежий снег, в тонкий слой, который едва может защитить его голову от серьёзного ушиба.
Наверное именно поэтому я машинально подставил под неё свои ладони, запуская пальцы в уже промокшие кудри.
Больше не холодно.
Мои губы находят его, как только он открывает глаза, и я уверяю себя в том, что он живой. Тонкие теплые пальцы по-прежнему в краске. Я не вижу её цвета, но чувствую на своих щеках и шее, чувствую, что она зелёная.
Сцепляя поцелуй на кончике его носа, чувствую себя в кружевной эпохе романтизма; и это первый раз, когда мне нравится клише. Такое сладкое, тёплое и овсяное, - словно печенье, в которое добавили естественный лазурный краситель.
Новый вкус.
Его дыхание холодящее, мятное. И это лучшее сочетание с масляной краской и овсяным печеньем, которое я когда-либо мог познать.
Тёплая ладонь упирается в мою грудь на трясущемся кулаке, и я возвращаюсь на землю.
- Пойдем в дом, - его голос мягок и заботлив, он полон нежности и...
любви?
