Как всё начиналось

Не бойся струны оборвать - Пусть утро полнится звучаньем. Готов жалеть о лопнувшей струне? Тогда своим ты волю дай переживаньям.

США, штат Мэриленд, Балтимор       Я встал с постели слегка разгоряченным, подошел к окну, раздвинул шторы, немного приоткрыл створку и вдохнул свежий морозный воздух. Внезапный порыв холодного ветра, приятно растрепав волосы, бросил мне в лицо целую горсть мелких снежинок, и я почувствовал на своей коже их колюче-щиплющие поцелуи. Посмотрев на часы, я быстро стал собираться, покормил своих собак и вышел на улицу. Впервые за долгое время я с удовольствием задумался о предстоящем рабочем дне и не спеша, без пробок, доехал до работы. Это утро действительно было каким-то особенным.       Я поднялся в свой кабинет и подошел к окну. За окном шел сильный снег, он бил по панорамным окнам офиса ФБР, придавая поистине волшебный вид и даруя чарующую иллюзию сказочного антуража. Занудно-кружащиеся осенние листья сменились большими кружащимися хлопьями, которые укрывали блёклые серые улицы восхитительно белоснежной пеленой, будто преподнося людям шанс начать всё с чистого листа, скрыв своё мрачное прошлое и делая вид, что мир прекрасен и полон добра. Плотно-белый, словно туман, занавес опускался над полупустой ареной, на которой присутствовало минимальное количество зрителей. Всё вокруг сверкало и переливалось, словно витрина ювелирного магазина, постепенно нарастая толстым слоем сугробов и наполняясь светлыми красками серебристых оттенков. Балтимор, начиная с раннего утра, неумолимо и окончательно заметало.       Такое утро никого бы не оставило равнодушным. Удивительно, как, казалось бы, вполне себе примитивные миниатюрные снежинки могут создавать на душе такую необыкновенную атмосферу. Вот и я постепенно, будто поневоле, беспрепятственно следовал зимнему настроению под единый заразительной ритм обстановки, окружающей и передающейся буквально через воздух от человека к человеку.       Сняв очки, я потер переносицу и завороженно-очарованно стал наблюдать за танцем-снегопадом сквозь стекло.       Стоя у огромного окна, я позволил себе с головой погрузиться в воспоминания, столь бережно хранившиеся во Дворце Памяти. Наиболее яркие образы тех вещей, что случались со мной за последнее время, переносились в это время и в это самое помещение, растекаясь по большому, но уже родному кабинету, воссоздавая полную картину прошлых событий.       Первая комната, в которой я оказался во Дворце Памяти, была кабинетом ФБР, где произошла наша первая встреча с Ганнибалом... Точнее вторая... Точнее первая официальная встреча как с моим психотерапевтом. Забавно, мы увиделись на том самом месте, где сейчас стою я, только этажом ниже. Я помню, как быстро забилось мое сердце, когда я узнал в нем того самого незнакомца из Дрездена. Мы тогда говорили о картине, и я до сих пор в мельчайших деталях помню ее, Сикстинскую мадонну. Она была великолепна. Чертовски великолепен был и сам Ганнибал. Впрочем, его костюмы всегда так же безукоризненны, как и его личность.       Воспоминания наслаивались друг на друга, и я оказался посреди комнаты, разделенной двумя этими разными образами. Оба воспоминания были яркими и запоминающимися, и я видел два этих эпизода буквально одновременно. Голова слегка закружилась, и меня замутило. Слишком сильные образы, чтобы их объединять.       Вдруг оба видения, испарились, вернув меня на время в реальность. Я почувствовал трепет в душе от нахлынувших воспоминаний и решил продолжить свое путешествие во времени.       Вдруг я понял, что следующее воспоминание связано с Эбигейл... Образы уже было начали проступать, но я изо всех сил не позволял им выйти наружу. Нет, слишком тяжело, слишком много боли: физической, эмоциональной, психологической. Слишком потайная комната, закрытая на несколько больших висячих замков и с табличкой вход строго воспрещен.       В груди трепетало, словно там, внутри, кто-то дергал струну. С каждым таким воспоминанием новые и новые ниточки, ведущие к реальности, разрывались в душе. Обрывались гулким звуком, как лопнувшие струны.       Я громко и нервно вздохнул. Будто пытаясь найти укрытие от этих воспоминаний, я уставился в окно и снова стал разглядывать зимний пейзаж. Сработало. Снова. Я опять погрузился в себя и на этот раз передо мной открылись двери роскошной гостиной в доме Ганнибала.       Комната была погружена в полумрак. Лишь робко плясали в камине языки пламени, а на письменном столе с лежащими слоями кипой бумаг и душистым горячим чаем горела одинокая лампа. Где-то рядом ненавязчиво звучали красивые мелодии бессмертной классической музыки. Воображение, вдохновленное этими звуками и этой славной природой за окном, тотчас же нарисовало мне заснеженную опушку леса и озеро, покрытое сияющим льдом, которое переливалось разными оттенками. По ровному льду легко, одиноко танцуя, скользит на коньках Эбигейл. Она так совершенна и утонченна, но, подобно снежинке, настолько хрупка и уязвима. Её танец красив и печален, как невыразимо прекрасна и печальна сама Эбигейл...       Пушистые звездочки-снежинки грациозно порхали по чистейшему небу. И как бы они ни летали: кружась, изворачиваясь, прямо, коса – они всегда непостижимым образом попадали точно в такт призрачной музыки. Их падение, задушевно мягкое и в то же время властное, рассыпающееся по ветру алмазной пылью, повиновалось жестоким порывам переменчивого ветра, чтобы снова возноситься и ниспадать импровизированным хороводом. Мир будто очищается перед чем-то величественно наступающим, он ждёт перемен и жаждет вторжения.       После вчерашнего подавленно-депрессивного состояния сегодня настроение у Уилла спокойное и на удивление слегка приподнятое: не было того непроходящего ощущения тяжести в голове, не возникало мысли присутствия на работе, и вообще, рабочий день пролетал незаметно. Внезапно в дверь постучали, и все образы тут же рассеялись. Зашел Джек. - Уилл, мне нужно с тобой поговорить. Кажется, я догадываюсь, о чем будет идти разговор. - У тебя вчера с Ганнибалом был запланирован сеанс, на который ты почему-то не пришел. Он сказал, что звонил тебе, но ты не отвечаешь. - Просто у меня куча дел и заданий, которые необходимо срочно проверить. - Уилл, что происходит? Я тяжело выдохнул. - Позавчера Тобиас чуть не убил Ганнибала. В ту ночь меня мучили жуткие кошмары, я так и не смог заснуть. А вчера, уже ближе под утро я, наконец, уснул и сейчас чувствую себя, скажем так, бодрее, чем за весь последний месяц. Я пока держусь, и не хочу доставлять Ганнибалу еще больше хлопот, ему итак досталось. Ганнибалу тоже стоит отдохнуть. И от меня в том числе.       Сам не понимаю, как это произошло, но вчера я уснул, сидя за столом, прямо на конспектах лекций. Сон снился не такой, как обычно. Он был каким-то… нормальным: сначала нечеткий, постоянно обрывался, но вскоре я смог его контролировать и полностью погрузился в него. Я надеялся, что если запомню весь сон, то его анализ поможет мне разобраться в своем подсознании, но, черт возьми, я не запомнил ровным счетом ничего. - Не думаю, что он был бы рад, узнав, как ты страдаешь из-за своей бессонницы. Он хочет помочь тебе, Уилл. - Я же сказал, - смотрю на него с деланно-равнодушным спокойствием, - Я в порядке. Конечно же, я ни черта не в порядке! Но я пока пытаюсь справляться сам, как могу. - Позвони ему, он беспокоится за тебя. Сделав паузу, я поджал нижнюю губу и утвердительно кивнул головой. Джек направился к двери, приоткрыл ее и посмотрел мне прямо в глаза. - Позвони. Джек вышел из кабинета.