***
Резкий звук выстрела, его результат Сенека не видит, потому что открывает глаза под вызов телефона на прикроватном столике. Это Фликерман? В такую рань… одиннадцатый час?.. Он морщится и смотрит на экран телефона. Эгерия. Сон мигом испаряется. — Министр Вилфорт? Чем обязан? — немного хриплый голос полностью выдает его. — Мистер Крейн, вы еще спите? Обычно до вас не дозвонишься по причине вашей занятости очередной ареной, — слышится ее тихий смех, Сенека садится в постели и прикрывает лицо рукой. — Как видите, подобное оправдание временно не действует, — он вяло отшучивается и заставляет себя не упасть обратно. — Должно быть, и снилось что-то хорошее? — Ну… возможно, вы подобрали верную категорию. Что-то случилось? — Совершенно ничего, не беспокойтесь. Я только хочу сказать, что президент рад тому, что вы решились ненадолго оставить дела и отдохнуть. Вам это не повредит. — Передавайте господину президенту мои благодарности за его трогательную заботу, — он встает с постели и медленно подходит к панорамному окну, солнце над океаном взошло уже полностью. — Про открытки с отдыха будете шутить? — по голосу Эгерии понятно, что она улыбается, Сенека прислоняется плечом к стеклу. — Только президенту или еще всему Совету? — Ну перестаньте, нам хватит и фильма в вашем с Китнисс Эвердин исполнении. Он почти справляется со смехом, но это не остается незамеченным. — Конечно же, мне самой хотелось бы иным способом убеждать дистрикты в полной ее лояльности к Капитолию, но, раз других выходов нет… Она еще имеет какое-то одобрение в дистриктах, так что, сами понимаете, если ее будут видеть рядом с вами как можно чаще… — Когда я поступал на госслужбу, такие обязанности точно не предусмотрел… — Каждый служит Капитолию, как может. Уверена, вы и сами найдете положительные стороны во всей этой ситуации. Удачи. Последние слова были сказаны с интонацией искренней поддержки, что Сенеку в другом бы случае удивило. Но на это у него сейчас нет сил. После беседы с министром по делам Капитолия он замечает новое сообщение, присланное еще полчаса назад. «Надеюсь, ваш отпуск будет незабываемым. Уже начинаю скучать». Адриана Мерай. Интересно, она рассказала отцу об их редких встречах?.. «Когда соизволишь выползти на улицу, хотя бы напиши мне» — а это Фликерман. Сенека отбрасывает телефон на кровать. Он ответит позже. Может быть.***
— Привет, мои сладкие модники! Пришло время стильных новостей и скандалов! Усаживаемся поудобнее и стараемся не испачкать свои образы утренним флет-уайтом, потому что на этот раз новости поистине шокирующие! Сенека в полусонном состоянии спускается в большую гостиную первого этажа, где Эвердин уже успела включить телевизор и засесть за столом с чашкой горячего шоколада. — Не успели еще мы снять свои новые парики после всех недавних головокружительных мероприятий, как вчера вечером… Вы не поверите, вчера наш любимый главный распорядитель Голодных игр Сенека Крейн был замечен прибывающим на модный курорт в Четвертом дистрикте! И знаете с кем?! Правильно! С победительницей Семьдесят четвертых Игр Китнисс Эвердин! На экране появляются сначала несколько фотографий их вчерашнего приезда к снятому дому, затем — короткое видео, в котором Сенека не находит ничего шокирующего и интересного. — Доброе утро, мисс Эвердин, — он подходит к высокому столу и облокачивается, с безразличием смотря на излишне эмоционального ведущего в ярко-красном костюме. — Доброе утро. Кто это? — она кивает на экран, и в ее голосе слышится что-то враждебное. — Галерий Старли, мелкий сплетник. Не конкурент нашему Цезарю. Кстати, будет освещать наши выходы. — Он?!.. — Что сказать, начало мне однозначно нравится! Мои сладкие, с уверенностью скажу, что отпуск нас ждет по-настоящему огненный! Мистер Крейн, я вам завидую! Китнисс Эвердин, носи всегда короткие платья, кондиционеров в Капитолии, думаю, хватит, если мы случайно обожжемся! — Его юмор всегда был пошлым, не обращайте внимание, — Сенека подзывает безгласую и заказывает кофе. — Меня сейчас стошнит. — Лучше здесь, чем позднее, когда мы выйдем на люди. Хоть я и не приветствую ни один из этих вариантов, — Сенека берет у подошедшей безгласой конверт и под говор Галерия неспешно открывает его. — Эвердин, я вас умоляю, Старли не тот, кто стоит чьего-либо внимания. Она с мрачным видом переключает внимание на принесенный конверт. На печати — знак Четвертого, значит, ничего интересного и экстренного. — Мэр приглашает нас пройтись сегодня по Деревне победителей. Какая жалость, Одейра не предвидится в ближайшие два дня. — Победители-то нам поверят? Когда я стану висеть на вас перед всеми. — Вы и не станете нигде висеть, дождешься от вас, — Сенека с усмешкой оставляет перед ней письмо и отходит от стола. Внезапная идея пока заставляет сомневаться, надо ли приводить ее в жизнь или… — У вас же планы. И Сноу, который хочет посмотреть кино для взрослых, — она оглядывается на него с недоверием и слабой надеждой, что все отменится. — Э-вер-дин. Сделаю вид, что я это не слышал. Он опускает руки в карманы брюк и в раздумьях медленно походит к ней. Может, действительно попробовать? Разве после подобного бывает хуже? Он такие случаи не знает. Эвердин, конечно, возмутится, но кому из присутствующих больше нужна помощь в исполнении роли? — Мистер Крейн, давайте я останусь здесь, а вы скажете… что мы провели ночь, и… — Вот, значит, как вы уже заговорили, — Сенека в показном изумлении приподнимает брови. — Как же столица сказывается на вас, поразительно. — Как смешно. Тогда, может, вообще не поедем? Мэр только вздохнет с облегчением. — Нет, моя дорогая, мы здесь не за этим, — он переводит взгляд на недопитую чашку шоколада. — Вы знаете, что шоколад — довольно приличный афродизиак? — А это здесь при чем? — Кажется, у меня есть идея, как помочь нам в одном нелегком деле. Вчерашняя демонстрация в вашем исполнении меня совершенно не устроила. — Ну извините, господин главный распорядитель, — со злостью отвечает Эвердин, — меня она тоже не устроила. Сенека смеется и только убеждается в правильности своей идеи. — Эвердин. На стол. — Что? — Я непонятно выражаюсь? Сядьте на стол. Она смотрит на него так, как будто он пьян и не против продолжить пить в компании Эбернети. Нет, вот это точно смешно. — И что будет? — Мать Панема… Ничего страшного не будет, Эвердин. Я жду. Она точно слышит в этих словах подвох, Сенека должен признать, что небезосновательно. Она нехотя сползает со стула и залезает на стол. Безрезультатно пару раз пытается натянуть подол платья на колени, он не поддается. — Замечательно. Теперь, мисс Эвердин, я хочу познакомить вас с одним методом, — Сенека подворачивает рукава рубашки в полтора оборота. — Называется данный метод «шоковая терапия» и эффективен во многих… областях, — он опирается руками о стол по обе стороны от Эвердин и наклоняется к ее уху. — От вас требуется только расслабиться, от меня — все остальное. — Я… я не буду спать с вами! — она пытается резко отстраниться, но Сенека удерживает ее за руку выше локтя. — Этому крайне трудно дать определение «спать». Я всего лишь помогу вам чувствовать себя немного увереннее в моей компании, когда на нас будет смотреть вся страна. Напомню, это и в ваших интересах тоже. — Что вы собираетесь делать? Эвердин все еще хочет отклониться от него хотя бы на пару дюймов и — после года в Капитолии, что странно, — не может заставить свою фантазию работать. — Уверен, вам это уже демонстрировали, — слова и уговоры здесь не помогут, Сенека опускает ладонь на ее колено, но еще не успевает и приподнять подол бледно-бирюзового платья, как встречается со взглядом отчетливо читаемой паники. — Нет! Не надо… пожалуйста, мистер Крейн. Я и без этого смогу. Вы же обещали, мы договаривались! — Милая, обстоятельства меняются. Не меняется только одно: я по-прежнему ваш клиент, как и в любой другой день, который вы проводите в моем доме, — ему приходится набраться терпения и напомнить себе о том, что выскочка Старли не упустит и тени скованности Эвердин, когда ей придется разыгрывать восторг рядом с главным распорядителем. Кто-то из подчиненных говорил, что он бывает слишком нетерпелив. Видели бы они его сейчас… И прекрасно, что не видят. Кажется, упоминание о клиенте как будто бьет по ней изнутри. Она точно перестала видеть его в Сенеке в первые недели. Конечно, трудно терять неприкосновенность в его исполнении, пусть даже разовую, но и у него самого выбора не сказать, что излишне много. — От меня требуется новое обещание? — он снова склоняется к ее уху. — Меня это не затруднит: обещаю, что вы на какую-то долю сможете понять Эффи. Вне сомнений, она не верит. Эвердин не сопротивляется, но она напряжена так, словно ее заново выпустили на арену. Сенека вздыхает. Какой только бред не заполнит голову, когда речь заходит об Эвердин. Она смотрит в сторону, ее мышцы по-прежнему каменные, а Сенека уговаривает себя принять это, как новый опыт. Его ладонь останавливается на ее бедре, почти полностью обнажив ее ноги. Он чувствует себя, как за консолью в распорядительской, а не наедине с любовницей. — Теперь белье, Эвердин, — говорит он негромко и чуть не добавляет «по инструкции следует снять». Она отмирает только спустя несколько секунд. Медлит, сжимает зубы, стягивает с себя дизайнерское произведение, скорее всего, старательно выбранное Тринкет и отбрасывает на пол. Сенека резко тянет ее к себе, на край стола, она от неожиданности чуть не падает на спину. — Ноги немного пошире, — вполголоса говорит он и опять напоминает себе самого себя на работе при разработке очередной стратегии на арене. Будет логичным, что в распорядительской он вспомнит эту сцену. Остается надеяться, что такое не случится. Эвердин едва раздвигает ноги, Сенека скользит ладонью по внутренней стороне ее бедра и, как только подушечками пальцев касается горячей нежной кожи, она сжимает колени. — Вы, верно, не догадываетесь, что это выглядит еще непристойнее чем то, что я предлагаю? Он встречается с секундным взглядом ненависти, потом она закрывает глаза и под собственный ярко-алый румянец снова исполняет его требование. Сенека шире раздвигает ее колени и становится между ними. Она совершенно сухая, он этого ждал с самого начала, но это и немного разочаровывает. Он мягко нажимает на клитор, чуть раздвигает нежные складки кожи, снова неспешно возвращается к клитору и под удивленный тихий вздох Эвердин чувствует, как она начинает становиться влажной. Он ее не торопит, ждет, чтобы она привыкла, но даже сейчас заметно, как она сопротивляется новым для нее ощущениям. Сенека нажимает чуть сильнее, она непроизвольно выгибается ему навстречу, первый стон, как бы она его ни сдерживала, раздается в гостиной. Эвердин все еще отказывается на него смотреть, только облизывает сухие губы, еще сильнее распахивает ноги, и Сенека не удерживается от того, чтобы не притянуть ее к себе поближе и слегка прикусить кожу на ее шее прямо под ухом. Тринкет это всегда приводит в восторг. Эвердин хватается за его плечо почти в панике, стон еще громче говорит, что и с Эвердин это тоже вполне работает. Она уже сама подается ему навстречу, и, когда она становится достаточной мокрой, Сенека плавно вводит сразу два пальца. Эвердин вскрикивает, открывает глаза и ненадолго замирает. — Я сдержал обещание, как видите, — шепотом говорит он ей, когда его пальцы скользят в ней еще глубже. Она тяжело дышит, с согласием закрывает глаза и выгибается еще увереннее. С каждым его движением внутри нее ее всхлипы и стоны становятся громче, она запрокидывает голову, запускает пальцы в его волосы. Другие ее клиенты никогда такой ее не видели, Сенека замечает, что это даже льстит ему. Он еще немного ускоряет темп, Эвердин, задыхаясь, прижимается к нему, ее подрагивающая рука соскальзывает на его плечо, сжимает рубашку, немного задев ногтями кожу. Она лбом прижимается к его груди, ее стоны на полминуты становятся глухими. Она сжимает его пальцы внутри себя, по ее телу пробегает волна, вторая, третья. Эвердин срывается со стона на крик, по ее раскрасневшемуся лицу пробегают слезы, она снова выгибается и падает на холодный глянцевый стол. Совсем рядом разбивается чашка с недопитым кофе. Сейчас Эвердин совсем не смущается и на эти короткие полминуты позволяет ощущениям взять верх. Сенека постепенно замедляет темп внутри нее, ее тело все еще немного сжимает в себе его пальцы. Эвердин с тяжелым дыханием приоткрывает глаза, подрагивающей рукой стирает пот со лба и переводит взгляд на Сенеку. — Вы правда рассчитывали, что вам не понравится? — спрашивает он и берет одну из салфеток со стола. — Убери здесь, — говорит он безгласой. Эвердин подскакивает, когда понимает, что они теперь не одни. Сенека все еще стоит между ее ног, не позволяя сдвинуть их. — Так вы ответите на мой вопрос? Мисс Эвердин? — он вытирает руку салфеткой, которую отбрасывает в осколки и разлитый кофе в одном шаге от них, где уже возится безгласая. — Вы отойдете? — она немного отодвигается, но Сенека удерживает ее за обнаженное бедро. — Не помню, чтобы я спрашивал это у вас. — Я не собираюсь ничего отвечать. Отойдите. — А ведь еще три минуты назад вы не хотели отпускать меня, помните? — Сенека кончиками пальцев проводит по ее бедру, вызывая на коже мурашки. Эвердин вздрагивает и возвращает на место подол платья. В ее позе это не слишком помогает. — Вы не получите еще одну Эффи, которая за это все расплачется от благодарности. — Помилуйте, ну какая благодарность и в вашем исполнении? Да, Китнисс Эвердин? — Как хотите, господин главный распорядитель, — она раздраженно выделяет последние три слова и исхитряется отодвинуться настолько, чтобы суметь сдвинуть ноги. — Будьте готовы через час, дорогая, мы выезжаем к мэру, — Сенека наблюдает, как она спрыгивает со стола с другой стороны, и переводит взгляд на океан за стеклянными дверьми. В чем-то Галерий Старли оказался прав.