***
Сегодня я проснулся как не странно в одиннадцать часов. Выходной — этим все сказано. И плюс ко всему этому отца дома не было. Так что я смело, мог навестить маму. Да отец не разрешает с ней видеться, но кто сказал, что я во всем его слушаю. Позавтракал, точней по времени пообедал, собрался и по привычному маршруту отправился в путь.***
— Здравствуй, мама, — стоило мне ее увидеть, как на душе воцарило счастье. — Тсу-кун! — воскликнула она и заключила в объятья. Моя мама — это самая лучшая женщина в мире. Он всегда меня поддерживала и была рядом в самые трудные для меня моменты. Она часто жалела, что не смогла настоять на своем и не забрала меня с собой. Я ее не винил. Она — это самый важный для меня человек. Мы как обычно зашли на кухню, где еще чувствовался запах только испечённого вишневого пирога, который я готов съесть весь и все равно, что после этого будет болеть живот. И как раз он стоял на столе, нарезанный на аккуратные кусочки. Стоило мне сесть за стол, как передо мной появился чашечка чая. Мама села напротив меня, и мы рассказывали друг другу последние известия и новости. Я знал, что она меня поймет, поэтому не постеснялся рассказать ей о том, что мучает меня долгое время: — Мам, знаешь, есть один человек, который мне нравится, — начал я говорить, а глаза сами опустились и смотрели куда-то на колени. — Это же хорошо сынок! — радостно воскликнула она. — Ну, и кто она? — Вообще-то не она, а он, — я покраснел, как помидор. — Ох, — воскликнула мама. Я захотел сбежать, как можно дальше к медведю. Может все-таки зря я решил ей об этом рассказать. И извести о том, что я стал геем, ее не сильно обрадует, а то и вовсе ей станет противно. — Тсу-кун, посмотри на меня, — нежно сказала она. Я сначала не хотел поднимать взгляд, но собрав оставшуюся решимость, я посмотрел. И на меня не смотрел строгий взгляд, который я ожидал, а в глазах читалась нежность. Я невольно улыбнулся. Строгим взглядом меня всегда награждает отец, который всегда чего-то от меня ждет, но стоит мне чего-то добиться самому, как его строгость сменяется, я бы сказал, равнодушием и тоской. А мама никогда не смотрит на меня с укором, она гордиться мной. Даже пусть это будут маленькие заслуги. Помню, в детстве, когда я забирался на очередную горку, мама брала меня на руки и говорила, что я ее маленький герой и умница. — Ну, что ты молчишь, давай рассказывай! Мне нужны подробности! — потребовала она, и я рассмеялся. Она посмотрела на меня непонимающим взглядом. — Спасибо, — тихо сказал я. — За что? — Я думал, тебе будет противно узнать, что мне нравится парень, — к концу фразы я говорил шепотом. — С чего такие мысли? Хотя можешь не говорить, это из-за Емитсу, — в такие моменты она часто называет отца по имени. — Сынок, прости, что не смогла тогда все-таки забрать тебя у него, просто один твой прадедушка сказал, что так будет лучше. — Мам, ты ведь знаешь, я тебя не виню, — я встал из-за стола, подошел к ней и обнял ее со спины. Она улыбнулась. — Я люблю тебя, мам, — тихо сказал ей на ухо. — И я тебя, Тсу-кун. После я ей все-таки рассказал. Мы смеялись с некоторых моментов, вспоминали истории и просто наслаждались проведенным временем. Но время подходило к концу, и мне нужно было возвращаться домой.***
Признаваться в чувствах никогда не было легким делом. Особенно, когда ты говоришь о них первый раз в своей жизни. И это не странно, что у тебя дрожат колени, ты вспотел, в голове полный бардак и ни одного нормального словосочетания, кроме «какое небо голубое» или «хорошая погода, неправда ли?», а в горле пустыня и такое чувство, что не пил года два. — Ты что-то хотел, Савада? — Спросил блондин. Сейчас или никогда! И сразу вспоминается мамина фраза: «Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал». — Скуало, — я наверно сейчас краснее любого помидора. — Ты, мне нравишься, но не как друг, а намного больше… И сейчас он скажет, что тоже испытывает ко мне чувства, мы поцелуемся, и будем жить долго и счастливо! Ага, размечтались. Это вам не седзе, а суровая реальность, и, увы, вспомнил я об этом слишком поздно. Настолько поздно, что потерял то, что имел. Пусть это и было что-то маленькое и ненадежное. А точнее вспомнил я об этом, когда посмотрел ему в лицо. И на нем было столько эмоций, но никакое это было не счастье и нежность, а растерянность, разочарование и, я бы сказал, отвращение. Молодца, Тсуна, иди, купи себе медаль! Ну почему я не спросил у него, как он относится к однополым отношениям? Этого момента могло не быть! — Мда, неловкая ситуация, — начал Скуало. — Слушай, я не из «этих». Поэтому давай сделаем так: мы сейчас расходимся, как в море корабли, а после ведем себя так, как будто ничего не было, вообще ничего! Надеюсь, мы друг друга поняли. После этих слов он развернулся, и ни разу не обернувшись, ушел. С каждым его шагом, что-то внутри меня рушилось, но при этом я ничего не чувствовал: ни боли, ни ненависти, ни отчаяния, ничего. А после я потерял над собой контроль.***
На улице стоял парень, его глаза были пусты, многие люди бы сказали, что он потерял смысл жизни. Он смотрел в никуда, но его взгляд не долго был пустым. С каждой секундой в них появлялось что-то чужое, непривычное для Тсунаеши: ненависть, злость, безразличие. Его зрачки вытянулись, появились клыки и когти, которые способны разрезать металл, как нож масло. Савада посмотрел в небо, где не было ни одного облака, а после резко развернулся и направился в здание университета.***
Бьякуран сидел в кабинете и разбирался с бумагами, когда он почувствовал сильного противника. Он сразу понял, что это оборотень. Но не простой какой-то оборотень, а что-то значительно могущественнее. Он встречал однажды такую мощь, и знал, что она может уничтожить ни один город. Джессо сразу направился в сторону источника этой силы. Он знал, что в его учебном заведении находятся оборотни, и не один, их тут сотни, так же как и вампиров. Но он не подозревал, что кто-то будет обладать такой силой. Блондин был уже близко, его цель находилась за поворотом. Учеников в коридорах к его счастью не наблюдалось. И вот он, последний поворот. Джессо замирает. Перед ним стоит Савада. Парень, почувствовав врага, обернулся в его сторону. Бьякуран даже не шелохнулся, он знал, что одно неверное движение и от него даже горстка пепла не останется. — Ты Бьякуран, я прав? — равнодушным голосом спросил оборотень. Блондин только кивнул. — У меня к тебе просьба. Пожалуйста, позаботься о Тсунаеши. Он сейчас разбит, — в глазах оборотня читалась тоска и боль. — Прошу, я не хочу, чтобы он страдал. — Я сделаю все возможное, — ответил Джессо. — Благодарю, — сказал оборотень, подойдя вплотную к блондину. Шатен прикрыл глаза и погрузился в сон, и его тело по законам гравитации начало падать, но Бьякуран успел его поймать, а после, взяв на руки, понес в кабинет.***
Стоило Скуало скрыться за очередным поворотом, как он почувствовал оборотня, достойного, сильного противника. С кровожадным оскалом он направился в сторону соперника, но стоило ему найти его жертву, как его глаза округлились: перед ним стоял Бьякуран, а на руках у него был Савада. Парень крепко спал, но от него еще шла та мощь. Супербия поднял взгляд на Джессо. — Чтобы я тебя рядом с ним не видел, — прорычал Бьякуран. Скуало хотел ему ответить, но, несмотря на одинаковый возраст, он чувствовал, что Джессо опытней, и сможет его победить. Ему осталось только отступить и признать свое поражение, что конечно не устраивало блондина. Бьякуран прошел мимо него.***
Я проснулся от того, что чувствовал, как кто-то гладит меня по волосам. Я с трудом смог открыть глаза. Мне нравилось это ощущение: спокойствие и комфорт. Когда я посмотрел на того человека, который и дарил мне это ощущение, я чуть не свалился на пол. — Проснулась, принцесса, — с улыбкой сказал мне Бьякуран. Я посмотрел на него испуганными глазами, ведь на все сто процентов уверен, что он видел мою сущность. — Не волнуйся ты так, все хорошо, никто не пострадал, и никто не видел тебя в облике лиса, — улыбнулся Джессо. — Почему ты не напал на меня? Ведь наши расы враждуют с давних времен! — удивился я. — Я не хочу причинять боль человеку, который мне дорог, — улыбка на лице вампира стала, я бы сказал, нежной… Я непонимающе посмотрел на Джессо. — Тсуна, — он легко коснулся моей щеки. По телу прошла стая мурашек, щеки покраснели, а сердце стало отбивать чечетку. Я не верил своим ушам, зачем он это сказал? Из своих мыслей меня вырвал, поцелуй в лоб, а после в кончик носа. — Тсунаеши… пусть это прозвучит неожиданно, но ты мне не просто дорог. Ты мне нравишься. Поэтому я хотел тебя спросить: будешь ли ты со мной встречаться? Все это Бьякуран говорил с такой нежностью, которую я не видел раньше, его слова заставили меня почувствовать себя счастливым. — Понимаю, это все неожиданно для тебя, но прошу, подумай над моим предложением.