Зомби, тачка, два ствола

Искры столпом взметнулись в ледяную высоту. Влажное поленце зашипело, ласкаемое языками пламени, и выплеснуло в воздух махровое пахучее облако дыма. На опущенном переднем сидении сопел Томас Уильям Хиддлстон. Я сидела на водительском месте и шевелила длинной палкой дровишки в мерцающем костре. Этот гениальный план был предложен, конечно же, мной. Удобно ведь: один спит, другой бодрствует. Если на горизонте появились ходунки, нужно просто закрыть дверь машины и нажать на газ. Никаких сборов и растраченных попусту нервов. Прошедший день выдался плодотворным. Кроме того, что я от стресса потеряла всякую способность обращаться к мистеру Хиддлстону напрямую, я ещё и весьма невежливо бросила его и спряталась, когда в другом конце супермаркета с полки упала коробка хлопьев. Упала-то она сама, но вот бросать нового товарища на растерзание предполагаемому зомби – как-то не очень красиво, верно? Том, конечно, собрал всю свою британскую сдержанность в кулак и ничего не сказал, но я всё равно старалась лишний раз ему на глаза не попадаться. Это при условии, что в Фарнеме нас вообще живых осталось двое. Из-за того, что я играла с мужчиной в прятки, мы так и не решили, что нам делать дальше. «Нам». Слышите, как круто звучит? «Будто мы женаты», – заметил внутренний голос. Пшёл прочь, окаянный, и без тебя стыдно. Пока мы просто забили вместительный джип съестным и бутылями с водой. Я ещё, сбежав от Хиддлстона, притащила несколько фильтров, две двухместные палатки, три спальных мешка (я оптимист) и надувную лодку. Хоть убейте, не имею ни малейшего представления, зачем она нам, но Том с серьёзным видом примотал её с остальным непромокаемым скарбом на крышу. Значит, нужна. Ещё я настояла на противогазах и новых сапогах. Женщиной надо оставаться и в Конец Света. Особенно, если вместо откровенной майки, перепачканной выделениями первого моего мертвеца, мне пришлось надеть (читай: утопнуть в) гигантскую футболку с символикой “Breaking Bad”. Предусмотрительность – вообще мой конёк: кто ещё в этом мире будет таскать с собой повсюду запасную футболку и джинсы? Правильно, человек, который не может поесть так, чтобы не извозиться в еде. Ну, на самом деле я заставила мистера Хиддлстона взять себе и мне не шпильки-лодочки, а две пары армейских «вездеходов» – универсальная обувь, неубиваемая. Во всяком случае, наши точно. Будем надеяться, что бритиш эдишн тоже. В обязательном порядке в багажник легли ещё четыре канистры бензина. Именно из-за этого большая часть продуктов перекочевала на заднее сидение. Хиддлстон и бровью не повёл. А я всё ждала момента, когда он меня в жадности обвинит, чтобы вставить свой убойный аргумент: «Просто я из России». Это могло бы стать триггером для разговора по душам, но британская невозмутимость лишила меня повода завязать разговор. По сути, он так ничего обо мне и не знал. Ну, кроме моей клички. А я... а я промолчу. Я просто посмотрела пару интервью, листала иногда его Твиттер и случайно знаю, что он читал «Голодные игры» и ему понравилось. Я испытывала некоторую неловкость. Ею и объясняла своё кретинское поведение. С мистером Покалечу-гаечным-ключом за весь день мы обменялись десятком коротких фраз, что его, кажется, вполне устраивало. Возможно, и он был несколько смущён – я бы, честно говоря, откровенно испугалась, предстань передо мной перспективка провести ближайшую вечность в компании отбитой девушки-фанатки, чуть не задушившей тебя в объятиях. Его могло удерживать только нежелание умирать в одиночестве. В группе же шансов выжить гораздо больше – например, можно скормить меня зомби, а самому под шумок смыться. Но он, разумеется, так не поступит. Ну, если верить фанфикам. А может, он решил, что у меня шок и меня лучше некоторое время просто не трогать. День тяжёлый – Конец Света, прочие заботы... А у меня ещё футболка бордовыми пятнами разукрашена – подарок на память от чувака с капканом на ноге. Как он вообще пустил меня к себе в машину? Кровью запачканная, с топором на плече – без комментариев. Ладно, у нас впереди ещё много времени, чтобы наболтаться. Если он, конечно, не задушит меня раньше за безбожное коверканье слов и жестокое надругательство над английским. Ночь была тихая. Кажется, все зомби и вовсе покинули Фарнем – за весь день мы не встретили ни одного ходячего трупа. Клонило в сон и очень хотелось послушать музыку. Но жечь бензин ради этого было жаль, а зевоту я запивала холодным кофе, налитым в (хреновый, по всей видимости) термос в автомате супермаркета ещё днём. Под дутой курткой, невесть зачем потребовавшейся Хиддлстону в разгар лета, на заднем сидении, прямо на горе еды, лежали ружьё, два пистолета и несколько коробок с патронами. Кажется, Том надеялся, что я не замечу – топор-то мой он сверху устроил. Ещё всю дорогу шутил, что я его чуть не зарубила и опрометчиво было идти с гаечным ключом против Железного Дровосека. На что я буркнула, что лучше быть Дровосеком, чем Трусливым Львом, но, тут же испугавшись, что он обидится, выскочила из машины. Благо, он остановился у магазина, а то лети, Лорушка, на полной скорости на обочину. А всё ведь внутренний голос виноват. Скажи, говорит, что он на золотистого ретривера похож. Ты же, мол, Твиттер его читала. А там ассоциации сработали. Пф. И сейчас этот «золотистый ретривер» спал в полуметре от меня. Нет, это вполне бы могло стать сюжетом для какой-нибудь нц-ы с кучей предупреждений. Но я просто сидела, повернувшись спиной к спящему последнему выжившему мужчине, и остервенело тыкала ни в чём, собственно, неповинный костёр палкой, старясь не уснуть. Небо было иссиня-чёрным, затянутым плотным покрывалом облаков. Фонари вдоль дорог отрабатывали деньги налогоплательщиков. Мы остановились на небольшой возвышенности, так, чтобы видимость была как можно лучше. Но вся эта видимость-невидимость сейчас плыла перед глазами. Мне нужен энергетик. На моё счастье, по вороному небосводу скользнул несмелый луч солнца, и я со спокойной совестью пихнула мистера Хиддлстона в бок и блаженно откинулась на спинку кресла. — Уже утро? – сонно поинтересовался мужчина, приподнимаясь и всматриваясь в темноту за лобовым стеклом. — Ага, только очень раннее, – я ткнула ему в нос часами, маленькая пухлая стрелка которых замерла между четвёркой и пятёркой. Мужчина хотел что-то возразить, но, заметив мои закатывающиеся от усталости глаза, тихо матерясь на английском, вывалился из машины и побрёл обходить её. Я же, чувствуя себя последней сволочью, перебралась на нагретое им место и блаженно смежила веки. Спать, я люблю тебя. *** Машина подпрыгнула на ухабе, и я распахнула глаза. Первая мысль: я уснула в маршрутке по дороге с работы домой. Согласитесь, Британия не очень ассоциируется с кочками и ямами. Но сидящий справа Томас матьмояженщина Хиддлстон мигом вернул меня в бренный мир. — Куда мы едем? – спросонья у меня голос такой же нежный, как у Джигурды, поэтому понятно, отчего мужчина вздрогнул и чуть не отправил машину в овраг. — Доброе утро, – он весело улыбнулся. Если бы меня разбудили в полпятого утра, я бы этому человеку при встрече в лицо бы плюнула, а он вон утра доброго желает. – Как спалось? Мне кажется, я случайно попала в какой-то фанфик. Ну, жила, жила, а потом бац – и параллельная Вселенная. — Сойдёт, – спина приняла форму разложенного сидения, мне на лицо упала упаковка чипсов (спасибо, что не топор), а в остальном всё было просто прекрасно. – Так куда мы всё-таки едем? — Мы просто едем, – мужчина пожал плечами. – Здесь плохо ловит радио, хочу поймать сигнал. А он ничего. Не одна я сериалы про зомби смотрела. Мимо мелькал традиционный английский пейзаж. Всё ровненькое, чистенькое, аккуратно подстриженное, хоть сейчас на открытку. От такой красоты сердце защемило только сильнее. На Родину потянуло, к разбитым дорогам, бетонным заборам и вечным стройкам. Может, и правда – через Ла-Манш?.. У Тома вид был тоже понурый. На часах мелькали цифры 10 и 35 – я проспала целых шесть часов, а он – только четыре. Нехорошая я. Плохая. Надо ведь с ним заговорить. Интересно, почему он молчит? Не хочет надоедать? «СКАЖИ, ЧТО ОН ПОХОЖ НА РЕТРИВЕРА!» – закричал мне прямо в ухо внутренний голос. — Ты похож на Безрукова! – выдала я. Вот ты ж налево. Отлично диалог начала. — На кого? – вместо того, чтобы смерить меня презрительным взглядом (я бы еще пальцем у виска покрутила для пущего эффекта), мистер Хиддлстон обворожительно улыбнулся, явно повеселев. — Ну, есть у нас один актёр на все роли, – я попыталась обыграть недавно выученную идиомку “Jack of all trades*”. Как же убого это звучит. — У нас – это... — В России. Я из России, Москва, – торопливо пояснила я. О, разговорчик завязывается. Том улыбнулся ещё шире. Нет, ну согласна, действительно, странно. Судный день, типичный британский городок и «руссо туристо облико морале». Система явно где-то дала нехилый такой сбой. — Теперь ясно, что это за акцент, – задумчиво пробормотал он себе под нос и тут же оправился: – Несильный, право, весьма несильный. Интеллигент, одним словом. В машине снова повисла неловкая тишина. — И как тебя сюда вот, к нам, занесло? – Тому не хотелось молчать. Я его понимала. Вчерашний опыт повторять не хотелось. Но желания рассказывать ему всю подноготную почему-то вдруг улетучилось. Мне, как и всем когда-либо, хотелось начать жить с чистого листа, но, в силу ветрености своей натуры, делать мне это хотелось каждый понедельник. То есть, отказаться от прошлого, порвать все связи и загрузить новую музыку в плейлист. Если я сейчас начну рассказывать со слезами и слюнями (а так и будет) мистеру Хиддлстону свою историю, я от прошлого не то не сбегу – я буду вынуждена натыкаться на жалостливый взгляд божественных голубых глаз, что совершенно не вдохновляет. «Скажи ему, что ты – политический беженец, решила поднять восстание против царя-батюшки, но тебя посадили в бочку и выбросили в Чёрное море. Там ты попала в пространственно-временную петлю, тебя во времени из двадцатого в двадцать первый век перекинуло и о берег Британии размазало», – предложил внутренний голос. Отбитый он у меня. — Приехала учиться на летних курсах, – осторожно ответила я. — А... – он замолк, не решаясь продолжить. — Там, в России. Не знаю, что с ними. Телефон не отвечает, – не реветь. Это ты ревёшь или я реву? – А твои? Он промолчал, не отрывая взгляда от дороги. В Лондоне они, значит, были. Я отвела глаза. Главное – не реветь, тогда всё будет хорошо. Скажи это вслух, мать твою за ногу! «Так, не надо маму нашу трогать», – одёрнул меня голос. — Всё будет хорошо, – сколько же уверенности! Да во мне умер великий актёр. Сама бы себе поверила. Хиддлстон едва заметно улыбнулся. Больше он со мной не заговаривал. *** Том дремал на соседнем кресле. Я вцепилась в руль, чувствуя, что это был единственный смысл моего существования. У меня были, конечно, права, но разве они говорят хоть что-то об умении водить автомобиль? Ещё и праворульный. «Не хочешь переехать ворону?» – задумчиво предложил внутренний голос, но пернатая, ни о чём не подозревая, сама выпорхнула из-под колёс. Серое полотно уходило в казавшуюся бесконечной даль, подёрнутую мутной плёнкой тумана. По обе стороны раскинулись поразительной красоты пейзажи, на которые на данный момент мне было абсолютно плевать. Потому что я была за рулём, мать вашу, водителем я была, только дорога и всё, взгляд влево, взгляд вправо – расстрел. Но во вдали показалась фигурка. «Мертвяк», – гораздо раньше, чем я об этом подумала, нога вдавила педаль газа в пол. Том, почувствовавший что-то неладное, распахнул глаза и крикнул что-то нечленораздельное. Вернее, он крикнул что-то на английском. А я был за рулём, понимаете? Я не Цезарь, я не могу сразу несколькими делами заниматься. Либо вождение, либо язык. Чтобы понять мистера Хиддлстона, мне пришлось оторваться от дороги. — Это человек! – облегчённо выдохнул Том, и машина остановилась. Нет, я нажала на тормоз не потому, что услышала от него обнадёживающую новость. Если бы он голосил: «Зомби!!! Дави на газ!!!», я бы тоже остановилась. Просто говорю ведь, не могу два дела сразу. И правда, впереди шёл человек. Самый что ни на есть настоящий. Живой. В белом наглаженном костюме. В руках он нёс корзину с яблоками. И вид у него был весьма умиротворённый. — Доброго дня! – как ни в чём ни бывало поздоровался он, останавливаясь у автомобиля. – Как ваши дела? Будто это была обычная суббота и мы столкнулись в супермаркете, потянувшись за одним пакетом молока. — Вы... живой! – восхитился вслух Томас, опуская стекло. – Как? Мужчина сдержанно улыбнулся и пожал плечами. — Молитвами. Вы, верно, пристанище себе ищете? Что-то было в этой усмешке зловещее. Что-то нехорошее было в этом нашем везении. Я пересмотрела слишком много сериалов, чтобы верить в альтруизм людей. Ещё эти яблоки... Почему мне не нравится эта корзина с яблоками? Она что-то напоминает... — Да! – Хиддлстон сейчас и правда был похож на собаку, маленького шпица, радующегося приходу хозяина, прыгающего и повизгивающего от счастья. — Давайте я покажу вам, как проехать, – услужливо предложил мужчина. Нет, Том, не вылезай! Но протянутая рука сжала воздух – этот Флэш уже выпрыгнул на грунтовую дорогу. — Смотрите, сейчас едете прямо, а там вот, когда дерево у обочины будет, свернёте направо, – Хиддлстон внимательно следил за жестикуляцией, а потом и вовсе повернулся к рассказчику спиной. Корзина с яблоками упала на землю. Красные фрукты брызнули фонтаном в разные стороны. Яблоки! На шею Тома была накинута тонкая проволока, всё глубже впивавшаяся в нежную бледную кожу. Сильная рука, сжатая в кулак, в бессилии ударила капот. — Сиди в машине, сука! – рявкнул мужчина, всё крепче прижимая к себе Хиддлстона. Мозг лёг и положил себе на глаза монетки. А руки юркнули под дутую куртку. Пользуясь тем, что сознание добровольно сдало полномочия и отправилось через Стикс брасом, подсознание взяло командование на себя. Через секунду я уже сжимала пистолет – настоящий, тяжёлый, леденящий своей правдоподобностью. Оставалось надеяться, что он заряжен. Была единственная во всём этом крохотная загвоздка – я не умела стрелять. Как там в сериалах детективных: нажать, оттянуть... Грохнул выстрел, смешавшийся с тонким хрустом стекла. В ушах зазвенело, перед глазами всё снова смешалось. Руки, стягивающие проволоку на шее Тома, ослабли, и оба мужчины повалились куда-то под машину. Едва ориентируясь в пространстве, оглохнувшая, я выскочила из салона и бросилась к ним. Мужчина лежал на спине, кашляя и держась за бок. Хиддлстон, весь белый, пытался отползти от него. Ну, я хотя бы не попала в Тома. Это уже кое-что. Что-то происходило с моим телом. Подсознанию явно понравилась новоприобретённая власть. Рука с пистолетом снова поднялась. Ещё один выстрел. Земля под ногами поплыла, как кисельный берег. Спина встретилась с зеркалом, звон в ушах утопил сознание. Мужчина, приподнявший было голову, рухнул, обездвиженный, в грязь с простреленным лбом. Рука вновь поднялась. Сама, без моего осознанного на то разрешения. Пистолет улетел в овраг и только чудом не выстрелил. Красные яблоки. Бордовая лужа, пропитывающая красноватый грунт. Яблоки. Выстрел. Яблоки. Дыра во лбу. Корзина яблок. Остекленевшие глаза уставились в свинцовое небо. Корзина алых яблок. Свинец на небе – свинец во лбу. Яблоки. Пуля. Яблоки. Порох. Яблоки. Яблоки. Яблоки... — Лора! Голос Тома доносился будто сквозь толщу воды. — Яблоки, – губы высохли и едва могли двигаться. – Яблоки. Дядя. В саду. Яблоки. Плохая примета. Яблоки, Том. Яблоки. Время циклично. История повторялась. Снова яблоки, снова кровь. Шесть лет назад. Как я забыла? У дяди Сени на даче. Забыла, забыла — наваждение какое-то. Какой-то урод забрался в сад. Что ему нужно было? Не знаю. Никто не знает. Дядя там был. На лесенке. Яблоки собирал. В корзину. Бах. Выстрел. В правый бок, уронило дядю наземь. Ещё выстрел. Бах. Прямо в лоб. Насмерть чтобы. Ктозачемпочему. Не знают. Не доказали. Не нашли... — Лора! – щёку обожгло. Руки распустил. Второй день брака, а уже бьёт. Развод, развод, срочно развод. «Какой, к чёрту, развод?!» — в первый раз внутренний голос прав. Какой дядя Сеня, ёжик ты волосатый? В жизни никаких дядей у меня не было. Вообще родственников немного. Затошнило. Руки вспотели. Почему они красные? Откуда на них кровь? Я же не... Яблоки. Плохая примета — яблоки. Яблоки, корзины, пугала. Яблоки красные, как кровь. Из горла распоротого кровь. Яблоки, Ванир, яблоки... Я резко вздохнула, прочищая лёгкие от застоявшегося воздуха. Водоворот перед глазами исчез. Паническая атака или как это называется. Яблоки. Поэтому я не ем яблоки. Ванир! Это вообще монстр из «Сверхъестественное». Откуда. Причём это? Как я вообще это вспомнила? — Лора, всё в порядке? – обеспокоенное лицо Тома, белое как мел, мелькнуло в паре сантиметров от моего. — Отлично. Я чувака какого-то грохнула, а в остальном – всё прекрасно, – я рывком поднялась на ноги. Правда, тут же пожалела об этом — всё тело тряслось как руки дедули при Паркинсоне. — Сядь в машину, – в голосе Хиддлстона скользнули стальные нотки. Самообладание он не потерял. Чудом, вероятно. Голова кружилась. Ноги подгибались. Сопротивляться и не хотелось. Мужчину тоже трясло. Встречаться со смертью такой — быстрой, нелепой, какой-то даже дурацкой, — невыносимо. Красивые причёсанные тела в гробах, которые все видят на похоронах, не имеют ничего общего с настоящими умершими — они похожи на них точно так же, как большой рекламный постер туристического агентства и реальный пляж в Геленджике. Смерть при ближайшем рассмотрении отвратительна, лишена всяческой умиротворенности, приписываемой ей художественными плевками искусства. Она неественна, чужда стремящемуся непременно выжить человеческому существу. «Философия пошла. Она оклемается», — выдохнул внутренний голос. Мозг очнулся и приподнялся на локтях. — Ты спасала меня, – твёрдо произнёс Том, заталкивая меня в салон и зачем-то заматывая в эту самую дутую куртку. Руки у него тряслись так, что хотелось ему предложить сбегать за настойкой боярышника. Но я молчала, косо поглядывая на торчавший из-за его спины большой коричневый ботинок трупа. – Это самозащита. Могла ведь не стрелять в лоб? Зачем стреляла в лоб? — А потом ты его добила. Из жалости. Иначе он бы заразился. Или уже был заразен, – Том и сам-то не слишком верил в ахинею, которую нёс. Логики в его словах не было, да и не нужна она была. Потом резко накинул мне на голову какую-то тряпку, хлопнул дверью и, обежав машину, заскочил на водительское сидение. Я ему что, попугайчик в клетке? Накрыл он меня. Чтобы я на тело не смотрела, наверное. Но я всё равно содрала ткань с лица и посмотрела. Краем глаза. Том заметил и ударил ладонью по рулю, привлекая моё внимание. Он хотел ещё что-то сказать, но задохнулся собственной дрожью. Внутри лопнула какая-то ниточка. Я рывком притянула мужчину к себе, уткнулась в грудь и разрыдалась.