Всё, кроме денег

      У одинокого фонаря над платформой роились мотыльки и с неприятным стуком непрерывно лупились о защитное стекло светильника. Нагреваться оно не нагревалось, поэтому сгорать мотыльки не сгорали, а просто продолжали биться с упорством, достойным лучшего применения, пока не размазывались по стеклу окончательно. Холи неопределённо хмыкнула.       О чём только не начнёшь думать, лишь бы не замечать вот это.       В округ приехали часов в пять утра, и всю дорогу от ЦРД Холи чувствовала себя очень странно, поскольку, честно говоря, они везли с собой в поезде гроб. То есть на самом деле эта штука представляла собой автономную криокапсулу на колёсиках, которой вшили в программу следовать за Гугелем. Последнее обстоятельство заставило Гугеля практически от неё шарахаться, потому что когда пять часов поездки над тобой нависает двухметровый гроб, гудящий, как небольшая поляна трансформаторов, и испускающая жар, который даже человека, весьма далёкого не то что от христианства, но от любой религии в принципе, наведёт на мысли о геенне огненной и её аналогах, ты невольно становишься каким-то… нервным.       Тумана на сей раз не случилось, поэтому катка на платформе тоже не оказалось, к вящему облегчению что Холи, что Гугеля, потому что если бы кто из них надумал поскользнуться, тем, за что бы этот «счастливчик» ухватился, скорее всего, оказался бы «гроб», чего никому не хотелось ни под каким соусом. Выйдя на платформу и отойдя от края на расстояние, достаточное для того, чтобы «гроб», во-первых, тоже выкатился из поезда, а, во-вторых, не подпёр бы их сзади, они остановились, и Холи уставилась на Гугеля в немом ожидании – платформа, где они высадились, находилась в нужном округе, но бывать на ней Холи ещё не приходилось.       — Так, я сообщил в Табуретку, предупредил, что мы заедем, — пробормотал Гугель, глядя на часы.       — А зачем нам в Табуретку? — спросила Холи, позёвывая.       Ей казалось, что всё, что с Гербером сделать можно, с ним уже проделали в ЦРД: с Холи и Гугеля даже взяли образцы голосов, чтобы подопытный беспрекословно выполнял их указания, начинающиеся с его имени, а также без всяких имён команды типа «стоп», «лежать», «лапу» и «голос» (полный список с инструкцией Холи и Гугелю выдали на бумажных рулонах по метру длиной, каждому по экземпляру, и Холи его некоторое время даже читала, пока не поняла, что сейчас заснёт и оставит Гугеля наедине с «гробом»).       — Там его разморозят, осмотрят, выдержат в карантине и только после этого доставят нам, — Гугель нервно покосился на «гроб». — К запуску человека, его, по идее, уже должны будут доставить в Бункер.       — Вот как, — Холи тоже покосилась на «гроб».       Если бы тот на проявленное к нему внимание как-то отреагировал, Холи бы уже даже не удивилась.       — Ну, пойдём уже?       — Наверно.       Гугель принялся спускаться с платформы. В поезде он уже успел спросить Холи, а откуда она знает этого «Буссо Гербера» и почто он ей сдался, и когда Холи не смогла ответить ничего внятного, остался в лёгком недоумении, однако счёл, что на преступную схему (точнее, на схему ещё более преступную, чем всё уже происходящее) это как-то не тянет, а потому решил оставить такой поворот дел без внимания.       Холи сама не очень понимала, зачем ей этот тип. Скорее, ею двигало простое соображение, что обещания свои надо держать. А заодно и то, что если Гербера использует кто-то другой, то он может обмолвиться о том, кто, о чём и где с ним говорил и что ему обещал, и тем навлечёт на голову Холи последствия не нужные и, как она предполагала, фатальные. Наконец, Гербер показался Холи вполне нормальным типом, особенно для уголовника с Иосифа, так что почему бы и нет?       Табуретка встретила поздних (или ранних?) путников спорадическими электрическими огнями, непостижимым образом превращавшими её в многоглазое аморфное лесное чудище наподобие пня-переростка – кто-то рано пришёл на работу, кто-то напротив засиделся почти до утра, у кого-то ночное дежурство, а где-то попросту забыли выключить свет, в то время как датчик движения опять сломался, потому что ну хватит уже разбирать его на запчасти для лабораторного оборудования. На крыльце Холи и Гугеля поджидал Геруг, заспанный, ёжившийся и переступавший с ноги на ногу то ли от недосыпа, то ли от холода, то ли от всего сразу.       — Надо же, Вики, как мило с твоей стороны, — вместо приветствия ухмыльнулся Гугель.       — Боялся, Гугль, что ты заблудишься и опять начнёшь требовать непонятно что непонятно от кого, — огрызнулся Геруг.       — Обследование подопытных тоже входит в ваши обязанности? — удивилась Холи.       — Я вообще очень занятой человек, — Геруг зыркнул на Гугеля. — В отличие от некоторых. Заносите.       К счастью, заносить ничего не пришлось, «гроб» ко всеобщему восхищению забрался по ступенькам самостоятельно и опять приклеился к Гугелю, что неизбежно вызвало ехидную усмешку Геруга.       В холле Геруг быстрым шагом направился к терапевтической «ножке», даже ни разу не обернувшись (хотя зрелище Гугеля, которому наступает на пятки гроб, и выглядело весьма соблазнительно), однако у самых дверей остановился и повернулся к Холи:       — Холи, вы много бумаг в своей жизни заполняли?       Холи заподозрила подвох и осторожно ответила:       — От руки – ни одной.       — Я так и думал. Тогда можете подождать в холле, вон там автоматы с неплохим кофе, иногда он даже бывает горячий.       — А «гро»… кгхм, капсула?       — Поедет дальше сама, пока мы с Гуглем перепортим ещё тонну бумаги. Зрелище малоувлекательное и сомнительной поучительности.       Вопрос, а это вообще безопасно, оставлять их двоих наедине, едва не сорвался у Холи с губ, но она успела прикусить язык и тем самым избежать очередного конфуза (если не считать за конфуз то, что Гугель обиделся на Геруга за то, что последний оказался внимательней его к его же практиканту, что, впрочем, было не очень удивительно ввиду того, что по общему состоянию после всего Гугель уже слегка напоминал зомби). Вместо того, чтобы задавать дурацкие вопросы, Холи просто кивнула и направилась к рядам сидений.       Кофе она не любила, да и вообще ни пить, ни есть ей не хотелось. Ей хотелось только свернуться калачиком под одеялом и спать. Однако тяжелейшая задача не заснуть, ожидая Гугеля, на фоне всего уже произошедшего не казалась Холи такой уж и неподъёмной. Наивная Холи знать не знала, ведать не ведала об истинных перспективах своего ожидания в холле, она просто решила, что не хочет заполнять тысячу и одну бумажку в компании Гугеля и Геруга. Если уж на то пошло, она не испытывала ни малейшего желания работать буфером, предполагая, что за прошедшие два дня с неё подвигов достаточно.       Потому, устроившись на сиденье, Холи непозволительно расслабилась и не успела вовремя заметить подкравшуюся со спины угрозу.       — Привет, — пробасил Рён над самым ухом у Холи.       Холи даже подскочить от неожиданности не успела, как ей на плечо опустилась ладошка Ивлин:       — Давно не виделись, правда? С тех пор столько всего произошло! — и Ивлин издала жеманный смешок.       Холи мысленно прокляла предусмотрительность Геруга – она бы предпочла копаться в бумажках, чем развлекать геруговских лаборантов.       Справедливости ради стоит отметить, что изначально предполагалось, что они-то как раз помогут с бумагами. Однако Рён и Ивлин оказались иного мнения. Разложив все документы на аккуратные, но слабо осмысленные стопочки, они с чувством выполненного долга сбежали на волю и так случайно нашли себе жертву. То есть, Холи.       — Как тебе Иосиф? Ты же только что оттуда, так? — спросила Ивлин, усаживаясь рядом с Холи и интимно прислоняясь к ней плечиком. — Эх, знавала я места и похуже, — напустив на себя флёр загадочности, Ивлин кротко отвела взгляд в сторону и вздохнула.       — Но вообще это неправильно, — заявил Рён, плюхаясь с другой стороны, отчего Холи мгновенно ощутила себя зажатой в тисках.       — Что неправильно? — спросила Ивлин поверх головы Холи.       — Вся эта система с Иосифом, потому что, конечно, есть люди, которые по нелепой случайности стали виновниками какой-нибудь трагедии, и их после соответствующего наказания надо прощать, помогать им вернуться на путь истинный, равно как и тем, кто понял, что ужасное совершил, и в том раскаялся, но есть ведь и те, у кого черно самое нутро, в ком единственное стремление жизни его – множить страдания душ невинных, и их держи ты взаперти хоть десять, хоть сто лет, выйдут оттуда они такими же зверями в человечьих шкурах и продолжат резать невинное стадо, и зачем на их содержание тратить целую планету, ведь то как циклопическая свалка душ человеческих – то есть, не человеческих, конечно, потому что не люди они, а адовы демоны, воплощения Врага всего человечества, и надо их убивать сразу, как схвачены они, потому что нельзя более ничего сделать с ними, но надо защитить от них общество, а не выпускать их назад, да и столько времени содержать их в загоне – лишь раззадоривать аппетит их, во благо общества будет избавляться от них, как возможность представится, и не допускать того, в частности, чтобы своими грязными когтистыми лапами пятнали они святой храм Науки, что есть Парацельс, и не оскверняли своим ядовитым дыханием его благословенных кущ…       — Но ведь на Парацельсе тогда не будет подопытных, — сумела вклиниться Ивлин.       — А и не нужны истинно мудрому мужу, пытливому уму, учёному от Бога, подопытные, потому что разумом своим способен он проникнуть во самые сокровенныя тайны явлений и вещей, но, конечно, не все мы такие, увы, не каждому дано стать великим человеком, ваш покорный слуга алкал бы подняться до тех заоблачных высей, где витал гений Галена и Авиценны, Шолиака и Сервета, Гарвея и Дженнера, Иоффе и Эдвардса, и сотен этих великих гениев прошлого, но он осязает границы своего скудоумия, потому я считаю, что для тех, кто не способен зреть в корень лишь собственным умом, надо позволить им обращаться к массам, ведь народ – это те, ради кого свершаем мы ежедневный подвиг наш на поле Науки, чтобы плодородная сия нива принесла чудесные плоды во славу всего человечества, и что надо позволить человечеству знать, ничего от него не утаивая, ведь это на их налоги мы можем пребывать здесь и вести свои изыскания во храм Вселенное, открыть Парацельс для каждого, и чтобы каждый мог прийти и припасть к священному алтарю Науки, но, к сожалению, столь мало людей то понимают, все застыли в своём косном изоляционизме, как купцы чахнут над своим золотом, не желая разделить его со всем миром, который так нуждается в свете, что льётся из священного лона Науки, который жаждет припасть к роднику Божественной Мудрости, который охраняемы мы, как стерёг дракон золотые яблоки, но, к счастью, вот и наступил наш шанс устроить великий перелом в судьбе Парацельса, отворить двери его, сделать его более полезным обществу, и я счастлив, что есть среди кандидатов человек, что понимает эту истинно насущную необходимость и стремится сделать Парацельс истинным источником Великого Знания для всякого, кто к нему тянется, даже если не хватает ему природных способностей, и поэтому я считаю, что из доктора Флакка выйдет наилучший новый Президент Академии Наук.       Холи могла бы восхититься, как виртуозно с темы содержания уголовников на Иосифе Рён вырулил на предвыборную агитацию, но она благоразумно пропустила мимо ушей практически всю его речь и даже о том, что речь закончилась, поняла только после того, как Ивлин, жеманно хихикая, похлопала Холи по плечу со словами, что вот, мол, как всегда Рён съехал в политику, ведь на Парацельсе в кои-то веки выборы, а это такое событие!       — Ну, мне-то какая разница? — механически хмыкнула Холи, сосредотачивая все усилия на том, чтобы не зевнуть, потому что ей не хотелось, чтобы Ивлин засунула свой длинный нос ей в рот или не сделала ещё чего похуже. — Я ведь здесь пока даже не постоянный обитатель и права голоса не имею.       — Но это же неправильно! — Рён как будто пришёл в почти священный трепет. — Ты не должна так легко отмахиваться от избирательного права, одного из важнейших прав, дарованных тебе Вселенной и обществом, ведь именно так, а не как иначе способен каждый человек в отдельности влиять на всё общество в целом, где всё делается в соответствии с правом, здравым смыслом и во благо всех его членов.       — Хорошо, — у Холи начинала болеть голова, поэтому на Рёна она посмотрела не с обычным безучастным выражением лица, а с кривой ухмылкой. — Но у меня всё ещё нет этого права. Что ты предлагаешь?       Наивная Холи отчего-то думала, что постановка вопроса ребром заставит Рёна хотя бы на время подвиснуть. Она как-то не учла того обстоятельства, что раздавать указания окружающим всегда заведомо проще, чем что-то делать самому.       — В скором времени ты станешь молодым учёным и вольёшься в славное научное сообщество, и тогда решения, принятые на выборах сейчас, скажутся на твоём будущем, поэтому сейчас твой долг состоит в том, чтобы отбросить безучастность и проявить горячую заинтересованность в собственном будущем, агитируя окружающих тебя людей за того человека, который построит тот вариант будущего, который тебе хотелось бы видеть, который принесёт счастье и процветание учёному сообществу, Парацельсу и всей великой Вселенной, потому что есть ведь несознательные учёные, которые уже имеют право голоса в голосовании, которое определит судьбу Парацельса на десятки лет вперёд, и тем более необходимо агитировать их за поворот к правильному будущему, на которое указывает нам доктор Флакк, которого даже сам бывший Президент благословил и оставил своим заместителем, тем самым поддержав все его чаяния по радикальной модернизации Парацельса, дабы он отвечал всем вызовам нашего времени и смог стать тем рогом изобилия, из которого на общество польются все блага, которыми благословила человечество Вселенная, великий и милосердный Бог…       Рён долго ещё распинался, и Холи, едва не проснувшаяся от неожиданных здравости и связности некоторых его начальных изречений, вновь начала потихоньку отваливаться. Всё это время Ивлин многозначительно ей то улыбалась, то подмигивала, строила глазки и с искушённым видом подхихикивала в местах, казавшихся ей особенно забавными. Она пыталась нашёптывать свои комментарии к речи Рёна Холи на ухо, и при каждой попытке, ни одна из которых не увенчалась особым успехом, Холи с удвоенной силой обдавало тошнотворным запахом зубоврачебного кабинета. Единственный осмысленный вопрос по теме, сводившийся к тому, всегда ли Рён автоматом поддерживает человека у власти, Холи благоразумно оставила при себе, чтобы не спровоцировать ещё более мощный поток красноречия, грозивший смыть её окончательно. Ивлин сидела слишком тесно и слишком близко, но единственной альтернативой было вжаться в Рёна, тошнота подступала к горлу, голова гудела, как буддийский колокол, и в тщетной попытке спастись Холи погрузилась в тупое оцепенение, из которого её вырвал лишь звук открывшейся двери.       — Фолли, мы свободны! — Гугель довольно хлопнул в ладоши и незамедлительно спал с лица, как увидел, кто составляет Холи компанию.       — А, доктор Гугель! — воскликнула Ивлин, перехватив инициативу, поскольку прерванный на полуслове Рён просто с укоризненным видом заткнулся. — Доброй ночи! Или утра? Ах, с каждым днём светает всё позднее, и уже становится сложно отделить утро от ночи, не находите?       Гугель находил только то, что надо бежать. Срочно. Но в то же время он не мог оставить своего практиканта в лапах хищников – и не то что бы мог что-то сделать для того, чтобы его из этих самых лап вырвать.       Ситуацию спас явившийся следом за Гугелем Геруг:       — Рён, Ивлин, мне нужна ваша помощь, подопытный сам себя не осмотрит.       — Доктор Геруг, я считаю, что всё же неправильно…, — начал Рён.       — Рён, я не собираюсь это с вами обсуждать, потому что ни моё, ни ваше мнение в этом вопросе ничего не решает. За работу.       Ивлин жеманно хихикнула, ткнувшись носом Холи в плечо и прикрыв рот ладошкой. Холи вздрогнула от очередной волны отвращения и резко встала со скамьи.       — Доброй ночи, доктор Геруг, — Холи кивнула Геругу и уверенно направилась к выходу, ощущая острейшую потребность в свежем воздухе.       На крыльце Холи остановилась и сделала глубокий вдох, а затем такой же глубокий выдох, вычищая из себя все последствия общения с Рёном и Ивлин. Даже тошнить перестало и голова немного успокоилась.       — Ты как? — после непродолжительной неловкой паузы спросил вышедший следом Гугель.       — Знаете, — Холи повернулась к нему, — мне кажется, я уже начинаю привыкать, — она лучезарно улыбнулась. — Это ужасно.       — То, что ты начинаешь привыкать?       — К чему только ни приходится привыкнуть человеку, чтобы жить в человеческом обществе, — Холи перевела взгляд на лес и смачно потянулась.       — Езжай-ка ты сейчас спать, — решил Гугель.       — Что? А как же эксперимент? — от неожиданности Холи едва не спросила прямым текстом, а какого рожна она тогда ждала его в холле в компании геруговских практикантов.       — Всё равно всё начнётся только завтра.       — Но надо же подготовиться, так?       — Ага. Например, выспаться.       — Но…       — Фолли, я понимаю, что ты имеешь в виду, и я действительно собирался сразу же заняться подготовкой. Но ты сейчас не в состоянии. Я, если так разбираться, тоже нет. Я виноват, прости, надо было отпустить тебя раньше. Я идиот и не догадался. А сейчас ты едешь спать, и я тоже еду спать, и не волнуйся, без тебя не начнём. Хорошо?       — Ааа… хорошо.       — Всё, а теперь по коням и поехали, — и Гугель принялся преувеличенно бодро спускаться с крыльца.       Немного подумав (то есть, просто постояв в оцепенении), Холи последовала за ним.              Нельзя сказать, что Холи так уж были незнакомы ощущения, испытываемые человеком, просыпающимся после полудня, даже при том, что в её семье таковое поведение не одобрялось, однако осознание того, что она проснулась в четыре пополудни, шарахнуло её обухом по голове и долго не отпускало. Из-за этого из жилого корпуса она вылетела в спешке, чувствуя себя совершенно неприлично опоздавшей при полном понимании, что она никуда не опаздывала, и садившееся солнце только ещё сильнее давило на психику.       В Бункере Холи встретил полный хаос – результат тщетных совместных попыток Шпигеля и Гугеля навести порядок. Если бы уборкой помещения занимался только кто-то один из них, с учётом того, что большую часть бумаг Холи всё же привела в порядок, а Гугель во время приступа отчаяния разметал их не так уж много, у Шпигеля или Гугеля всё же получилось бы убраться, пусть и с мастерством человека, который убирается в своей комнате только тогда, когда на него прикрикнут. Однако вдвоём они занимались преимущественно тем, что лезли друг другу под руку, а радостно комментировавший всё это Вертер только подливал масла в огонь.       — Что-то случилось? — предположила Холи, пронаблюдав, как в течение пяти минут Гугель и Шпигель одну и ту же стопку переложили с места на место раз десять.       — А, Фолли! — Гугель наконец-то её увидел. — У нас форс-мажор! Надо срочно всё убрать, иначе затопчут!       — Кто затопчет?       — Телохранители Флакка, скорее всего, — безмятежно пояснил Вертер. — Флакк решил перед выборами посетить ряд округов, в том числе и наш «проблемный». Он будет здесь через полчаса, а ночью сюда пробралась Магда и наставила ловушек, потому что она не принимает в качестве и. о. Президента того, кто «ставит препоны науке».       У Холи по спине пробежал холодок. Насколько она представляла себе Магду (и семейство Лупу-Фабиан в целом), та подошла к установке ловушек со всей серьёзностью. Холи оставалось лишь надеяться, что Магда хотела Флакка припугнуть, а не убить.       Тут, впрочем, надо заметить, что Магда сама не была уверена в собственном желании. Потому поработала на совесть.       — Вот! И после того, как Флакк наконец сдохнет, его телохранители перевернут здесь всё вверх дном, смешав мне все бумаги и порушив всю аппаратуру! — эмоционально закончил мысль Гугель, перекладывая стопку в одиннадцатый раз.       У Холи даже слегка отлегло от сердца – сначала она испугалась, что он и вправду переживал за Флакка. После долгой и упорной агитации Рёна она уверилась в одном: если вдруг паче чаяния Гугель спросит у неё, напротив какой фамилии ставить галочку, она сможет ему ответить, напротив какой ставить галочку точно не стоит. Ну и вообще, с точки зрения Холи, для Гугеля переживать за кого-то в принципе как-то не слишком обычное поведение.       Тем временем Гугель, бросив взгляд на стопку, которую он только что переложил, заподозрил неладное. Прекратив бурную деятельность, он остановился посреди комнаты и с минуту созерцал лихорадочные метания Шпигеля. А потом сказал:       — Вертер, голос.       От внезапно взвывшей сирены у Холи заложило уши, а Шпигель выронил коробку, которую никак не мог придумать, куда пристроить, неудачно сел на стул и с грохотом упал вместе с ним на пол. Полностью удовлетворённый достигнутым результатом, Вертер выключил сирену.       — Вы что, оба рехнулись?! — Шпигель запустил в Гугеля коробкой, к счастью, набитой лишь бумагами.       — Нет, просто больше ты бы ни на что не среагировал, — без тени смущения парировал Гугель, придирчиво осматривая коробку. — Ну-ка, помоги мне с тем шкафом.       — Мы что, ещё и шкафы должны куда-то перепрятать?!       — Просто заткнись и делай, что говорят, будь добр.       В немом изумлении Холи наблюдала (сама она и не пыталась что-либо сделать, чтобы не множить энтропию сверх необходимого), как Шпигель и Гугель, взявшись с двух сторон, тяжело и со скрипом передвинули в сторону огромный шкаф, подпиравший потолок комнаты. Самое изумительное, однако, состояло в том, что за шкафом обнаружилась дверь, не потайная, а самая обычная, межкомнатная, и даже без замка.       — И давно это здесь? — спросил Шпигель, круглыми глазами созерцая дверь.       — Было ещё до твоего рождения, — пояснил Вертер. — До его, Гугеля, кстати, тоже.       — И много там ещё?       — Почти весь бункер.       — Мне просто не было нужно столько места, — пробурчал Гугель.       В реальности его волновал не столько избыток места, сколько перспектива жить в одиночку в такой большой и запутанной системе переходов и комнат, и он искусственно сократил её до необходимого минимума. Оттого и шкаф такой тяжёлый.       — Вы хотите просто занести всё туда? — догадалась Холи.       — А что?       — Так там уже всё утонуло, наверно, в пыли.       Гугель задумался. Осмотрев комнату, он решил:       — Тогда затащим ещё вот этот комод-секретер-не-знаю-как-называется, у него крышка откидывается и получается столешница.       — Но все бумаги на нём всё равно не поместятся, — заметила Холи.       — Фолли, давай есть слона по частям и быстро. Если такая умная, то сообрази нам маски.       Пока Гугель и Шпигель ворочали неопознанный предмет меблировки, Холи сбегала на кухню и, найдя в одном из шкафчиков стратегический запас полотенец, реквизировала три из них на нужды общественности. В соседнем шкафчике в коробке из-под печенья лежала пачка медицинских масок, но Холи о том никогда не узнала, а Гугель никогда не вспомнил. В новой экипировке троица стала похожа на особо брутальных бандюг с Дикого Запада, особенно Шпигель в розовом полотенце с плюшевыми мишками.       Торжественно открыв дверь, Гугель отскочил от неё, точно ошпарившись. Шпигель оказался менее расторопным, поэтому влетел спиной в шкаф, который, однако, даже не покачнулся. Холи же заранее заняла безопасную позицию в некотором удалении, поэтому первая смогла опознать в двух вывалившихся из двери чумазых созданиях в камуфляже и боевой раскраске Магду и Кьяккероне. Магда держала наперевес антикварный мушкет, а Кьяккероне – бейсбольную биту и вантуз.       — А где Хлокк? — с разочарованием спросила Магда, оценив обстановку.       — Флакк, — автоматически поправила Холи.       — Что? Как? Почему? Откуда? — Гугель судорожно вздохнул. — Как вы там оказались?!       — Вошли через заднюю дверь, — ответила Кьяккероне с таким видом, точно от неё потребовали объяснить нечто само собой разумеющееся.       — В Бункере есть задняя дверь?!       — Там даже тренажёрный зал с бассейном есть, между прочим, — фыркнула Магда.       — Но откуда ты это знаешь?!       — А, ну, мы однажды моделировали, как неандертальцы ориентировались в лесу, я откололась от группы и заблудилась. Свалилась с какого-то холма и наткнулась на дверь. Ну, меня потом нашли, но место я запомнила, полезла рыться в старой документации и поняла, что это дверь Бункера. А ключ у Неллы оказался. На самом деле, его нашёл ещё Лассе, когда искал способ укокошить того типа, который нынче его зять, но потом Лассе проиграл ключ в го Савушкину, а тот в свою очередь продул их в скрэббл Шафи – нашёл, тоже, с кем в скрэббл играть – а Шафи потом выставил ключ призом в Трое за самый длинный годовой отчёт, все слова в котором начинаются на одну букву, и приз взяла Нелла. Только она не знала, от чего ключ, и пришла к нам. Я удовлетворила твоё любопытство?       С точки зрения Гугеля она сделала это даже слишком усердно.       — Так где Флакк? — Кьяккероне подкинула в руке вантуз, потому что биту она не смогла бы подкинуть при всём желании.       — Нет его, — огрызнулся Гугель. — Вы же не собираетесь на него напасть?       Лица Магды и Кьяккероне красноречиво говорили о том, что они искренне не понимают, откуда у Гугеля вообще возникли на этот счёт какие-то сомнения.       — Бункер – это идеальное место для засады, — со знанием дела пояснила Магда. — Мы возьмём Флюгка внезапностью.       — Но с ним же будут профессиональные военные, — заметил Шпигель. — У вас нет шансов.       — Поэтому мы ставим на внезапность.       — Да, особенно вантуз – это очень внезапно, — буркнул Гугель. — Всё, убирайтесь туда, откуда явились. Хотите засаду – устраивайте её в Трое, Мавзолее, где угодно. Но не надо устраивать проблемы мне, — он нахмурился. — Фабиан не с вами?       — Эди на вахте.       На самом деле в текущий момент он занимался обучением новобранцев, поскольку Раск сопровождал Флакка в вояже по округу.       — Я вот думаю, — Холи мягко улыбнулась, — как здорово, что вы две пришли помочь нам прибрать Бункер к визиту доктора Флакка. Впятером мы точно справимся!       Минуту все молча смотрели на Холи, после чего Магда вздохнула:       — А ведь была такая милая девочка. Юрка, что ты с ней сделал?       — Ничего я с ней не делал! А вот она дельную мысль сказала, — Гугель широким жестом обвёл авгиевы конюшни, в которые их совместными со Шпигелем усилиями превратился Бункер. — Все бумаги надо перетащить в безопасное место. Раз уж явились, руки в ноги и за работу.       — Убираться – скучно, — отрезала Кьяккероне. — Давайте лучше в засаду.       — Как тебя только Вики терпит?       — Вики всё терпит!       Холи вдруг стало очень жалко Геруга.       — Будешь помогать – за работу, не будешь – выметайся, — Гугель поставил вопрос ребром.       Кьяккероне задумчиво склонила голову к плечу:       — Ну… если… Холи меня попросит…       — Я очень тебя прошу, Нелла, — Холи лучезарно улыбнулась. — Как подругу.       Кьяккероне растаяла и бросилась её тискать, что можно было счесть за согласие.       Никто и ничто не могло встать между Холи Фолли и порталом в параллельное измерение.       Впятером действительно управились быстро, правда, в обмен на помощь Гугелю пришлось разрешить Магде присутствовать при визите Флакка – но оставить весь арсенал в коридоре за задвинутой шкафом дверью. Кьяккероне долго не продержалась, довольно быстро уборка ей окончательно наскучила, и она просто по-тихому смылась в неизвестно направлении, и не то что бы кто-нибудь возражал, учитывая, что никогда в жизни никто не заставлял её убираться даже на собственном рабочем столе.       В итоге к прибытию Флакка Холи даже удалось уломать Магду умыться и снять камуфляжную куртку, и Флакк застал в Бункере уже картинку, близкую к почти идиллической: чисто, все опрятные и улыбаются. Улыбка Магды, правда, больше напоминала хищный оскал, но Флакк великодушно не обратил на это внимания (в отличие от насторожившегося Раска, отметившего ненормальное сходство Магды с психом в панамке, поселившимся в кустах у него под окном).       — Вы – доктор Юрий Гуге́ль? — улыбнулся Флакк, входя в комнату.       Гугель аж обомлел от того, что в его фамилии в кои-то веки кто-то поставил ударение в правильном месте.       На остальных присутствующих Флакк внимания не обратил, точно их и не существовало, а Холи, больше занятая пресечением попыток Магды собрать арбалет из канцелярских принадлежностей, не рассмотрела его достаточно, чтобы узнать. Впрочем, скорее всего, она не узнала бы его в любом случае, хотя лощеность и сладкозвучие такого калибра могла бы и запомнить.       — А вы – доктор Флакк? — Гугель пожал протянутую ему руку, опасливо косясь на двух вояк по бокам от Флакка, исполнявших роль его телохранителей.       — Хм, если подумать, — Флакк усмехнулся, — а вы случайно не родственник Дмитрию Гугелю?       — Нет, — с окаменевшим лицом соврал Гугель.       Холи вздрогнула. Она поняла, почему фамилия руководителя практики показалась ей знакомой, когда она увидела её впервые. Дело в том, что старший брат Холи любил слушать классическую музыку (в ней он находил отдохновение и приятную гармоничность и регулярность, так несвойственные той музыке, которую слушали его сверстники), у него имелась коллекция записей самых разных исполнителей, и время от времени он давал их слушать младшим сёстрам в надежде открыть им новый чудесный мир (правда, сёстры не поддавались). Среди исполнителей часто встречался и Дмитрий Гугель, великий пианист, проявивший свой музыкальный талант в ещё весьма юном возрасте, и, насколько было известно Холи, по совместительству являвшийся кем-то вроде поп-идола от мира классической музыки, благо был молод и красив – точнее, не обладал ни одной чертой, что позволила бы назвать его уродом, а романтические локоны довершали образ.       Вспомнив все странные и резкие реакции Гугеля на классическую музыке, особенно на фортепиано, Холи предположила, что его просто достало, что все подкатывают к нему с вопросом, а не родственник ли он знаменитого пианиста.       — А вы не слушаете концерты классической музыки? — меж тем продолжал Флакк.       — Я учёный и обычно занят своими исследованиями, а более меня ничего не интересует, — механически ответил Гугель.       — Похвально и печально одновременно, — Флакк огляделся. — Какое тесное и маленькое помещение для столь великого ума.       — Мне хватает.       — Я читал о ваших исследованиях, доктор Гугель. Это великое видение, для которого здесь слишком мало места. Только представьте, какие великие открытия вы могли бы совершить с подходящим оборудованием и достаточным количеством средств. Используя свои разработки, вы могли бы сильно улучшить текущую систему врат. Скажем, мобильные врата. Или врата меньшего размера. Коридоры через параллельную вселенную, не отслеживаемые радарами.       — Это военная разработка.       — Разумеется. Армия – один из самых богатых возможных спонсоров, она готова дать вам денег на самую безумную идею.       Гугель подумал, что ему определённо не нравится, куда всё идёт, и устало спросил:       — К чему всё это?       — Думаю, вы слышали, что здесь неподалёку строится новейшая лаборатория…       — А, этот мертворождённый долгострой?       — Мы закончим её в ближайшие пару месяцев. И вы сможете переехать туда. Подумайте об этом.       — Эй, Юр, ты же не согласишься! — не выдержала Магда.       — А вы…? — Флакк взглянул на неё со следами снисходительного интереса.       — Магда Лупу, мой эксперимент зарезали после вашего прихода к власти, — Магда уже откровенно оскалилась. — Нехорошо, знаете ли, подначивать одних и затыкать других.       — Это естественно, что возможности получает тот, чьё исследование имеет большее значение для общества.       — А остальным предлагается просто вымереть за ненадобностью?! И кто вообще определяет, что «важно для общества»?! Уж не вы ли, доктор Вликк?!       — Флакк.       Магда непонимающе моргнула.       Флакк страдальчески поморщился. Теперь он знал, кто забомбардировал секретариат бесконечными заявлениями и петициями на имена самых неожиданных адресатов.       — Рекомендую вам сначала выучить имена ваших собеседников, а потом уже разбрасываться обвинениями, — холодно сказал он и повернулся назад к Гугелю. — Подумайте над моим предложением. Всё-таки, вашему гению в этих стенах слишком тесно.       Отечески похлопав Шпигеля по плечу (чем вогнав его в ступор), Флакк покинул Бункер в сопровождении своей свиты. С минуту в помещении царила тишина, а потом Вертер демонстративно включил вентиляцию на самый мощный (и самый шумный) режим.       — Юрка, ты же не собираешься идти на поводу у военных!       — Не твоего ума дело, — огрызнулся Гугель.       Ему не нравились ни Флакк, ни его предложение. Ни когда ему читают нотации.       — А если тебе не хватает места, то просто не задвигай этот чёртов шкаф!       — Да без тебя я всё понимаю, хватит зудеть!       — Хрони!       — Мне кажется, сейчас у доктора Гугеля есть занятия куда более насущные, — безмятежно сообщила своё мнение Холи.       — Вот, точно, — спохватился Гугель и ломанул к заветной двери, за которой всё и находилось.       У Холи потекли виртуальные слюнки.       — Мы к этому ещё вернёмся, — мрачно пообещала Магда и пошла ворочать шкаф.