Всё, кроме денег

      Заветную дверь Гугель открывал целую вечность. У него тряслись руки и не гнулись пальцы, что ярко контрастировало с будто бы спокойным выражением лица. Холи стояла у него за спиной на почтительном отдалении, тщетно пытаясь сглотнуть слюну враз пересохшим горлом. Она не знала наверняка, собственное ли это её предвкушение или ей передалось бешенное волнение Гугеля, но когда замок наконец поддался, сердце Холи так ёкнуло, что она едва не вскрикнула, но сдержалась, и раздался лишь отрывок сдавленного писка. Она нетерпеливо вперила взгляд в медленно открывавшуюся щель… и закономерно ничего не увидела, потому что в заветном помещении было темно хоть глаз выколи. Немного повозившись с заевшей дверью, Гугель резким рывком распахнул её и щёлкнул выключателем. Из-за его спины мало что было видно, так что на одеревеневших от волнения ногах следом за Гугелем Холи вошла не столько в какое-то помещение, сколько в обычный жёлтый электрический свет.       Открылась, впрочем, Холи картина немногим более воодушевляющая, чем основное помещение Бункера: больше всего это напоминало свалку металлолома. В немом изумлении Холи остановилась у двери, оглядывая завалы из аппаратуры, старой и новой, работоспособной и откровенно не очень, заполнявшие собой всё помещение, насколько хватало глаз. Если где-то здесь и находился портал в иное измерение, то работал он явно по принципу пути в Нарнию через платяной шкаф – так подумалось Холи, во всяком случае, хотя она и не знала, что такое «Нарния» и почему туда ходят через платяной шкаф.       Гугель у порога тоже замешкался, но по несколько иной причине, отчасти, впрочем, сопряжённой с причиной остановки Холи – во всех этих завалах было очень сложно найти, куда поставить ногу, чтобы ни на чём ни навернуться и ничего не сломать, ни себе, ни окружающим, ни аппаратуре. Помявшись с минуту, Гугель всё же решил рискнуть и принялся смело прокладывать себе путь через металлические завалы к противоположному краю помещения, терявшемуся за горами хлама. Поскольку он не стал ничего пояснять, Холи не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним. Она наивно надеялась ступать за ним след в след, однако места, куда Гугель умудрялся втиснуть ногу, засыпало быстрее, чем если б он шёл по рыхлому снегу, и, фактически, Холи пришлось прокладывать собственную тропу к неизвестной ей цели.       Если бы Холи хоть ненадолго оторвала взгляд от хлама у себя под ногами и подняла его к противоположной стене, она бы довольно быстро заметила неладное, но посмотреть вперёд Холи удосужилась лишь тогда, когда едва не врезалась в, как ей показалось, внезапно остановившегося Гугеля. К своему удивлению Холи обнаружила, что до противоположной стены помещения было ещё очень далеко, а вот идти дальше было некуда – дорогу преграждали шаткие металлические перила со следами любительского ремонта, от которого они выглядели как ограда заброшенного особняка из фильма ужасов. А за перилами открывалась пустота. Холи и Гугель вышли на большой балкон, нависавший над основной частью помещения.       — Внизу, — сдавленным голосом пояснил Гугель.       Холи перегнулась через перила и вгляделась в полумрак – скорее от торжественности момента, чем потому, что не могла ничего разглядеть. Там посреди большого пустого зала высился защитный купол, от которого поднимались тросы к прикреплённым к потолку лебёдкам. По полу змеились реки проводов, нырявшие под купол, а сам он издавал негромкое гудение. И, хотя Холи и понимала, что если бы из-под купола сочился какой-нибудь свет, это было бы серьёзным поводом для беспокойства, она всё же ощутила сожаление, что не видит ничего, кроме купола.       — Уже скоро, — Гугель сглотнул. — Не верится, правда?       Холи обернулась и посмотрела на него. Гугель выглядел как школьник, который долго корпел над своим проектом для «научной выставки» и вот-вот собирается представить своё драгоценное детище на суд посетителям выставки.       — Вы долго этого ждали, — предположила Холи, хотя и не была уверена, чего именно так долго ждал Гугель. Не то что бы она сомневалась в его желании создать этот портал, просто ей отчего-то показалось, что всё может быть не так просто.       В конце концов, кто-то вроде Гугеля вполне может захотеть, чтобы не его спрашивали, а не родственник ли он великого пианиста, а этого самого пианиста спрашивали, не родственник ли он того великого учёного.       Гугель возбуждённо хлопнул кулаком по перилам, отчего они зашатались и обернулся в направлении входной двери:       — Давай, Фолли, у нас полно работы.       Работа сводилась прежде всего к тому, чтобы разгрести себе на балконе пространство для жизни. Первым делом раскопали панель управления, чудесным образом сохранившуюся в целости под брезентовым покрывалом (ещё более чудесным, впрочем, виделось Холи то обстоятельство, что Гугель угадал с тем местом, где надлежало копать). Но панелью дело не ограничивалось, надо было где-то ходить, причём, желательно, без приключений, и Холи занялась расчисткой местности. К своему удивлению уже в первые десять минут в горе разнокалиберных дронов, зондов и прочего тому подобного оборудования она обнаружила два робота-пылесоса, один коптер и один сотейник. И если наличие роботов-пылесосов и коптера Холи ещё как-то могла себе объяснить, то сотейник, а также присоединившиеся к нему микроволновка, фен, металлический язычок для обуви, зонт-трость, фарфоровая супница, ещё куча совершенно неожиданных предметов и даже картонная модель Нотр-Дама так и остались для неё полной загадкой. И если поначалу Холи ещё думала подойти к Гугелю и попросить разъяснить ей ответ к этой загадке, то после того, как она откопала расписанную под хохлому большеберцовую кость пещерной гиены, она пришла к постыдному для учёного заключению, что некоторым загадкам так и стоит оставаться неразгаданными.       Спустя некоторое время на балкон вылез Шпигель, судя по его виду, оставивший всякую надежду вытряхнуть из волос всю пыль, что в них набилась, и с видом выполненного долга бухнулся за пульт управления. В блаженной тишине полного господства он восседал там недолго и очень скоро принялся ожесточённо спорить с Гугелем о тонких настройках разнообразных датчиков и методах обработки полученных данных. Не потребовалось много времени, чтобы к ним присоединился Вертер, и они продолжили ругаться уже втроём. Холи узнала много нового. В процессе Гугель пытался ещё что-то объяснять ей, но поскольку почти на каждое его слово Шпигель и Вертер взрывались сотней возражений (попутно возражая ещё и друг другу), очень скоро в голове у Холи образовалась неудобоваримая каша, причём, как в итоге Холи смогла уяснить, все горячейшие споры, как обычно, сводились к чистой вкусовщине, не затрагивая сути совершенно.       Как закономерный итог, вечером Холи вывалилась из Бункера с гудящей головой и просветлённым сознанием. Только оказавшись на пороге Бункера в темноте и холоде, она осознала, что внутри невообразимо душно, и ей пришлось возвращаться и выяснять, что там с вентиляцией и есть ли надежда её воскресить. Вывалившись из Бункера повторно, Холи посмотрела время и осознала, что либо она сейчас – немедленно – на полной скорости катит в жилые корпуса, либо можно уже не заморачиваться. В этом основной недостаток осенних вечеров – уже в середине дня начинает казаться, что на дворе глухая ночь, поэтому не всякий может отследить, когда она наступает по-настоящему. Однако, как ни странно, поскорее отправиться в общежитие Холи побудила не эта мысль, а то, что так время пройдёт быстрее. С каждой минутой приближалось то мгновение, когда защитный купол поднимется и обнажит портал, но если просто сидеть в Бункере, оставшиеся часы покажутся вечностью, и именно поэтому Холи поспешила лечь спать – потому что это как-то её займёт (ну и вообще, к ответственному эксперименту надо подходить с ясной головой, а не шаркающей походкой несвежего зомби).       Несмотря на все эти благоразумные соображения и гудящую голову, спала Холи неспокойно. Она долго не могла заснуть, а когда всё же заснула, то сон оказался слишком поверхностным, и она то и дело просыпалась и засыпала вновь, отчего ей начало казаться, что она и вовсе глаз не сомкнула. К семи утра нервное возбуждение всё же одолело здравый смысл, и Холи встала, умылась и поехала в Бункер, прямо за рулём жуя какую-то булку, выданную автоматом в качестве «мобильного завтрака».       Первым она увидела свернувшегося клубочком на кресле мирно посапывавшего Шпигеля, по какому поводу даже Вертер поприветствовал её шёпотом. Гугель, как выяснилось, тоже спать практически не смог, и теперь обнаружился прямо на балконе перебирающим различные варианты конфигурации первого зонда. На явление Холи он не обратил никакого внимания даже тогда, когда она села на пол напротив него и с любопытством взглянула на то, чем он занимался.       — Доброе утро, доктор Гугель.       Гугель вздрогнул:       — А, Фолли, — он посмотрел на часы. — Полтора часа.       — Осталось полтора часа?       Гугель сглотнул и молча кивнул. Его трясло, под покрасневшими от недосыпа глазами залегли тени.       — Чай? Кофе?       Гугель моргнул и с недоумением посмотрел на Холи.       — Вам надо взбодриться. И мне тоже. Вам чай или кофе?       — Кофе, — Гугель пожевал губу. — Шкафчик с васильками. Банка из-под бульонных кубиков с надписью «сахар». Ты же знаешь, как выглядят васильки?       — Я погугл…, — Холи прикусила язык.       — Погуглишь. Да. Все так делают, не парься.       Холи подумалось, что когда Гугель не пытается произвести ни на кого впечатление, он может быть даже похож на человека.       Сначала Гугель пытался пить кофе прямо за работой, но потом оставил эту затею, потому что руки у него тряслись так, что он рисковал устроить маленький кофейный потоп. В итоге он просто отполз в угол между двумя грудами металлолома, откуда сдавленным сипом давал указания, а Холи собирала и настраивала зонд. Минут за двадцать до времени икс приполз разбуженный Вертером Шпигель и плюхнулся досыпать прямо за пульт управления. По дороге туда он споткнулся о вытянутую ногу Гугеля и чуть не упал прямо на зонды, но Гугель вовремя схватил его за штанину и удержал в вертикальном положении (драматизма сцене добавила Холи, бросившись грудью на защиту оборудования).       Когда пришло время, Гугель выкинул чашку с остатками недопитого кофе прямо в мусорную корзину к обмасленным тряпкам, схватил зонд и бросился к краю балкона. С позиции Холи казалось, что он просто сиганул в пропасть, но когда Холи подошла к перилам, она увидела не внушавшую особого доверия металлическую лестницу, по которой Гугель спускался на такой скорости, что едва не наворачивался почти на каждом пролёте. Холи обернулась, посмотрела на Шпигеля, раздражённо морщившегося оттого, что его очень неласково разбудил Вертер, немного подумала и тоже начала спускаться. В конце концов, всё самое интересное находится внизу. Когда Холи достигла дна, защитный купол уже поднимался, а Гугель осатанело готовил зонд к запуску, разрываясь между припадками гиперактивности и порывами хлопнуться в обморок от переизбытка чувств. Холи замерла на месте, заворожённо глядя на появлявшийся из-под купола портал в центре трёхосной вертикальной рамы. Он светился изнутри, поэтому, сколько Холи ни пыталась рассмотреть, видно ли что-нибудь через сам портал, добилась она только того, что из-за слёз перестала видеть вообще.       Установив зонд на стартовой позиции, Гугель схватил Холи под локоть и потащил её назад наверх. Окружив пульт управления со всех сторон (и Вертер с виртуальной), они долго изучали параметры портала, чтобы убедиться в его стабильности (расчётной). Когда пришла пора запускать, наконец, зонд, Гугель вдруг опять сорвался с места, но теперь не вниз, а в основной помещение. Через пять минут на балкон с восторженным визгом влетела Альке и чуть не сиганула вниз к порталу, но Холи вовремя успела её перехватить.       — Ты серьёзно? — Шпигель поднял брови. — А если опять завалятся эти?       — Бомба дважды в одну воронку не падает, — отмахнулся Гугель. — Видишь, ей нравится.       — О, и давно тебя волнует, что ей нравится?       — А… нам правда можно? — в дверь неуверенно заглянула Сэ-ён.       — Только вниз не спускайтесь, — распорядился Гугель. — Это опасно, да и мешаться будете.       — То есть, он просто хочет похвастаться своими достижениями перед максимально возможным числом людей, — припечатал Вертер.       Альке не мешалась – даже Тэ-сон не мешался. Подражая Альке, он также присел на корточки на самом краю, взявшись руками за перила и высунув любопытную мордашку между прутьев. Дети смотрели на портал, не отрываясь, точно боялись пропустить что-то важное. Когда после всех замеров вблизи и внутри портала всё же пустили зонд, они затаили дыхание, глядя, как аппарат исчезает в неестественно белом свете. Первым делом надлежало замерить обстановку внутри самого портала, чтобы понять, насколько его вообще можно использовать, и когда зонд вернулся целым и невредимым, и от него даже почти не фонило, Гугель пришёл в такой восторг, что он едва не полез в мусорную корзину назад за чашкой, чтобы выпить за такую удачу. Что привело в полное недоумение всех присутствующих, включая Вертера и Сэ-ён, так это то, что по всем параметрам то, что находилось за порталом, вообще не отличалось от того, что находилось по эту сторону – то есть, с позиции фундаментальных констант. Более того, давление, влажность и температура вместе с десятком других основных параметров отличались незначительно. И по ту сторону портала определённо что-то было.       Но всё это было только начало.       Во второй половине дня в Бункер заявился Клюг, но этого никто не заметил, пока на всё помещение не гавкнула приведённая им собака. От испуга Гугель чуть не уронил очередной зонд, а Шпигель чуть не снёс всю систему. Кроме собаки с собой Клюг принёс клетку морских свинок, которую с довольным видом вручил ошалевшему Гугелю. Холи уже хотела было поинтересоваться, а что, собственно, происходит, как сообразила, что перед тем, как запускать в портал человека, туда стоит запустить что-то не менее живое, но менее разумное.       — С каких это пор ты сам занимаешься доставкой лабораторных животных? — буркнул Гугель, косясь на клетку.       — С тех пор, как я не могу поцеловать мою дочь на ночь, — с недоумением в голосе ответил Клюг, вручил Шпигелю поводок от собаки и пошёл тискать Альке.       — Можно было догадаться, — хмыкнул Шпигель, проверяя надёжность намордника на собаке. — Ну что, свинку?       — Можно и свинку.       То, что накануне вечером Холи приняла за ретрофутуристичную рисоварку, оказалось «скафандром» для морской свинки. Закрыв беспокойно крутившуюся свинку в капсуле, её отправили в портал и, когда приборы показали завершение прохождения, её тут же вернули назад. Пока катали следующую свинку, Клюг проводил первичный осмотр предыдущей, но более тщательный анализ, конечно, можно было получить только в лаборатории. Последнюю свинку прокатили просто так, без скафандра, и хотя она, к счастью, не взорвалась и не превратилась в кровавый шмат мяса, костей и внутренностей, вид у неё был слегка нездоровый. К превеликому удивлению Холи «скафандр» подходящего размера нашёлся и для собаки. После того, как свозили и осмотрели и её тоже, Клюг, обвешав свою живность бирками с результатами первичного осмотра, засобирался назад в Обезьянник. Пока он прощался с Альке, Холи вывела собаку наружу, поскольку в её действиях заподозрила позывы на справить естественные потребности, и ей очень не хотелось убирать потом последствия этих потребностей с пола. К счастью, осознав, что её ведут на волю, собака радостно потащила Холи наружу. Вышедшей десятью минутами спустя Клюг на глазах у оторопевшей Холи с будничным видом взял образцы выделений.       — К утру всё будет готово, — с милой улыбкой пообещал он, упрятывая свою добычу в специальный контейнер.       — К утру? — удивилась Холи. — Так быстро?       — Поработаем ночью, не впервой.       — А почему такая срочность?       — Вы же видели, как его крутит от волнения, да? Гугеля.       Холи кивнула.       — Я обязан ему, — Клюг взял у Холи поводок. — Теперь уже дважды. Потом, домой мне сейчас всё равно не попасть, и Альке всё равно в Бункере, самое время для ночных лабораторных подвигов.       — Но зачем вы вообще растите Альке тут, если это сопряжено с такими сложностями? — спросила Холи прежде, чем успела подумать, что это несколько нетактично. — В конце концов, это же и опасно. На Парацельсе всякое бывает, и маленький ребёнок… хотя, конечно, простите, это не моё дело.       — Я думаю… думаю, вы правы, — Клюг мягко улыбнулся. — Если бы мне сейчас предложили растить младенца на Парацельсе, я бы пришёл в ужас. Когда я сейчас вспоминаю некоторые эпизоды из первых лет её жизни, меня всего просто вымораживает. Я был очень беспечен тогда и ни секунды не думал о последствиях. С другой стороны, будь я тогда иным, возможно, Альке не суждено было бы даже родиться, — он грустно усмехнулся. — Вы правы в том, что её надо бы отправить в более подходящее для ребёнка место, и я много думал об этом, но…       Собаке надоело сидеть на месте, и она потянула Клюга прочь по тропинке.       — Простите, что вывалил тут на вас всё… это. Удачного вечера.       — Спасибо, доктор Клюг.       Остаток дня провели за непрерывной обработкой данных с зондов, а под конец даже смогли получить видеозапись как прохода через портал (засвеченные помехи в тридцати трёх ракурсах – ну, не то что бы кто-то на что-то рассчитывал), так и того, что находилось по другую сторону.       Гугель, Шпигель и Холи хором моргнули в недоумении.       — Я тебя поздравляю, Гугель, ты знал, куда долбиться, — фыркнул Вертер.       — Так, всё, мне надо выпить, — Гугель устало провёл рукой по лицу.       — Тебе надо поспать.       — Я не засну.       — Косички, налей ему снотворного.       Альке пролезла у Шпигеля под локтем, сунула нос в экран и спросила:       — Это пальмы?              Доктор Эде Фабиан никогда не служил в армии. Ну, если не считать того периода его жизни, когда они с братьями и сёстрами несли службу по охране границ земель вокруг снежной крепости. Но это было давно, и в любом случае тогда у Фабиана не было ни новобранцев, ни времени ими заниматься – враг был слишком близко. Впрочем, враг и сейчас был близко, гораздо ближе, чем Фабиану того хотелось, однако не предпринимал никаких действий, что требовали бы немедленных ответных мер, и потому Фабиан мог позволить себе заняться новобранцами, хотя он и слабо себе представлял, что с ними делать. На раскопках всё было просто – новоприбывшим выдавали лопаты, сита и участки земли, которые надлежало вскапывать по слоям. Как же воспитывать новичков в таких условиях, Фабиан представлял смутно, поэтому ограничился подробным инструктажем накануне, а всё остальное решил показать на собственном примере.       Мелькор схватывал налету. В том, чтобы с грозным видом сидеть в кустах и зловеще сверкать глазами, ему не было равных. Фабиан допускал, что не последнюю роль здесь играла подходящая внешность, однако не мог отделаться от мысли, что у мальчишки дар. Даже Магда благословила Мелькора на службу – она сказала, что пусть лучше он безвылазно сидит в кустах у столовой, чем учится у Савушкина чему бы то ни было. Фабиан небезосновательно предполагал, что проблема не в Савушкине, а в Мелькоре, но решил не спорить.       С Вертером всё было сложнее. Во-первых, он был в двух местах сразу, и хотя действовать мог вполне автономно, по всей видимости, предпочитал быть единым в двух телах, поэтому имел привычку слегка подвисать, когда падало соединение. Во-вторых, в отличие от Мелькора, Вертер относился к происходящему как к забаве и отказывался понимать всю серьёзность происходящего. Собственно, не в последнюю очередь поэтому он и оказался в новобранцах: ему стало скучно в компании Лашгари, команды и их роболенивца (что и не удивительно), и он попросту сбежал. В итоге пришлось вешать военным на уши всякую лапшу об испытаниях в полевых условиях.       Наконец, имелась Сабина Спенсер. Разумеется, как и абсолютное большинство обитателей округа, Фабиан не имел никакого желания лишний раз пересекаться с человеком, который способен за десять минут вынести собеседнику мозги так, будто их никогда там и не было. Но раз уж та сама внедрилась в сердце вражеского лагеря, грех было её не использовать. Фабиан ещё не решил, как, но знал, что время придёт, и он с триумфом разыграет эту карту. В конце концов, чего ещё ради ей там торчать каждый чёртов день?       Фабиана даже слегка пугало, как терпелив оказался с ней Раск.       — Типа, полевые испытания?       Фабиан нехотя повернулся на механический голос. За кустами стояла Аргайл в полном камуфляже, сжимая в руке уши подстреленного ею недавно шестиногого зайца. Она показывала на Вертера.       — Угу, — безучастно поддакнул Вертер, пребывавший всеми своими вычислительными мощностями совсем в другом месте.       — Опять это время, — Фабиан смерил зайца взглядом.       Мелькор таращился на Раска как загипнотизированный, можно было ненадолго отвлечься, не боясь ничего упустить.       — «Это время»? — переспросила Аргайл.       — Брачный сезон. У этих гадов.       — А, так это они спариться пытались?       — Ты это видела?       — Я это видела, — Аргайл слегка позеленела от одних только воспоминаний.       — Не выдержала и подстрелила?       — Нет. Моё хобби – охота. Здесь такие леса, вся планета ими покрыта, я подумала, что от одного охотника зверья тут не убудет.       — И ты пошла за зайцем и увидела это.       Аргайл кивнула.       — Я слышал, они называются «мироджики» или как-то так. И что состоят в родстве с кольчатыми червями с Барбароссы.       — Да. Я заметила.       — Они редкостные паразиты, каждый сезон их травить приходится, иначе через пару лет у нас только эти мироджики и будут. Вот только сейчас из-за вас совсем времени нет.       — Из-за нас?       — Да. Из-за вас.       Аргайл подняла глаза и посмотрела через окно на Раска и Спенсер. Прикинула радиус поражения. Задумалась.       — Я могла бы заняться этими вашими «мироджиками».       Фабиан моргнул в недоумении.       — Ты собираешься на них охотиться?       Аргайл кивнула. После того, что она видела, ей казалось, что отныне её священный долг – стереть этих «мироджиков» с лица вселенной. Не говоря уже о том, что она совершенно не понимала, как Раск может столько времени находиться в одном помещении с этим оружием массового поражения. После десяти минут общения со Спенсер Аргайл даже полезла в интернет искать, нет ли какой-нибудь конвенции, запрещающий существования Сабины Спенсер. Аргайл поверить не могла, что такой конвенции до сих пор не приняли.       Фабиан задумался. Почесал затылок, поправил панамку и решил.       — Сходи в Обезьянник, спроси Дуррани, он тебе даст приманку и последние данные по мониторингу их тусовок – каждый год меняются, знаешь ли. Только Дуррани не пугайся, его не жевал медведь, он такой родился.       — Э… я запомню.       — Слушай, тебе настолько лень хоть раз рот открыть?       — Это не имеет смысла, — Аргайл стукнула пальцем по еле заметному приборчику у себя на шее. — У меня всё равно нет голосовых связок. Родилась такая.       — … Ну, в таком случае, думаю, вы с Дуррани друг друга поймёте. Удачной охоты.       — Спасибо.       Поудобнее перехватив мироджика, Аргайл двинулась прочь. Обрадованный тем, что проблема с мироджиками разрешилась ещё до того, как он о ней вспомнил, Фабиан вернулся к занятию первостепенной важности.       Наблюдению за врагом.              На экране в фейерверке помех качались пальмы. Не оставалось сомнений, что это пальмы, ни на что иное это просто не было похоже. Некоторое время все, сгрудившись, смотрели на запись, пытаясь как-то осознать увиденное, а потом Тэ-сон лизнул экран, поморщился и принялся плеваться, преимущественно Шпигелю на штаны, что и не мудрено, учитывая, какой слой пыли лежал на этом экране совсем недавно.       — А когда у нас подопытный? — поинтересовалась Холи, протягивая Шпигелю какую-то тряпку, чтобы вытересться.       На заднем плане Сэ-ён волокла Тэ-сона в ванную полоскать рот.       — Завтра в десять, — эхом откликнулся Гугель. — Скафандры надо почистить.       — Их найти сначала надо, — возразил Шпигель.       — Я их где-то видела, — вспомнила Холи.       — Все их где-то видели.       Следующий час они втроём искали скафандры. То есть сначала вчетвером, а потом Альке заснула в какой-то куче исполинских гаек, и её отнесли спать в потайные комнаты. Потом ещё час пытались привести скафандры в рабочее состояние. Потом Вертер вызвал Сэ-ён, и она всех разогнала (потому что плохо спавшим ночь энтузиастам даже гайки-переростки начали казаться вполне подходящим ложем). Этой ночью Холи спала великолепно – чудо только, что в своей постели, а не под кустиком в лесу, так до общежития и не доехав.       На следующий день все слегка протрезвели, и ко времени, когда работники полигона, исполнявшие в округе роль общего технического персонала, подвезли Гербера, все не только привели в должное состояние скафандры и просмотрели доклад о состоянии животных (к счастью, благополучном, кроме последней морской свинки, пусть земля ей будет пухом), но даже сами стояли прямо, а не сползали по стеночке. Альке очень обиделась, что ей не разрешили смотреть на запуск человека в параллельное измерение вживую, но приняла сложившееся положение вещей и милостиво согласилась на прямую трансляцию с камеры, которую кое-как закрепили на перилах балкона.       Гербера привезли почти без охраны, в одних только наручниках, поскольку в Табуретке выяснили, что он не буйный и вроде как вменяемый. Даже наручники были скорее формальностью. В Табуретке же ему объяснили в общих чертах, где он и что будет делать, однако, как обычно, забыли объяснить, что за хрень такая Парацельс и как он выглядит, поэтому к месту назначения Гербер прибыл слегка прифигевший, и вросший в землю бункер вместо стекложелезного ультрафутуристичного здания сверхсовременной научной лаборатории привёл его скорее в недоумение, чем в трепет.       — Какие-то проблемы? — недовольно спросил Гугель, расписываясь в накладной у рабочих.       — Нет, нет, просто немного не то, что я ожидал увидеть.       — Твои проблемы, — Гугель повернулся к рабочим. — Снимите с него эти кандалы, возвращаться за ним можно будет часа через три.       Гербер рассеяно пожал плечами, протягивая руки, чтобы было удобней снимать наручники, и улыбнулся Холи:       — Доброе утро, мисс Фолли.       — Доброе, — кивнула Холи, — мистер Гербер. Добро пожаловать в Бункер.       — Да уж, — Гербер осмотрелся. — Бункер.       — Жить здесь тебе не предлагают, — огрызнулся Гугель. — Тебе же всё объяснили?       — В общих чертах.       — Ты будешь первым человеком в ином измерении, гордись. На твоё счастье там даже есть, где стоять, и, видимо, чем дышать. Но мы всё равно выпустим тебя туда в скафандре, тем паче, что при проходе через портал свою дозу облучения всё равно схлопочешь. Вопросы есть?       — А что я там должен делать?       — Это уже внутри обсудим.       Распрощавшись с рабочими, троица спустилась в Бункер и, не задерживаясь, прошла через основное помещение на балкон.       — Значит, это и есть ваш руководитель практики? — шёпотом спросил Гербер у Холи, когда они шли по длинному коридору перед входом в собственно бункер. — Он моложе, чем я ожидал.       — Учёные не рождаются седыми старцами, — заметила Холи. — И даже не старятся разом в день защиты диссертации.       — Забавно, правда?       Холи не очень понимала, что в этом забавного, но потом рассудила, что для среднего обывателя, который учёных видит только на видео, причём каких-нибудь типа вручения госпремий или ток-шоу о «суперактуальных» научных проблемах (вся «суперактуальность» которых сводится к тому, что опять вылез очередной шарлатан, который уж точно знает, «как оно на самом деле»), и куда приглашают только седых, лысых и в регалиях, потому что всех остальных точно не будут слушать, учёный, скорее всего, действительно какой-нибудь заумный старец в белом халате и с окладистой бородой. А подумав ещё немного, Холи поняла, что это не столько забавно, сколько грустно.       Шпигель обнаружился спящим за пультом управления, по какому поводу Гугель принялся с руганью его будить. Гербер остановился посреди расчищенного от хлама участка балкона и с недоумением оглядел открывшиеся виды.       — Портал вон там, — Холи дёрнула его за рукав и подвела к перилам. — Замеры показали, что находиться вблизи от него в общем безопасно, но вот внутри фонит знатно, — она вздохнула. — Поэтому пришлось поколдовать над скафандрами – так, на всякий случай.       — Скафандрами?       — Гм. Да. Мы же тоже хотим в параллельную вселенную, взглянуть на неё хоть одним глазком. Была бы наша воля, мы бы первые туда отправились.       — А почему нет?       — Правила.       — А если никто не узнает?       Холи покосилась на Гербера:       — А если узнает? В любом случае, вам-то это только на руку.       — Это верно.       — Так, всё, хватит болтовни, пора за дело, — окликнул их Гугель. — Ты, как там тебя, бери скафандр, который больше подойдёт, и спускайся. И поживее.       Как оказалось, Гугель был большой оптимист. Самостоятельно в скафандр у Гербера влезть не получилось. У него даже не получилось самостоятельно спустить скафандр вниз по лестнице, ему понадобилась помощь Гугеля. Точнее, Гугель со всех ног сам бросился ему на помощь, когда увидел, что Гербер вот-вот навернётся вместе со скафандром с почти десятиметровой высоты. Просто скафандр был слишком тяжёлым.       Когда же Гугель с Гербером прошли вниз примерно три четверти пути, спускавшаяся следом за ними Холи вдруг заметила, что помимо лестницы наличествует ещё и лифт – просто, как и весь балкон, он тоже был завален разнокалиберным научным хламом, и потому особенно не бросался в глаза. И тогда перед Холи встал вопрос, что делать, потому что упоминание лифта сейчас выставило бы Гугеля полным идиотом, причём перед совершенно незнакомым человеком, чего, насколько успела понять Холи, Гугель сильно не любил, пожалуй, даже сильнее, чем средний индивид по галактике. Однако перспектива тащить вниз также на руках ещё два скафандра выглядела совсем неприятной, и потому Холи крепко задумалась. На счастье, так крепко, что пока она думала, первый скафандр спустили, и Гербер при помощи Гугеля принялся в него залезать, а поскольку никто из присутствовавших понятия не имел, как это делается, процесс затянулся. Систему экзоскелета тоже запустили не сразу, а до этого Гербера приходилось поддерживать, потому что он даже стоя (а сдвинуться никуда он не мог при всём желании) всё время заваливался то в одну, то в другую сторону. Ещё невесть сколько времени ушло на регулировку и проверку всех датчиков, поэтому, когда оказалось, что всё готово и можно запускать, все сильно удивились.       — Так. Делаешь только то, что скажут, — Гугель погрозил Герберу пальцем. — Никакой самодеятельности. Никаких «я подумал». Там не только твёрдая поверхность под ногами, там жизнь есть. Ничего руками не трогать, скафандра не снимать. Всё понятно? Мы только тестируем сам портал, ничего больше. Если он нормально работает, то тут уже надо звать Обезьянник. Вопросы есть?       Гербер попытался мотнуть головой, но у него ничего не получилось. Тогда он ответил, что вопросов нет, но поскольку на самом скафандре динамика не было (зачем на скафандре динамик?), ответ услышал только Шпигель за пультом управления.       — Нет у него вопросов, — крикнул Шпигель.       — Тогда пошёл, — Гугель хлопнул Гербера по плечу и отшиб руку. — Подходи к порталу, по команде зайдёшь внутрь.       Когда Холи и Гугель добрались назад до пульта управления, Гербер уже стоял перед самым порталом. Гугель отдал команду, и с замиранием сердца трое наблюдателей смотрели за тем, как первый человек в мире входит в разрыв пространства, соединяющий два мира. Ничего не произошло, Гербер не распался, не взорвался, не скукожился. Как он радостно сообщил, его даже не подташнивало.       — А какие вообще ощущения? — нервно спросил Гугель, облизывая пересохшие губы.       — Тяжело, душно и неудобно. Вокруг пальмы и тропический рай, голубое небо, растительность всякая, а я в этом ходячем бомбоубежище.       — Ты же не хочешь вдруг скончаться в ужасных муках от какой-нибудь непонятной инфекции? Или чтобы скончалось всё вокруг тебя от твоих микробов.       — А оно может?       Гугель вздохнул:       — Стой там и не дёргайся, мы сейчас подойдём.       — Мы? — Шпигель в недоумении уставился на Гугеля.       — У нас есть ещё два скафандра, кто-то один из вас вполне может составить мне компанию.       — Камень-ножницы-бумага? — радостно предложил Вертер.       Шпигель с сомнением смерил Холи взглядом.       — У меня будет ещё куча возможностей, — рассудил он. — Фолли, ты хочешь?       Холи задумалась над тем, как ответить «я хочу», чтобы это прозвучало не слишком вызывающе. Наконец, так ничего и не придумав, она просто кивнула.       — Тогда по скафандрам, — предложил Гугель и вдруг задумался, а как доставить эти чёртовы скафандры вниз.       — Доктор Гугель, а здесь нет подъёмника? — с как можно более невинным видом спросила Холи.       — Есть, — быстро ответил Вертер.       Гугель всё-таки сконфузился.       Как ни странно, одеть в скафандры двух людей оказалось быстрее, чем одного, поскольку все скафандры были стандартизированы, а потому, поняв технологию, второй и третий раз все те же операции можно повторить куда быстрее и увереннее. Оказавшись в скафандре, Холи сразу же поняла все претензии Гербера: даже с экзоскелетом скафандр весил немало, движения его были медлительными, внутри было жарко и душно, и практически никакой обратной связи с внешним миром – даже звук через внутренние динамики проходил искажённым и с запозданием (потому что, вообще говоря, скафандр был очень старой модели и очень заслуженным). Тем не менее, если то была плата за то, чтобы одной из первых оказаться в параллельной вселенной, Холи готова была её внести. Вдруг там даже динозавры есть? Впрочем, вспомнив Кешу, Холи подумала, что, пожалуй, обойдётся и без динозавров.       В само мгновение перехода Холи ослепла от сияния самого портала, она ощущала только давление со всех сторон, как будто пытается протиснуться в заклинившую приоткрытую дверь, и, оказавшись на другой стороне, ещё некоторое время стояла зажмурившись, пока Гугель не похлопал её по плечу (ощущение, точно кто-то колотит по крышке люка бункера). Открыв ещё слезящиеся глаза, Холи увидела вокруг то же, что и на записи, но без помех: пальмы и буйное обилие самых разных тропических растений, от которых Холи не знала ни названия, ни назначения.       — Как ощущения? — раздался в динамике голос Шпигеля.       — Как на Мерилин, — подал голос Гербер. — Даже пальмы такие же. Это точно параллельная вселенная?       Холи нервно сглотнула, но не потому, что Гугель в ответ разразился гневной тирадой, перемежающейся физическими выкладками. Её напугало то, что он ничего не ответил. Солнце отражалось на его шлеме, и Холи не видела его лица. Всё вокруг было слишком похоже на мир, в котором они все родились и выросли.       Даже пальмы такие же.       — Эй, вы ещё кто такие?!       Все трое вздрогнули. Скафандры были снабжены микрофонами, и полный удивления возглас на их родном языке раздался снаружи. В обозреваемом секторе никого не было, поэтому все начали медленно поворачиваться. К счастью, нежданный собеседник сообразил, что дело это небыстрое, и сам сдвинулся в область их видимости. Все трое в изумлении уставились на сморщенную чёрную старушку в пышном цветастом сарафане, настолько ярком, что от него слепило глаза, которая в свою очередь смотрела на трио в скафандрах с некоторым вполне объяснимым недоумением.       Наплевав на собственные же наставления, Гугель истерично сорвал с себя шлем и рявкнул:       — Что происходит?! Где мы?!       Старушка скептически подняла брови:       — На Парацельсе.       Холи услышала, как на том конце Шпигель упал мордой в пульт.