Строптивец

Новый фаворит шейха Несми скучал, господин не призывал его к себе уже три дня. Нази сообщил Хакиму, что Айдан стал отцом замечательного мальчугана, но все еще оставался с женой. Хотя повивальные бабки, призванные помочь молодой женщине, и косились недовольно на мужчину, говоря, что если бы аллах хотел, чтобы мужчина участвовал в родах, то поделил бы обязанности, обоим супругам чужое мнение было безразлично. Латифа была слишком рада поддержке мужа, а Змей считал себя достаточно образованным, чтобы в случае затруднений помочь не только морально. Через несколько часов, когда женщина, утомленная родами уснула, Айдан взял на руки новорожденного. Он умиленно рассматривал маленькое личико, крохотные пальчики. Это был его четвертый ребенок, но османа все также удивляло, какое же чудо способны сотворить люди с благословения аллаха. Утром четвертого дня Фируза проснулся в совсем уж дурном настроении. Мальчик-раб суетился вокруг него, пытаясь угодить и развеселить, но британец взирал на все это угрюмым взглядом запертого в тесной клетке хищника. Посмотрев на его состояние, Аслан и Хаким приняли решение позволить ему порезвиться в общем вольере. Выслушав новость, Бран криво улыбнулся и после завтрака, в сопровождении Омара, решил исследовать новые возможности. Одетый в мягкие шаровары оттенка летнего неба в сумереках, с подкрашенными слегка драгоценной серебристой сурьмой глазами , Фируза вышел к бассейну, вокруг которого собирались остальные наложники шейха. Оми оказался расторопным и быстро сообразил, что красить хозяина нужно так, как красились шлюхи, когда клиент требовал молодую девушку с естественной красотой, чтобы краска была почти незаметна. Первым к новому фавориту подошел Али. Он был старшим в гареме Айдана, и одним из тех, кто попал сюда первым и кого не продали. - Ты – Фируза? Меня зовут Али. Молодые люди присели возле бассейна, находившегося в центре обширной площадки, выложенной благородным розовым мрамором, вокруг которой в огромных кадках стояли небольшие деревца. Ограничивала дворик стена из песчаника пастельного цвета и внутренние покои: две общих спальни и еще несколько апартаментов для фаворитов господина. Омар присел рядом с ними и быстро перевел слова турка. - О, ты не знаешь языка, не утруждайся маленький евнух, я владею английским. - Я… - британец замялся, - господин назвал меня Фируза. А турецкий я только начал учить, понимаю лишь отдельные слова. Но ты выглядишь чистокровным турком, почему? - Выучил от скуки. Господин увел меня с эшафота, мне должны были отрубить кисти рук и бросить в тюрьму, а он посчитал, что это излишне жестоко по отношению к такому красавчику. Парень действительно был хорош собой. Среднего роста, с копной вьющихся волос и томным взглядом карих глаз. Как и у Брана Али был широкоплеч и выразительно мужественный. - Ты вор? – Фаворит сбросил туфлю и попробовал воду ногой. - Нет, был разбойником. Всю банду обезглавили, а я уже восемь лет сижу здесь. Скучно как при отсидке, хотя, конечно, комфортнее. Иногда я жалею, что меня не казнили со всеми, – Али пожал плечами. – Я присматриваю за порядком в мужском гареме господина. И могу относительно свободно бродить по городу, так что если что-то нужно, обращайся. - Я подумаю, спасибо. А остальные? – Фируз окинул взглядом пятерых подростков: троицу мальчиков, виденных еще в первый день, и пару близнецов. - Те трое – любимцы: Камаль – перс, господин приобрел его на аукционе полгода назад. Азиз – русский, белокурый, как и ты. Редкостный цвет, а шейх Несми любит редкости. Сандж – серб. Пятнадцать, шестнадцать, вроде. А близнецы из Египта, говорят, стоили состояние, но господин легко покупает, легко возвращает на рынок. С остальными еще познакомишься, Джафар и Кедар берегут свою белую кожу, они младшие сыновья, арабы, их родители продали. А Оса еще спит, он француз, по ночам то рисует, то стишки пишет, – Али оценивающе рассматривал нового невольника, недоумевая слегка его возрасту и внешности. – А ты сколько стоил? Господин вроде не пиратствует, или купил прямо с рук? - Подарили, – хмыкнул Фируза, сколько бы не отнекивался Змей, а без Редфорда не обошлось. - Подарили, значит, а ошейник в комплекте шел? - Пошел ты, Али, – британца возмутило, что позволяет себе этот бывший разбойник. - Ну-ну, ясно, что ты с характером, и господин тебе не доверяет. Да и сплетничают, что ты сопротивлялся Аслану. - Они… - блондин снова осекся. Рассказывать, что его возмутила бесцеремонность, с которой его осматривали и совали пальцы в не предназначенное для этого природой отверстие, значило признаться в слабости и позоре. – Так, хулиганил немного. - Мальчишки завидуют тебе и ненавидят. - А ты? - Мне не особенно нужно внимание господина, страсть давно ушла, но он иногда призывает меня в свою постель. Тут большая конкуренция, чем в женской части, – турок посерьезнел. – Пойми, Фируза, мы не можем родить господину детей, нам почти не возможно его привязать. У меня с ним взаимное уважение, чем берут остальные, и чем будешь брать ты, мне все равно. Просто не устраивай склок. Мужчина шел между торговых рядов с братом Лореном, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не выхватить оружие. Невольничьи ряды на рынке Стамбула обширны, тут можно было купить рабов любого пола, масти и для любых целей. Миссия искала и выкупала невольников, родственники которых обратились к ним, этих покупали за любую цену. А так же больных и ослабших, они стоили дешевле, и братья могли выкупить и вернуть на родину большее количество человек. Делони был напряжен, и брат Лорен периодически толкал его в бок. Но еще слишком живы были воспоминания, сквайр будто чувствовал кандалы на своем теле и удары кнута. Он дернулся, когда надсмотрщик сорвал с молодого парня его лохмотья и приложил кнутом, чтобы тот не смел закрываться. - Джон, нам нужно к Мухаммеду, он сообщил, что сегодня ему сбросят негодный товар, идем, – монах шептал на ухо Делони, приподнявшись на цыпочки, его товарищ был довольно высок. – Мы не можем купить двух парней или девушек, если те же деньги можно потратить на десять-пятнадцать человек. - Я понимаю, просто получается, что молодежь, которую продают в гаремы, мы не можем спасти и не пытаемся, если только их не ищут родители. - Да, мы не можем выкупить всех. Брат потянул сквайра в самый грязный угол рынка, где Джон принялся с остервенением торговаться с торговцем, не обращая внимания на горящие глаза брата Лорена. Тот был в восторге - так дешево соплеменники им давно не обходились. Они собрали два десятка человек, мужчин и женщин, поддерживая самых слабых, двинулись к миссии. Делони подхватил на руки тощую девчонку в вонючей дерюге, ноги которой подкосились, и она повисла на своем спасителе. Турки, к удивлению сквайра, лояльно реагировали на их деятельность. Впрочем, отпускать рабов не было противозаконным, если хозяина это устраивало. Османы брали с миссии налог более высокий, чем с мусульман, так как они были христианами. Но некоторые богатые семьи турков, старшими женами в которых были европейки, даже оказывали миссии поддержку. Сквайр шел улицей, не слушая разговоров и благодарностей спасенных. Он всматривался в лица местных, брат Шимус не представлял настоящего страха Делони. Джон боялся, что даже если найдет спасшего его парня, то не узнает. Ведь мужчина успел увидеть только одежду, цепь и глаза, редкостной красоты бирюзовые глаза. Засмотревшись на них, он и остановился на мгновение, спровоцировав надсмотрщиков. «Глупец, - успокаивал он себя. – Разве можно забыть такой цвет, или спутать. Мой неизвестный спаситель, которого насильно сделали куклой для постельных утех, бедный парень, благородная душа». Сквайр готов был без устали рыскать по улицам Стамбула с одержимостью сумасшедшего или пророка, пока оставался хоть один шанс помочь спастись тому юноше. Хотя мужчине было под сорок, но он, как мальчишка, влюбился в те глаза и в придуманный им образ. Фируза посматривал на вход, скоро должен был прийти учитель языка, а нужно было еще закончить проказу. Значит, его ненавидят. Сразу захотелось дать этим шлюшкам, делившим с Айданом постель, настоящую причину. А уж фантазия британца, когда речь шла о вредительстве, работала отменно. Стоило только представить, как его шейх ласкает любого из своих наложников, настроение портилось, а вредность повышалась. Он уже довел до слез Осу. Дождавшись, пока уйдет Али, британец поделился, что слышал, как господин Айдан жаловался Нази, что, видимо, придется полностью обновлять гарем, так как все надоели. Азизу через Омара сказал, что господин в восторге от белокурых, не раз хвалил в постели цвет волос, а значит блондинчик русский в гораздо более выигрышном положении, чем его темненькие друзья. Азиз, задрав точеный носик, горделиво расфыркался с сербом и персом. В общем, эта ссора уже прошла почти без участия британца. Оставался Камаль. Оми поделился с хозяином сплетней, что Алайя ханум специально подкрасила его так, чтобы господин шейх отослал наложника, разочаровавшись. И оплатил эту выходку гадкий персидский мальчишка. Не долго думая, британец отправился к томно лежавшему у бассейна сербу. - Ты так хорош собой, – Фируза завладел мягкой ладошкой Санжа, Оми переводил, стоя за спиной. - Что? Что ты делаешь? – Серб округлил прекрасные серые глаза, этот молодой мужчина смущал его, прикосновения были слишком интимны, пусть даже он и поглаживал только руку. Но мальчику казалось, что за этим стоят обещания. - Просто хочу подружиться, - британец стоял на должном расстоянии, не желая ненужных осложнений и одновременно перекрывая обзор своему евнуху. - Давай потом поговорим, хорошо? – Встряхнул каштановыми волосами мальчик, словно пытаясь избавиться от наваждения. Он давно не был с хозяином, и страстный взгляд бирюзовых глаз вызывал отклик в его теле, который вот-вот невозможно будет скрыть. Бран насмешливо глядел вслед убегающему подростку. С каким бы удовольствием он отымел бы этого Санджа прямо на полу у бассейна. Но сейчас его целью был Камаль, посмевший пытаться испортить отношение к нему Несми. - Омар. – Позвал вполголоса. – Этот браслет должен оказаться в комнате Камаля. - Но, господин... - Так, чтобы никто не видел, Омар. Камаль потерял его, а это, наверно, подарок господина. Не стоит расстраивать парня, тыча носом в его рассеянность. Маленький евнух кивнул, хотя коленки его затряслись. Он ясно помнил это украшение на руке серба. Но он так хотел услужить господину, ведь большого вреда не будет. И Оми сделал вид, что поверил. – О, а вот и эфенди, я пойду, у меня начинается урок. И ты не задерживайся. Скандал в гареме Бран не видел, слышал только отголоски, улыбнулся мечтательно, представляя как оправдывался маленький вредитель. Перед ужином нахмуренный Хаким сообщил, что ему нужно одеваться. Айдан ожидал наложника, кипя от злости, ему пришлось оставить Латифу и новорожденного Джетта, чтобы разобраться в жалобах, которые ему передал Али. Сегодня араб принимал наложника в саду, в тени разросшихся кедров возле фонтана. - Что ты себе позволяешь, Фируза, тебя нельзя оставлять без надзора! - Ты о чем? – Невинно хлопал ресницами Бран, слишком усердно заглядывая в глаза любовника. - О серии скандалов в моем гареме. Они мальчишки, а ты был жесток, – гнев Несми стихал, стоило его причине появиться перед взором. - Я не виноват, что они так реагируют на меня, – британец протянул руку к шейху. - Особенно Камаль, да? – Айдан твердо решил игнорировать попытки фаворита. - Айдан, а что Камаль? – Мысль, пришедшая в голову Брану, была не самой умной, но подумалось, что стоило бы одеться, чтобы больше казаться раздетым. Похоже, Змей сегодня был слишком устойчив к соблазнам. - Ты считаешь меня глупцом, драгоценность? – Мягкий тон давал невольнику некоторую надежду, которая разбилась вдребезги после следующей фразы. – Нази, приведи Омара, и пусть принесут скамью и розги. Несми привлек к себе любовника, поглаживая его ягодицы. Виноватый Фируза был безупречен, он прижимался всем телом и тянулся губами к губам, казалось, вот-вот заберется на руки и замурлычет. Британец дернулся, когда вошли евнухи, а за ними охрана с требуемым инвентарем. Шейх, не отпуская наложника, обратился к мальчику. - Расскажи, Омар, как браслет Санджа оказался у Камаля. Не ври мне, – осман удовлетворенно прислушался к замершему дыханию Брана. - Я подумал, что это потерял господин Камаль. - Подумал, или тебе подсказал наш Фируза, – Несми сжал парня крепче, что уже совсем не смахивало на нежность. - Подумал и вернул ему… - совсем тихо шепнул Оми. - Что ж если все упорствуют, то ты, Омар, будешь выпорот за нерасторопность. И в следующий раз спрашивай старших евнухов, если найдешь что-то подобное. Нази, Хаким, – Несми развернул Брана лицом к скамье и подсунул пальцы под ошейник, не позволяя отвернуться. Зашептал на ухо. – А ты будешь смотреть, Фируза, как мальчик отвечает за твои выходки. Британец, не отводя глаз, смотрел, как с его маленького слуги сняли рубашку и разложили на скамье. Когда розга взвизгнула в первый раз, попытался отвернуться, но Змей пощечиной направил его внимание. Пришлось смотреть, как худенькую спину подростка расчерчивают красные следы от розги, стиснув зубы и не пытаясь больше отворачиваться. - Совесть просыпается, драгоценность? – Поинтересовался Несми, сжимая пальцы на ошейнике фаворита. - Не просыпается, – огрызнулся Бран, хотелось грязно ругаться, но почему-то не получалось. - Похоже, просто нечему просыпаться, – прошипел Змей. – В следующий раз ляжешь рядом с рабом. Достаточно, верните обоих в гарем. Господин разжал пальцы, давая возможность наложнику вдохнуть более свободно, оттолкнул его и, резко развернувшись, покинул сад. Британец рванулся к Омару, еще не сообразившему, что его наказание так быстро закончилось. Помог подняться и подал рубашку, старательно не замечая, как мальчик украдкой стирает набежавшие слезы. - Не надо, господин. Не стоит, я сам, – маленький евнух беспокоился, что его хозяин теперь будет в немилости у шейха. – Господин Айдан сильно на вас разозлился, что вы будете делать? - Прости меня, Оми. Я виноват. - Нет-нет, господин, не говорите так, вы должны думать только о господине шейхе. Не беспокойтесь, господин. От его заботы Федерлайну стало окончательно погано на душе. Уже вечером, в постели, Бран устало подводил итоги этого дня. Он подставил верного слугу, подгадил мальчишкам, не умеющим ничего другого, как быть игрушками богатых господ. И испортил отношения с Айданом, до этого довольно снисходительно относившимся к нему. В комнатке рядом со спальней оба евнуха прислушивались к ворочающемуся под одеялом наложнику. Хаким улыбался довольно, уверенный, что бравада Фирузы о не проснувшейся совести была всего лишь бравадой.