Строптивец

Резким размашистым шагом Айдан почти бежал по светлым коридорам своего дома. Тревожить Латифу дурным настроением он не хотел. Просмотр любимых книг в кабинете помог мало, тогда шейх понял, к кому стоило идти. Кира тоже была не в настроении при последней встрече, впрочем, их отношения всегда были бурными. В юности она стала его гурией, потом, как он тогда считал, сдала родителям. Джад настояла, чтобы девушка осталась в его гареме, хотя из-за гашиша и насилия россиянка так и осталась бездетна. Но она отличалась от мягкой сдержанной Латифы, была давней фавориткой и маленьким гаремным генералом Айдана. Девушка уже спала, когда Несми пришел в ее комнаты, луна освещала низкую кровать с цветочным балдахином. Спальня фаворитки была ей под стать. Такая же яркая: красный узорчатый ковер, покрывала на креслах и кровати цвета фуксии, резные полки и этажерка красного дерева, где были хаотически расставлены фигурки, свечи, разложены драгоценности – все, что привлекало ее внимание. Шейх склонился к спящей и прижался к ее губам, тут же охнул от смачной пощечины. - Демоны пустыни, Огонек! – Прижал Айдан руки девушки к подушке. - А, это ты, Змей, прости, дорогой господин, – Кира потянулась, прикасаясь поцелуем к подбородку любовника. - Не слышу раскаяния в голосе, Огонек. По-моему, ты как раз точно меня узнала, восходящая звезда, – с ней было так легко, как ни с кем, кроме, может, Фирузы, когда он не сопротивлялся. - Не узнала, Змей, это со сна, но ты заслужил, – Кира выдернула руки и прижалась к горячему телу любовника. – Ты меня игнорировал из-за своей новой игрушки. - Родная моя, прекрасная девочка… - Вы поссорились, Змей! – Кира потянула Айдана за длинную косу , заглядывая ему в глаза. – Ах, нет, точно, он же нагадил в твоем мальчиковом цветнике. И ты зол. - Да, да! А в этом состоянии меня способна понять и удовлетворить только одна женщина, – улыбнулся призывно Змей. – Ну же, Огонек. - А я должна? Не хмурься, Змей, я готова простить тебе все за твое прекрасное лицо, а эта мина тебе не идет, – женщина выгибалась под османом куницей, ощущая его восставшую страсть. - Должна, конечно, ты же моя наложница, прелесть моя, янтарная, – Айдан впился в ее сосок, одновременно забираясь под одеяло. Оторвался нехотя. – Но если ты хочешь поскандалить, то я и шел сюда за этим. Но потом, моя красавица, потом, я хочу воспламениться от тебя, Огонек. - По-моему, твоя свеча готова, не хочу тратить время на всякие глупости, – Кира обняла Несми, она слишком соскучилась по страсти своего господина. Омар убирался в комнатах, все еще переживая за господина. Оба евнуха понимали, что британец в ближайшее время в немилости у хозяина. Фируза в садике пытался заниматься физическими упражнениями, желая отвлечься. Слуги его не тревожили. Даже Хаким был расстроен, думал, что не стоило оставлять подопечного без надзора. Да и Оми попало, и непонятно чем утешить мальчика. Тем неожиданней оказался приход Нази, принесшего резную шкатулку и записку от Айдана. - Не радуйся, Хаким, я заглянул в шкатулку, прежде чем наш господин ее запечатал. Они встретятся еще не скоро, судя по тому, как реагирует на все Фируза, – нубийцу нечем было порадовать брата. - Что там? – Нахмурился евнух британца. - Хаким, прости, но господин заметил, что я смотрел, и пообещал отрезать мне язык, если кто-то узнает раньше Фирузы, – уходя Нази уточнил. – Это похлеще ошейника будет, а он кидался им в Анкара. Не стой на линии огня, брат. «Айдан - слишком красивое лицо, слишком гладкое тело, слишком девичьи губы, и при этом слишком силен, слишком темпераментен. Все-все в нем слишком». Британец не мог не думать о Змее, о своем... господине. Если до ссоры это как-то удавалось, то сегодня казалось, что он даже ощущает его запах. Федерлайн прикусил губу, он отжимался от травы, которая не могла пахнуть сандалом, мускусом, камфарой, и еще чем-то пряным. Поднялся, попытался представить клинок в своей руке и отработать основной канон боя, но даже ветерок пах Айданом. Бран прижался лбом к холодной мраморной стене: «Это наваждение, наваждение, я его ненавижу. Я его хочу, эту шелковую мусульманскую суку, хочу», - ударил по камню кулаком, чтобы болью отрезвить себя, перестать думать об этом мужчине, хотя бы на время перестать думать. «Когда? Когда? Когда он соизволит вызвать к себе? После тех сладких мальчиков, после Камаля, после своих женщин?» - британец чувствовал себя униженным от этих мыслей. Презирая себя за постыдную слабость, Бран старался перехватить хоть какую-то инициативу в постели, создавая иллюзию для себя, что это и его решение. «Он напасть, а не человек, дьявольское наваждение. Хуже наркотика. Вызывает зависимость быстрее гашиша». Федерлайну казалось, что Змей отравил его своей персоной, но в нем же было и противоядие. Британец не замечал, что уже разбил руку в кровь, и что его евнухи испуганно бегут к нему. - Аллах, спаси. Что вы делаете господин! – Омар добежал первым, удержав наложника от очередного удара. - Я? – Фируза словно очнулся. – Не знаю, задумался. - Ты как ребенок, Фируза! – Подоспел Хаким, ухватил парня за свободный локоть и потянул в ванную. - Я не хотел. Не ругайся, – поморщился наложник, оказалось, что рука болела, а на мраморе осталось красное пятно. - Вздорный мальчишка, тебя нельзя и на мгновение оставить, – не переставая отчитывать невольника, евнух промывал ссадины, накладывал заживляющую мазь, нашедшуюся тут же во многочисленных ящичках, исследовать которые наложник так и не удосужился. - Как вы, господин? – Оми только заглядывал в лицо господина озабоченно, не мешая уверенным действиям старшего слуги. - Да нормально, что такого, я на охоте и сильнее ранился, – Фируза пожал плечами, изгибая чувственные губы в улыбке. Маленький евнухе замер, он не понимал, как шейх может не любить его господина, такого красивого. А может, он и любит, вон даже подарок прислал, весь гарем видел. Хотя они уже которую ночь не спали вместе. Поднятого шума вокруг ссадины Бран искренне не понимал, собственные путаные мысли и чувства его заботили гораздо сильнее. Поэтому он отключился от причитающих евнухов, позволил усадить себя на постель, принял мятный освежающий напиток. Только когда нубиец сунул ему под нос резную коробочку, поднял непонимающий взгляд. - Что? - Это от господина, Фируза, - улыбнулся подбадривающе Хаким. – И еще письмо. - Давай сюда! – Тут же устыдившись порыва, фаворит нарочито медленно развернул лист, читая про себя. Негр настороженно наблюдал за выражением лица невольника. «Ты – манящее лакомство, Фируза. Мне трудно удержаться вдалеке от тебя, прими мое приглашение, великолепная драгоценность, я желаю, чтобы твоя несравненная красота ласкала сегодня мой взор. Нази проводит тебя, если ты наденешь мой подарок. В другом случае твое место займет кто-нибудь из моих менее желанных, но не менее прекрасных мальчиков». Омар с тревогой ожидал, что скажет наложник, но он, как назло, молчал, а мальчику так хотелось облегчить душу. Он считал себя по-настоящему виноватым, ему стоило отговорить господина или быть незаметней. - Господин, наш хозяин шейх, он простил вас? Он хочет вас видеть, господин? Фируза пожал плечами, отвечая. - Не пойму, но похоже… - прикусив губу британец, открыл футляр. Рассматривал содержимое, нахмурив брови, его щеки стала медленно заливать краска. В коробочке было кольцо, большое для пальца и слишком маленькое для браслета, оно тремя цепочками соединялось с предметом, напоминавшим пирамидку на ручке. Цепочки были украшены подвесками из драгоценных камней и маленькими колокольчиками, каст кольца тоже был усыпан сапфирами и топазами. Все части были сделаны из золота, но последний предмет, пирамидка... Британец не был так уж невинен, чтобы не понять, куда он предназначался. – Это что, Хаким? - Кольцо на член, пробка в зад, – негр не стал уклоняться, видя по лицу невольника, что о предназначении данного украшения он догадался. Фируза уже набирал воздух, желая высказать все, что он думает об этом, как молчавший до того Оми заглянул в шкатулку и всплеснул руками. - Ой, господин, какое красивое, правда? – Вздохнул восхищенно. - Угу, – скептически хмыкнул британец, ведя молчаливую дуэль взглядов со старшим евнухом. - Такое украшение наложники носят, нам показывали, но такого богатого я не видел. Наверняка даже у здешних наложников попроще, – Омар улыбнулся почти счастливо. – Слава Аллаху, я таким виноватым себя чувствовал, что господин на вас рассердился. - Ну, что ты, мальчик, Фируза не считает, что ты в чем-то виноват, – на слова подростка фаворит опустил глаза, и тон нубийца был мягко-торжествующим. - Конечно, Хаким прав, я сам просил у тебя прощения, и считаю, что я виноват, – Бран преувеличенно аккуратно отставил коробочку на покрывало. - Нужно заказать бани, да, Хаким? – Маленькому евнуху хотелось как можно лучше исполнять свои обязанности, как сказал старший: «наше дело, чтобы Фируза был красив и ухожен. На остальное воля Аллаха». - Закажи, на всякий случай. Британец не поднимал взгляда от покрывала, упрямо не реагируя на слова чернокожего. Только когда за мальчиком закрылась дверь, прошипел. - Ты же понимаешь, что я это в себя всунуть не позволю, – он старался упорно не смотреть на подарок. Провел перевязанной рукой по ошейнику. – Я и так его раб, чего он еще хочет? - Значит, пойдет Оса или близнецы, возможно Азиз, но, скорее всего, Камаль. Фаворит зыркнул злобно, реагируя на перечень конкурентов. – Ну, сходишь в хамам, тебя помассируют, натрут маслами. А если не захочешь идти к господину, то насильно надевать на тебя это украшение никто не будет. - Уверен? – Переспросил Бран, которого смутила мысль, что он не захочет идти к господину. А уж позволять пихать себе в задницу что-то насильно он и не собирался. - Фируза, ты несносен, отдыхай, – Хаким порадовался, он и сам не ожидал после предупреждения брата такого, почти мирного исхода. Благослови Аллах искреннего и неподдельно наивного Омара. Оми вернулся скоро и принялся перебирать вещи, наблюдая за своим господином. Наложник сидел, обняв колени, и упорно старался не смотреть на подарок Несми, так и оставшийся стоять на покрывале. В миссии все суетились. Эта партия спасенных была больше обычного, большинство больные и просто ослабшие. Когда Джон вернулся, его уже поджидал брат Шимус. - Вы что-то хотели, святой отец, – сквайр смотрел устало, еще один день прошел впустую. - Джон, у меня просьба к тебе, тот ребенок, которого ты нес на руках, он не переставал плакать с тех пор, как ты ушел. Он спокоен только в твоем присутствии. Людям нужно отдыхать, пусть он пока поспит в твоей комнате, – брат Шимус потирал переносицу, будучи не совсем уверенным в правильности своего решения. - Святой отец, я понимаю, что говорить о репутации после того, как мы вырвали их из турецких лап, глупо. Но вам не кажется, что молодой девушке не место в спальне чужого мужчины, – присутствие больной в его спальне ограничивало бы свободное время. - Это парень, Джон, и в лазарете мало мест, и он тревожит остальных больных. Его зовут Сани. Я прошу тебя о нем позаботиться. - Святой отец! - Джон, мы должны помогать каждому, – брат Шимус улыбнулся, потупив острый пронзительный взгляд. Сани боялся, он хныкал и скулил, а что, если спасение ему только показалось, и он опять в бараках для рабов. А мужчина, от всей фигуры которого дышало уверенностью, и в голосе которого слышался такой родной уэльский акцент, ушел, лишая его призрачной надежды. Сквайр недовольно смотрел на сбитый на скорую руку топчан, появившийся в его и без того тесной комнатке, уговаривая себя, что это ненадолго. Только мальчонка восстановит силы, его тотчас же отправят в Британию. Делони сам спустился за подростком в лазарет, легко поднял на руки. Паренек уткнулся носом в его плечо и притих, только изредка всхлипывая. Джон переложил свою легкую ношу на топчан с застиранным, но чистым бельем. Парень вцепился в его руку, и где только силы взял? - Не уходите, пожалуйста. Меня же не вернут на рынок? – Зеленовато-карие глаза смотрели пристально, казались огромными на исхудавшем лице. - Нет, нет, ты в британской миссии, отсюда отправишься домой. – Мужчине сделалось неловко от такого внимательного взгляда. Он слегка неуклюже потрепал золотисто-русую макушку. - Я вам верю, – Сани кивнул. - А ты, Сани, как тебя зовут полностью? - Александер Кверкс. - Твой отец… - Делони фамилия казалась знакомой. - Помощник лесничего принца Уэльского, – голос мальчика прозвучал более глухо, - мне пятнадцать. - Совсем ребенок, - сквайр постарался, чтобы жалость не проскользнула в его интонациях. – Тебя давно захватили? - Я не хочу это вспоминать. Пожалуйста, не спрашивайте, – твердо сказал Сани. - И я не ребенок, скоро мне будет шестнадцать. - Конечно, лежи, я принесу тебе поесть. Джон пошел на кухню, когда он вернулся с тарелкой дымящейся пшеничной каши, Александер уже уснул. Мужчина поставил на стол тарелку и тяжело сел на стул. Своего спасителя он так и не нашел, зато теперь эта группа людей и этот мальчик считают спасителем его, хотя он действовал на деньги миссии и по ее информации. А тот молодой раб сгинул в неизвестности узких улочек проклятого города. Сани вздрогнул во сне. Сквайр поднялся и укутал его в одеяло. Славный мальчик, хоть и совсем измученный. Кажется, через тонкую кожу просвечиваются сосудики, и симпатичный. Тоже, видимо, предназначался в игрушки какому-то пресыщенному турку. Сопровождаемый обоими евнухами, нынешний фаворит шейха Несми вальяжно шествовал по коридору, ведущему в хамам. Человек, не осведомленный о буре, творящейся в душе парня, мог бы посчитать, что его медлительность – это нега красивого обитателя гарема, бездумной игрушки великолепного господина. На самом деле Фируза шел нарочито медленно, оттягивая принятие решения: признать ли себя полной собственностью Айдана или попробовать сохранить остатки гордости. Он ясно видел, что все его попытки к сопротивлению где мягко, где жестко были сломаны или обойдены его хозяином. Британец отдавал себе отчет, что если бы ту чертову извращенную игрушку его сладкоречивый Змей принес лично, ее пришлось бы одеть сразу. И даже если бы Бран чувствовал себя дураком, он чувствовал бы себя счастливым дураком. Хакиму хотелось толкнуть подопечного между лопаток, чтобы тот поторопился. Нубиец заметил, что Камаль со своим слугой уже давно ушли в хамам. Омар нес лосьоны, масла и скрабы наложника, часть из них сотворил их хозяин. Несми всегда кокетничал, говоря, что основную часть состояния сколотил на ядах. Но он был весьма искусен и в составлении кольд-кремов, и притираний, да и во всем, что касалось практики аптекаря. Бран окунулся в пенную ванну, не обращая внимания на конкурента. Перс косил на него темно-карими глазами, улегся на массажный столик и, не смущаясь, демонстрировал свое худое изящное тело. Очень красивый мальчик, он долго был основным фаворитом шейха, сговорчивый и согласный на любые эксперименты, веселый, податливый в постели, принимающий любых дополнительных партнеров, если таков был каприз господина. Британец подставился под умелые руки банщиц, то, что выбран был Камаль, его взбесило. Но как раз эти игры были ему достаточно знакомы, чтобы не поддаваться на провокации сопляка. Омар суетился возле банщиц, то подавая им что-то, то рассказывая на ухо Фирузе, что он самый красивый, не то, что этот Камаль-не-пойми-что, ни мальчик, ни девочка. Британец смеялся довольно, хоть и понимал, что маленький слуга преувеличивает. Возле опирающегося на стену Хакима стал Даган, толстенький мулат, евнух перса. - Вы не успеете, ты даже не подгоняешь старух. - Марьям и Зайда не старухи, они во втором расцвете, – кивнул нубиец одобрительной улыбке услышавшей его женщины. - Пока ты уговоришь своего дикаря подобающе одеться, мой Камаль уже будет у двери спальни господина Айдана, – Даган беспокоился о том, что его красавчика могут затмить. - Нази придет в гарем и проводит Камаля, только если получит отказ Фирузы, так что можете постоять под дверью. Если моя заноза решится, то можете стоять там хоть с этого момента и до утра, Даган, – Хаким, склонив голову, в который раз разглядывал британца. Банщицы ценили его мужское тело, широкоплечий и мускулистый, он и дома, наверняка, привлекал немало взглядов. Но, рядом с изящным Камалем, Фируза не казался таким уж великолепным. - Я наслышан о твоем подопечном, братья подсунули тебе негодный товар. Ты только что сказал, что он может отказать господину. Хаким, он слишком мужеподобен и… - толстячок уставился на согнувшегося в приступе смеха товарища. – Что смешного? - Фируза и есть мужчина. И не только потому, что между его ног болтается член. Господину нравится быть именно с ним. - Это всего лишь временное увлечение. - Посмотрим, Даган, посмотрим. Раздался звонкий мальчишеский голос Камаля, завершившего подготовку. - Пойдем, Даган, этот белобрысый дылда может позволить себе нежиться сколько угодно. А мне стоит выбрать наряд, который будет радовать взор господина Айдана. Камаль стоял, хорошенький как куколка, чуть блестящий от втертого масла, с высоко поднятой головой, совершенно обнаженный, не стесняясь собственной наготы и ожидал, пока на него накинули халат. Юноша с евнухом уже почти вышел, когда раздалось раздраженное фырканье Фирузы. - Когда рак на горе свистнет. Если Айдан хочет трахать меня, то тощий, как девица без сисек, пацан вряд ли подходящая замена. Омар, который перед этим перевел британцу слова перса, теперь, краснея, сообщил всем мнение своего хозяина. Хаким провел взглядом недовольно надувшуюся компанию и подошел к невольнику. - Так ты идешь к господину? Решился? - Я порчу настроение этому смазливому дурачку. Если Айдан хочет меня, то, даже если он поимеет этого мальчишку, будет хотеть меня, – упрямо сжал губы Бран. - Ты уверен в этом, Фируза? А если господин устанет тебя хотеть? – Хакиму пришло на ум, что можно было бы заплести косички на висках, открывая лицо подопечного. И еще, что их заноза пойдет к господину, а уж из ревности или по другим мотивам - неважно. - Я тебя ненавижу, и его…