Бемби ищет хозяйку

«Зачем ты это снял?» — написал он Артуру вечером, и на этот раз тот не стал отмалчиваться, как раньше: «Что, теперь уже хочешь разговаривать? — и сразу же вслед: — Считаешь, что ты лучше меня?» Это был уже не первый раз, когда логика Артура ставила Венечку в тупик, и он все сильнее подозревал, что где-то должен быть ключ для дешифровки, с которым все сразу станет ясно. «Нет, — написал он, — я вовсе не хотел тебя обидеть. Встретимся завтра, поговорим?» Он мог не знать каких-то социальных условностей. Может, было неприлично уйти тогда, утром первого, не попрощавшись? Или перемещение отношений ниже пояса означало, что он обязан позвонить назавтра? Девушки в кино обижались на такие вещи; он никогда не примерял условностей жанра на свою жизнь, но что он вообще понимал в друзьях и любовниках? «О чем? О том, что ты не отвечаешь за свои слова?» Тут же, следом, пришло сообщение от Князя: «Ты разобрал мне бумаги по проекту Свиридовых», — и Венечка вздрогнул, как если бы они встретились, раз он отвечал обоим одновременно. «Это плохо?» «Ты как Золушка, в ночи отделяющая горох от чечевицы. Спасибо». На душе потеплело. Венечка украдкой погладил свой новый кожаный браслет, тронул пальцем маленькую подвеску. Телефон снова запищал: Артур и тут же, следом, Князь. «Я приеду завтра, если у тебя есть, что мне сказать». «Заехать за тобой завтра?» Господи, как между молотом и наковальней, попробуй не облажайся. Он договорился с обоими, и сотовый наконец угомонился. Венечка запихнул его между диванных подушек под собой: на этом телефоне скопилось столько всевозможного компромата, что впору было прятать его в прямой кишке, не то что там. Страшно даже подумать, что будет, если Лампа доберется до него теперь. Венечка настороженно оглядел гостиную, будто пловец в опасных водах, высматривающий острый плавник над поверхностью. Лампа весь вечер ела глазами кожаный браслет, но ничего не говорила: верный знак, что новый аксессуар брата ей страшно понравился. Венечка сделал мысленную зарубку — не оставлять ошейник без присмотра. Мама использовала браслет как повод завести разговор о его личной жизни, но Венечка мастерски увильнул, выдав только несколько расплывчатых фраз, общих и бесполых; если не приглядываться, «К» на подвеске легко было принять за «Ю», которая после новогодней ночи прокатывала без особых пояснений. Спал он плохо — уже которые сутки. Стоило закрыть глаза, как приходили тяжелые мысли — о лжи, о засосах, о взятках, и снова по кругу: Князь, Пономаренко, Галина, Толик, Артур, Маша-Даша... Только под утро сморило. У Князя на голом диване и то выспался лучше... Разбудил его телевизор, со сна Венечка подумал было, что Лампа прогуливает школу и можно пригрозить шантажом, но он тут же вспомнил, что у нее каникулы. То есть, спасения не было. Пришлось вставать; он предусмотрительно выковырял телефон из дивана и унес с собой. Ближе к вечеру он собирался встречаться с Артуром, Венечка пытался придумать, как с ним вообще разговаривать и о чем. Он предпочел бы больше никогда его не видеть — если после совместной дрочки от их дружбы еще что-то оставалось, то видео и вчерашнее появление у Венечки во дворе свели это «что-то» на нет. Артур, однако, явно имел на этот счет иное мнение. В ожидании назначенного часа Венечка устроился на диване с конспектами, но вскоре к Лампе у телевизора присоединились ее несносные подружки. Девичий щебет и взрывы хохота бесили, не давая сосредоточиться. Он хотел было рявкнуть на них — во время сессии мама спускала ему с рук бурные проявления эмоций, — но передумал и пошел одеваться. Стояла отличная погода, совсем не лишнее проветрить мозги. Он взял с собой тетрадь и сделал пару кругов по району, щурясь от солнца и яркого снега, потом почитал на скамейке и снова пошел гулять, мысленно пересказывая прочитанное. Время пролетело незаметно, он вернулся домой пообедать и снова ушел. Артур опоздал; Венечка уже было обрадовался, что тот и вовсе не появится. Вероятно, Артур намеренно пришел позже — он играл в какие-то свои игры, и заставить ждать себя вполне могло быть способом придать себе важности. Беда в том, что скоро должен подъехать Князь; стоило, наверное, договориться с ним иначе, добираться до офиса самому... Разговор с Артуром получился не из легких. Что ему надо? Артур мог одновременно говорить о своем интересе и демонстрировать его полное отсутствие, за его спиной всегда ощущалась тень Любви, Которую Он Потерял, он требовал от Венечки правды и открытости, и все это запутывало, а не проясняло ситуацию. — Ты собирался принести себя в жертву во имя любви и уйти от него. Что-то пошло не так, герой? — Артур, у меня с ним совершенно другие отношения. Это вовсе не то, что ты думаешь... — Не то, что я думаю? — Артур схватил его за руку, вздернул запястье до уровня глаз, кивнул на кожаный браслет. — Ты серьезно мне рассказываешь, что это не то, что я думаю? Неужели посторонний человек так легко угадывает в браслете ошейник, более того — его смысл?! Боковым зрением Венечка заметил машину Князя и вырвал руку. — Мне надо идти. Он боялся, что Артур последует за ним, но тот как будто превратился в соляной столб. Под ногами поскрипывал еще не спрессованный множеством ног снег, Венечка обернулся пару раз, но Артур точно прирос к месту, глядя ему вслед. Князь вышел из машины; Венечка заторопился к нему, ускорив шаг. — Знакомый? — спросил Князь, кивнув в сторону Артура. Венечка сглотнул ком в горле. — Обедаем вместе иногда. Он учится в одном здании со мной. — Артур уже года два как нигде не учится, у него стартап свой. Подожди здесь, я сейчас. Венечка не успел еще удивиться, как Князь двинулся навстречу Артуру какой-то неприятной, агрессивной походкой. Артур встал у него на пути, будто только этого и ждал. От машины не было слышно, о чем они говорят; Князь казался рассерженным, Артур выглядел, как нашкодивший щенок, поджавший хвост, но все равно пытающийся лизать хозяйскую руку. О чем эти двое вообще могли спорить? Разговор оказался недолгим, но когда Князь зашагал обратно, Артур крикнул ему вслед: — А его ты тоже дрессируешь в глаза смотреть, когда сосет? Венечка ахнул. Князь, казалось, сейчас взорвется, желваки на скулах так и ходили. Притормозил, решительно развернулся, нависая над Артуром, который неотвязно за ним следовал, рявкнул: — Я тебя последний раз по-хорошему прошу — отъебись от меня! Артур побледнел, лицо пошло пятнами. — Ты на меня никогда не повышал голос, никогда. — А ты меня никогда раньше не доводил до этого, — отозвался Князь уже почти спокойно и вернулся к машине. — Садись, — бросил вполголоса Венечке, и тот поспешил выполнить приказ. Нежданно-негаданно он стал свидетелем безобразной сцены... чего? Ревности? Мало того, что Артур был знаком с Князем — он имел на него виды! Через распахнутую дверь донеслось: — Я вовсе не собирался попадаться тебе на глаза, это он подстроил, чтобы мы встретились здесь! — Не трогай то, что мое. — Это в твоих же интересах! Послушай меня, я просто хотел его проверить! И знаешь, что — я все выяснил, он тебе не подходит, поверь! В нем нет ни капли интеллигентности, лояльности, которая тебе нужна, он абсолютно бестолков в постели... Кстати, если ты думаешь, что он хранит тебе верность, то ты глубоко заблуждаешься! — Артурик, это не твое дело. Наконец Князь сел за руль, злобно хлопнул дверцей, будто поставил точку. — Да что ты в нем нашел? Бледная моль! — крикнул Артур через стекло, но Князь завел двигатель и тронулся с места, никак не отреагировав. Он казался собранным, как всегда, но едва не снес открывающуюся дверцу джипу, припаркованному у выезда со двора. Пузатый военный с огромным букетом роз погрозил им вслед кулаком, и Венечка отстраненно подумал — господи, этот еще к кому?.. Всю дорогу Венечка подавленно молчал. До последнего времени он считал Артура другом, но стоило Князю показаться на горизонте, как все перевернулось с ног на голову. Или дружба эта была ложью от начала и до конца? Венечка разбирал в уме свое знакомство с Артуром и их стремительное сближение. Было ли в этом ходе событий что-то естественное, или Артур срежиссировал все до последней фразы? Одно стало ясно: Артур вовсе не ревновал Венечку к Князю. Наоборот: Князя — к нему... — Ты с ним спишь, что ли? — спросил Князь деланно-беззаботно, когда они встали в пробке. — Делать мне больше нечего, — буркнул Венечка и выпалил, сердясь на себя самого: — Да один раз подрочили на брудершафт, что в этом такого? — Ничего, — ответил Князь и замолчал, сосредоточившись на дороге. В молчании его чувствовалось, как уязвлен был Князь этой новостью. Одно дело, когда не дают никому, и уже совсем другое — когда конкретно тебе... Никогда еще Венечка не чувствовал себя настолько скованным, запертым в ловушке. Лучше бы Князь наорал на него, назвал лжецом... Пробка казалась бесконечной. Молчание висело как сигаретный дым, щипало глаза, не давало дышать. Когда они свернули в спальный район, оно стало каким-то усталым, потухшим. Припарковавшись во дворе возле дома, Князь отстегнул ремень безопасности, но вместо того, чтобы открыть дверь, задумчиво барабанил пальцами по рулю. — У нас с тобой своя специфика, мы не пара, не любовники, — сказал он наконец, — мы не договаривались об эксклюзивности. Ты можешь спать с кем хочешь. По тому, как это прозвучало, стало ясно, что убеждает он, в основном, себя. Князя выбила из колеи не то встреча с Артуром, не то контекст этой встречи. Оба понимали, что сессии не получится, но Венечка все равно поднялся за Князем в уже хорошо знакомую квартиру. — Ехал бы ты домой, — сказал Князь неожиданно мягко, когда они остановились у двери. — Я собираюсь нажраться, а с пьяных глаз какие игры? Венечка помотал головой. Он испытывал иррациональный страх — если оставить все как есть, больше он Князя не увидит. Этому не было, в сущности, никаких объективных причин, но... Венечка чувствовал, что уехать сейчас было бы ошибкой. Пожав плечами, Князь пропустил его вперед, запер дверь. Он не стал даже переодеваться, только скинул ботинки да повесил на крючок в прихожей пиджак и не по сезону легкую куртку. Оставив Венечку разматывать шарф, ушел на кухню. К тому времени, когда Венечка к нему присоединился, на столе перед Князем уже стояли дорогая на вид бутылка и один стакан. — Артур прислал мне видеофайл, — сказал он. — Я хочу это видеть? Венечка помотал головой. Опустился на пол, обнял колени Князя и застыл, уткнувшись в них лицом. Князь отодвинул телефон и взялся за бутылку: плеснул в стакан, на донышко — один глоток. Опрокинул в себя и налил еще раз, потом еще, стакан за стаканом. Говорить не хотелось, хотя стоило, наверное, много чего сказать. Что все это безобразие, случившееся у него с Артуром, не значило ровным счетом ничего; что согласился на приставания Артура из любопытства, порожденного самим же Князем; что Князя хочет давно и сильно... Все самые дурацкие вещи происходили с ним по пьяни. Пожалуй, стоило напиться вместе с Князем и просто посмотреть, чем это кончится... Может, Князь его трахнет и простит. Ну, или нет. Наконец он поднял голову, и под его взглядом Князь дотянулся до полки и поставил на стол еще один стакан. Жестом указал на вторую табуретку. Пил он жутко крепкую бурду, от первого глотка у Венечки захватило дух. Чувствуя, как по горлу разливается жар, Венечка наконец нарушил молчание. — Так Артур, он... — Мой бывший, — кивнул Князь. — Сталкерит меня уже пару месяцев, парень в принципе не понимает слово «нет». У меня уже в печенках этот цирк. — Это вы, что ли, любовь всей его жизни? Он говорил, что его бросили. — Какую лапшу он навешал тебе на уши? Артур любит только себя, а ко мне у него навязчивый психоз. Я сам виноват, видел же сразу, что с ним будут проблемы. Всегда надо доверять предчувствиям в таких делах, а я повелся, как в первый раз. Красивый молоденький мальчик, бог минета, чего еще хотеть от жизни, правильно? — Князь встал, заглянул в холодильник и неожиданно спросил: — Пельмени будешь? Венечка кивнул, и Князь достал из морозилки сразу две упаковки. Поставил на плиту кастрюлю воды, хлебнул еще алкоголя и отодвинул стакан. — Артурик кончает только от асфиксии. Игры с дыханием вообще стремные, я с этим не связываюсь, но с ним мы неплохо спелись поначалу, я позволил себя уговорить. Пару раз нормально было, только ему все мало, потом однажды он вырубился так, что я вообще уже думал — хана, не откачаю. Вся жизнь перед глазами промелькнула, хорошо, что обошлось. Я ему сказал — все, больше никогда. Так этот придурок съехал с катушек, сначала просто хвостом за мной ходил, упрашивал, потом начал условия ставить, динамить меня, обламывать секс на середине... Я терпеливый человек в этом плане, ты меня знаешь, но манипулировать собой не позволю. В конечном итоге меня задолбало, я перестал с ним встречаться. Он обрывал мне телефон, я поставил игнор на его номер. Приходил в офис, пока я охране не сказал его не пускать. Перед домом меня караулил, на парковке, в магазине, теперь вот тебя, видимо, выследил. — Зачем? — Видел тебя со мной, решил, наверное, что я променял его на нового саба. Еще по времени так совпало... Я его послал примерно тогда же, когда ты — Галину. Она меня и пригласила-то, чтобы отвлечь. — Тогда? — Тогда. Венечка фыркнул, грея стакан в руке. — По-моему, они были бы идеальной парой. — Кто, Галина с Артуром? Это очень плохая идея. — Почему? — Во-первых, Артурик голубее неба, но даже если бы не это... У Галины нет тормозов, и у Артурика нету тоже. А это значит, что они будут очень счастливы вместе, пока однажды ночью Галина не позвонит мне в слезах с просьбой помочь ей закопать труп. Вода закипела, и Князь снова встал. Снял с кастрюли крышку, ловко вспорол ножом упаковку пельменей. Было приятно просто смотреть, как он двигается, даже когда выполняет обычные повседневные действия. — Что ж вы мне сразу не сказали, что вы на ней женаты? — Да когда это было! Сто лет назад, я приехал только, мне прописка нужна была. А ей хотелось замуж, понтоваться перед подружками. Взаимовыгодное сотрудничество. Жил у нее одно время даже, спал, между прочим, на том самом диване, где она тебя страпоном хреначила. Когда пельмени сварились, Венечка уже был изрядно пьян. От горячей еды его совсем развезло, и дальнейшее рассыпалось на фрагменты, часть которых он утратил навеки. *** Первым, что он увидел поутру, едва разлепив глаза, были часы на руке Князя. Рука лежала поверх одеяла, возле самого венечкиного лица, он мог пересчитать волоски на предплечье. Хотелось пить, голова казалась неподъемной, и Венечка не сразу сумел понять, что его смущает во всей этой мизансцене. Он спал в одной постели с Князем. И похоже, что голый. Венечка приподнял край одеяла и уставился на свое незагорелое тело, напряженно восстанавливая картину вчерашнего вечера. — Чего ты там так усердно рассматриваешь? — сонно фыркнул Князь. — Пытаюсь понять, как вы воспользовались моей беспомощностью, — ляпнул Венечка и тут же прикусил язык, но Князь не рассердился, только проворчал, переворачиваясь на другой бок: — Хорошего же ты обо мне мнения... — А почему тогда на мне нет ничего? — спросил Венечка неуверенно. — А я знаю? Раздевался ты сам. Я, к слову, предлагал тебе на диване постелить, но ты захотел со мной. Ты не помнишь, что ли, ничего? Он посмотрел на часы, щурясь и поворачивая циферблат к окну. — Провалы в памяти, — нехотя признался Венечка. — Молодежь. Выпил же как цыпленок, — хмыкнул Князь и сунул руку под одеяло. Венечка вздрогнул: бесцеремонная ладонь прошлась по животу, по ноге, нырнула между колен и погладила очень нежно по внутренней стороне бедра. Он сжал ноги, стискивая ее, и умоляюще заглянул Князю в глаза. — У меня голова болит, — он говорил чистую правду, голова раскалывалась, но прозвучало это как левая отмазка, достойная анекдотов. Князь убрал руку, отогнул свой край одеяла и встал, оставляя вместо себя пустоту и холод. — По-моему, твое подсознание не согласно с твоим сознанием, Бемби, — сказал он с улыбкой, выходя из комнаты, и Венечка заледенел: что он вчера выболтал? Судя по всему, Князь сделал какие-то выводы, потому что от вчерашнего подавленного настроения не осталось и следа. Князь вернулся с кружкой и таблетками, присел на край кровати. Включил ночник, и тусклый огонек, едва разгоняющий темноту, резанул по глазам. — Правда ничего не было?.. — спросил Венечка жалобно. — Бемби, если б я ебал все, на что у меня встает, я б скончался еще в подростковом возрасте. Ты что, разочарован? — Вот еще... — Венечка отхлебнул воды, с наслаждением проглотил и добавил полушепотом: — Ну, может, немножко. — Ты прекрасно знаешь дорогу к моей кровати. — Князь встал, открыл шкаф с одеждой. Стянул штаны, обжигая взгляд наготой, неторопливо оделся — без демонстративности, как будто не помня о том, что чужие глаза жадно следят за каждым его движением. — Мне пора на работу. Тебя подвезти куда-нибудь? Венечка потер глаза и с трудом подавил желание зевнуть. — Я домой поеду. Мне сегодня никуда не надо, буду спать. Вылезать из теплой постели не хотелось, тем более тащиться домой по морозу, да еще зная, что у Лампы каникулы и спать днем дома ему не дадут. Венечка вздохнул, и видимо, получилось горестно, потому что Князь сжалился: — Спи здесь, если хочешь. Пока он собирался, Венечка сквозь полудрему слушал его шаги в соседней комнате, в коридоре, в кухне, ловил темный силуэт в желтом прямоугольнике двери. Потом щелкнул замок, стало совсем тихо, и Венечка провалился в сон. Когда он проснулся, сквозь шторы пробивался дневной свет. Голова больше не болела, тело налилось приятной истомой. Еще толком не проснувшись, Венечка перевернулся с боку на бок, уткнулся лицом в подушку Князя. Спать голым в его постели... Это так невероятно интимно, как будто они уже стали любовниками. Что-то такое ему снилось, оттого, видно, и проснулся с эрекцией. Венечка потерся членом об матрас. Подушка хранила едва уловимый запах Князя; Венечка приподнял бедра и погладил член ладонью, потом стиснул пальцы, сдавив его в сладостном плену. Вжался лицом в подушку, лаская себя, сначала неторопливо, сонно, потом все быстрее. Раздвинул ноги широко, как только мог — это была роскошь, которой он не мог себе позволить дома, на узком диване. Что если Князь вернется сейчас, застанет его? Сдернет одеяло... Навалится сверху, тяжелый, сильный, засадит сразу на всю длину... Венечка едва не заскулил в подушку. Стыдно, сладко... Он прогнулся в пояснице, приподнимая бедра, как будто готовясь принять его член, и тут же кончил, вздрагивая всем телом. Тогда, окончательно проснувшись и тяжело дыша, он перевернулся на спину. Мир расширился, выйдя за пределы кровати. Венечка распахнул глаза и уставился в потолок. Это ведь жутко невежливо с его стороны — дрочить в чужой постели, это в принципе-то дикость, да к тому же, Князь сказал, что теперь все оргазмы принадлежат ему, значит, Венечка провинился со всех сторон. Он отдернул одеяло и, заприметив на полу свою вчерашнюю футболку, принялся было вытирать ею скользкую лужицу спермы, но сразу же бросил. Какой в этом толк? Он заслужил наказание, и Князю в любом случае придется об этом сказать. Венечка вздохнул и процедил сквозь зубы: — Придурок. Голос его раздался странно и чуждо в пустой квартире. До возвращения Князя у него было море времени; Венечка побрел в ванную, вымыл себя снаружи и изнутри, выбрил яйца, лобок и ложбинку между ягодиц. Засосы еще не сошли окончательно, но теперь, в общем, уже все равно. Приведя себя в порядок, он начал было одеваться, но раздумал: нагота в квартире Князя щекотала нервы. Голый, усилием воли оставив в ванной даже полотенце, он ушел на кухню и там доел вчерашние пельмени, холодные и приставшие друг к другу. Вымыл посуду; дома мама всегда жаловалась, что дети убирают за собой только после двадцати напоминаний, но здесь это казалось естественным. Ближе к концу рабочего дня он устроился на полу в коридоре, сидя на пятках, голый и исполненный покорности. От долгого сидения в одной позе затекли ноги, но это было хорошо и правильно — ждать хозяина, размышляя о своих проступках. Прочищало мозги, расставляло все по местам. Он придумал себе суровое наказание — какого был достоин, — и решил, как попросит об этом. От скрежета ключа в замке каждый волосок встал дыбом, сердце заколотилось: хозяин вернулся домой. Венечка отстраненно подумал, что теперь лучше понимает собак, несущихся навстречу владельцам, виляя хвостом и заливаясь радостным лаем. — А мне нравится такой прием, — хмыкнул Князь, разуваясь. Пора. Венечка привстал на коленях, положил руки ему на бедра. Расстегнул ремень, чуть замешкавшись, потому что немедленно понял, как это выглядит; лицо вспыхнуло, но остановиться было бы совсем нелепо. Он вытащил ремень из шлевок и протянул Князю, как подношение. — Я был очень, очень плохим. — Нда?.. — Я о вас... думал. Там, — он кивнул на дверь спальни. — Ты обо мне думал, — повторил Князь, усмехаясь. Венечка почувствовал, что горит теперь не только лицо, но и уши, однако собрал волю в кулак и пояснил, отрезая себе пути к отступлению: — Когда кончал. — Я о тебе тоже думаю, Бемби, — весело сказал Князь, — чаще, чем нормально в моем возрасте. Он взял ремень из венечкиных рук, взвесил, подергал, на пробу шлепнул себя по ладони. — Это нужно тебе или ты считаешь, что это нужно мне? — Обоим?.. — промямлил Венечка. Князь покачал головой: — Ремень требует от меня непрерывного самоконтроля. Получать удовольствие от этой порки я не буду. Поэтому если это нужно тебе — хорошо, а для себя я бы предпочел что-то иное. Дыхание ускорилось, Венечка сглотнул. Перед его мысленным взором заметались образы, обкатанные не одной дрочкой, из тех, за которые бывало потом мучительно стыдно. — Сделайте то, что доставит вам удовольствие, — сказал он, тщетно заставляя себя смотреть на Князя, — я выдержу все, у меня сегодня нет табу. Я был плохим, и меня нужно наказать. Так, как вам будет угодно. Князь присел на корточки, кончиками пальцев игриво пробежал по его щеке, вниз по шее, по груди, задев сосок и тут же больно сдавив его. — Нет табу, говоришь. А если мне будет угодно оттрахать тебя, как сучку? — Я подчинюсь вашей воле, — прошептал Венечка, чувствуя, что дрожит, и боясь поднять глаза. — Неправильный ответ, Бемби, — Князь щелкнул его по носу и встал на ноги. — Секс со мной — награда, и полагать иначе — значит недооценивать меня как мужчину. От неожиданности Венечка вскинул голову и уставился на него, удивленно моргая. — Но... — Я тебя выпорю, раз тебе это нужно, но ты расскажешь мне, за что. Расскажешь все, не увиливая и не замалчивая, и это будет твоим наказанием. А теперь принеси мне флоггер. Ремнем без разогрева — деньги на ветер, особенно с твоей костлявой спиной. Венечка вскочил на ноги и метнулся в «пыточную», не разбирая дороги. Лицо горело. Свой арсенал Князь держал в диване, как в сундуке с сокровищами. Флоггер лежал сверху, под рукой; Венечка любил его жгучие прикосновения, Князь любил их дарить. Кожаные ремешки щекотно мазнули по бедру. Рукоять уже чуть поистерлась, и Венечка подумал — он ведь и Артура порол этим. Наверняка. Стиснул в ладони, тут же вспомнив ощущение чужого члена в руке. Князь не шел — видимо, ждал. Венечка побрел в коридор, уже растеряв всю решимость. Сегодняшняя порка, кажется, намечалась не в «пыточной»; он не ошибся — Князь повел его в спальню. Жестом велел становиться на колени у кровати и лечь лицом вниз на постель, запах высохшей спермы коснулся ноздрей. — Ну, рассказывай... Венечка глубоко вдохнул. — Я испачкал вам простыни. Как хорошо, что Князь уложил его именно так, лицом вниз. Неловкость не исчезла от этого, но говорить оказалось куда легче, чем в глаза. Зашелестели ремешки флоггера, Венечка подобрался и встретил первый удар, не издав ни звука. — Я не за это тебя наказываю. А за что? Второй удар; ремешки как град, по спине, друг по другу. Лицом вниз в постели Князя, почти так же, как он дрочил сегодня утром, только на этот раз Князь здесь, рядом. — Мои оргазмы принадлежат вам, — сообразил Венечка, — я не должен кончать без разрешения. — Молодец, — Князь растер ему спину ладонью, разгоняя кровь. — Рассказывай дальше. Ремешки ужалили, как пчелы. Несанкционированная дрочка была, разумеется, хорошим поводом для порки, но не была причиной наказания. — У меня на шее засосы от Артура, — сказал Венечка, приподняв голову и убирая волосы. — Я не хотел, чтоб вы видели. И это было неправильно, глупо... Это все вообще было глупо. Новый удар — на этот раз по ягодицам, не так больно, скорее, стыдно. Еще один, потом еще — размеренно, ровно, взвешенно. Он вспомнил — это только «разогрев», наказание еще впереди. — Я вовсе не хотел с ним обниматься, я был пьян, он полез, все как-то само получилось... — Князь останавливался, когда он говорил. Каждое слово дарило передышку. — Я не знаю, не знаю, что еще сказать... Вы лучше меня знаете, каким он может быть... — Я знаю, да. Но это не я пришел к тебе с ремнем в руках. За что я тебя наказываю, Бемби? — За то, что я плохой, — сказал Венечка тихо. Князь положил флоггер на кровать, рядом с его лицом, и Венечка заледенел: «разогрев» закончился. Обернулся и успел заметить ремень в руках Князя, прежде чем тот мягко пригнул его голову обратно к постели. В висках стучало. Удар лег вдоль спины, кончик ремня вгрызся в плечо. Венечка взвыл, из глаз брызнули слезы, он инстинктивно попытался приподняться на руках и уйти из-под следующего удара, но остановил себя усилием воли. Будет дергаться — Князь промахнется, зафигачит по позвоночнику. Он ведь говорил, что трудно. Нет, есть только один способ: говорить. — Я плохой, потому что я лжец и шантажист. Я вру даже сам себе, я пытаюсь убедить себя, что это вы во всем виноваты, но вы меня не заставляли, я сам решил, что ради вас сделаю это... — Каждый удар выбивал из него новый поток слов. — Я собирался шантажировать человека, который, может, и не ангел, но мне он ничего плохого не делал. Он мой преподаватель. Я даже не сам снимал это видео, я готов был подставить друга, Толик, мой сокурсник, я использовал его, он же даже не понял, насколько все серьезно... У меня не было никогда друзей, а он, ну, нормальный, и у нас общие интересы, он мне сказал то, чего никому не говорил, как он хочет, чтобы его била госпожа, мы могли быть настоящими друзьями, я похерил все... Я не заслуживаю друзей, я идиот, моя сокурсница заигрывала со мной, а я взял и в лицо практически назвал ее шлюхой, я просто хотел казаться своим в компании... Кровать чуть прогнулась под чужим весом: Князь зашел с другой стороны, ремень обжег по лопатке, кончиком не доходя до поясницы. Следующий лег на спину почти не больно, вся сила удара пришлась на ягодицу. — Моя мама добиралась из роддома на такси. Отец приехал через пару дней, посмотрел на меня, развернулся и ушел навсегда, они больше не встречались. Он был военный. Мама говорила, он хотел сына, наследника, настоящего мужчину. А таких детей, как я, слабых, никчемных, в Спарте выкидывали со скалы, — он говорил торопливо, захлебываясь всхлипами, ослепнув от слез. — Мама радовалась, что родила мальчика, думала, ради меня он бросит жену и дочь. А я оказался бракованным. Лучше бы мне вообще не появляться на свет, по крайней мере, не сломал бы жизнь матери... Он даже не отметил, когда прекратились удары: то, что годами гнило внутри, болело сильнее. Немного придя в себя, Венечка обнаружил, что рыдает, лежа головой у Князя на коленях, тот сидел на кровати по-турецки, безжалостно смяв офисные брюки, и гладил его по волосам. — Сотри видео с телефона, извинись перед сокурсницей, а мне ты задолжал один оргазм, — сказал Князь мягко, дождавшись, пока он успокоился и затих. — Для всего остального нужен психотерапевт, у меня на это, увы, квалификации не хватит. Я могу хоть в лоскуты порвать тебе спину, но я не гарантирую, что тебе станет от этого легче. — Я начал по-настоящему жить только прошлой весной, — венечкин голос был хриплым. — Боль делает меня живым. — Жизнь делает тебя живым, Бемби, прочее — лишь вопрос качества, — Князь высвободился из-под Венечки и уложил его на кровать. — По-хорошему мне бы с тебя долг получить, кому катарсис, а кому тестостерон в голову, но бог с тобой, золотая рыбка. Отдыхай. Но знай, что я думаю о тебе. Он ушел в ванную, и Венечка с минуту лежал неподвижно, взвешивая сказанное. Знать, что Князь «думает о нем», стоя под струями воды, ласкает себя... Было приятно. Не то чтобы возбуждало — после той взбучки, которую выдержала его спина, не хотелось вообще ничего, даже шевелиться. Венечка осторожно повел плечами, тело отозвалось болью. Следы останутся наверняка, в бассейн ему дорога закрыта. Впрочем... Князь ведь велел извиниться перед Машей, значит, придется идти?.. Он так и валялся бы хоть до вечера, но приперло в туалет. Не хотелось мешать Князю, но кто его знает, как долго он собирался плескаться? Венечка со стоном сполз с кровати. Дверь в ванную оказалась приоткрыта, и он застыл, любуясь зрелищем. Стеклянная панель, заменявшая ванне занавеску, не скрывала ровным счетом ничего, и размеренно двигающаяся рука приковала его взгляд намертво. — Бемби, ты еще и вуайерист? — спросил Князь, глухо сквозь шум воды. — Я не нарочно. Мне отлить надо. Очень. Венечка ужом скользнул в ванную и встал над унитазом, золотистая струйка брызнула на фаянс. Быстро пришедшее чувство облегчения несколько примирило его с неловкостью, впрочем, Князь явно не возражал против его присутствия. — У тебя красивая спина, Бемби, я ее расписал под хохлому. — Мне так еще постоять? — Постой. А можешь, к примеру, наклониться. Послужить Князю наглядным пособием... Венечка стряхнул последние капли и нажал на слив. Обернулся, подошел, положил ладони на стекло. Судя по тому, какими рывками двигалась рука Князя, процесс близился к кульминации. Венечка опустился на колени. Он никогда раньше не видел член Князя, и хоть рука мешала обзору, картина эта была волнующей. Если представить, что между ними нет стекла... Венечка приоткрыл рот, высунул язык, снизу вверх глянул на Князя: покорный саб, ждущий хозяйского оргазма как награды. Жемчужная струйка плеснула на стекло, потом вторая, покороче, третья, капли повисли на костяшках. Венечка смотрел, будто загипнотизированный, как ручейки воды бегут по стеклу, смешиваются со спермой и текут дальше, помутнев. Князь вымыл руку, струей душа ополоснул стекло и выключил воду. — Порнозвезда, блин. Доведешь же до греха, — сказал он, перешагнув через бортик ванны. Венечка подал ему полотенце. — Может, мне нравится вас дразнить. — Не сомневаюсь. Больше всего Венечке хотелось бы остаться, но сколько можно злоупотреблять гостеприимством Князя? Одеваясь, он чувствовал глухую боль в спине, к завтрашнему дню расцветет синяками... Прикасаться к ней уже сейчас было невозможно, однако все это к лучшему. Боль принесла желанное облегчение, точно из Венечки вышибли дурь: как пыль из ковра. Боль прочистила такие углы подсознания, куда он и соваться-то не рисковал, докопалась, кажется, до самого фундамента. Как там сказал Князь? Катарсис. И после этого самого катарсиса он чувствовал себя обновленным, будто сбросившая кожу змея. В старой было тесно, но теперь... Теперь в жизни могло найтись место для чего угодно. Он ехал домой в полупустом вагоне и думал — что будет, если убрать стекло. По всему выходило, что эта новая грань стоит риска. В подъезде обычно было ни темно, ни светло: тусклая лампочка едва разгоняла сумрак. Подъезду это шло на пользу: скрадывались изрисованные стены, заросшие пылью углы. Сегодня все было иначе. Какой-то странный человек вкрутил лампочку помощнее, и яркий дерзкий свет все выставил напоказ. Венечка поморщился. Он давно не замечал, насколько все плохо здесь; впрочем, свет уже сам по себе дарит надежду на перемены. Идти по лестнице не хотелось — поменьше бы шевелиться. Он поехал на лифте, чудом избежав встречи с дядей Сережей. Привычным движением сунул ключ в замок. Дома что-то было не так. Он почувствовал еще с порога запах — что это, цветы?.. Пахло едой, сытным домашним духом, но сквозь него пробивался настойчивый аромат. Венечка включил свет. На столике, у которого мама по утрам накручивала волосы, в трехлитровой банке стоял роскошный букет роз. Он был огромен; таких не дарят на свидании, на праздник даже — только когда просят прощения за что-то столь же огромное… Венечка почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Дверь спальни открылась, и оттуда вышел незнакомый пузатый мужик в форменных брюках и майке-алкоголичке, на ходу застегивая китель. Полковник, судя по звездам на погонах. За спиной его Венечка увидел маму, она смущенно улыбалась, румяная, в халате и, кажется, такая счастливая, какой не была еще никогда. — Ну, здравствуй, сынок, — сказал полковник, и глаза его предательски заблестели.