Бемби ищет хозяйку

Слэш
NC-17
Завершён
4105
автор
PriestSat бета
Размер:
228 страниц, 24 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
4105 Нравится 710 Отзывы 1507 В сборник Скачать

Эпоха Маргариты

Настройки текста
В субботу он ехал к Маргарите, сверяясь с инструкциями в телефоне. Венечка ни разу не был в этой части города. Автобус поскрипывал на поворотах, что-то неразборчивое бурчало из динамиков перед остановками. Венечка тайком разглядывал попутчиков. Куда ехали все эти люди? Утром, в выходной день? Бабулечка с кошелкой, в пестреньком легкомысленном платке: наверняка знает, где в мегаполисе купить кринку деревенского молока. У нее, конечно, дома кот с именем либо Мурзик, либо Васька, и ему непременно надо налить молочка; взрослым животным это ни к чему, но попробуй докажи это бабке. Две девчушки лет по десять едут, например, в бассейн, а может, на кружок рисования. Средних лет семейная пара выбралась в магазин. Женщина мужа пилила, пилила, и вот поехали наконец: выбирать что-то серьезное, диван или, может, плитки для кухни. Небритый парень у окна, покачивается; весело провел вечер пятницы, правда, мало помнит. Едет домой, ключи куда-то засунул, а телефон разрядился. И посреди этих людей — Венечка, долговязый студентик, который едет на встречу со своей — возможно — новой Госпожой. Он один владел этой тайной. Он один знал, что ею отличается от них всех. За окном промелькнул мебельный магазин, и Венечка пробрался поближе к дверям. Автобус остановился, будто нехотя, и выпустил его вместе с облаком пара. Ночью шел снег, он стыдливо замел мусор под свой белый ковер и разлегся на подоконниках и козырьках подъездов, как кот. Пахло так, как может пахнуть только морозное субботнее утро в большом городе. Венечка сверился с телефоном и свернул на перекрестке. Здание бывшей фабрики, ныне отданное под шикарные дизайнерские лофты, было пронизано, по словам Маргариты, духом Манхэттена. Венечка понятия не имел, что такое этот дух и с чем его едят, поэтому просто верил на слово. Первый этаж занимала картинная галерея, и он заплутал поначалу, обходя здание по кругу, но потом вспомнил, что Маргарита говорила идти прямо внутрь. Пройдя мимо скульптуры, походившей на анальный плаг более, чем на что-либо еще, он нашел двери лифта. Больше всего в квартире Маргариты его поразили высоченные потолки и огромные окна. Само помещение было внушительных размеров и без перегородок, даже ванна бесстыдно демонстрировала себя, будто в магазине. Землистые тона, яркие акценты, ненавязчивое зонирование — в дизайне интерьера чувствовалась рука профессионала. — Здесь я устраиваю светские рауты, — сказала Маргарита, — я говорила про карнавал? Роскошные костюмы, зажигательное шоу. Чудесное мероприятие, такая энергетика... В ее квартире можно было, наверное, устраивать и балы — места хватило бы. Венечке это казалось неуютным, словно он еще не вошел в комнату, не отгородился от осуждающего мира надежными стенами. Тайна требовала, чтобы ее хранили; в темных комнатушках, в мрачных закоулках было ей место. Выносить ее под свет софитов, где каждый может заглянуть в нее — разве тайна остается тайной, если ее не прятать?.. — Переодевайся, милый, пора начинать. *** В углу размеренно тикали часы, покачивая маятником. Сквозь щели в тяжелых шторах пробивался солнечный свет, но он не в силах был разогнать полумрак классной комнаты. За столом слева сидел парень, впереди — две девушки; все трое старательно держали осанку, и Венечка вслед за ними тянул шею. Мадемуазель, затянутая в строгое платье, прохаживалась мимо столов; каждый раз сердце замирало, когда она подходила близко, окутанная шлейфом аромата каких-то старинных духов, вызывавших стойкую ассоциацию: пыльные розы. Почему именно пыльные и как это отражается на запахе — Венечка не смог бы объяснить даже под пытками. Немецкие глаголы, впрочем, сами по себе уже были пыткой. Перьевая ручка скользила в руке, пальцы уже покрылись пятнышками чернил. Он старательно перерисовывал буквы из книги, не понимая ровным счетом ничего; с таким же успехом эти завитушки могли быть китайскими иероглифами. «Урок» тянулся бесконечно, однако Венечка нащупывал некое очарование этого ожидания. Оно было частью сессии, позволяло проникнуться атмосферой безысходности. Поначалу Венечка без энтузиазма отнесся к идее переодеваний, помня малоприятный опыт с Галиной, но здесь это оказалось совсем не о том. Костюм был частью декораций. Венечка погладил усеянную чернильными пятнами столешницу. Антураж восхищал. Казалось, будто Венечка и в самом деле провалился сквозь пару веков, и на улице, там, за окном, дробно стучат по мостовой колеса конных экипажей и копыта. Девушка впереди него вдруг ахнула, и мадемуазель стремительно обернулась к ней, тяжелые многослойные юбки обдали Венечку вихрем. — Гадкая девчонка, вы испортили тетрадь! — строго сказала мадемуазель. — Встаньте, негодница. Вы заслужили розги. Венечка почувствовал, как захолодело внутри, будто это он провинился. Поистине атмосфера проникала до самых костей, и все участники сессии прилагали к этому усилия. Девушку ему представили перед началом как Жюльетту Триумф Порока; в ее тетради расползалась огромная клякса, и Венечка не был уверен до конца, нарочно ли Жюльетта пролила чернила, играя свою роль в спектакле, или же впрямь не справилась с ручкой, в коварстве которой Венечка уже успел убедиться лично. Сам он был на этот раз лишь зрителем, но сердце трепетало при мысли, что он мог бы легко оказаться на месте этой девушки, если провинившегося и впрямь выбирал случай. Жюльетта подошла к учительскому столу и легла на него грудью. Мадемуазель обнажила ее зад, погребая девушку под ворохом крахмальных юбок и бесцеремонно стягивая белые панталоны; Венечка почувствовал, как запылали щеки от вида бледно-розовых ягодиц, выставленных на всеобщее обозрение. Господи, как будто он никогда не видел голой девичьей попки! Жюльетта стояла неподвижно, смиренно ожидая наказания. Он представил себя вот так же, животом на столе, три пары чужих глаз смотрят из-за спины и шаги мадемуазель от угла, где в ведре вымачиваются розги, к нему... Внутри все сжалось. Розга свистнула в воздухе, из-под вороха юбок донесся вскрик. Поперек бледных ягодиц легла розовая полоса, на глазах наливающаяся багрянцем. Новый удар, новый крик, затем снова и снова. Это, должно быть, больно. Венечка пробовал стек, но розги — никогда: Галина не слишком заморачивалась, используя только то, что было для нее удобно. Сидеть он после такой порки не мог, но в этом была дополнительная прелесть: в институте на лекции, в метро, дома за столом он все еще ощущал карающую руку госпожи, прикосновение из того, другого мира. Он терпел боль стоически и радостно, лелея свою тайну. Впрочем, особо стараться не приходилось: даже когда он однажды спалился в раздевалке, забыв о том, что на бедрах видны вспухшие полосы, никто попросту не заметил. Сокурсникам не было дела до его тощей задницы. Жюльетта снова вскрикнула, тонко, будто чайка. Венечка сглотнул. Парень, что сидел слева от него, увлеченно дрочил, сунув руку в карман. Девушка впереди них ерзала — тоже, кажется, наслаждалась зрелищем. Он перевел взгляд на исполосованные ягодицы Жюльетты. Как раз в тот момент мадемуазель сунула руку ей между ног, и Жюльетта почти сразу закричала, но совсем иначе, вздрагивая всем телом — не от боли, а от наслаждения. Венечка отвел глаза. Вот так кончить на глазах у всех... Смог бы он? Вспомнил тот вечер у Галины, когда Князь заставил его дрочить. Это было так неловко, так стыдно... Что уж говорить о спектакле сразу для нескольких зрителей? Венечка покосился на парня и девушку рядом. Они были постоянными игрушками мадемуазель, как и Жюльетта; если Маргарита и впрямь возьмет его под свое крылышко, эти чужие, незнакомые люди будут видеть его голым и уязвимым, наблюдать за его болью и удовольствием. Мысль эта была тревожной и некомфортной, хотя он не знал, чего боится толком. Никто из них не раскроет его тайны миру, да и миру-то по большому счету абсолютно все равно. Никто из них не осудит его извращенных наклонностей, потому как все они здесь по той же причине. Тогда что его так смущает? В тот день он уходил от Маргариты последним — мадемуазель велела ему задержаться, и Венечка послушно сидел за столом, сложив руки, будто примерный ученик, пока прочие переодевались в свою обычную одежду и благодарили мадемуазель, прощаясь. Он думал о тесной квартирке Галины, убогой в сравнении с этим великолепием, да и не в сравнении тоже. О герани на подоконнике, хрустале в секции и вязаных салфетках на телевизоре и столе. О самой Галине, нарушавшей договоренности, унижавшей его, и тем не менее близкой, почти родной. Он не выбирал ее, как не выбирают родителей, и принимал как умел, пока не пришел тот день, когда ему показали отношения совершенно иные — и предложили решать. — Тебе понравилось то, что ты увидел? — спросила Маргарита, встав возле его стола в своих тяжелых юбках, прекрасная и близкая. — Я никогда не бывал раньше на таких... играх. Это необычно. Красиво. Продумано до мелочей, — он хотел было еще что-то сказать, говорить долго и много, торопясь и запинаясь, но Маргарита коснулась его щеки, и Венечка замолчал. — А если бы ты мог стать частью этого? В горле пересохло. Кто отказался бы от такой женщины? Кто нашел бы в себе силы сказать ей «нет»? — Я целовал бы вам ноги, мадемуазель, — ответил он хрипло. Маргарита тихо рассмеялась и уселась на стол, закинув ногу на ногу. — Ну так целуй. Он сполз на пол и взял в ладони ее щиколотку, затянутую в изящный высокий ботинок. Приник губами к безжизненной коже, пахнущей кремом для обуви. — Расшнуруй теперь, — велела Маргарита, и Венечка бросился исполнять, но она одернула: — Медленнее, — и шнурок, послушный его чутким пальцам, бесконечно долго высвобождался из плена маленьких крючков, одного за другим, с верха до самого низа. Дождавшись приказа, Венечка снял ботинок с ее миниатюрной ноги и, когда это было позволено, поцеловал подъем, обтянутый прозрачным чулком. Затем Маргарита велела снять его, и Венечка нырнул ладонями в пену кружев, касаясь гладкой ноги, чтобы не потерять дорогу в этом буйстве юбок; он нащупал край чулка, где шелк встречался с кожей, и стянул его. Это было сладостным безумием — касаться настолько интимно богини: почти святотатство. Венечка взял в ладони узкую ступню, теперь обнаженную и как будто бы беззащитную, и забрал в рот покрасневшие от тесной обуви пальцы, выпустил и опять всосал, затем стрельнул языком между ними, снова и снова, и Маргарита сказала: — Такому талантливому рту найдется лучшее применение. Венечку бросило в жар, когда мадемуазель потянула вверх юбки, давая понять, чего ожидает. Он уделил бы больше внимания ее прелестным ногам, но Маргарита давала ему шанс продемонстрировать, на что он способен — или не способен: ублажить божество. Она была совершенна и там, между ног, скользкая от возбуждения между губами, похожими на лепестки, одновременно знакомая и непривычная на вкус. В жарком полумраке, погребенный под ворохом юбок, Венечка довел ее до оргазма и не помнил, как добрался домой, помнил только, что Маргарита позволила вернуться в следующий раз. Снова от субботы до субботы, рабочая неделя на автопилоте. Тайна вернулась в его жизнь, но на этот раз все было иначе. Когда в понедельник ему позвонила теперь уже бывшая госпожа, Венечка уверенно сбросил звонок.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.