Один шаг до...?

      Вчерашний день запомнился Рэнулфу де Монфору весьма смутно. Он проснулся со страшной болью в голове, едва взошло солнце: крепкое вино давало о себе знать не самым приятным способом, если учесть то, что выпито его вчера было довольно много. Рэнулф почти не хмелел, но пить предпочитал в одиночестве, что и сказалось на его утреннем самочувствии: некому было вовремя отобрать у него накануне кувшин.       Как он проснулся и вообще поднял себя с постели, ему даже не хотелось вспоминать: злость на так не кстати сложившиеся обстоятельства заставила его с самого раннего утра поднять на ноги своих людей, которым пришлось расплачиваться за настроение хозяина на изнуряющей тренировке.       Спустя два часа Рэнулф возвращался в спальню, оправдывая себя тем, что не время было позволять кому-либо расслабляться: какой-нибудь слишком сообразительный сосед мог позариться на ослабленный замок, очень странно, что этого не произошло до сих пор. По пути мужчина успел позавтракать и найти служанку Эйлин, приказав ей приготовить для жены все необходимое: воду для умывания и свежую одежду, правда, нерасторопная девчонка слишком долго копалась, заставив хозяина сделать все самостоятельно. Однако, подходящего платья Рэнулф в гардеробе своей монашки не нашел: единственное, что попалось ему в руки — это пара нижних рубашек, серые одежонки послушницы и какое-то замызганное старье, принадлежавшее, видимо, еще матушке Эйлин. Вовремя вспомнив, что вместе со свадебным блио его мать прислала для новобрачной что-то еще, он решил ограничиться чистой камизой и водой для умывания. Служанка, решив доказать Рэнулфу свою пригодность, сунула ему в руки горшочек с мылом и гребень для волос, тут же исчезнув с глаз долой.       Поднявшись в башню, мужчина обнаружил, что его жена все еще спит. Он поставил на прикроватный табурет все, что принес, а на свой ящик с вещами аккуратно сложил рубашку, решив, что Эйлин и сама догадается заглянуть в сундук, чтобы найти одежду. Конечно, если она не такая глупая, какой кажется.       На самом деле все утро в голове мужчины творилось нечто, ему самому непонятное: он зачем-то решил повозиться с этой девчонкой вместо того, чтобы заниматься делами.       Сама комната изменилась со вчерашнего вечера не особенно, беспорядок говорил о недолгой борьбе, но что-то еще с самого пробуждения в этой комнате не давало Рэнулфу де Монфору покоя: он принялся жадно выискивать в комнате предмет своей тревоги и, наконец, деталь, так мучившая Рэнулфа, попалась ему на глаза.       Это было когда-то прекрасное и сейчас безнадежно испорченное платье его маленькой жены. Разорванное по швам, оно бесформенной кучей валялось на полу, жемчужины, некогда украшавшие богатую ткань, рассыпались едва ли не по всей комнате. Рэнулф с каким-то необъяснимым для себя волнением, тихо подошел к платью и поднял его с пола. На деле все оказалось еще хуже, чем казалось со стороны: в руках у мужчины оказался не свадебный наряд, а истерзанное «жертвенное» полотно.       Рэнулф не смог придумать ничего лучше, кроме как скомкать его и упрятать на самое дно сундука; избавившись от белой тряпки, он решил передохнуть после изнуряющей тренировки и, плеснув на лицо немного воды из тазика, осторожно, чтобы не разбудить девушку, лег на кровать прямо в одежде. Эйлин, укрытая лишь наполовину, дышала отрывисто, то и дело стеная во сне от боли, но Рэнулф уверял себя в том, что ничего из ряда вон не произошло. И все равно какой-то назойливый звон на задворках сознания не позволял ему окончательно в этом убедиться. Мужчина вздохнул и, наконец, взглянул на свою жену, повернувшись к ней лицом и немного откинув смятое одеяло. Та крепко спала, что позволило ему впервые внимательно и во всех подробностях разглядеть ее, но увиденное Рэнулфа вовсе не порадовало. Он понял, что Эйлин еще моложе, чем ему казалось все это время: в серых платьицах он попросту не замечал ее, чтобы хоть как-то оценивать, а дорогое блио вмиг сделало девушку старше, чем она есть на самом деле. Не скрылись от него и синяки, которыми он самолично наградил свою жену этой ночью, позволив себе вспылить. — Гореть мне в преисподней… — мужчина тихо выругался, запоздало осознав, как окрестить этот противный звоночек в голове: кажется, это было ни что иное, как чертова совесть, которая с каждой секундой становилась все более омерзительной. Когда девушка всхлипнула в очередной раз, Рэнулф понял, что уснуть ему не удастся точно. Он поднялся с кровати, намереваясь прогуляться до лекаря, чтобы взять для девчонки какой-нибудь успокаивающий отвар и, пожалуй, мазь, но уже у дверей развернулся и подошел к жене. Уже отсюда он увидел измазанную кровью простынь, на которой та спала. Рэнулф с минуту стоял возле постели, ведя какую-то сложную внутреннюю борьбу, а затем слегка наклонился и убрал с лица Эйлин разметавшиеся волосы, мягко откинув их назад. Возможно, так он пытался оправдаться перед девушкой хотя бы для себя самого. После этого мужчина накрыл ее одеялом и в этот раз покинул комнату.

***

      Поход к лекарю оказался с одной стороны весьма удачным: это оказался человек, весьма сведущий в делах замка. Но с другой, ничего хорошего врачеватель новому хозяину не сообщил. Рэнулфу удалось выяснить, что в Вудштейне недостаточно ресурсов даже для того, чтобы пережить грядущую зиму, а уж о долгосрочных запасах и речи не шло: открылся непочатый край грядущей работы. Самым страшным оказалось то, что, обзаведясь новым имением с подачи его Величества, дела родного дома все еще были не менее важны для Рэнулфа. Перед отъездом в Стоунфелл нужно было решить очень много проблем здесь.       Мужчина возвращался в башню и думал о том, как ему помягче начать разговор с Эйлин, чтобы не перепугать девчонку окончательно. Преодолев длинную череду кривых ступеней, он вошел в спальню и ужаснулся увиденному: Эйлин, бледная, как сама смерть, стояла прямо на подоконнике и, кажется, собиралась вот-вот спрыгнуть на площадь. — Какого Черта?! - Рэнулф, на секунду опешив, со звериной скоростью метнулся к окну и схватив девушку поперек талии, втащил ее в комнату, чуть не уронив при этом на пол. Та успела лишь оглушительно взвизгнуть, явно не ожидая такого нападения. — Ты с ума сошла?! Ты что сделала?! — Ничего… — на бледном лице девушки читался откровенный ужас. — А что собиралась? Чем ты думала?! — Рэнулф был вне себя от ярости, он сильно встряхнул девушку за плечи, понимая, какой катастрофой была бы чревата сейчас ее смерть. — Я просто стояла, господин. В комнате было… душно. — Душно?! Черта с два здесь душно, девчонка! Решила поиграть на моих нервах?! Можешь представить себе, что было бы, свались ты на площадь?! — А что? Репутация сурового хозяина пошла бы курам на корм? — Благо, ты сама не пошла на корм, — мужчина пытался сдержать свое раздражение, но получалось плохо. Если уж на то пошло, Эйлин действительно сейчас его перепугала, а о предмете своего испуга он обязательно подумает позже. — Что вообще тебя к этому побудило?! — Рэнулф пытался добиться от девушки адекватного ответа, которого, однако не последовало. Та лишь пожала плечами и как-то нелепо и непонятно хмыкнула: растолковать этих интонаций в голосе жены мужчина не смог. Он тяжело вздохнул и уже более спокойно сказал: — Чтоб больше такого не повторялось.       В эту самую секунду произошло то, чего Рэнулф не ожидал точно: молчание Эйлин вдруг прекратилось и прекратилось не самым приятным образом — сначала она улыбнулась, а затем принялась тихо смеяться, неотрывно глядя ему в глаза. — А иначе что ты мне сделаешь, дорогой муж? Запрешь в башне? — взгляд девушки был ехидным и, как показалось Рэнулфу, не совсем осознанным: его маленькая монашка явно была в состоянии легкой эйфории. Это говорило ей не на пользу: в таком состоянии она действительно могла сотворить с собой все, что угодно, но еще страшнее — все, что угодно сказать. А ее муж особенным терпением, как уже удалось выяснить несчастной девушке, не отличался. Та же, казалось, совсем осмелела: у нее на губах играла легкая бесноватая улыбка, которая у женщин, как известно было Рэнулфу, могла перерасти в жуткую истерику. Он резко выдохнул и медленно просчитал в голове до десяти, пытаясь успокоиться. — Если понадобится, запру. Не смей больше выкидывать таких фокусов.       Эйлин сделала насмешливый реверанс. — Как скажете, господин. — Девушка застыла посреди комнаты, не отрывая глаз от мужа. Ее вся эта ситуация начала даже забавлять: неужели он действительно решил, что от нее можно так легко избавиться? Не будь она О’Хара, если не покажет этому заносчивому куску льда, с какой семьей он связался на свою беду.       Рэнулф же, кажется, смог успокоить внутреннего бешеного волка и лишь махнул рукой в сторону жены: видимо, к нему пришло осознание того, что маленькая монашка действительно не собирается ничего с собой делать. Единственное, что его обеспокоило, так это не помутилась ли она рассудком за минувшую ночь. Мужчина подошел к камину и оставил там снадобье, сваренное лекарем, которое должно было помочь девушке прийти в себя, и коротко кивнул в сторону глиняной пиалы. — Это для тебя. Выпьешь, тебе станет легче.       На самом деле легче должно было стать его совести. Девушка же не тронулась с места. — Эйлин… Ответь мне на один вопрос: сколько тебе лет? — мужчина сам не знал, зачем спросил ее об этом, но эти слова будто слетели с губ без воли говорящего. Звоночек внутри тихонько позвякивал, давя Рэнулфу на нервы. — Шестнадцать, господин. — Шестнадцать, черт тебя дери… — Рэнулф закатил глаза и потер висок, понимая, во что он вляпался: теперь ему предстояло еще и стать нянькой. Единственная надежда была на мать, которая, возможно, лучше справилась бы с подобной ролью и занялась бы воспитанием этого ребенка, ставшего вдруг его, Рэнулфа, женой. Однако совесть двадцати восьмилетнего мужчины зазвенела еще противнее, ехидно посмеиваясь над своим хозяином. — В чем дело? Ты думал, что я старше? — Думал… — это была ложь. Рэнулф в последние дни вообще ни о чем, кроме собственных проблем. «Доигрался?» — внутренний голос отвратительно хмыкнул. Мужчина проигнорировал его и попытался взять себя в руки. — Хорошо. Тебе нужно поесть, я позову для тебя служанку. Тем более, здесь просто необходимо немного убрать… — Рэнулф невидящим взглядом окинул комнату, на секунду задержав его на бледной Эйлин. Казалось, достаточно легонько дунуть в ее сторону, чтобы она, как тростинка, сломалась прямо на месте. — На камине сосуд, который передал тебе лекарь, выпей его содержимое сейчас, пока оно не остыло. Все твои вещи лежат в сундуке, не носи больше тех отвратительных серых платьев. И… — Монфор замялся, думая, как ему продолжить. — Отдохни сегодня лучше. Замок, пожалуй, проживет без тебя этот день, — мужчина попытался улыбнуться, но жена, судя по всему, не оценила его попыток и слабо дернулась в сторону, неправильно растолковав поведение мужа. Рэнулф, увидев на ее лице легкое отвращение, только закатил глаза и решил, что лучше займется делами прямо сейчас и не будет докучать девчонке своим присутствием: насущные вопросы между собой они решат как-нибудь потом, у них по определению на это должна быть целая «долгая и счастливая» жизнь.       Но эти самые вопросы вдруг разрешились сами по себе. Когда мужчина уже открыл дверь к лестнице, девушка вдруг окликнула его. — Рэнулф, подожди. — М? — Я согласна на твое условие. — Эйлин смотрела прямо ему в глаза, не мигая. Она, одетая в белую сорочку, напоминала Рэнулфу призрак: этот образ, кажется, очень надолго въелся в его память. — Что? — Рэнулф нахмурил брови, пытаясь понять, о чем говорит его жена. — Я рожу тебе ребенка и вернусь домой. Только если ты действительно навсегда оставишь меня в покое. И ты позволишь мне участвовать в жизни замка.       Мужчина внимательно осмотрел девушку, не сразу поняв, что та говорит абсолютно серьезно, потому что прозвучало это, как легкий бред человека, в горячке утратившего рассудок. Когда Рэнулф осознал, что Эйлин ни капли не сомневалась в своих словах, он лишь коротко кивнул после короткой паузы и покинул комнату. В этот миг Рэнулф понял, что бывшая послушница может оказаться далеко не так проста.       Голос в голове шептал очень неприятные вещи.

***

      Эйлин сегодня поставила сама себе нелегкую установку, что выживет в создавшихся условиях любой ценой и восстановит попранную честь своей семьи. Да, она будет бороться. Девушка дождалась, пока муж уйдет и решительным шагом направилась к камину: если уж она собралась отвоевывать у этой жизни свой кусок счастья, здоровье — это то, о чем сейчас действительно следует позаботиться. А Рэнулф де Монфор, Господь ей судья, ответит за все содеянное.