Благими намерениями

Путешествие протекало весьма однообразно. За окном вяло проползали деревья, иногда сменяясь творениями человеческих рук. В поезде тоже было не сильно интереснее, люди не стремились знакомиться друг с другом, по-крайней мере с нами. Хотя переводчик у нас уже был. Павел, которого мы быстро переделали в Пауля, не соврал. Он действительно знал русский, пусть далеко не идеально, но достаточно для того, чтобы сильно облегчить нашу жизнь и наше общение с местными. За это мы дружно простили ему его странности, несколько смущавшие нас сначала. А странностей было много. Он был довольно нервным и часто пугался резких звуков и движений. При разговоре с человеком, он глядел куда угодно, только не на собеседника, что здорово смущало. Но, скрытный и странный, он спокойно согласился помогать нам и даже будто бы был рад с нами общаться. Мы с такой же радостью приняли его к себе, и только Генрих продолжал смотреть на него слегка подозрительно. Собственно, за все наше путешествие с ним произошел только один неприятный эпизод и то, это как посмотреть. Для меня он был не то, чтобы приятен, но его финал компенсировал все неудобства. - Да как ты можешь такое говорить?! - страстно вопила Илона на все купе. - Люди страдают и умирают в жутких мучениях! - И что? - не менее яростно возмущался Пауль, хотя и гораздо тише. - Теперь надо легализировать убийства? - Это не убийство, это помощь! Мы с Генрихом скорбно посмотрели друг на друга. Продолжавшийся уже около часа спор про эвтаназию здорово нам надоел. Илона в принципе была довольно эмоциональным человеком, а новый знакомый оказался неожиданно упрямым. Нам казалось, что это пустое сотрясение воздуха, но их это неожиданно зацепило. - А я все равно с тобой не согласна! - Илона пламенно взмахнула руками. Я залюбовался девушкой, прекрасной в своем гневе. Слегка растрепавшиеся светлые волосы, румяные щечки, сверкающие глаза завораживали меня. Генрих был не столь вдохновлен своей знакомой. Когда Илона, отчаянно жестикулируя, попала ему локтем в ухо третий раз, он тихо выругался, достал из кармана плеер и полез на Илонину верхнюю полку, явно рассчитывая отрешиться от всего земного, а от нас - в первую очередь. - А, ну и черт с тобой, - очень эмоционально, но слегка смущенно воскликнул Павел и скрылся за дверью купе. Такое ощущение было, будто ему ужасно стыдно за то, что он сейчас произнес. Илона возмущенно фыркнула и обратила свое внимание на меня. Я, на всякий случай, затаил дыхание. - Нет, ну ты мне скажи, неужели я не права? - вякнула она снова, с размаху пересаживаясь на мою полку. - Он ведь совершенно не желает принимать во внимание... Я пытался прорваться через длиннющий монолог девушки, но это не имело успеха. Она продолжала спор с Паулем, только теперь в своем воображении. Отчаянно махая руками, громко возмущаясь, Илона пересказывала мне свою позицию, кажется, то ли в третий, то ли в шестой раз. Я снова попробовал ее перебить, привстал в полки, сам уже начал махать руками от передавшегося мне перевозбуждения, но безуспешно. - И все понимают... - продолжала она, совершенно не желая понимать сама, как мне уже надоела эта тема. Я мысленно плюнул, собрался и решился на последнюю попытку. Привлек ее к себе и заткнул рот поцелуем в прямом смысле этого слова. Илона пискнула, неуверенно дернулась, а затем ответила со всем своим жаром, ранее переносимым на бесполезный спор. В результате, когда Генрих слез с полки над нашими головами, он так и не понял, почему мы настолько веселые после такого потрясающего скандала.