Немного о чае.

      Утром, после напряженной работы, Холмсу часто бывало не очень хорошо. И он, проснувшись, всегда перед завтраком, а то и вместо завтрака, выпивал полную чашку крепкого, не сладкого, горячего чая с молоком. Это был своеобразный ритуал. Доктор напрасно каждый раз предлагал ему лекарство, каждый раз смирялся с чаем и каждый раз с удивлением наблюдал, что чай с молоком действительно помогает его соседу.       Сегодня в почте была только газета, которую занятый чаем с молоком детектив проигнорировал. Да и Ватсон не был в настроении читать прессу этим утром. Он очень плохо спал и хотел только одного — чтобы весь мир провалился в тартарары. А что, может попробовать чаю с молоком? Такого?       — Холмс, как Вы делаете этот свой чай? — Нарушить сонное молчание туманно-холодного утра ноября было весьма полезно.       — Вы хотите попробовать? Просто налейте половину чашки свежей заварки, еще одну шестую долейте кипятка и остальное залейте молоком. Мед или сахар не добавляйте, все испортите.       — Но похожий чай предлагают анемичным девицам, склонным к утренним обморокам, и его нужно делать сладким, — доктор несколько недоумевал.       — Ну, Вы же не анемичная девица и даже в обморок не собираетесь падать. Здесь весь смысл в крепости и отсутствии сахара.       — С тем же успехом можно было бы выпить кофе.       — Не скажите. Между кофе и чаем есть огромная разница и не только во вкусе и способах приготовления, — Холмс тут же пустился в объяснения разницы между кофе и чаем. С химической точки зрения и с точки зрения воздействия на организм. Доктор даже думать не желал, какие именно опыты детектив на себе ставил, чтобы выяснить это все. Но это было так интересно, что он слушал, как не слушал во времена студенчества на лекциях по физиологии. Наконец Холмс подытожил — Таким образом, в данном случае уместнее будет именно крепкий чай, а не кофе, поскольку кофе может вызвать в такой ситуации излишнее нервное возбуждение и привести к головной боли или мигрени. Или даже тошноте, вплоть до…       — Я понял, спасибо. И, откровенно говоря, не могу не признать, что чай мне и правда помог лучше, чем кофе, который я пью обычно, — Ватсон, несколько растерявший желание убить всех людей, или же чтобы их всех поглотили врата Ада, даже чуть улыбнулся и приналег на завтрак. — А скажите, Холмс, как Вы теперь собираетесь поступить? После вчерашней статьи в газете о Вашей помолвке с дочерью министра… не помню, чего?       — Никак. Зачем мне как-то поступать? Сэр Чарльз или мой брат заставят газету написать опровержение и извинения, и в адрес мисс Блейк, и в мой, за такую досадную неловкость и за порождение слухов, которые отразятся на нашей репутации. Неужели Вы думаете, что я собирался на ней жениться?       — Но газета…       — Я всего лишь сказал мисс Блейк «Добрый вечер, Вы прекрасно выглядите» при встрече, когда мы случайно пересеклись в процессе…       — Я знаю, но ведь у газеты наверняка имелись все основания…       — У них просто давно не было сенсаций и достойных сплетен, а тут…       — Да неужели?       — Ватсон, что Вы так переполошились из-за нелепых слухов? Да еще настолько, что разговор на эту тему превратился полностью в перебивание друг друга, — детектив вздохнул и принюхался к завтраку. Поморщился. — Нет, есть я определенно не в настроении.       — Просто вспомнил, насколько Вы не сочетаетесь с браком, по Вашим же словам, и в недоумении.       — Поспешу Вас успокоить, я не собираюсь и никогда не собирался жениться на мисс Блейк.       Мужчины замолчали. Джон смущенно уставился в завтрак и продолжил есть. Не ляпнуть бы лишнего. И чего его так понесло из-за дурацкой статьи в газете? То есть, понятно, чего. Джон испытывал сильную романтическую привязанность к своему соседу и представить себе не мог, чтобы Шерлок Холмс вдруг женился. Просто потому, что это полностью расходилось со словами самого же Шерлока Холмса о браке и его возможности жить с женщиной. Другое дело, если бы это было настоящее чувство, тогда другое дело, доктор был бы только счастлив, если бы Холмс наконец перестал быть один. Но Ватсон сильно сомневался, что его сосед был способен на настоящее чувство.       Джон Ватсон внезапно вздрогнул. Он не заметил, как детектив встал, обошел стол, за которым они завтракали, и приобнял доктора за плечи.       — Ватсон, дорогой мой, Вы подозрительно бурно отреагировали на глупую статью. Уж не приступ ли ревности это был? Дружеской ревности, разумеется.       Что же ответить? Как ни ответишь, все будет не совсем правдой. Нужно как-то выкрутиться. Зачем этот несносный мужчина его обнял?       — Нет, ну что Вы, о какой ревности может идти речь? Даже дружеской, — нет, все же… — Если только немного дружеской ревности и беспокойства.       Да, так-то лучше. Ближе к правде, и доктор Ватсон не выглядел нелепо. Почти в ухо ему раздался тихий веселый смешок.       — Мой дорогой доктор, Вы покраснели. Сегодня у меня нет никаких дел, а если появятся, я отложу их до завтра. Хотите сходить вечером в оперу?       — Пожалуй.       — Сегодня вечером дают «Фауста» Шарля Гуно.       — Превосходно.