Во славу Империи!

Спустя несколько часов после приема делегации начался праздник, устроенный принцем для гостей, наместников и придворных. Все было сделано в лучших традициях гостеприимства Империи — за низенькими столиками возле невысокого помоста, на котором располагалось место будущего императора, на лучших коврах и подушках расположились не только наместник Огненных земель, главнокомандующий армией и советники, но и Робер де Сабле. За прочими столиками, расставленными так, чтобы в центре зала оставалось место для наложниц, развлекающих гостей, расположились остальные приглашенные. В углу комнаты, рядом с местом принца, устроили место для музыкантов, чья музыка должна была рассеивать шум от разговоров гостей и мешать им слышать то, что говорит принц своим приближенным. Слуги, готовые выполнить любое приказание принца и его гостей, выстроились по обе стороны от двери, терпеливо ожидая момента, когда все рассядутся по своим местам, чтобы поухаживать за господами. Когда все расселись, в большом зале на миг повисла тишина, и Малик хлопком в ладони рассеял ее, разрешив празднику начаться. Музыканты заиграли веселую мелодию, и в открытые двери проскользнули девушки из гарема — сплошь дорогие ткани да крошечные участки открытой кожи на запястьях и тонких талиях, их счастливые глаза будто яркие звезды рассеивали полутьму зала. Праздник начался. Всем потребовалось время, чтобы расслабиться. И придворные, и Робер с его спутниками, зная о нелюдимости принца, не ожидали ничего хорошего, скорее предполагали вечер, полный смущения и неловкости. Но Малик обманул их ожидания, устроив все так, что внимание приглашенных гостей было захвачено подготовленными для них развлечениями. И если для привыкших к подобного рода развлечениям мужей Империи — экзотическому танцу обитательниц императорского гарема, большую часть из которых Малик планировал позже либо выдать за сыновей придворных, либо отдать в гаремы их отцов, выдержанным винам и изысканным угощениям, — этот вечер стал возможностью отдохнуть и расслабиться, то с рыцарей из делегации происходящее сорвало их холодные маски, обнажив их любовь к плотским утехам и редкое для воинов вроде них чревоугодие. Убедившись, что гости всем довольны, Малик выдохнул и позволил себе расслабиться. Вопреки этикету и всем традициям, он даже и не пытался сделать вид, что заинтересован танцем отобранных в первую очередь для него девушек. Он смотрел на них невидящим, равнодушным взглядом, и это не могло не остаться незамеченным для всех присутствующих. Малик нет-нет, да замечал, как поджимает губы недовольный Аль-Муалим, как шепчутся Рафик и Нумаир. Но зато Альтаир, казалось, был чем-то доволен, и Малик, вспомнив их прогулку к Базару, смутился, подумав, что сателлита порадовало именно отсутствие рядом с ним наложницы. Отвернувшись от этого чуть ли не светившегося счастьем наглеца, Малик в очередной раз обвел взглядом гостей и помрачнел, увидев, что к нему подбирается Абьяд. Наместник Огненных земель, заметивший его равнодушие к девушкам, явно вознамерился провести с ним внеочередную беседу о необходимости обзавестись наследником, и Малик, решив, что уж лучше он потерпит женскую болтовню, чем снова будет держать оборону под натиском дяди, повернулся к наложницам и посмотрел на них. Выцепив под красивыми, полупрозрачными тканями знакомое личико, Малик жестом подозвал одну из танцовщиц, развлекающих гостей, к себе. Поклонившись, девушка вышла из пестрой компании и тенью пробралась за спинами гостей к своему господину. Опустившись подле него на колени, она застыла, прикрыв глаза в ожидании приказаний. Малик поджал губы и снял с ее лица тонкую вуаль, которая мешала ему наблюдать за реакцией девушки на его слова. Бросив мимолетный взгляд на Абьяда, Малик улыбнулся скорее от удовлетворения тем, что дядя правильно растолковал его нежелание говорить и вернулся на свое место, чем приходом девушки, и вернул наложнице свое внимание. Он специально подозвал именно ее — она была последней из двух девушек, с кем он делил ложе, и именно она раздражала его меньше всего. Низкая, пухлая и нежная, голосистая, как птичка, и на редкость сообразительная, она сразу поняла, как можно и нельзя обращаться с ее господином, когда и что можно говорить. Зная, что Малик заговорит тогда, когда сочтет нужным, она терпеливо ждала. — Рад, что ты в добром здравии, Майса, — наконец, заговорил Малик, прикрыв глаза и протянув ей руку. Девушка склонилась к ней и, взяв ее в свою, коснулась даже не дрогнувшими от ее прикосновения пальцами Малика своего лба. Отпустив руку принца, девушка потянулась к кувшину с вином, заметив, что его кубок опустел. — То, что ваше высочество помнит свою рабыню, — большое благословение для меня, — тихо ответила Майса, наполняя его кубок. — Сложно забыть кого-то, кто не раздражает меня, — устало сказал Малик, и девушка покраснела. Как никто другой зная о тяжелом характере принца, она поняла, что услышанное вполне может считаться очень даже лестным и приятным комплиментом. Малик принял из ее рук кубок и, сделав глоток, кивнул девушке на блюда рядом с ним. — Угощайся, если хочешь. — Благодарю, господин, — зная, что Малик никогда ничего не предлагает просто так, и с ним можно не робеть, девушка взяла крошечный кусочек рахат-лукума, а потом и еще один. — Расскажи мне новости гарема, — скорее попросил, чем приказал Малик. Натолкнувшись на удивленный взгляд девушки, он вздохнул. — То, что я слышу от Тауфика, лишь десятая часть от вашей жизни. Мне нужно знать не то, что по его мнению важно, а то, что есть на самом деле. Майса задумалась. — Девушки… много говорят, — тихо сказала она, чуть отвернувшись от танцующих в центре комнаты наложниц так, чтобы не было видно ее лица. — Все время гадают, почему вы нас не навещаете. Пока к вам не призвали Хафсу, а после нее — меня, так и вовсе думали, что вы… немощный. Ох, простите, господин, — побледнела девушка, заметив, как поморщился Малик, и решив, что оскорбила его. — Не принимай на свой счет, просто я не люблю, когда при мне упоминают Хафсу, — с трудом убрав кислую мину со своего лица, успокоил ее Малик. — Мало того, что прислали мне гиену, так еще и не углядели за ней. — Все… разволновались, когда ее забрали, — Майса выглядела грустной, и по ее лицу Малик понял, что другие девушки явно докучают ей неприятными вопросами по этому поводу. — Что же Хафса такое сделала, что впала в немилость, ваше высочество? — О, ничего особенного, — мрачно сказал Малик. — Всего лишь сбежала ночью из гарема и вломилась в мои покои как раз тогда, когда мы с братом оплакивали отца. Услышав это, Майса ахнула, прикрыв рот маленькой ладошкой. Малик усмехнулся, поняв, что девушка действительно возмущена поступком предшественницы. — Это ужасно, ваше высочество, — сказала Майса. — Даже то, что она была самой красивой и хорошо обученной из всех нас, ее не оправдывает. Вы приняли правильное решение. — Поверь мне, она была далеко не так хорошо обучена, как тебе кажется. Она всегда была себе на уме. Думала, что понесет от меня после первой ночи, а когда поняла, что ее ужимки не сработали, решила всеми способами добиться своего, — Малик зло усмехнулся, напугав девушку. — Когда я велел Тауфику… увезти ее, то мой бедный евнух вернулся ко мне с глубокими царапинами на лице и раной в боку. Эта дура попыталась напасть на него и вернуться ко мне, поэтому я рад, что ее здесь больше нет. А что до ее красоты… да не в обиду скажу Саильфе, но наша великая мать, создавая ее в лоне ее земной матери, дала ей столько красоты, что на мозги ничего не осталось. Все ее беды были от глупости, Майса. — Стало быть, вам Абхамул дал так много ума, что ничего не пришлось на зов плоти? — решилась спросить Майса, чтобы отвлечь принца от мрачных воспоминаний. Она понимала, что сильно рискует, задавая такой вопрос, но что-то подсказывало ей, что принц поймет ее правильно. Малик впервые за долгое время искренне засмеялся, чем привлек к себе лишнее внимание. Все сидящие поблизости гости повернулись в сторону его помоста и уставились на них, удивляясь тому, как этой девушке с простыми чертами лица и глазами испуганной лани удалось рассмешить вечно серьезного и мрачного принца. Успокоившись, Малик вернул своему лицу серьезность, и заметившие это гости отвернулись от него и снова начали общаться с нарочитой громкостью, давая ему понять, что больше не слушают их, хотя Малик и знал, что это далеко не так. Отпив вина из кубка, Малик решил-таки ответить на вопрос Майсы. — Да, возможно, так и было, — искренне ответил он. Майса в радостном смущении неловко улыбнулась, и Малик, чтобы отвлечь ее от волнения, снова кивнул ей на столик с блюдами. Пока девушка, пользуясь разрешением и благосклонностью принца, лакомилась, Малик молча пил вино и наблюдал за гостями. Старший советник делал вид, что дремлет, но на самом деле зачем-то наблюдал за наместником Ущелья, Вади, из-под опущенных век. Рауф наслаждался праздником и развлекал окруживших его наложниц непристойными легендами и песнями. Недовольный подобным соседством Нумаир курил кальян, игнорируя попытки Рафика развеселить его. Сидящий на противоположной стороне зала Робер де Сабле во все глаза смотрел на танцовщиц, будучи не в состоянии решить, какая из них нравится ему более всего. Посмотрев, наконец, на Альтаира, Малик, что немало удивило его, столкнулся с недовольным взглядом своего сателлита. Главнокомандующий с самым мрачным видом цедил вино и смотрел в его сторону. Малик только хотел было подозвать его к себе и спросить, не случилось ли чего, но, внимательно присмотревшись, подавил приступ смеха. Альтаир сверлил мрачным взглядом не его, а Майсу. Это наблюдение сначала только позабавило его, но, вспомнив обо всех странных моментах, что происходили с ними в последнее время, Малик сделал соответствующие выводы. Их отношения действительно сильно изменились, и теперь они были друг для друга уже не просто принцем и его сателлитом, а кем-то совершенно иным, более близким и родным. Малик отчасти был рад этому наблюдению, но какая-то часть его разума сильно сомневалась в том, что он понял все правильно. Сделав вид, что он не заметил взгляда Альтаира, Малик отвернулся от сателлита. На ум пришла интересная идея — проверить его, и Малик, недолго думая, снова окружил своим вниманием Майсу. Общаясь с девушкой на самые разные темы, Малик изредка смотрел в сторону Альтаира. Чем дальше это все заходило, тем сильнее портилось настроение сателлита, и от тех, кто его хорошо знал, это не могло не укрыться. К счастью главнокомандующего, никто не обратил на это особого внимания, и лишь один Малик внимательно ловил каждую эмоцию, проявлявшуюся на обычно непроницаемом лице Альтаира. В его янтарных глазах принц в какой-то момент уловил явную ненависть и угрозу, а за ними — что-то похожее на обиду, зависть и даже какое-то подобие ревности. Решив, что он увидел достаточно, Малик снял с пальца серебряный перстень с вставленным в него халцедоном и протянул его Майсе. Перстень ему было совершенно не жалко — он не очень любил украшения и надевал их только в исключительных случаях. Увидев озадаченное выражение лица Майсы, Малик вздохнул. — Спасибо, что посидела со мной. Можешь идти отдыхать. Все равно праздник уже скоро закончится. А это… мой подарок тебе. Не теряй, ладно? — Господин, — ахнула Майса, но перстень все-таки приняла и поклонилась принцу. — Благодарю вас, господин, вы так щедры! Она выпрямилась и только хотела было сказать что-то еще, но Малик, решив, что будет лучше прояснить этот момент здесь и сейчас, наклонился к ее уху и прошептал: — Я сделал это только чтобы другие девушки не обижали тебя. Но не рассчитывай на большее. На мое ложе не приведут ни тебя, ни кого бы то ни было еще. Не в ближайшие несколько лет. — В таком случае, пусть Саильфа проклянет вашу невесту, — в сердцах прошептала Майса, истолковав его слова совершенно иначе. — Эта северянка не заслужила вашей милости. — Эта девушка — последний человек в мире, с кем я стал бы делить ложе, — тихо рассмеялся Малик. Немного подумав, он грустно улыбнулся и пообещал. — Даже если она все-таки станет моей женой, то матерью наследника ей не быть. Я призову вместо нее тебя. Но это будет отнюдь не скоро, так что не питай ложных надежд и никому ничего не говори. Иначе повторишь судьбу Хафсы. Майса побледнела. Поняв, что принц не шутит, она решила не испытывать его терпение и дальше и, поклонившись снова, в спешке ушла прочь. Малик вздохнул и решил напоследок понаблюдать за гостями. Некоторые гости уже исчезли с праздника, судя по всему, насытившись развлечениями или найдя себе спутников на ночь. Малик усмехнулся, заметив, что в тени колонн на коленях одной из наложниц спал уставший Рауф. Оттаявший Нумаир позволил девушкам окружить себя, и сейчас наслаждался тем, как две красавицы массируют ему виски и растирают ладони. Еще одна группа девушек с восхищением и глупыми смешками слушала истории Абьяда. Единственными людьми, игнорировавшими девушек, оставались Старший советник, беседовавший с Рафиком, и Альтаир и его заклятый друг, Робер. Заметив это, Малик искренне удивился — эти двое, не раз встречавшиеся на поле боя, сейчас мирно беседовали на пиру. Понимая, что в их беседе будет лишним, Малик пожалел, что так рано услал Майсу. Ему хотелось поговорить хоть с кем-то, не имевшим отношения к политике, но в его жизни не было больше таких людей, если не считать Альтаира и Майсы. Вздохнув, он прижал руку к груди в определенном жесте, и в считанные секунды рядом с ним оказался Тауфик. — Ваше высочество? — склонился евнух в ожидании приказаний. — Пусть советников Малого круга, наместников и герцога в их домах на видных местах ждут записки, — тихо сказал принц. — Заседание совета состоится в полдень. Завтра. Те, кого не будет, могут подавать в отставку и распускать земли. — Предупредить Старшего Советника и главнокомандующего? — Не сейчас. Сообщишь, провожая их в дворцовые покои. И еще, — Малик вздохнул, но все-таки заставил себя это сказать. — Отныне Майса — потенциальная мать моих детей. Вне зависимости от того, какое решение будет принято насчет моего брака. Подготовь для нее лучшие покои из тех, что могут быть у моей наложницы, и внеси изменения в гаремную книгу. После намекни об этом старшему советнику и моему дяде. Но только намекни. Иди. — Выполню в точности, ваше высочество, — Тауфик выпрямился и исчез, отправившившись посылать слуг с поручениями. Альтаир бросил мимолетный взгляд на евнуха, невозмутимо подливавшего ему в золотой кубок разбавленного вина. Разбавленное вино также наливали и принцу. Главнокомандующему по уставу не положено терять рассудок даже во время мирных переговоров. Малик решил тоже сохранить ясность мысли. Герцогу и его свите в кубки щедро наливали выдержанное вино из самых драгоценных запасов дворцовых погребов, которое разливали еще во времена Аль-Фадхи исключительно, чтобы отпраздновать очередную громкую победу. Королевский рыцарь раскраснелся, глаза его оживленно сверкали, а усталость долгого путешествия отошла на второй план. Гости с живым интересом разглядывали танцующих наложниц, таких молоденьких и цветущих. Что еще нужно для укрепления отношений, как не вино и женщины? Большинство высоких мужей, особенно те, чьи бороды уже давно хватились сединой, уже откланялись и покинули пиршество. Малик, увлеченный беседой с Нумаиром, подозрительно скосил взгляд на поднявшегося Робера. Де Сабле немного неловко из-за сковывающего его походного доспеха прошествовал к освободившемуся месту на подушках возле Альтаира. Услужливые евнухи тут же поменяли тарелки и принесли ему новый кубок. Робер вытянул затекшие ноги, непривычные к такому способу сидения, поднял свой кубок и отсалютовал главнокомандующему. Альтаир с легким кивком повторил его движение и оба воина опрокинули в себя содержимое кубков. — Кто бы мог подумать, — неопределенно протянул расслабленный герцог. — Всего четверть века назад никто из наших народов и представить не мог, что мы будем сидеть за одним столом не как враги, деля территорию и сдерживаясь, чтобы не пустить другому кишки. А как союзники, друзья. Может даже родственники. — Времена меняются, — глухо отозвался Альтаир, чуть дольше задержав взгляд на одном из евнухов в другом конце зала, окружившем заботой несколько рыцарей из свиты герцога. Поняв молчаливый приказ, тот испарился в толпе, а через мгновения уже материализовался недалеко от принца и советника. Увлеченный танцем черноволосой красавицы, герцог вновь отпил из кубка и продолжил: — А ваши Боги не покарают вас за это? — Отец благословил Повелителя мудростью, — медленно проговорил Альтаир. — На все его воля. — Хм, повелитель, да? — мурлыкнул в кубок Робер, оценивающе оглядывая молодого принца. Заметив на себе пристальное внимание герцога, Малик тихо извинился перед советником и повернулся корпусом к гостю. — Надеюсь, Ваше пребывание в Империи ничем омрачено не было, герцог, — Робер мысленно ухмыльнулся, заслышав чистую родную речь из уст будущего императора. Он был уверен, что им с принцем понадобится переводчик, так как сам герцог учить варварский язык был не намерен. И не только страх перед отлучением от церкви был тому причиной. — Я был уверен, что у перевала нашу делегацию встретит сам главнокомандующий, а не только его люди. — Главнокомандующий был мне нужен в столице, а его людям у меня нет причин не доверять, — Малик нахмурился, он не собирался отчитываться перед этим человеком, но и стерпеть явную шпильку в адрес его гостеприимства тоже не мог. — Ох нет, ваше высочество, не смею сомневаться в ваших людях. К тому же все две с лишним недели в пути до столицы от перевала были спокойными. И мы могли насладиться великолепным пейзажем гостеприимной страны. Такое изобилие от густых лесов на севере до диковинных деревьев на юге. Даже карта не в состоянии передать всю величину Империи. — Как вам здешний климат? Я беспокоюсь за госпожу, ведь дома у вас должно быть холоднее. — Не стоит тревожиться понапрасну. Да, в Империи порядком жарче, чем в Королевстве. Однако у нас четыре месяца в году наступает прекрасная летняя пора. Впрочем, год назад Всевышний разгневался на Его Преосвященство, и у нас была засуха такая, что убила весь урожай. Альтаир понимающе кивнул и довольно отметил, как евнух, наливающий вино из кувшина, незаметно испарился. Герцог пьян и нехотя сболтнул очень важную информацию, которая может сыграть на руку в будущих переговорах. — Когда мы в последний раз делили поле битвы, Альтаир? — запальчиво хлопнул главнокомандующего по плечу Робер. — Уж не в бухте ли мы встретились? — На границе с Республикой, — возразил Альтаир. — Вы зашли на территорию наших лесов. — В горах ненадежно проводить границы. Нам, когда через перевал шли, тоже нелегко пришлось. — Безопасен ли вообще путь через перевал? — поинтересовался Малик. — Как вообще лошади пошли в гору? — Высоко подниматься вовсе не нужно, ваше высочество, — ответил вместо Альтаира герцог, которому алкоголь развязал язык. — Несколько веков там было природное плато. При освоении гор проход был высечен совместными усилиями Империи и Королевства. Правда, недостаточно широкий для похода войной. Да и идти военным походом через перевал — чистое самоубийство. — Там можно подняться на уровень выше и перебить всех лучниками, — прошептал Альтаир Малику, заметив немой вопрос на его лице. — Или устроить обвал. — Какая красота, глаз любуется, — после некоторого молчания снова подал голос Робер, завороженный изящными движениями черноволосой красавицы. — Империя богата на сокровища. За всю свою историю она разрослась на большую часть континента и строго охраняла свои владения. Вашему высочеству, наверное, приходится нелегко. Вы ведь так молоды. — Мне следует отдать должное своим министрам, — выдавил из себя Малик, прожигая взглядом герцога. — Мой двоюродный брат, Руже, ему было семь лет, когда ему подарили коня, — Робер даже не заметил мрачного взгляда принца, а может и не хотел замечать. — Руже, маленький упрямец, отказался от всех предлагаемых ему скакунов. Выбрал самого строптивого, по сравнению с ним конь был просто великаном. Сам Руже был мелким и хилым, зато амбиции его росли с каждым днем. Он выбрал скакуна себе не по силам. И разгневанное необъезженное животное хорошенько потрепав незадачливого седока, сбросило его со спины. Руже чудом остался жив, благодаря молитвам его матушки. Однако навсегда остался прикован к постели. — За здоровье вашего кузена, — Малик поднял кубок и, дождавшись, когда его собеседники отсалютуют ему, осушил содержимое кубка. Наследник умел читать между строк, и он был в бешенстве, лишь разбавленное вино и предупреждающий взгляд главнокомандующего удерживали принца от необдуманных действий. — Нет цветов прекраснее тех, что цветут во Дворце Розы для императора, — удобно откинувшись на подушках, негромко начал Альтаир, но и герцог и император почему-то прислушались к его неспешному баритону. — В гареме его высочества очень много ценных трофеев. Трофей тем дороже, чем сложнее его было достать. Последний император Аль-Фадхи, Умар, был, как говорят у вас, человеком с большим горячим сердцем. И с каждой битвы генералы всегда везли ему маленьких рабынь для гарема. Например, сегодня среди танцовщиц вы можете увидеть двух республиканок. А вон та, с роскошными черными волнистыми волосами, она из Королевства. Малик закусил щеку, чтобы сдержать рвущуюся победную ухмылку. Принц сделал вид, что увлеченно пьет вино и не придает особого значения словам своего первого воина. Робер стиснул зубы, да так, что желваки заиграли на скулах, но сдержал себя. — Будьте откровенны, герцог, она вам приглянулась? Вы с нее весь вечер глаз не спускали, — так же равнодушно проговорил Альтаир, однако янтарные глаза сверкали превосходством. Робер окатил вечного соперника жгучей ненавистью, Альтаир с вызовом вернул взгляд. Малик знал, что эти двое давно знакомы и довольно часто скрещивали клинки. Но отношения двух воинов были на каком-то совершенно ином уровне. Де Сабле расслабился и вдруг рассмеялся. Расслабился и Ла-Ахад. — У вас потрясающе наблюдательный главнокомандующий, ваше высочество, — герцог прошелся раскрытой ладонью по лысине. — Чего греха таить, я больше месяца в дороге. Изголодался по женской ласке. А тут как в золотой клетке. — Я буду плохим хозяином, если не позабочусь о своем госте как следует, — степенно кивнул Малик, а затем поманил к себе евнуха. — Ты, подойди. Робер в искреннем изумлении наблюдал, как принц тихо что-то проговаривает евнуху. Он не понимал и слова, но несложно было догадаться, о чем тот говорит. Евнух кинул быстрый взгляд на герцога, затем, поклонившись принцу, ловко проскользнул к танцовщицам и увел приглянувшуюся Роберу красавицу. — Я не знал, что принц так легко будет раздавать свои сокровища, — герцог склонился к Альтаиру. — Фаворитки неприкасаемы, а наложниц рангом помладше дарят в качестве особой благодарности императора, — нехотя разъяснил главнокомандующий. Он не лез в дела гарема, обеспечивая им безопасность, но старался избегать внутреннего устройства гарема, искренне полагая, что не мужское это дело, лезть в цветочный террариум. — Фаворитка у императора, насколько мне известно, всего одна. Наложниц много, и на всех Повелителя не хватает. Чтобы цветы не зачахли, их даруют отличившимся мужам. Если эта дева привлечет тебя, ты можешь ее выкупить и взять в жены. Император даст свое личное благословение. — Меня отлучат от церкви за такое своеволие, — усмехнулся герцог, но заметив, что внимание принца вернулось к ним, Робер склонил голову в благодарности. — Ваша щедрость не знает границ. — Полагаю, герцогу следует пойти в свои покои и отдохнуть, завтра будет тяжелый день, — принц легко махнул рукой и перед ним тут же оказался евнух, который склонившись в три погибели, поманил рыцаря следовать за собой. — Доброй ночи, ваше высочество, — кивнул Робер, поднявшись с подушек. Глянув на Альтаира, де Сабле замер и усмехнулся. — Раз уж судьба свела нас снова, полагаю, господин главнокомандующий не откажет мне в желании скрестить наши мечи. Дождавшись от Ла-Ахада кивка, герцог отправился за провожатым. Малик терпеливо выждал минимум времени, давая герцогу возможность покинуть зал, после чего с огромным удовольствием выпрямился и громко хлопнул в ладоши. В мгновение ока в зале устоялась тишина, и все головы повернулись к нему. Малик с удовольствием объявил конец пира и, поблагодарив гостей за то, что они присутствовали на нем, удалился в свои покои. Было достаточно поздно, и ему не терпелось дождаться полудня, чтобы снова испытать наместников и Робера, но уже не развлечениями, а работой.

***

Приглашенные на совет министры, наместники и герцог де Сабле стойко выдержали проверку Малика. В назначенный час они все явились в Зал Мыслителей на заседание, каким-то чудом успев привести себя в порядок. Обведя внимательным взглядом всех присутствующих, Малик удовлетворенно улыбнулся и, прочитав короткую молитву, начал заседание, позволяя Аль-Муалиму огласить список вопросов к обсуждению. Он был готов к тому хаосу, который последовал после, но, тем не менее, содрогнулся, когда в считанные секунды в зале разгорелся спор. Виной всему стал, как бы это ни было странно, наместник Софиан, а не герцог де Сабле с его завышенными требованиями, что очень удивило Малика. Не то, чтобы Аббас протестовал против дружеских отношений с Королевством больше всех, — он был возмущен как и все остальные министры, и его неприятие новой политики не превосходило в своих размерах непринятие всех остальных. Он всего лишь ненавидел Малика настолько сильно, насколько вообще может ненавидеть человек. Его отношение можно было бы изменить, но процесс стал необратим, когда своим сателлитом Малик назначил Альтаира, еще одного человека, хорошим отношением к которому Аббас также не мог похвастаться. Обретя в будущем императоре и его сателлите объект своей искренней ненависти, Аббас воспринимал в штыки каждое их решение. Усугубило ситуацию и то, что Робер де Сабле посягнул на святое для него — он требовал земли Западной Бухты в качестве подарка Королевству в честь заключения помолвки, и это при том, что об этом даже не было и речи, и в данный момент обсуждались исключительно торговые соглашения и пошлины. Это предложение возмутило не только Аббаса, но и всех остальных советников и наместников. Наблюдая за тем, как Зал Мыслителей становится полем боя для этой стаи седых безумных хомячков, именуемых Советом, и их раздражителя, гладкой и блестящей на солнце змеи, Робера, Малик испытывал невообразимое желание кого-нибудь убить. Заметив, что принц вот-вот потеряет самообладание, Аль-Муалим с трудом смог угомонить разбушевавшихся советников. — Многоуважаемые советники, давайте не будем превращать заседание в спор торговцев, — морщась, сказал он. Советники понизили голоса, но гул возмущения не утихал, заставляя его иногда даже повышать голос. — Я хотел бы прояснить несколько вещей. Действительно ли вы, герцог, уверены в необходимости заключения династического брака? — Да, уверен, — кивнул Робер. — Это прекрасная возможность для наших стран сделать первый шаг к мирному существованию. — Первый шаг к нему вы сделали в ту секунду, как ступили на нашу землю, — впервые на заседании подал голос Абьяд. — Но просить земель, которые никогда не принадлежали Королевству, вместе с их жителями… опасно. Гражданская война не нужна ни Империи, ни Королевству. — Наместник Огненных земель прав, — согласился Альтаир. — Герцог, вы же не идиот. Почему вы не подумали об этом? Робер побледнел, после чего покрылся алыми пятнами. Скорее всего, он не обиделся на слова Альтаира, а попросту не подумал о последствиях. Заметив это, Малик усмехнулся. Альтаир сказал то, о чем он и сам думал с момента, как услышал просьбу наглого герцога. Своими словами он начал закладывать свой погребальный костер — теперь даже те советники, которые имели виды на трон Империи, сплотились против Шакала Севера, понимая, что от своего принца им будет избавиться проще, чем от королевского герцога. Даже Аббас был готов предложить Роберу получить бухту только в качестве бесплатного пристанища для своего трупа — он раздумывал утопить проклятого герцога, лишь бы не видеть его лица. Все заседание в целом прошло для Аббаса крайне неудачно. Что бы он не предложил, какое бы слово не произнес, все оборачивалось против него. Даже наместник Ущелья, который заверял его в своей искренней поддержке, сейчас встал на сторону его заклятых врагов. Аббас был в ярости. К концу заседания, во время которого, как и следовало ожидать, не прозвучало окончательных решений, его ярость достигла пика, и только невероятным усилием воли Аббас сдерживался до своего возвращения домой. Зал Мыслителей герцог Королевства покидал одним из последних. Первым, как и полагается, из зала вышел наследник в сопровождении сателлита, после — Малый круг совета. Де Сабле стоило пойти сразу за ними, но Робер никогда не выходил среди первых лиц у себя дома из залов собраний, что уж говорить о не слишком дружелюбно настроенной державе. Цепким взглядом он провожал ворчливых бородатых варваров, восхитительно правдоподобно изображающих, что никакого северянина рядом с ними нет. Однако даже сквозь тонну презрения, он чувствовал интерес к своей персоне. Неспешно поднявшись со своего места, Робер проследовал к высоким узорным дверям. Помимо пары евнухов, сгорбленных в почтительном поклоне перед гостем, его поджидала его свита, вооруженная и готовая обнажить мечи в любой момент. Герцог не был трусом, он всегда принимал непосредственное участие во всех военных конфликтах, но он почувствовал, как напряжение отпускает его, когда два рыцаря стали по бокам от него, а третий шел позади, отставая всего на пару шагов. — Герцог не доверяет нам, — негромко шепнул наместник Ущелья, Мудрик Вади своему собеседнику. — И правильно делает, — весомо кивнул мужчина. — Я бы потерял к нему всякое уважение, если бы он действительно доверял. — На Совете он выставил себя полным идиотом, — продолжил Вади, неторопливо семеня к парадной лестнице. Его собеседник учтиво не ускорял шага. — Во время следующих сборов все решения по поводу договора будут явно не в сторону Королевства. — Герцог был с похмелья, — добродушно возразил мужчина, придерживая старца за руку, помогая справится с лестницей. Скупым движением второй руки мужчина отогнал бросившегося было к ним евнуха. — Первое собрание не несет результативности, только показывает проблемные зоны и альянсы, на которые разбились советники. В следующий раз, боюсь, де Сабле будет собран и готов к более решительным действиям. — Ему нечего нам предложить, кроме своей женщины, — прокряхтел Мудрик, справляясь с последней ступенькой. — У него здесь нет власти. Мужчина, беспечно кивнув в ответ, отпустил руку старика. Парадные двери из дворца были распахнуты, лестницу снаружи старик должен будет преодолеть сам — Вади гордость не позволит перед простым людом показаться слабым и немощным. Да и оскорблять своей помощью в этом деле было бы омерзительно. У въезда уже стоял экипаж наместника Ущелья. Сжимая редкие зубы, Мудрик не без труда, кряхтя и шипя, взобрался на усеянную подушками лавку. — Я знал, что Совет затянется, но не думал, что настолько, — посетовал старик, обращаясь к доброму слушателю через резное окно. — Надеюсь завтра мы придем хоть к какому-то результату. Да почтит Отец завтра Зал Мыслителей. — И одарит всех нас своей мудростью. Экипаж с наместником тронулся на выход из территории дворца к столичной резиденции семьи Вади. Мужчина стоял на ступенях дворца и наблюдал, как въездную площадь покидали в своих экипажах и другие наместники. Кто-то уехал сразу после Совета, кто-то остался во дворце переброситься парой-тройкой идей с единомышленниками. Первый совет в череде многих последующих никого не оставил равнодушным, каждый покидал Зал Мыслителей в смятении. Кто-то укреплял позиции, кто-то еще раздумывал чью сторону принять. И все вели свою игру. Как только дверь его временных покоев закрылась за Робером, мужчина устало простонал и принялся освобождать себя от одежд. Каким бы облегченным доспех не был, герцог обливался потом, ремни поддоспешника натирали, ноги опухли и покрылись болезненными мозолями. Де Сабле был так увлечен разоблачением, что не заметил гостя в своих покоях. — Ваша Светлость, позвольте, — Робер вскинулся на непривычно тихий голос племянницы. Белые женские пальцы умело принялись за ремни и клепки доспеха. Мужчина позволил себе сгрузиться на небольшой стул, пока девушка торопливо вытаскивала его из глухой ловушки. Дышать становилось легче. — Как прошел совет? Мужчина тяжело выдохнул. Мария не настаивала на непременном ответе. — Ванна готова, — девушка кивнула в сторону расписной ширмы и пояснила, заметив удивленный взгляд дяди. — Я распорядилась, чтобы ее приготовили. Здесь не так… как дома. Мужчина кивнул и скинув с себя остатки обмундирования, направился к ожидавшей его ванне. Кровоточащие мозоли, встретившись с водой больно щипали, но задеревеневшие мышцы пели от восторга. Робер с четверть часа просто отмокал в воде, борясь со сном, и только потом принялся за омовение. Когда мужчина снова показался из-за ширмы в льняных штанах и такой же свежей рубахе, Робер заметил, что племянница никуда не ушла. Незаметно в покои просочились слуги и поспешили все убрать. На столе уже высились подносы с поздним обедом. Мария уже пригубила вино и задумчиво гоняла виноградинку по золотой тарелке, уйдя далеко в свои мысли. Робер поспешил присоединиться к трапезе. Мария к еде не притронулась, иногда лишь отщипывала виноград, да запивала его маленьким глотком вина. Возможно миледи уже отобедала, пока высокие мужи надрывали глотки в спорах о мирном договоре. Робер с жадностью накинулся на мясо и различные закуски. Племянница сегодня была чрезвычайно замкнутой, от привычной бойкости и дерзости не осталось ни следа. Одежда ее была скромна, длинные рукава полностью закрывали руки, мягкий корсаж вместо жесткого корсета, хлопковый воротник доходил аж до горла. Богатые темные волосы девушки были заплетены в тугую косу, аккуратным венком огибавшем ее голову. Будто не замуж, а на постриг собралась. — А готовы ли наши державы к этому? — тихо поинтересовалась Мария. Возможно она готовила речь весь день, да все забыла от страха и какого-то тягучего отчаяния. Робер не торопил ее и не прерывал. — Мы ведь такие разные. Нужно ли нам это? И так ведь хорошо жили. — Никто не может гарантировать, что все останется так, как сейчас, — герцогу и не нужно было это говорить. Девушка понимала наивность своих речей. — Нет гарантий, что принц Малик доживет до утра и более военно-настроенные люди не займут престол. Нет гарантий, что Империя не пойдет на Север. — Я — гарант мира между державами, — девушка наконец подняла глаза на дядю и залпом, совсем не так, как положено воспитанным леди, опрокинула в себя сразу полбокала вина. — Дядя, кого вы пытаетесь обмануть. Я — ваша жертва на заклание фантомного мира во всем мире. Робер усмехнулся и вернулся к трапезе. В этом крыле дворца было тихо, покой гостей берегли пуще, чем имперскую казну. Витые арочные окна выходили прямо в богатый сад, большие и широкие листья лениво покачивались на редком ветерке и грубо шуршали, а нежные трели местных птиц наоборот ласкали уставшее после стариковского ора ухо. Герцог и его племянница оба вздрогнули, когда в дверь покоев деликатно постучались. После позволения войти, в покои вплыл едва знакомый Роберу мужчина. Он опознал в нем одного из наместников только по причудливой шапке на его голове, или как там это называется у варваров. Мария поспешно поднялась со своего места и, присев в реверансе, тихо извинилась и поспешила удалиться в свои покои. Робер указал новоприбывшему гостю на освободившееся место за столом и опустился в свое кресло сам. — Не обессудьте, но я не знаю, кто вы, — прямо начал герцог. Он не был даже уверен, что они смогут обойтись без переводчика. — И не буду врать, будто понимаю, чем я могу вам помочь.  — Абьяд Иса, мой дорогой друг, — с легкой улыбкой и грубым акцентом промолвил наместник. Герцог усмехнулся и даже мысленно не торопился называть человека напротив своим другом. — Мы оба люди занятые, люди дела. И я не хочу размениваться по мелочам. Вы прибыли к нам издалека с определенными целями. Если мы будем четко представлять, чего вы хотите, нам будет проще договориться. — Свои цели я не скрываю и оговорил их на совете. Если будет необходимость, дорогой друг, — Робер искривил губы на последних слова, — я заново их повторю. Завтра на совете. — Вы гордый человек, — понимающе кивнул Абьяд. — Мой дорогой племянник тоже. И его империя тоже весьма гордая. Иса добивался определенной реакции от герцога на свои слова, и он ее добился. Де Сабле еще раз внимательно оглядел дядю будущего императора. — Я не знаю, кому нужно принести жертву, чтобы в этой стране позволили брак императора с неверной, с северянкой. Я не знаю, что бы Королевство могло предложить, чтобы совет дал согласие на этот брак. — Будет ли достаточно торговых отношений между нашими державами, чтобы избежать открытых военных конфликтов? — герцог разлил вино по бокалам, угощая собеседника. Мужчина в ответ задумчиво потер бороду. — Политика юного принца не рассматривает какие-либо военные конфликты, только дипломатия и переговоры. — Сколько людей в вашей псарне поддерживает политику молодого принца? — поинтересовался Робер не спуская пытливого взгляда светлых глаз с наместника. К его чести, Иса не стушевался наглого вопроса, наоборот, позволил себе рассмеяться. — Семейные проблемы не должны волновать гостя, — пожурил мужчина герцога. — Если девочка сменит религию, а Королевство уступит горные шахты, гость станет частью семьи? — Робер положил руки на стол и приблизил свое лицо к лицу наместника, понижая голос до шепота. — Насколько прожорлив южный лев? — Если северный орел согласен кормить его, — так же тихо проговорил Абьяд и бесшумно поднялся со своего места. — Благодарю за гостеприимство и уделенное мне время. Был рад нашему знакомству. Наместник вежливо отказался от того, чтобы Робер провожал его. После ухода мужчины, вымотанный герцог мог думать лишь о целебном сне и мягкой постели. — Полагаться на герцога — глупая затея, этот человек сам себе на уме. Разве не вы говорили, что у него не будет шанса нам отказать? Этот шакал осмелился раскрыть свою слюнявую пасть на земли моих предков. Я убью его, скормлю собакам. — Аббас, я прошу усмирить свой гнев. Аббас Софиан не хотел усмирять свой гнев. Горячее оскорбленное сердце требовало отмщения, требовало расправы над наглецом. Со времени совета прошло уже несколько часов, за окном занимался закат, а жестокие мысли не покидали головы наместника Западной бухты. Вся эта ситуация казалось злой насмешкой и фальшью. Семья Софианов верно служила императору на протяжении двух веков, заслужила всех почестей и уважения, завидный титул адмирала Западного моря носят выходцы их семьи уже шесть поколений, а сейчас его фамилию смешивают с грязью. Новоиспеченный наследник, нахальный, дерзкий и надменный. Проклятый Аль-Саиф, сын предателя. Теперь он хочет взрастить после себя преемника от неверной. Да еще и земли королевским шакалам раздать. — Поганая кровь предателя! Этот мальчишка возомнил будто уже коронован. — Меня сейчас беспокоит наш добрый друг, господин наместник Ущелья. Аббас замер посреди своего кабинета и воззрился на собеседника. — Мудрик Вади? Разве он не придерживался плана на совете? — В том и дело, что придерживался, — задумчиво произнес мужчина, нахмурившись. — А еще я имел неудовольствие наблюдать, что Аль-Муалим похоже в курсе всех аспектов этого плана. И это только вопрос времени, когда он расколется. Если еще не раскололся. — Ты говорил, что никто ничего не узнает. Ты говорил, что даже если выйдут на Вади, мы останемся вне подозрений, — Софиана пробила дрожь от нарастающего бешенства. Что не так с этим человеком, почему он так спокоен? — Допустим, я недооценил Аль-Муалима. Я рассчитывал, что в этот период с проблемами совета и мирного договора, он не станет копать глубоко и просто быстро разберется с помехой. — Недооценил? Он недооценил! Ты подвел труды множества людей! Годы работы! Если мы не успеем найти наследника, то все рухнет, до коронации времени совсем мало… — Да плевал я на наследника, коронацию и годы работы. Открой глаза, Аббас. Нет наследника, только слухи полоумного старика! Мелкий паразит даже если и займет трон, не сможет его удержать. Сейчас благоприятное время, у принца мало последователей, как и двадцать лет назад, людям нужен лишь толчок для второй тихой ночи, — яростно сверкая глазами, быстро шептал собеседник. — Все это… наш альянс, тебе нужна была только поддержка. Наши деньги и связи. Ты сам хочешь в фамилию императорскую приставку! А не староват ли ты? — Закрой рот, щенок, я подольше тебя живу, видел жизнь Империи и раньше, и сейчас. Упрямые убийцы и трусливые болтуны. Империи нужен достойный император. — Это ты у нас достойный император? — Аббас отвесил шутовской поклон и насмешливо протянул: — Дорогу его императорскому величеству Абьяд Аль-Иса! — Ну естественно, щенок Аль-Фадхи с улицы гораздо лучше! Необразованный оборванец на троне! — Предатель! — прорычал Аббас. Он больше не сдерживал клокочущую внутри еще с утра ярость. Молодой мужчина оказался к наместнику Огненных земель внезапно слишком близко. Кинжал стремительно вылетел из ножен, а затем холодная сталь клинка с силой вошла в грудь внезапно растерявшегося Абьяда. — Предатель! Предатель! За Аль-Фадхи! За честь Софианов! Шакал! Предатель! С каждым яростным словом, прорывавшемся изо рта Аббаса с рыком, Софиан с силой наносил удары. Кинжал как нож в масло, входил в грудь Абьяда по самую рукоятку. Горячая кровь выливалась из колотых ран, заливала богатый шелковый халат Иса, пачкала дрожащие руки Аббаса, брызгала ему на лицо, на одежды, полностью пропитала алым рукава рубахи Аббаса, вытекала на пол кабинета. Вторая рука Софиана сдернула легкий шарф с шеи Абьяда и впихнула его в открывающийся рот мужчины, давя его возможные крики. Тело Абьяда грузно упало на пол, глаза наместника закатились, но Аббас продолжал наносить удары один за другим, вымещая на остывающем теле всю горечь, весь гнев и обиду. Внезапно Аббас отпрянул от затихшего истерзанного тела. Отдышавшись, Софиан схватил кинжал, вытер его о халат Абьяда и засунул его обратно в ножны на бедре. Торопливо стерев кровь с лица, больше размазывая ее, чем действительно убирая, Аббас грязно выругался и торопливо бросился прочь из кабинета, подзывая слуг. Мужчина отдавал четкие указания безмолвным бледным людям. Те быстро накрыли мертвое тело простыней, и поспешно вынесли из комнаты. Оставшиеся слуги так же молча вытирали пол и мебель от следов преступления. Пока одни слуги приводили Аббаса в порядок и избавляли одежды от следов крови, другие люди избавлялись от тела убитого наместника. Наместник Западной бухты отсиживаться в резиденции и ждать, пока все раскроется, не собирался. Не сегодня — завтра старый лис Аль-Муалим уже будет в курсе всех событий. Прихватив с собой все самое необходимое, Аббас под покровом ночи покинул собственную резиденцию. Он отправился в старый монастырь Саильфы, который Правый Орден использовал как свой Дом. Аббас собирался найти наследника Аль-Фадхи. Малик Саиф ему не император.