— Ичиго, Карин, Юзу! Подъем! Пора в школу!!!
С громким грохотом что-то упало на втором этаже. Довольно усмехнувшись, Куросаки Ишшин прищурил глаза в ожидании привычных воплей сына. Своеобразный, ежедневный ритуал побудки семьи Куросаки не приелся спустя годы.
Медленно ухмылка сползла с его лица, когда в голове замелькали отрывки воспоминаний, эмоций и слов. Зябко передернув плечами, Ишшин с горечью вспомнил что вот уже как несколько недель, его сын борется за мир. За их спокойствие, их жизни и свободу. В доме, враз ставшим мирным и тихим, будто осиротевшим, царила тишина. На втором этаже тихо передвигались девочки, обеспокоенные судьбой брата, а потому тихие и бледные.
Как бы Ишшин ни стремился на помощь сыну, он прекрасно понимал, что оставлять дочек беззащитными, не лучший вариант. Все что ему оставалось, это беззвучно молиться их Богу, равнодушному и холодному, умоляя спасти, уберечь и сохранить. Хотя в большей мере он надеялся на окружающих, которые не позволят лишний раз лезть в самое пекло, напрасно рискуя жизнью. В конце концов, со вздохом он вынужден был согласиться, что никто не сможет уберечь его сына от беды лучше его любовника. Но с Урахарой он еще поговорит. Обязательно.
А пока следовало разбудить девочек, и занять их чем-то. Обеспокоенность и застывшее на их лицах ожидание, причиняет ему почти физическую боль.
— Юзу, Карин!
Снова что-то загрохотало на втором этаже, и вместо привычных возмущений послышался мат. Мужской.
Сильное, поджарое тело напружинилось и Ишшин уже был готов метнуться наверх, когда неожиданный гость решил сам спуститься.
Напротив друг друга замерли мужчины, похожие друг на друга как отражения. Оба небритые и неопрятно одетые, темноволосые и одинаковые лицом.
— ТЫ КТО?
Говорили они одинаковым голосом и одновременно.
— Я — Ишшин, — они опять заговорили хором.
— Я — Ишшин! — снова хором.
Мгновение помолчав, немо признавая свою схожесть с оппонентом, они снова заговорили хором. На этот раз их слова разнились.
- Я - Шиба Ишшин.
- Я - Куросаки Ишшин.
Замолчав, они мрачно уставились друг на друга.
- Шиба значит?
- Значит Куросаки?
Один из двойников в раздражении сплюнул на пол. Окатив презрением своего собеседника, он скривился.
- Я признаться не удивлен, в последнее время тут много странного происходит. Одни вспоминают прошлое, другие вообще миры параллельные. Твоему появлению нечего удивляться, хоть и подозрительно, что не память ко мне пришла, а полноценное воплощение. Но как ты мог имя сменить? Куросаки? Да наши предки великие синигами! Мы аристократы! А ты? Стал безродным? Какой позор...
- Позор? Отчего же? Я принял имя любимой женщины, приняв жизнь простого смертного. Я вполне доволен своей жизнью. И если ты мне все объяснишь, я исчезну из твоей жизни, Шиба Ишшин.
- Тут нечего говорить. Есть много миров, и все начали вспоминать свои жизни из миров параллельных живя в этом. Во всем виноват самозваный Бог.
- Мне нет дела до ваших богов. Где мои дочери?
- Дочери? Что ж, я могу понять почему ты отрекся от имени клана. Дочери? Какой позор, ты даже не смог продолжить свой род!
- Кто бы говорил. В этом доме все провоняло мертвой реацу. Есть только несколько отблесков свежей и живой. Кого ты воспитываешь? Тут все мертво! Кстати...
Один из двойников, прикрыв глаза, странно повел носом, будто принюхиваясь.
- В этом доме нет следов моих дочерей, но есть остаточный след Ичиго.
На звуке имени рыжеволосого, один из двойников, Шиба, вздрогнул и зябко повел плечами.
- Где мой сын? Ты сказал, что просыпаются воспоминания. Значит и Ичиго вспомнил? Где он сейчас?
- Мне откуда знать? Ушел куда-то!
- Ушел? Он твой сын!
- Он не мой сын! У меня только двое сыновей!
В комнате повисла напряженная тишина. Будто не веря качал головой нежданный гость этого дома. Сам же хозяин, будто испугавшись собственных слов, замолчал.
- Нет, я не это имел в виду...
- Мне кажется ты сказал достаточно четко. Я надеюсь что у Киске мозги на месте и в этом мире, иначе я ему голову свинчу за сына. Живи и гордись своим происхождением, а о сыне я сам позабочусь. Кто бы знал, что я могу быть и таким?
- Ты не посмеешь! В этом мире ты только гость!
- А ты мне запретишь?
Атмосфера в комнате стала накаляться, слышалось даже потрескивание от столкновения реацу. Похожей и такой разной одновременно. То один, то второй повышали голос, срываясь на рык и разъяренное шипение. На свидетелей этого шоу, они внимания не обращали.
- ЗАТКНИТЕСЬ!
Резкий, дребезжащий голос, визгливой волной пронесся по комнате, наждачной бумагой пройдясь по мозгам. Скривившись, оба нарушителя утренней тишины посмотрели на источник адского звука. Шиба Масаки стояла на лестничном пролете, уперев руки в бока и гневно глядя на своего мужа. Обоих мужей.
- Офигеть, ни разу ее такой не видел.
- Я не помню, чтоб Масаки кричала или голос повышала. Что с ней стало в этом доме? Ненормальный мир!
Презрительно осмотрев дом еще раз, Ишшин удивился как в первый раз не заметил этого всего? В доме отсутствовали безделушки и игрушки девочек. В доме царила идеальная чистота, в то время как в его собственном, всегда был легкий беспорядок. Валялись книги и журналы, Ичиго иногда оставлял школьную сумку прямо на полу. Гремела посудой Юзу, смотрела спорт каналы Карин. И все вокруг фонтанировало, искрилось от яркой, живой реацу. Их дом всегда был жив.
В этом месте, реацу была темной и плотной, неся ощущение болотной затхлости. Мертвое, гиблое место. А еще было ощущение, будто эта реацу пульсирует, будто живая, дышащая. На миг пришло ощущение страха, и беспокойства. Ишшин беспокоился о своем сыне, подсознательно уже понимая, почему Ичиго ушел из этого дома. Где бы ни был Ичиго, он всегда будет его сыном.
Сейчас смотря на женщину, так похожую на его жену, он сдерживал дрожь в кончиках пальцев. Такая похожая! Как оказалось, похожа только на первый взгляд. Для начала, его жена бы никогда не бросила своего сына. Рыжая, бледная, красивая. И такая чужая. Стоит, смотря с горечью, и на дне глаз прячется уголек отвращения. Усталая, с гордо выпрямленной спиной.
Эта женщина была сломлена. Эта женщина была так же мертва, как и окружающее ее марево черной реацу.
Неодобрительно покачав головой, Ишшин направился к двери.
- Я ухожу. Не хочу осквернять память моей жены, подобными картинами...
Куросаки Ишшин направлялся к магазинчику Урахары Киске.
***
В тронном зале Хуэко Мундо стояла напряженная тишина, изредка нарушаемая шагами Владыки. Он лет десять уже не был в таком напряженном ожидании. Когда все воспоминания в полной мере развернулись перед его глазами, он понял всю глубину той пропасти в которую попали все жители их мира. А уж встретившись глазами с юным Богом...
Айзену хотелось плакать. Впервые в жизни, будто ребенку, ему хотелось свернуться в темном уголке и горько заплакать. И он плакал. Пусть молча, подняв голову в черное небо. А в его голове все стоял образ рыжеволосого подростка, который не плачет. Больше не плачет. Слез не было в золотисто-карих глазах, и не было эмоций в его голосе.
Вот уже десять лет как Айзен правит на земле Пустых. Получив поддержку Старших Домов и Благородных Кланов, получив согласие от Главнокомандующего, он встал на новый путь. Начал шагать в совершенно другую сторону, строя новое будущее.
Урахара помог с созданием артефакта, позволяющим эволюционировать Пустым. И вот уже у Айзена есть замок, слуги и армия. Только вот эти сны...
Айзен все еще помнит горечь усмешки на красивом лице. Ичиго с иронией слушал об необычных Пустых, периодически случающихся катаклизмах. Слушал и смотрел. Смотрел Ичиго в пространство, не имея четкой цели, и ничего не видя. Его не волновали истории Айзена, его ничего не удивляло.
- Нет ничего, что меня удивит. Если ты найдешь такое, покажи мне. Я все еще хочу чувствовать...
Сейчас Владыку волновало только одно: говорить или нет? Рассказать рыжеволосому Богу о тройке необычных арранкар? Или сразу отправить к Ичиго, в качестве подарка?
- И где Гриммджоу носит, когда он так нужен?
***
Пока шли утренние разборки в доме Куросаки (Шиба?) и метался в раздумьях Айзен Соуске, Ичиго довольно потягивался в теплой постели. Щурясь на утренние лучи, он с улыбкой вспоминал вечерние посиделки с семьей. А еще он знал, что сразу после смены, Рюукен зашел к нему, проверить спокоен ли сон.
В его внутреннем мире также царила ленивая нега, где отдыхали Хичиго и Старик.
Окончательно проснувшись, Ичиго приподнялся, и в тот же миг резким движением отбросил одеяло. На полу, рядом с его домашними тапочками валялась мертвая мышь.
Усмехнувшись, Ичиго тихо засмеялся. Их привычное приветствие. Гримм дал о себе знать, тонко намекая, что он пока занят. Занят, но все равно рядом и все помнит...
***
Пока Ичиго наслаждался покоем и мирными снами, пришла в голову Хичиго одна мысль.
- Слушай, Старик. Вот мне Ичиго дал имя. А ты?
- Я - Зангетцу.
- Нет, это понятно. Я тоже Зангетцу. Я про личное имя. Его ведь тебе не дали? Мы его не придумали, да?
- Я не нуждаюсь в подобном.
- А если мы его тебе придумаем? Кем ты хочешь быть?
Не обращая внимания на раздраженного соседа, Хичиго начал крутиться вокруг него, предлагая все новые и новые имена.
- Чичиго? Игочи? Или что-то пафосное? Разрушитель? Супер Квинси?
- Еще слово и ты труп.
- Нет ну правда! Тебе ведь надо имя! А то все Старик да Старик...
- Мне не надо имени. Лучше называйте меня Стариком. Я ощущаю эмоции и чувства, связанные с этим именем. Называя меня Стариком, вы вкладываете смысл, переполняясь воспоминаниями. Зачем мне глупый набор букв? Зачем пустые звучания? Мне достаточно того, что вы приняли меня...
- Эй, Старик...
- Спи, Хичи. Скоро начнется новый день, и нам надо быть на страже.
В мирной тишине их мира, под неярким светом луны, было видно темный, нечеткий силуэт. Облокотившись спиной о дерево, темноволосый мужчина успокаивающе поглаживал по голове доверчиво прилегшего на его колени Хичиго. 
