***
- Король, это нормально? Ичиго стоял чуть нахмурившись, все так же обнимая себя. Будто не замечая обеспокоенных взглядов Хичиго и Сато, не замечая счастливой возни отца и сестер внизу, на первом этаже. Не видя нахмуренного Рюукена, пристально следившего за самим Ичиго. Сейчас, как никогда он казался далеким и неземным, с чуть светящейся кожей, сияющими волосами и отстраненным взглядом. Видя что-то недоступное для других, он отстраненным зрителем, смотрел и анализировал. Придя в согласие с самим собой, он будто кивнул невидимому собеседнику, и наконец взглянул на творившийся беспорядок. Как оказалось обеспокоенными были не только названные выше люди. Внимательные, карие глаза смотрели на него с горьким сожалением и почти детской беспомощностью. Прикрыв на мгновение глаза, Ичиго спрятал в бездне зрачков самого себя, вновь смотря на мир с усталой усмешкой и толикой надежды. Он сыграет. Его сестрам нужна уверенность и надежда, а убивать себя ради них... это уже почти привычно.***
Кровь была повсюду. Будто нехотя в пространстве растворялись убитые Пустые, покореженные деревья и земля. Среди всего этого великолепия хаоса, сидели двое: светловолосый и темноволосый синигами. - Зачем ты пришел? - В таких случаях стоит благодарить, Урахара Киске. Бьякуя Кучики, даже измазанный кровью, напоминал собой только сошедшего с трона Императора. Прекрасный в своем высокомерии, упрямо смотрящий прямо перед собой, и голосом показывающий всю степень своего презрения. В противовес ему, Урахара Киске. Усталый, сломленный. Перепачканный своей и чужой кровью, потерявший привычную броню из веера и панамки. Бенихиме безмолвно лежала на его коленях. - За что? За жизнь? - Ты прав, за жизнь не надо. Тебя-то я уж точно спасать не собирался. - Тогда почему ты тут? Почему помог? - Я Ичиго помогал, его спасал. - Ичиго? Приподнявшись, Киске заполошным взглядом просмотрел местность. Он ведь не мог не заметить? Правда? - Не смотри так по сторонам, он сейчас не здесь. - Тогда как? Прикрыв угольно-черными ресницами глаза, Бьякуя с силой втянул в себя воздух. - Ты ведь не знаешь? О том, сколько он тебя искал? - Больнее хочешь сделать? Спасибо, не ты первый не ты последний, судя по всему. Презрение и боль, которую уже нет сил прятать. - Помолчи и слушай. Я не буду повторять. - ... - Я помню первый мир. Ичиго его Изначальным называет. Уже там я смотрел на него, но видел только вас. Всегда вместе, думающие только друг о друге. Мне достаточно было и этого. Достаточно было его дружбы. Посмотрев на склонившего голову Урахару, он медленно продолжил изливать свою душу. Пусть так, но он все расскажет. Поделится. - Потом, я осознал себя уже проснувшимся, в этом мире. Непрекращающийся поток воспоминаний, а с ним и чувства, эмоции. Во всех мирах, за редким исключением, я просто смотрел. Одинокого Ичиго. Печального Ичиго. Смеющегося, плачущего, грустящего, мечтающего. Я видел его разным, но никогда он не был счастливым. Как и сказал Ичиго, его самый первый шаг был правильным, в том мире ты также его любил, только до конца осознать не успел. А потом его Рукия убила. Тот мир мне приснился первым. Я до сих пор помню, что в итоге, там, ты просто не проснулся. Урахара Киске сидел с горько искривленными губами, а перед глазами его стояла картина окровавленного, проткнутого насквозь Ичиго. А еще его глаза. По детски обиженные и непонимающие, переполненные любовью. К нему. - Мне снилось много миров, где-то мы знакомы, где-то я проживал жизнь без него, в полной уверенности, что чего-то не хватает. В некоторых мы были вместе. Точнее, я был с ним, а он иногда замечал меня. А был мир, где он себе горло перерезал, убедившись в бесполезности той жизни. Жизни без тебя. - Хватит. Хватит, я услышал достаточно. - Сядь! Я не закончил. - Добить хочешь? Что-ж можешь продолжить, я уже и так переполнен болью. - Я видел ваш разговор, там во дворе. Ты уже понял свою ошибку? - Я хотел как лучше! Хотел, чтоб он расслабился, перестал волноваться и переживать. Ведь я смогу защитить, помочь! - А в итоге сказал ему забыть абсолютно все. Забыть его упрямые шаги вперед, его семью, которая последовала за ним в Ад. Забыть брата и отца, которые приняли его как часть самих себя. И сказал ему забыть любовь к тебе, которая упрямо вела его из одного мира в другой, вперед и вперед, несмотря ни на что. - Что я теперь могу? Я уже потерял его. - Почти. Он решил, что проживет без тебя. Только вот кое-что не учтено, им и тобой тоже. Из мира в мир он шел в поисках тебя, а найдя, решил забыть. Пойдет ли он теперь дальше? Есть ли куда идти? - Что? - Он медленно угасает, Киске. Пока этого не заметно, семья его держит и держат зампакто. Но он устал и мечтает о покое, ты же его только подталкиваешь к этому. Смотри. На бледной, утонченной мужской ладони лежала черная жемчужина. Присмотревшись к ней внимательно, Киске заметил что она становиться тоньше и уменьшается. - Что это? - Слезы Бога. Слезы, которые медленно исчезают, забирая доказательства существования этого самого Бога, в нашем мире. Рано или поздно он уйдет, Киске. А оставшись без цели, просто растворится, как и его слезы. - Нет, это не может быть правдой... - Он подождет, пока его семья не вырастет, укрепится и наберется сил идти дальше. А потом, по чуть-чуть исчезнет из их жизни, шаг за шагом отстраняясь. Заметят его уход слишком поздно, когда уже ничего нельзя будет изменить. - Почему? - Потому-что он жил вашей любовью. Ради нее выживал и ради нее убивал. Уходит один - умирают оба. -... - Ты ведь уже собрался умереть? Специально шел на смерть. Как ты думаешь, о чем бы он подумал? О том, что ты предпочел не помнить? Снова бросил его? Предал? - Я не хотел мешать... - И? Любить ты его стал меньше? Потому что он стал Богом? Убийцей? Самоубийцей, в конце концов? - Нет! Я бы никогда так не подумал! Это ведь Лучик, мой Лучик! - Тогда почему он должен уходить? Почему должен снова тебя ждать? Почему, скажи мне? Солнце своими лучами осветило лицо аристократа, заиграв бриллиантовым светом в его слезах, застывших на глазах. Он все сделал правильно. Все так и должно было быть. Вот только все равно больно, так больно... Смотря все время на Ичиго, ослепленный его теплом и светом, его красотой и силой, он не замечал другой взгляд, так же наполненный светом и обожанием, любовью. Только в этот раз смотрели на него самого. Кто знает, может еще все уладится, может все еще будут счастливы? Бог не уйдет, растворившись в своей боли, небо все так же будет голубым, а солнце ярким. И может, они все будут счастливы и любимы. Кто знает? А пока Киске бежит к своему Лучику, он позволит себе немного пострадать. А потом, забыв боль, будет счастлив за них двоих. Ведь такая любовь вечна, она умирает только с последним взглядом, последним словом, последним вздохом. Уходит один - умирают оба.