***
В мире, где долгие годы уже царит приятный мрак, где на чистейшем, ночном небе, сияют сотни звезд, было тихо. Не гулял по выжженным землям ветер, не шелестели наполненные серебром листья. И даже сияющее синим светом море, простирающееся далеко за горизонт, сегодня было безмолвно. Ичиго сидел у деревьев, его ноги находились у самой кромки молчаливых вод, почти касаясь их. Здесь было на удивление тихо, успокаивающе. Хотелось спать... - Старик, что там случилось? - Дождь пошел. Дождь. - Это ведь хорошо, Старик. Король давно разучился плакать, только небо над нашей головой еще показывает его эмоции. Если он плакал, значит еще не все потеряно. - Я мог бы согласиться. Только вот... - Что? - Этот дождь был таким холодным, и таким соленым... - Старик? - Ты ведь помнишь, Хичиго? У этого мира нет границ. Бесконечная пустошь, а с недавних пор еще и море, почти бесконечное. - И? - Теперь и у этого места появились границы. Если отдалиться от берега, через несколько часов уткнешься в стену. Просто плотная тьма, не пропускающая никого и ничего. Наш мир стал уменьшаться.***
Несколько часов дополнительного сна вернули бодрость его телу. И хотя, он все так же чувствовал странную усталость, моральную, показывать это другим было без надобности. До него доносились радостные голоса и смех, даже не спускаясь, он знал, что его сестры сейчас на кухне, в новых гигаях, готовят обед для семьи. Доносились тихие отголоски фраз Тацки и Урью, снова вспомнивших прошлое и начинающих жить заново. Вместе. Тихой тенью передвигался Сато, единственный заметивший неладное, но неспособный что либо изменить. Его отец... оба отца, оживленно спорили, занятые друг другом. Семья была в сборе, они радовались, смеялись, грустили. ...без него... Прекрасно осознавая что его приход в комнату принесет лишь чувство вины и неловкость, Ичиго старательно откладывал время. Медленно одеваясь, застывая то перед окном, то перед зеркалом... К сожалению спускаться надо было и Ичиго с некоторым изумлением заметил, что боится. Боится снова оказаться правым, снова ошибиться. В людях, в вере в свои силы. - Братик, спускайся! Вновь прикрыв глаза, таким уже привычным для него жестом, он шагнул вперед, вновь готовясь к удару. Время играло с ним злую шутку, он был уверен в этом. Как еще можно объяснить то, что этот обед все не кончался? Нет, никто его не гнал, наоборот. Его мнением интересовались, его втягивали в разговор, пытались растормошить. И все время смотрели. Пристально. Обеспокоенно. Печально. Устало. ...так на безнадежно больных смотрят, когда уже известен и диагноз и конечный срок жизни. Ичиго улыбался уголками губ, он смотрел, он отвечал на заданные вопросы, он нахваливал стряпню Юзу. Все это он делал со стойким чувством неправильности. Он тут чужой, гость. Он был лишним, недостаточно ярким, недостаточно доверчивым и счастливым. Он вряд ли мог назвать себя живым. Выходя во двор, окруженный деревьями и цветущими кустами, Ичиго вздохнул с облегчением. Только вышел он, как оказалось, не один. - Кем ты стал, сын? Все так же стоя спиной к дому, к собеседнику, к отцу, Ичиго ответил. - Что изменится от моего ответа? - Все еще считаешь меня очередным клоном? - Я вижу много больше других, вижу какие образы мелькают в твоей голове. - Значит, знаешь? И все равно стоишь ко мне спиной, отказываясь даже поговорить? - Я вижу больше других. Мне нет смысла слушать тебя или отвечать, я все это уже видел. Так или иначе. - Я снова повторю: кем ты стал? - Дай подумать. Может быть, Богом? - И что с того? Мне не нужен Бог, мне нужен мой сын. Очень удачно Ичиго стоял, солнце слепило его глаза, и если бы у их разговора были бы свидетели... ...эти капли на его щеках, лишь защита от солнечных лучей. - И какой твой сын на самом деле? - Что? - Тебе так трудно понять? В отличие от всех вас, вспомнивших только фрагменты, я помню все. Все свои поступки, все мысли и переживания, все свои смерти. Забавно получается на самом деле, я - твой сын. Только... ... только твой сын стал Богом, а ты делишь меня на две части. - Только...? - Я не перестану быть Богом. - Я и не хочу чтоб ты переставал им становиться, просто стань и моим сыном тоже! - Твой сын потерялся где-то в сущности Бога. " - Король? - Ваш разговор приобрел странные оттенки, Ичиго." - Чего тебе не хватает? - Что? - Рядом я и твои сестры, рядом твои друзья. Почему ты смотришь на нас как на чужаков, и уходишь от нас? Чем мы виноваты перед тобой? - Вы слишком... - Какие? - Настоящие. Ичиго был почти уверен в том, что стоящий за его спиной мужчина начал задыхаться. Эти слова и для самого Ичиго были откровением, страшной правдой, от которой он предпочитал прятаться. Упрямо идя вперед, меняясь, изменяя себя и самому себе, он смог дождаться долгожданной встречи. Только вот теперь ему стало очень четко видно: он весь путь проделал в одиночестве. Больше нет тех, кто смог бы разделить с ним его бремя. Они все казались ему детьми, наивными, счастливыми. В то время как самого себя он ощущал древним старцем. - Ты просто трус, Ичиго. Добившись того что все теперь в сборе, ты предпочел закрыться, спрятаться. - Ты так считаешь? - Когда это ты был так равнодушен? Рядом те, кто разделил с тобой свои судьбы. Пусть и по частям, но мы знаем твою историю и принимаем тебя таким каким ты стал. Тогда почему ты предпочел шагнуть назад? - Назад? - У тебя есть сестры, а теперь появились еще и братья. Прошедшие с тобой несколько жизней, преданные тебе, верные. Есть Рюукен, признавший тебя сыном, беспокоящийся о тебе, переживающий. Если уж ты меня со счетов списал, то что с ними? Их тоже бросишь? На миг перед его глазами мелькнула вереница образов: сестры тихо плачущие в ночи, неизменно стоящий за его спиной Сато, с широко распахнутыми глазами и пулевым ранением в спине. Перед его глазами сидела сгорбленная Тацке, исступленно шептавшая: "прости меня... прости". Он видел каменное надгробье с именем брата на нем, и рядом стоящего приемного отца. В его ушах, эхом отдавалось: "это все ради семьи...". А еще, перед ним были любимые глаза, в которых не мелькнуло и толики узнавания. - Они пойдут дальше, все пойдут. - Без тебя? - А кем я стал? Я - Бог. Больше во мне нет ничего. На улице царила умиротворенная тишина, не прерываемая никакими звуками. Ичиго чувствовал чужую горечь очень отчетливо, она неприятным послевкусием оседала на кончике его языка. - Почему все так, Ичиго? - тихий шелест слов, передающий усталость и безнадежность. - Никто не виноват, отец. Я просто слишком долго шел. Я так устал... - Тогда просто передохни. Мы поможем тебе, поддержим. К горечи добавились искры шампанского, именно так Ичиго ощущал надежду. - Я уже сдался отец. Устал, и мечтаю об остановке. - Ичиго... - Я заслужил этого? Покоя? - Я... - Иди, отец. Я так устал... Иди, тебя ждут, ты нужен им. - А ты? - А я... Больше не различаю никого, перед глазами стоит пелена. - Что? - У меня осталась только реацу. Больше я ничего не вижу, потому что видеть больше не хочу. Слушая тихие, удаляющиеся шаги, Ичиго с горечью усмехнулся. В чем-то он не солгал, перед его глазами уже несколько дней стоит серея дымка, не дающая увидеть мир в цвете. И он даже осознавал, что это лишь заклинание, наложенное видимо от отчаяния. Ему было все равно. Он видел эмоции и ощущал их. Никто кроме Сато и его зампакто так и не заметили ничего... Погрузившись в себя, пристально следя за течением собственных рассуждений, Ичиго пропустил приход еще одного человека. - Ты еще что-то хочешь спросить? " - Ичиго! - Это не он, Король!" - Да, я хочу спросить. Обманчиво хрупкие руки, стальными оковами сомкнулись на его талии, удерживая и не давая отойти. К спине прислонились грудью, позволяя услышать бешеный стук сердца. Теплое дыхание на загривке, заставило покрыться спину мурашками, раздражающе-щекотными, и давно позабытыми. - Что ты хотел спросить, Урахара Киске? Вместо ответа, синигами лишь плотнее прижался к Ичиго, все сжимая и сжимая оковы-объятия. - Ты простишь меня? " - Король, это наглость! - Он слишком самонадеянный, Ичиго. - Самовлюбленный! - Упертый... - Раздражающий... - Наглый... - Судя по всему, еще и туповатый... - Давай попробуем его простить. А, Ичиго? - СТАРИК!!! " В тот миг, Ичиго снова смог в полной мере насладиться голубым небом, и сочной зеленью сада. А еще он знал что у Киске чуть-чуть подрагивают пальцы, и на нем нет его извечной панамки и веера. От торговца пахло кровью и разогретым железом, но прикрыв глаза, Ичиго с нежностью смог почувствовать привычный, и любимый запах. Почему-то только от Киске пахло нагретыми на солнце досками и горячим, зеленым чаем. А на кончике языка, пьяняще ощущался вкус шампанского...