***
Все последующие дни, вызывали нестерпимое желание прикрыться, у всех кто так или иначе, оказывался рядом с двумя «охотниками». Наблюдать их танцы вокруг друг друга было любопытно только в самом начале. Потом, когда обстановка начала накаляться, разжигая не только участников, но и наблюдателей, заставляя отступить, спасая собственную психику/репутацию/нервы. Наблюдая издали, споря и восхищаясь очередной уловкой Ичиго, обсуждали, и с ироничной насмешкой сочувствовали Киске. По общему мнению, томление на ооооочень медленном огне, достаточная кара для синигами. Атмосфера между Ичиго и Урахарой накалялась. Нескончаемая страсть, которой ни один из них не давал выхода, плескалась в глазах, воспламеняя мысли, заставляя взбудораженное сознание изгаляться во снах. Жаркие, голодные взгляды посылали волны дрожи по спине, волнуя, окрашивая щеки в нежный пурпур. Случайные касания, не проходящая дрожь в кончиках пальцев. Ичиго, зная, что румянец на его коже станет весьма красноречивым показателем, чуть склонял голову, завешиваясь янтарными прядями. И с неиссякаемым удовольствием наблюдая вспыхивающую жажду в чужих глазах, направленную на бархат его шеи. Ичиго с азартом вел свою партию, терпеливо дожидаясь окончания игры. Чуть дрогнуть ресницами, задумчиво улыбаясь солнцу. Лениво, с кошачьей грацией потянуться, обязательно оголяя немного кожи живота. Заправить мешающую прядь за ухо, улыбаясь или озадаченно потеребить мочку уха. Почесать кончик носа, щурясь. С каждым днем, с каждыми новыми искрами в пасмурно-серых глазах, Ичиго все сильнее увлекался, иногда используя «тяжелую» артиллерию. Нет-нет, никаких вульгарных трюков с конфетой, никакого фруктового льда. Зачем? Ведь можно... Проспать утреннюю пробежку, и выглянуть из комнаты в одних спальных штанах? Одеть в пасмурное утро тонкую белую футболку и замерзнуть? (последнее Урью признал крайне оригинальным, но действенным). Предпочитая действовать коварнее, и более изобретательно, Ичиго стоял на краю кипящего вулкана. Он наслаждался этим.***
Никто не удивился, когда терпение Киске закончилось. И сейчас, в этот самый момент, плотно прижимая чужое тело к стене, Урахара с животным наслаждением уткнулся носом в шею Ичиго. Жадно вдыхая запах клубники, щедро сдобренный горечью полынного костра, он понимал, что больше не сможет отпустить. Медленно проведя языком влажную дорожку от уха к ключице, Урахара прикусил кожу, сильно, до крови, ставя свою метку. Притираясь в плотную к гибкому подростку в своих руках, в железных тисках удерживая, запирая, он с яростным удовлетворением ощутил чужую дрожь. С трудом отняв руку от горячей кожи спины, мужчина вплел пальцы в янтарные пряди, жестко удерживая, фиксируя голову в приподнятом положении. Снова и снова, Урахара, выцеловывал свои метки на бледном бархате шеи Ичиго, не позволяя вырваться. С каждым новым поцелуем, с каждым новым укусом и меткой, Куросаки дышал все тяжелее, неконтролируемая дрожь наслаждения заставляла ослабеть его ноги. Осознание принадлежности пьянило, кружило голову и туманило разум. Тихий, угрожающе-рычащий шепот пронесся по его телу мурашками, поднимая дыбом волосы на загривке: - Я. Тебя. Поймал. С пухлых, четко очерченных губ не сорвалось ни слова. Да и как тут отвечать, когда все твои возражения вместе с вздохом забрали, жестко и безумно горячо целуя?