Акула и садист

Детали моего гениального плана наконец выстраивались в нужном порядке. Ещё немного, и Кисаме будет у меня под контролем. Мой напарник сознательно преодолел страх того, что я его покалечу, а всё благодаря возможному влечению. И раз я открыто показал свой интерес, то вполне вероятно, что он повторит свои действия, рано или поздно. Я не собирался намекать, что хочу продолжения; подобные действия подвергли бы опасности весь мой план целиком. Вместо этого на протяжении нескольких недель я вёл себя так, словно был сердит на него, потом пару дней изображал лёгкое недовольство, и уже менее чем через два месяца мы вернулись к прежнему стилю общения. Теперь можно переходить к следующей фазе. Это произошло одной обычной ночью; в тот вечер не произошло ничего особенного или запоминающегося. Мы ночевали в гостинице, шторы были опущены, а дверь закрыта на засов, чтобы никто нам не мешал. Дорожные мешки стояли у подножия кровати; плащи лежали на покрывале, на случай, если нам придётся уходить в спешке. Мы оба были готовы отдохнуть, и сейчас лежали, откинувшись на спинку единственной в номере кровати, пытаясь решить, кто будет дежурить первым. Одетый лишь в свободные капри поверх нижнего белья, я лежал на животе, слева от Кисаме, положив голову на руки и нахмурившись. На самом деле я был в мирном расположении духа, но акула непременно должна была думать, что я недоволен. Уверен, он бы не спросил, в чём причина моего отвратительного настроения, а его воображение подсказало бы несколько возможных поводов. Главное, чтобы он начал действовать. Спустя несколько минут сомнений, Кисаме наконец-то решился. Знакомые мне мозолистые пальцы зарылись в мои локоны, и уже через пару секунд я чуть ли не таял под его нежными прикосновениями. Только попробуйте кому-либо рассказать об этом, и вы испытаете на себе самый чудовищный способ умереть, что я смогу придумать. С неохотой абстрагировавшись от испытываемого удовольствия, я напомнил себе о цели на сегодня. Ещё через несколько минут наслаждения я замедлил дыхание, чтобы казалось, что я заснул. Он попался на это; постепенно поглаживающие движения замедлились и затем вообще остановились. Его рука, однако, осталась на месте; она просто лежала на моей голове. Я не возражал. Чуть погодя, однако, его пальцы снова пришли в движение и медленно прошлись по моей щеке. Если бы это меня не выдало, я бы улыбнулся. Итак, прошлый опыт не пошёл акуле впрок. Он не научился держать себя в руках, как я и надеялся. Нахмурившись, я повернулся, чтобы рука меня не касалась, зато я сам оказался ближе к его ноге. Он замер на пару секунд, а затем снова коснулся меня. Я ускользнул из-под его пальцев ещё раз, и вновь его руки настигли меня через мгновение. Позвольте сейчас кое-что для вас уточнить. В начале вечера, когда я изображал раздражение, Кисаме сидел рядом со мной у края кровати, спустив ноги вниз, так как он ненавидит сидеть, скрестив ноги. Но пока он играл с моими волосами, он развернулся, чтобы мне было удобнее. Именно поэтому, когда он в очередной раз погладил меня по щеке, мне не составило труда уложить свою голову ему на колени. В то же мгновение он замер, и я задался вопросом, вдруг моё внезапное действие спровоцировало сердечный приступ у акулы. Этот вариант тут же отпал, когда напарник продолжил мягко разделять пряди моих волос. В этот раз, однако же, он использовал правую руку вместо левой, что я определил по положению большого пальца. Странно. Зачем ему тянуться другой рукой, когда гораздо удобнее будет использовать левую и не мучиться? Ответ пришёл в виде форменного плаща Акацуки, что напарник накинул поверх меня. Теперь ясно. В тот момент я почувствовал что-то, что не испытывал с дней моего детства в Конохе: защищённость. Положив голову на колени Кисаме, укрытый тёплым плащом, с партнёром, что стоит на страже… Всё это вместе давало мне, в некоторой степени, почувствовать себя в безопасности. Размышляя об этом открытии, я позволил себе провалиться в темноту. Когда я проснулся, уже было утро. Даже не открывая глаз, я мог определить это по паре противных птиц, которые решили, что ветки напротив окна нашей комнаты – это идеальное место, чтобы распевать свои радостные утренние песенки. Надо будет поджарить их, когда будем уходить… Но пока что у меня была более насущная проблема. Кисаме позволил мне проспать, по крайней мере, две мои смены. Открыв глаза и приняв сидячее положение, я пришёл к выводу, что всю ночь проспал на коленях у акулы. Отметив на будущее, что ноги Кисаме хорошо служат в качестве подушки, я взглянул на своего напарника. Тот, казалось, нервничал, словно ожидал вспышки гнева с моей стороны, когда я пойму, где именно заснул. Вместо этого я только протёр глаза и спросил, по какой причине он позволил мне проспать мои дежурства. Нервное напряжение на его лице быстро сменилось удивлением, возможно, потому что моя интонация была спокойной, и фраза не предрекала его скорую гибель. «Я не устал», – пожал он плечами. – «Так что не было смысла тебя будить». Я кивнул, принимая жалкое оправдание, нагнувшись, достал свою сумку и принялся одеваться. Кисаме понял намёк и повторил мои действия, собирая свои вещи и готовясь уходить. Единственным, что меня удивило, было то, что когда он взял плащ, которым он меня укрывал, он положил его рядом с собой. Значит напарник накрыл меня своим? Занятно. Сборы не заняли много времени, так как мы путешествуем налегке. Убедившись, что ничто из вещей не забыто, я направился к двери. Проходя мимо Кисаме, я нарочно слегка задел его боком, но сделал вид, что ничего не произошло. Он замешкался, но вскоре последовал за мной, как я и ожидал. Я поборол желание ухмыльнуться. Всё шло в соответствии с планом, и Кисаме попался на мою удочку. Если бы я не был столь жестоким садистом, я мог бы пожалеть его. Но, до этого не дойдёт.