Акула и садист

Последняя моя жертва умерла, и наше задание завершилось. Я переступил через мёртвое тело и направился в обратную дорогу, зная, что Кисаме последует. Через мгновение я уже слышал его тяжелые шаги позади. Я был готов вернуться на базу. Я не устал, не был ранен или ещё что-то в этом роде. Просто это задание затянулось дольше, чем мне бы хотелось, а облегчение от законченной работы может прийти только когда мы с напарником будем на базе, в своих комнатах, а Пэйн будет читать наш отчет. Внутренне я нахмурился. Кисаме, без сомнения, ожидает, что я напишу отчет. Это вошло у меня в привычку после того, как во время одного из наших ранних заданий Кисаме расписал мою «жестокость» по отношению к безымянному нападавшему. Пэйн отчитал меня за это, и с тех пор я пишу наши отчеты, передавая Пэйну только факты. Методы, которые я использую, чтобы избавиться от противников, не имеют значения в конечном итоге, а значит, часто опускаются или даётся общее описание, к примеру: «Шаринган был применен к стольким-то противникам». Я не являюсь, как иногда Кисаме грубо называет меня, садистом. Мне всего лишь нравится забираться в человеческий разум и выяснять, что заставляет людей плакать, кричать или молить о пощаде. Если я и испытываю удовольствие от пыток, так это только когда я нахожу, чего эти люди страшатся больше всего. Помню одно задание, когда я сражался с женщиной на мосту. Я не смогу вспомнить её лица, типа фигуры, или даже из какой она была деревни. И всё же, я до сих пор помню её. Как и большинство моих жертв, она попалась в Цукуёми. Борьба была долгой. Я колол, жёг, резал, разбивал и использовал множество других пыток на ней. Безрезультатно. Она восхищала меня своим сопротивлением. А потом я попытался её утопить. Результат был практически мгновенным. Она начала вырываться, глаза расширились в ужасе и крик сорвался с её губ, но звук был поглощен водой, окружившей её. Я нашел уязвимое место в её практически непробиваемой защите. Наконец-то. Если бы я хуже контролировал себя, я улыбнулся бы. Когда игра наскучила мне, я её выпустил. Она свалилась у моих ног без сознания, без сил, со сломленным разумом. Я подобрал несчастную и перебросил через перила моста, чтобы она утонула в голубой воде под нами. Я не делал этого ради самой жестокости. Я убил её не потому, что мне нравились её страдания. Она умерла просто потому, что я извлек всю необходимую мне информацию, и женщина стала бесполезной. Если бы она выжила, то могла бы каким-либо образом выдать ценную информацию обо мне. И с этой точки зрения у меня не было иного выбора, кроме как убить её. Каждая жертва, что умирает от моей руки, всегда дает мне новую информацию. Какой-то новый намёк на то, как работает человеческий разум. Ключ к тому, на чём основаны все страхи. Новая страница в моей книге пыток и боли. Ещё один шаг к совершенному способу разрушения сущности человека. Ладно, возможно, в чём-то я садист. Я слышал, как мой напарник что-то сказал, но слова прошли мимо меня. Серьёзно, Кисаме стоит обращать больше внимания на то, слушаю я его или думаю о чём-то другом. Я отвечаю коротким «Хм». Пусть понимает, как хочет. «Так и думал. Похоже, нам придется здесь заночевать, Итачи». А, значит он говорил о том, чтобы найти городок и остановиться там. Я хмурюсь в ответ на его реплику. Лето наконец прошло, забирая свои свет и тепло. Мне не очень хочется провести ночь под открытым небом, где будет холодно и ветрено, но закат приближается и нам нужно найти укрытие, пока солнце не село. В каком-то смысле я рад, что Кисаме мой напарник. Он всегда лучше понимал природу, чем я. И как бы мне ни было неприятно это говорить, но он лучше знаком с техникой выживания. Меньше, чем за час он нашёл подходящую пещеру. Неглубокую, и вход был достаточно высоким, чтобы мы вошли не пригибаясь. Теперь, когда кров найден, главной заботой становится тепло. Мы собрали дров, зажгли костер и наконец могли сесть и поесть. Я съедаю лишь половину обеда, что захватил с собой. Достаточно, чтобы укротить мой урчащий желудок. Если нас атакуют посреди ночи, я не хочу драться сытым. Один раз полоснуть в живот, и готово. Истечешь кровью мгновенно. Кисаме, конечно, живет так, словно каждая минута последняя, и в два счёта прикончил всю свою еду. Я вздыхаю. Удивительно, как этот человек остался в живых с таким образом жизни. Когда с ужином было покончено, я перешёл ко входу в пещеру и сел снаружи перед входом. Кисаме понял меня без слов – я согласился дежурить первым. За те годы, что Кисаме и я были напарниками, мы никогда не спали в одно время. Наш принцип прост: если ты преступник, для тебя не существует безопасности. Угроза смерти всегда рядом, и потому мы всегда должны быть начеку. Это означает спать попеременно. Мой взгляд скользил вокруг в поисках опасности, а в голове я составлял мысленный план отчёта господину Лидеру. Отчёт будет довольно кратким, несмотря на сражение в конце. По правде, это задание было лёгким, без сложностей и не представляло для нас двоих проблемы… «Итачи, мой черёд». Слова Кисаме спугнули мои мысли, и я повернулся к акуле. Судя по тому, что огонь потух, я умудрился позволить ему проспать часть его смены. Это было не в первый раз. Я просто задумываюсь и время от времени даю акуле ещё несколько часов сна. Не вижу ничего плохого в том, что мой напарник больше отдыхает. Он атакует физически, поэтому ему нужно больше времени на отдых, чем мне. Я киваю и проскальзываю мимо него, снимаю плащ и раскладываю его на земле. Наши плащи служат нам во многом – это символ Акацуки, защита от ветра и дождя, а также, например, в этом случае, спальный мешок. Я тихонько сворачиваюсь в клубок и закрываю усталые глаза. Кажется, я снова переусердствовал с ними. Они начинают болеть, и я чувствую себя выжатым. Засыпая, мой взгляд останавливается на Кисаме, который спокойно сидит у входа в пещеру. Я ловлю себя на том, что надеюсь, что он тоже позволит мне поспать пару лишних часов.