Египет. Медум. Сокрытый город-оплот Нут-м-Дуат [1]. Пределы Луны. Чертоги Анубиса штаб-квартира «Детей Уробороса». 26 июня 2019 года.
22:30 UTC +2
Гладкая тёмная поверхность бездонной каменной чаши древнего Омута зала Священного ибиса пошла рябью, затем резвый глубинный поток закрутил спокойную воду в мощную воронку, разносящую по всему помещению грозный рокот и мелкие брызги. На удивление, никто из присутствовавших рядом лиц не выказали и тени страха или беспокойства. Лишь одна из фигур неторопливо подошла к массивной деревянной скамье и подняла с неё длинное и широкое пушистое полотенце. Водоворот же словно взбесился, неистовствуя в яростном кружении, и вдруг словно взорвался — лопнул изнутри, что тут же прекратило весь шум и круговерть. А в постепенно успокаивающейся воде поднялась высокая широкоплечая фигура. Сумрачного факельного освещения не хватало, чтобы разглядеть явившегося лучше, ну, по крайней мере, если смотреть обычным человеческим взором. — Добро пожаловать в Нут-м-Дуат, о Князь Севера [2]! — поприветствовала гостя фигура с полотенцем, медленно спускаясь по каменным ступеням к затихшим водам Чаши. — Благодарю! — ответствовал прибывший, принимая пушистую материю, накидывая её себе на плечи. — Счастлив снова оказаться в столь гостеприимном городе… — мужчина помедлил, — Хотя он для меня уже практически стал родным. — Конечно, же! Поднимаясь со своим встречающим вверх, к скамьям, он чуть грустно добавил: — Не князь я ныне, и уже очень давно. — Рождённый князем остаётся им покуда жив! — слегка запальчиво, но всё же резонно заметил собеседник. — Да и потом, реки Судьбы и Времени извилисты. Никому не дано предугадать их поворотов. Кто знает, может ты снова обретёшь утраченное. — Вижу ты своего оптимизма не утратил, — улыбнулся гость, быстрыми уверенными движениями вытираясь на подходе к одной из скамей, на которой уже был выложен комплект одежды и два свёртка с нужными прибывшему предметами. Владелец всего разложенного вспомнил все «прелести» подобных путешествий в старые добрые времена, когда очень редко удавалось всё достойно организовать. А теперь, прямо сервис лучших отелей Парижа и ЛондОна! На свету, хоть и не очень ярком, стало видно, что это уже солидного возраста, но всё ещё очень матёрого вида мужчина с рельефными мышцами и внимательным, словно пронзающим, взглядом опытного воина. — Раз меня встречаешь ты, дорогой друг Серапис, то это означает, что моё сообщение Дети получили в полном объёме? — Истинно так! — ответствовал сухопарый, невысокий Серапис с чёрными, как смоль, волосами и бледной кожей, что плохо вязалось с внешностью, приличествующей египтянину. — Твоё воззвание и просьба услышаны. Уже прибыли все Старшие. — Так уж и все? — слегка удивлённо глянул на него гость. — Ну, почти все. А если точнее, то все, кто важнее всего для совета с твоим участием, друг мой, — завершая фразу, встречающий уловил условный знак, который гость подал особым сложением пальцев левой руки, прикрытой его фигурой так, чтобы увидеть его мог лишь он, оставляя часовых зала не у дел. Тот коротко опустил веки в знак согласия, и дальнейшая фраза пришедшего прозвучала в сознании египтянина: — А этим молодчикам доверять можно? — Не больше, чем другим неофитам Братства, так что ты правильно решил подстраховаться. Никогда не повредит, — ответ был передан тем же образом. — Спуститься к Самому разрешат, как думаешь? — Неужели всё так плохо? Честно говоря, не знаю — не по чину мне… — Не то, чтобы плохо, но слишком большое осиное гнездо я, возможно, расшевелил. Как бы не покусали больно! — Ясно ты, как всегда, говорю же, или в князья снова, или в грязь с головой. — Точно, у нас говорят «или грудь в крестах, или голова в кустах». — В Крестах?! — Да нет, не в тех крестах — это ордена такие были некогда в моей стране, да и не только в моей… — А-а-а, ясно. Не так я ещё силён в вашей культуре, как хотелось бы. — Не скромничай, ты уже многого достиг, а во времена помянутых мной «крестов», ты ещё и не начинал… Весь этот разговор вёлся уже после быстрого одевания и экипировки гостя, когда они, в сопровождении четырёх охранников, вышли в величественно высокие и широкие коридоры Пределов. Этот был древний и, без всяких прикрас, великий подземный город, который служил убежищем не только свободным от правил Тайны Дивным обитателям мира, но и целому анклаву Древних Египтян. И следует заметить, что сохранились они в современном мире практически только тут. Арабская ассимиляция — штука неумолимая. Так что кого-кого, а Явных арабов в этом городе не было, лишь несколько Дивных, да и то потому, что с экспансией у большинства из них имелись ощутимые проблемы. Древний подземный город не спроста ещё был известен, как Аэриятит — Воздушная земля. Все высоченные галереи, глубочайшие подвалы и просто рядовые уровни исполинской сети рукотворных пещер и чертогов пронизывали трубы-воздуховоды и целые сети каналов, гротов и глубочайших колодцев, по которым постоянно циркулировали стремительные воздушные потоки, от чего почти везде в этом занимательном месте постоянно слышался монотонный гул ураганного ветра. Как и, живущие вблизи от эстакад или аэродромов, люди, обитатели Аэриятита рано или поздно привыкали к этому шуму и совсем не обращали на него внимания. Более того, эта постоянная циркуляция способствовала не только очень чистому и свежему воздуху, что уже само по себе отлично в условиях подземелья, но и неким образом была связана с очень древними, но и чудовищно надёжными системами безопасности Города, оттого этот гул не раздражал, а даже вселял обитателям некую уверенность и гордость. Были даже те, кто считал переливы многоголосого завывания вокруг музыкой высочайшей тонкости, и даже делал на основании её изменений некие прогнозы о ближайшем будущем. На таких хоть и смотрели снисходительно, да не все и не слишком, ведь бывали прецеденты… А некоторые ушлые летуны или «воздушные управленцы» с удовольствием использовали лишь на первый взгляд хаотично несущиеся неистовые потоки воздуха для жутко быстрого, хоть и не безопасного перемещения. Это, в свою очередь, породило некоего вида традиционную забаву или спорт, как теперь принято говорить. «Оседлать ветер» или соревнования по Ветрогону - являлось очень популярным достижением не только Посвящённой молодёжи, но и даже некоторых долгожителей. Сначала это экстремальное занятие пытались запрещать и карать за него, но это лишь добавляло остроты любителям пощекотать себе и окружающим нервишки, и тогда Городской Совет решил — «Не можешь победить? Возглавь!» — и теперь спорт стал действительно удобней и цивилизованней. На каждом особо сложном и опасном повороте, грозящем горе-ездоку ветров впечататься в каменный монолит регулярно натягивались и поддерживались страхующие магические барьеры. Сенсоры оповещали группу экстренного реагирования о любом неудачном «приземлении», что сократило смертность и излишнюю травматичность. Правда, теперь любому такому «спортсмену» требовалось покупать особый патент, который был не слишком дорог, но имел время действия. Таким образом и город получал доход и дополнительную туристическую достопримечательность вкупе с развлечением, да и сорвиголовы рисковали отбросить коньки меньше, что не умаляло адреналина, ведь поприветствовать носом барьер со всей скоростью потока дело малоприятное, да и не считается мастерством… Что уж говорить о множестве соревнований и даже лиге чемпионов, которые теперь организовывались вполне официально и приносили неплохой дополнительный доход… Воистину идиллия рынка. Спрос и предложение довольны! За мыслями и какими-то своими воспоминаниями о Ветроскачках гость едва ли успел заметить, что огромный коридор со множеством ответвлений лестниц и балконных террас вдруг кончился, и они оказались на площади. При взгляде на эту Площадь, на язык тут же просилась фраза из творчества незабвенного Хаксли «О дивный новый мир!», хотя слово «новый» здесь, пожалуй, совсем не к месту, а русский вариант перевода «дивный» как раз был более чем уместен. Подземелье, в котором расположилось титаническое средоточие всего сразу, от рынка и сотен мест отдыха до строгого здания банка и монументального Театра-арены в духе раннего Рима. Но главное — это люди. Толпы и одиночки, сотни и даже тысячи снующих туда-сюда людей, из которых просто человеком был едва ли каждый третий, а то и пятый… Но при всём при этом, обычного для такого оживлённого места гвалта практически не слышалось. Подавляющее большинство избегало даже нормального тембра голоса, предпочитая если и переговариваться, то полушёпотом или вообще без слов, как это делали новоприбывшие. И неудивительно, ведь это Пределы Луны — один из пяти открытых для свободного посещения районов города, который уже фактически полностью контролировали Дети Уробороса, а с организацией ТАКОГО авторитета и возможностей считаются волей-неволей. Да и «специфика» того, по каким критериям можно оказаться в их рядах, не располагала зевак к возмущению и излишне бурным проявлениям эмоций. Даже упомянутые Ветрогоны, кроме самых отмороженных, не рисковали с обычными для них визгами и гиканьем проноситься над Лунными… Зато и самые популярные среди профессионалов и просто сорвиголов состязания по Ветрогону, осложнённые ловушками и «активными преградами», которые уже официально получили прежде народное прозвание «Догони меня, Смерть!», устраивались как раз тут, под эгидой Детей и во славу Тифона, он же Сет (или его воплощение), он же Ящер, он же Локи… — Бывший князь мысленно хмыкнул, вспоминая, как, порой, трудно приходилось, впервые окунувшимся в Сокрытое, явным понять, а тем более принять реальную картину мира… А ведь всё проще, чем кажется, и вся дробящая и извращающая пропаганда врагов Искона трещала по швам и лопалась, подобно слою налипшей грязи, лишь от одного взгляда на Общую картину целиком… Вот Вам и дикие суеверия варваров, и дремучие предрассудки старины глубокой. Трудно понять, что никаких «наш народ, и другие народы» на Земле в принципе нет! А уж тем более «наш Бог и их Боги». Так трудно и так просто — все мы братья, все от одного Корня! И нет никакого Врага рода человеческого, кроме наших же пороков! Никакой Бог не желает зла детям своим, а все невзгоды и трудности, если посмотреть глубже поверхности либо результат Кривды людей, что в конечном итоге лишь помогает пережившим на пути Развития и Просветления, либо кара-испытание за прошлые проступки (далеко не обязательно из нынешней жизни), что тоже идут на пользу, если достойно их выдержать. Либо это то, что называют Судьбой — лично для твоей души уготованные испытания, пройдя которые с честью ты поднимешься выше по Золотой лестнице… Но нет, проще винить в своих грехах какого-нибудь Вечного Противника [3] или Плута, который, дескать, спит и видит, как сделает своей волей людей хуже и порочней! И сонмы злых духов слуги его, а мы – что? Мы ничего, бес нас попутал! Рука товарища, постучавшая по плечу, вернула углубившегося в мысли собеседника к реальности. — Где витаешь? Уже почти пришли. — Да так, о трудностях принятия Правды размышляю… — Ну-ну! — усмехнулся Серапис. — Об этом думать, так проще сразу найти какую-нибудь пещеру и закрыться там на десяток-другой лет… А там и отшельника слава придёт, народ потянется алчущий правды… — Циник ты! — беззлобно огрызнулся мужчина, который хоть и выглядел не слишком старым, но на самом деле повидал очень многое... — Не мы такие — жизнь такая! — философски ответствовал египтянин. — «Не я дерьмо, а вы — долботрясы! Подпись: Жизнь», — парировал гость, и оба от души рассмеялись, причём, судя по всему, каждый смеялся о чём то своём, личном… Весь разговор о жизни и правде уже вёлся вполне обычно и на очень чистом истинно-египетском [4], потому эскорту охраны не пришлось ломать голову над тем, с чего вдруг молчащие всю дорогу охраняемые вдруг гоготать изволили. Вообще Стражи вели себя так, словно их ничего на свете не касается, кроме службы, да, по сути, может так оно и было. Лишь внимательные глаза обшаривали окружающее пространство из-под забрала-носа шлема, стилизованного под морду шакала из воронёного металла и с полудрагоценными камнями в глазах. А собеседники уже сворачивали с площади на одну из длинных улиц-коридоров. На этот раз идти пришлось не долго. В призрачном зеленом с розовыми переливами свете фонарей-сталактитов, украшавших своды стен коридора, они свернули к глухой стене, запечатывавшей наглухо высокий и широкий грот слева. Массивные и очень древнего вида ворота скалились навстречу чёрным провалом, словно пасть хтонического чудовища, а мнимое отсутствие охраны добавляло атмосферы мёртвой пустоты. И всё же охрана была. Стоило им углубиться в антрацитовый мрак провала, как из темноты с обоих сторон синхронно подались вперёд тени, закутанные в плащи с капюшонами, и одна из них очень негромко, но при этом удивительно чётко вопросила: — Серапис? — Истинно так, брат! — ответствовал тот, явно привычный к подобным выходкам. Бывший князь так же и бровью не повёл. — А это с тобой, надо понимать?.. — И снова ты прав, он самый. И нас ждут в Верховной ложе, так что давай прекратим формальности, брат! — при этих довольно бесцеремонных словах, стражники, подавшиеся назад при появлении фигур, невольно ещё больше подались назад, видимо, осознав, какого уровня гостя они сопровождали, раз его ждёт столь высокое начальство, а провожатый разговаривает в подобном тоне со Стражами Ворот. Часовой лишь чуть повёл головой, похоже, так же оценив отсутствие сложившегося уже за века почтительного отношения к своей персоне, но был вполне уверен в себе, чтобы не проявить по этому поводу никаких эмоций. Дело есть дело. — Добро пожаловать в Чертоги Анубиса, друг Клана. Тебе здесь всегда рады! -------------- [1] др. егип. «Город в Преисподней» или в Подземном мире. У них ещё не было отрицательной эмоциональной окраски слова «Преисподняя» [2] Изначально в древнеегипетском, помимо царя-фараона существовало лишь слово «ур», что означало нечто вроде «вождь» и касалось любых иноземных правителей. По оттенку несерьёзности напоминает более поздний подход Византии с их «архонтами». Во вселенной книги же, за последнюю пару тысяч лет, много после падения великой империи, в языке появились и более уважительные слова, в том числе и «князь», заимствованное из славянского языка не без участия героя главы. [3] Противник — на иврите Satan [4] Язык Древнего Египта ныне мёртв в Явленном мире, но сохранился во всей полноте в Сокрытом, как и сами потомки Древних Египтян, кроме тех единиц, что и поныне сопротивляются ассимиляции арабами. В отличие от последних, жители египетского Оплота Нут-м-Дуат не только сохранили родной язык, но и развили его в течении прошедших тысячелетий, заимствуя, перенимая и модернизируя, как любой другой живущий язык. Теперь его именуют «истинно-египетским». Потому стоит понимать, что слова, «долботрясы» и «подпись» — на древнеегипетском будут звучать в виде самых близких аналогов по контексту.