Цвет боли: синий

       – Дорогой дневник, – провозгласил Квилл, обращаясь к самому себе, – у меня офигительная новость: Ронан на меня обиделся.       Иначе эту ситуацию он описать никак не мог.       Когда отлично выспавшийся Питер проснулся и бодро вскочил на ноги, он даже и не вспомнил сразу, что натворил несколькими часами ранее. Довольный светлой головой и приподнятым настроением, он спустился на нижний уровень, где и обнаружил вырванную грузовую панель. Похлопавший глазами Квилл стал прикидывать, с каких это пор взял в привычку ходить во сне и громить собственный корабль, когда вдруг вспомнил, КТО пихал в «Милано» свои конечности и ЧТО было после того, как этот кто-то отбросил копыта (фигуральные, естественно, осьминогов с щупальцами эта вселенная наплодить еще не успела)...       Мгновенно похолодев, Питер осторожно ощупал себя сверху донизу, пытаясь понять, отчего ему так распрекрасно, если он по идее должен корчиться в луже своей крови с раздавленной головой, ну или с оторванным членом. Ревизия ясно подтвердила: он был жив-здоров и в полной комплектации.        – Ничего не понимаю…       Питер мучался минут десять, прежде чем решился-таки выглянуть из «Милано» и разведать обстановку.       – А может, он там харакири себе сделал? – бормотал Квилл себе под нос, боязливо вытягивая шею и оглядывая полутемное пространство. – А может, я человеку жизнь испортил, потому что хрен в штанах удержать не смог?! Не совсем человеку, конечно, но…       Однако первое, что попалось на глаза подофигевшему Питеру, было отсутствие гигантского осьминога. Квилл, неверяще шаря по воде глазами, вылез на крыло корабля.        – Да ладно, он же точно сдох, – протянул он, садясь и свешивая ноги, чтобы аккуратно спрыгнуть. – Вон, даже муть от него осталась… Ой!       «Мутью» в воде оказалась огроменная туча маленьких существ, похожих на креветок, которые, как смог рассмотреть невольно поджавший ноги Питер, активно подъедали все, что осталось от брутально убитого моллюска. Небольшие остатки щупалец, облепленные белыми рачками, все еще колыхались в воде.       Квилл натурально покрылся холодным потом.       «Эдак уснешь на бережку, едва доставая пятками до воды, а эти твари тебя раз и сожрут», – Питер аж передернулся, представив себе эту картину, но тут же схватился за голову, вытаращив глаза:        – Блять, они что, сожрали Ронана?!       Он свесился с крыла, стараясь разглядеть в воде какие бы то ни было остатки одежды или (Квилл содрогнулся) куски синей кожи, но взгляд натыкался только разноцветные обрывки мягкой плоти осьминога.        – Звездец, – упавшим голосом сказал Питер, садясь обратно. – Приехали. Из-за меня заживо сожрали человека. Вот я долбоеб.       «А ничего, что он так-то больной на голову маньяк и фанатик? Был, – едко заметил его внутренний голос. – Ты тут прыгать и радоваться должен, что он, наконец, помер. Пусть и такой поистине стремной смертью».        – Я, между прочим, вор, а не убийца, – хмуро ответствовал Квилл, наблюдая, как стая рачков начинает стремительно испаряться, уничтожив все до последнего кусочка.       «Ну-ну», – глубокомысленно изрек голос, умолкая.       Питер, у которого было страшно паршиво на душе, обвел свод пещеры долгим многострадальным взглядом и посмотрел на берег, где и увидел то, чего увидеть уже не ожидал.        – Ха! – громко возвестил Квилл, отстучав по своим коленям веселый ритм популярной в этой части Галактики песни. Он спрыгнул вниз, быстро пробежался, подняв тучу брызг, до берега, но остановился, так и не выйдя из воды.       «И куда ты понесся, кретин?! Думаешь, он рад тебя видеть?»       Ронан в лучших своих традициях сидел в позе недолотоса, закрыв глаза, боком линии «берега». Лицо его сохраняло абсолютно непробиваемое выражение.        – И что мне делать? – тихонько вопросил Питер сам себя. – Подойти и спросить, как дела? Или уточнить, почему я все еще жив? Или поинтересоваться состоянием его задницы?       Обвинитель тем временем, словно – или не словно – заметив его взгляд, открыл глаза и резко повернул голову в его сторону. Квилл обмер, чувствуя, как все внутри него сжалось, и, испытывая странную смесь страха и облегчения, уже было приготовился бежать… Но крииец, вернув голову в исходное положение, даже не подумал сдвинуться с места.       Не верящий в происходящее Питер попытался переварить то, что только что случилось: фанатичный убийца расы крии, в насильственно-принудительной форме оттраханный вчера тем, кого он вроде как пришел спасать от недружелюбной формы морской жизни (совесть кольнула Квилла с точностью и остротой тюремной заточки), видя перед собою своего насильника, безоружного и (чего уж там) бестолкового, не бросился его убивать, не кинул в него чем-нибудь тяжелым, не обложил ругательствами, не испепелил взглядом, в конце концов, а просто… не сделал ничего? Остался сидеть на месте? Отказался разговаривать? Замечать вообще?       Питер, вспомнив свой богатый жизненный опыт, попытался найти хоть какой-нибудь подобный случай, чтобы понять, что это такое сейчас случилось, и неожиданно встрепенулся.        – Все, капец, – расстроено сказал Квилл. – Обиделся. ***       Время тянулось ужасно медленно.       Изнывающий от безделья и помирающий от однообразной еды Квилл решился на отчаянный шаг, который он долго откладывал, – пошарился в каютах своих друзей в поисках чего-нибудь, во-первых, интересного, во-вторых, съедобного, и даже обнаружил кое-какие трофеи: большой мешок соленых печенек в виде косточек, напоминавших отдаленно собачьи вкусняшки с Терры (надо будет постебать ими Ракету, если… КОГДА, когда он выберется), несколько упаковок кислотной вырвиглазной жвачки у Гаморы и небольшую коробочку шоколадных конфет «Нежная волна блаженства», опустошенную наполовину, в жилище Дракса. Ее Питер трогать не стал, потому что у него не было сил даже разогнуться после десяти минут истерического хохота. Когда вытирающий слезы Квилл, держась за болящий от смеха пресс, вылез из недр корабля, он поймал крайне озадаченный взгляд Ронана, стоявшего в воде в паре метров от «Милано». Питер аж застыл от неожиданности – прежде крииец не подходил так близко к его подводно-космическому убежищу. Неужели Обвинитель наконец-таки решился набить ему морду?!.. Ронан, впрочем, тут же развернулся и ушел. Квилл, почесав затылок, на мгновение задумался – может, фанатичному маньяку-убийце крии тоже иногда хочется просто поржать в хорошей компании?..       Это мимолетное переглядывание было, тем не менее, единственным разом за все время после… происшествия, когда Ронан уделил ему хоть какое-то свое внимание.       Питеру этого категорично не хватало.       Тотальный игнор со стороны криийца попросту убивал Квилла. Он уже плюнул на все угрозы для своей жизни и просто стоял над ним, ходил за ним по пятам, ожидая, когда тот, наконец, взбесится и попробует его таки поймать и прибить… Совсем отчаявшись, испытывая страшное смущение, он попробовал извиниться, перепробовав все вариации слова «прости» или подобных по смыслу слов на всех доступных ему языках. Жаль, что он так и не выучил языка крии, но там сам Йонду язык сломает в шести повелительных наклонениях!.. Ронан оставался глух к его мольбам и стенаниям и мог часами изображать памятник самому себе. Но один раз, когда пытающийся занять себя починкой корабля Питер уныло ковырялся в кабине «Милано», он поймал на себе взгляд Обвинителя – вымораживающий, пронизывающий до дрожи, от которого мурашки табунами начали ходить по спине. Он явно чего-то ждал… или выжидал. После этих гляделок Квиллу было страшно засыпать, и он долго ворочался на своем импровизированном гамаке, с содроганием ожидая, когда слабый свет, доносившийся со стороны «берега», перекроет массивная фигура фанатика, а его собственная контрабандистская шея хрустнет, зажатая в стальном синем кулаке...       Но факт оставался фактом: Ронан не приходил и не делал никаких попыток его убить, что напрягало Питера как никогда в его пусть и не долгой, но увлекательной жизни.       Квилл затосковал. Какое-никакое общение с криийцем и наблюдение за его действиями, которые практически прекратились после случая с осьминогом, было единственным спасением Питера от невеселых мыслей и служило ему каким-никаким развлечением. Опасный маньяк, мирный маньяк, непонятный маньяк… сколько личностей, оказывается, скрывалось в одном накаченном синем теле!       Квилл отчаянно надеялся, что вот-вот наступит момент, который, наконец, даст ему ответ на терзающую его загадку поистине мирового масштаба.