Miroir, miroir, dis-moi...

— Люси, — тихо позвала Мина, когда тишина перестала быть естественной и захотелось звуков, движений, каких-то действий. Они с Люси довольно долго молчали. Мина — сидя в кресле, Люси — на подоконнике. Каждая думала о чем-то своем, но мысли их были схожи, и, казалось, наполняли комнату ощутимым туманом беспокойства. — Да? — Люси посмотрела на Мину и немного призрачно улыбнулась. — Ты сегодня ела что-нибудь? — Не-а. — Я тоже. Только сейчас вспомнила об этом, и… поняла, что ужасно голодна! — Мина встала с кресла и потянулась. — Предлагаю совершить налет на кухню. — Именно налет? — Да-а-а! — Мина кровожадно ухмыльнулась. — Лишим графа запасов на зиму. — Что ты такое говоришь, какие запасы? — улыбнулась Люси, спрыгнув с подоконника. — Вот заодно и выясним, какие у него там запасы, — подмигнула ей Мина. — План такой: расходимся по своим комнатам, приводим себя в порядок, и через пятнадцать минут встречаемся в коридоре, здесь. Договорились? — Договорились, — кивнула Люси. — Только давай не через пятнадцать минут, а через полчаса. А то знаю я нас. — Точно, — Мина засмеялась и обняла Люси. — Я так рада, что ты у меня есть… — Я тоже. Они немного помолчали, улыбнулись друг другу, и вышли из спальни Дракулы. Ровно через полчаса они встретились там же, где расстались и, словно заговорщики, направились к кухне. Мина безошибочно вела Люси по коридорам замка, чувствуя дыхание его стен и слыша голоса прошлых эпох. Ей казалось, будто она прожила здесь все эти пятьсот лет вместе с Дракулой, что она была свидетельницей каждого мгновения его жизни. Она слышала музыку его шагов, звон его лихорадочных мыслей, впитывала его слова и наблюдала его действия. Она была здесь всегда. Она была его жизнью… Мина остановилась, коснувшись рукой холодной стены. — Что такое? — спросила Люси. — Он живой. — Кто? — Замок. Замок живой. Слышишь? — Нет, — Люси покачала головой, словно извиняясь за свою глухоту. — А я слышу. И мне не страшно, — Мина улыбнулась, и по тому, как неловко у нее это вышло, Люси поняла, что она все-таки боится. Немного. Совсем чуть-чуть. Переглянувшись, они молча условились больше не говорить ни о чем серьезном. Обеих мучило какое-то предчувствие. Оно было сладким и опасным одновременно, и так же одновременно им хотелось приблизить и оттянуть момент, когда нужно будет шагнуть вперед и понять — они падают в пропасть или летят над ней. И пока граф с Ренфилдом вели свои философские беседы, Мина и Люси, набрав корзину c продовольствием, устроили себе вечер воспоминаний и беззаботных девичьих разговоров. Расстелив на полу в спальне Дракулы покрывало, они уселись на него и принялись за еду и вино. Постепенно их охватила полупрозрачная хмельная дымка простых удовольствий. Они болтали о какой-то ерунде, которая совершенно никого, кроме них двоих, не волновала, и которую посторонний не смог бы понять, даже если бы очень постарался. Они вновь почувствовали давно забытое родство, которое то ли угасло, то ли спряталось от них, таких невнимательных и нечутких к нему в последнее время — до встречи в замке. В какой-то момент им обеим захотелось плакать от заново обретенной близости, и они поняли друг друга без слов. И вместо слез были улыбки и безудержный хохот в объятиях друг друга, хохот, покрытый тонким, едва ощутимым слоем страха, что за порогом этого замка они рискуют снова потеряться и не уберечь столь драгоценное и довольно хрупкое, несмотря на силу, ощущение тепла и понимания. — А помнишь, как мы с тобой однажды… — почему-то шепотом начала Мина, но тут дверь приотворилась и в тихий голос девушки вплелся мягкий мужской шепот. — Девочки, я вам не помешаю? Люси посмотрела на дверь, Мина тихонько вздрогнула и на мгновение прикрыла глаза. — Вообще-то, у нас тут девичник, — весело объявила Люси. Дракула зашел в комнату и окинул взглядом «пикник», устроенный прямо на полу его спальни. — Замечательно, — усмехнулся он и присел рядом с Миной. — Если это намек, считайте, что я его не понял. — Так уж и быть, — милостиво махнула Люси рукой, украдкой улыбаясь. — Оставайтесь. — Спасибо за разрешение, вы столь великодушны, — иронично хмыкнул граф, касаясь пальцами руки Мины. — Особенно если учесть, что это моя спальня. — В этом вся соль, — рассмеялась Люси и встала. — Куда ты? — Мина подняла на нее глаза, стараясь не обращать внимания на то, как бешено заколотилось сердце от одного лишь прикосновения пальцев Дракулы к ее коже. — Её ждет Ренфилд, — беззаботным голосом произнес граф, упираясь затылком в кровать и разглядывая Люси. — Ждет? — Люси растерянно посмотрела на него. — Да-да, — кивнул он, явно забавляясь. — Влад, — едва слышно шепнула Мина, прислонившись виском к его плечу. — Что? — искренне и громко возмутился он. — Я правду говорю. Люси открыла рот, собираясь что-то ответить, но передумала. Шумно выдохнув, она подняла с пола свой бокал и залпом допила оставшееся в нем вино. — Пойду, — тихо произнесла она и кивнула, словно договариваясь о чем-то с самой собой. — Идите уже, идите, — Дракула еле сдерживал смех. Мина строго на него посмотрела, но это только раззадорило его, и он фыркнул, с улыбкой глядя ей в глаза. Она невольно залюбовалась им — таким молодым и беспечным сейчас — и потянулась рукой к его улыбке. Люси, обрадовавшись, что на нее перестали обращать внимание, тихонько пошла к двери. — Не обижайте больше Ренфилда, он такой ранимый мальчик, — прозвучал ей вслед насмешливый голос Дракулы. Он говорил это, не отрывая взгляда от Мины, а она уже почти не понимала смысла его слов. Люси лишь демонстративно усмехнулась, тряхнула волосами и ушла, бесшумно закрыв за собой дверь. Дракула обнял Мину ладонью за шею и коснулся губами ее щеки. Мина повернула голову, требуя большего. Поцелуй. Еще один. Снова. Вот так… Повтори! Тише… Нежней… Еще раз. Пожалуйста… До головокружения. Не останавливайся! Поцелуй. Поцелуй. Поцелуй. Сотня, тысяча, миллион поцелуев в одном — долгом, чувственном, невозможном… До стона. Тише!.. — Люблю тебя, — выдохнула Мина. — Люблю. Люблю. Дракула гладил ее лицо кончиками пальцев и молчал. Ей не нужно было ответа, не нужно было никаких слов вообще. Она обняла его, касаясь губами изгиба его шеи, и закрыла глаза. Он смотрел на покрывало и не видел почти ничего. Туман, состоящий из мельчайших капель его счастья и горечи, заполнил комнату, и предметы теряли в нем свои очертания, превращаясь в расплывшиеся образы потустороннего мира. Дракула закрыл глаза, чувствуя под своей рукой биение сердца Мины. — Знаешь, Люси собиралась тебе кое-что сказать, — улыбнулась она. — Так что же не сказала? — рассеянно спросил он. — Ты ее спугнул, — Мина тихо засмеялась. — Неужели? — Да. Она замолчала и Дракула, ощутив ее волнение, вынырнул из своих мыслей. — Говори. — Что? — Мина едва заметно вздрогнула. — Чем там Люси хотела меня обрадовать? — он ободряюще улыбнулся. — Она хотела сказать тебе, что ты… ну… должен сам справляться… — не зная, как объяснить лучше, она взмахнула рукой, — с этим… — Я как раз размышлял на эту тему, — осторожно подбирая слова, произнес Дракула, снова улыбаясь. Ему казалось, что эта улыбка приклеилась к его губам и теперь уже никогда не отлипнет. — Самый приемлемый вариант для нашей… ситуации. — Да? — почти обрадовано спросила Мина, не обратив внимания на фальшивые успокаивающие нотки в голосе Дракулы, и обняла его. Порывисто, лихорадочно, ныряя в его объятия так, словно желала спрятаться там. Но вдруг так же резко она отпрянула. — Погоди! — глаза ее сделались испуганными и озабоченными. Дракула смотрел на нее и чувствовал, как утекает куда-то вся его сила, как истончается связь с реальностью, как теряется контроль над всем, что можно было контролировать, но главное — как он теряет контроль над самим собой. Ему захотелось исчезнуть, избежать собственного решения, спрятаться от глаз Мины, чтобы навсегда запомнить их только любящими, и не видеть в них вопроса и страха. Хотелось, чтобы появился кто-нибудь добрый, и сделал так, чтобы все стало хорошо. Дракула впервые за сотни лет почувствовал себя маленьким ребенком — наивным и надеющимся на чудо. — Я стану старой и некрасивой, — пролепетала Мина и опустила голову. — Что? — Дракула не поверил своим ушам. — О чем ты? — О том! — она посмотрела на него с вызовом и испугом одновременно. — Если мы оставим все, как есть — я постарею. Стану дряхлой старушенцией. Мои руки, — она поднесла ладони к его лицу. — Моя шея, — выгнула шею, проведя по ней пальцами. — Мое лицо! Все тело! Я буду некрасивой и старой-старой-старой, в то время как ты останешься таким же молодым, прекрасным, и… Дальше Дракула не слушал. Он смеялся. Смеялся, запрокинув голову. Облегчение, свалившееся на него, вылилось в этот смех. Только подумать — какие глупости ее волнуют, пока он… Нет, всё образуется, всё обязательно будет хорошо. Она станет старой, а он будет дразнить её, называя «моя любимая старушенция». Дракула снова расхохотался. — Я не понимаю, что тут смешного! — Мина ошарашено смотрела на него. — Ничего, — он мотнул головой и сжал губы, стараясь удержать улыбку, но та выскакивала искорками из его глаз, падала в пустой бокал и звенела там хрустальными колокольчиками. — Но ты смеешься! — Мина обиженно ткнула в Дракулу пальцем. Он поймал ее руку и поцеловал в самое сердце ладони. Мина прикрыла глаза, и произнесла: — Если ты так просишь прощения за свой дурацкий смех, то… — Да, — улыбнулся он. — Нет, — нахмурилась она. — Нет? — он коснулся губами кончиков ее пальцев. — Нет, я тебя не прощаю, — она прикусила губу с внутренней стороны, и попыталась отодвинуться от Дракулы. — Ты так строга. — Он обнял ее за талию и властным движением притянул к себе. Она тихо охнула, не открывая глаз. — Пусти, — едва слышно. — Я буду любить тебя любой, — выдохом в шею. — Молодой, старой, здоровой, больной… Любой. Всегда. И ты всегда будешь прекрасна, даже когда тебе исполнится сто лет, а на твоем теле появится миллионная по счету морщинка. — Сто лет? — Мина улыбнулась, не в силах больше сдерживаться, и запустила пальцы в его волосы. — Я не доживу. — Доживешь, — он выжег это слово поцелуем на ее коже. — И будешь счастлива, как никто другой. — Да, буду, — она скользнула ладонью под его свитер. — Как сейчас. И это всё ты, ты… Дракула не дал ей договорить, накрыв ее рот своим, проглотив ее слова, как живительные капли счастливого безумия. Он целовал ее, шалея от нежности с привкусом горечи, что поселилась внутри него, в его пальцах, в губах, глазах, во всем его теле. Он целовал свою Мину, мечтая навсегда утонуть в ней, или хотя бы продлить этот миг единения до… бесконечности. Он целовал ее, и она забыла обо всем, кроме его имени. Влад. Она жила в этом слове. Влад. Она питалась этими буквами. Влад. Она дышала этими звуками. — Влад, Влад, Влад… Шептала она, а ему казалось, будто это стучит его сердце. И каждый удар толчком направляет жизнь в его высохшие сосуды. Он чувствовал, как эта жизнь растворяет в себе горечь его поцелуев, и в них остается только нежность. Нежность чистая и невыразимая словами — только взглядами и прикосновениями. Нежность, которая соединила их в одно целое и на мгновение растворила в окружающем мире… Когда Мина уснула на его плече, Дракула обнял ее крепче, будто бы сон мог отобрать ее у него. Слушая ее дыхание, он смотрел на лунный свет, каким-то буйным потоком льющийся в комнату из окна. Словно Луна находилась в трех метрах от замка и обнимала его своим серебристо-голубым дыханием. Дракула закрыл глаза и подумал о своем решении. О черных волосах Мины, что беспорядочными линиями разукрашивали белые простыни его надежд. О ее яркой улыбке, что пугала пустоту его существования. О звуке ее голоса, которым говорила любовь. О лунном свете, который служил обложкой для всех, абсолютно всех историй этого мира. В голове Дракулы рождались и умирали картинки. Красочный калейдоскоп, будоражащий и одновременно успокаивающий. Он улыбнулся сам себе, открыл глаза. Осторожно устроил голову Мины на подушке, улегся на бок и стал смотреть на свою спящую красавицу. На какое-то время полное спокойствие охватило его. Он чувствовал себя победителем. Он принял решение, он не сомневался в нем, но сейчас ему казалось, что нет никакой необходимости в его осуществлении. Он чувствовал себя фантастически сильным, способным бороться с самим собой и… Надолго ли тебя хватит, Влад Цепеш? Зачем оттягивать то, что рано или поздно должно случиться? Потом будет больней. Но разве может быть больней, чем сейчас? Спокойствие ушло. Исчезло в потоках лунного света. Дракуле даже показалось, что голубые лучи слегка задрожали, то ли поглощая его спокойствие, то ли насмехаясь над его наивными надеждами. Ему захотелось кричать. Он спокойно лежал на кровати, не шевелясь, а внутри бился о преграду кожного покрова раненный в сердце зверь. Дракула посмотрел на Мину, не понимая, как он сможет отпустить ее от себя. Никак. Никогда. Ни за что. Он обнял ее, вдыхая запах ее кожи, и замер. Она обняла его в ответ, что-то сонно пробормотав, и ему показалось, что он завис меж двух миров. И шаг в любой из них будет означать смерть. Поэтому… Не размыкать объятий. Остановить время. Не двигаться. Не думать. Не видеть. Не слышать. Не чувствовать. Чёрт! Не чувствовать. Оставить ее себе. Сейчас. Навечно. Искушение слишком велико. Попробовать на вкус ее кровь… Дракула осторожно выпустил Мину из своих объятий, хотя ему показалось, что он с ужасом бросил ее в пустоту. Невидящим, слегка сумасшедшим взглядом он посмотрел на ее лицо. Его тошнило от собственных желаний. Он жалел, что не может вывернуться наизнанку. Мина улыбнулась во сне и протянула к нему руку. Он, отшатнувшись, сел. Рука Мины, не коснувшись его, упала на подушку. Дракула больше не мог находиться рядом с ней. Он встал с кровати, оделся и вышел из комнаты. Лунный свет нежно погладил ладонь Мины на прощание. Ночь шла на убыль.