***
Руки посторонился, пропуская выносящих какое-то накрытое простыней тело из кабинета Высшего. Конечно, выносили оттуда тел достаточно, но сейчас убивать своих — просто нерационально. Лишь это промелькнуло в голове вампира; кто это был — не было ни малейшего интереса. Только они остались одни, Высший Темный отвернулся от окна, затушив сигарету в пепельнице. Вот теперь перед ним тот, кого он ожидал увидеть. — Почему на тебе очки? — спросил Аой. — На улице сумерки, а не разгар дня. — Глаза слишком чувствительны к свету стали в последнее время, — парировал вампир, поправив те самые темные очки. — Зачем я был Вам нужен? — Формальность. Для поднятия духа. — Я не умею толкать речи… — Вампир не хотел быть вовлеченным в противостояние как одна из важных фигур. Сильным он хотел быть, но — не важным. — Тебе и не надо. Просто стой рядом. Неужели он стал настолько важен, что и слов для него не нужно? Один вид вселяет то, что от него требуют. Когда он стал таким важным? Всегда же был тенью, за которой охотились ради забавы. Когда грань была стерта?..***
Аой выступал со странной речью, но Руки его не слушал, он оглядывал взглядом лица чуть ниже его. И темные очки нисколько ему не мешали. Он смотрел на оборотней и вампиров и не узнавал их. Они сильно изменились, похолодели. Вампир инстинктивно сжал руки в замок, касаясь холодного металла. Похолодели, как и украшения, как и он… Внезапно он увидел ее лицо. И его едва живое сердце замерло, пальцы невольно потянулись к серьге. К еще одному холодному металлу. «Не может быть…» Затем он заметил и другие лица, лица его умерших подопечных, которые стоят сейчас здесь словно живые. Стоят и слушают, смотря на него восхищенными взглядами. «Что здесь происходит?..» Он метался от одного к другому, с каждым разом сжимая пальцы все сильнее. И когда он нашел взглядом Кираю, ладонь сильно кольнуло. Он отнял руки и взглянув на ладонь, сжал ее, чтобы кровь не привлекла внимание стоящего рядом Высшего Темного. Убедившись, что он на него не смотрит, вампир разжал ладонь, на которой осталось лишь размашистое пятно крови, а порез уже зажил. Высший произнес какой-то лозунг и замолчал, отходя назад, чтобы рассмотреть всех собравшийся. Их реакция ему понравилась. Руки, сжав губы, тенью вышел.***
Нимфа шла по улицам в компании двух чародеев. Рейта пытался выпытать что-то еще насчет загадочного провидца, и Мика отвечала, но не говорила больше, чем нужно, чтобы ответит на вопрос. Чародейка, цокая невысокими каблуками, шла чуть поодаль. При том никто из них не знал, в каком направлении они идут. Просто гуляют. Рейта задал еще один вопрос: — Как думаешь, мертвые могут подниматься к нам? — Да. Наиболее сильные Иные могут подняться на первый-вторые слои Сумрака. Так мне рассказывали. — Я не много не об этом. Могут они иметь в таком виде столько же Сил, что и при жизни, или даже больше? Мика остановилась и задумалась. Она никогда не думала над этим вопросом, и Ширу ничего об этом не говорила. Никогда ничего об этом. Но из того, что она знала, составить ответ было бы невозможно. Потому она так и не ответила, молча идя дальше. — Так что? — повторил попытку Рейта. — Не знаю. Не могу ничего сказать. — А если представить? Нимфа покачала головой. — Нет. Не могу. — Понятно… — разочарованно выдохнул блондин. Чего он добивался этим вопросом было непонятно. Может быть, он хотел найти объяснение тому белому свету, чтоб помог ему выбраться. Но при чем здесь мертвые? Или он подумал, что… — Ширу однажды сказала мне: «Не смотри только с одной стороны, у каждой вещи их несколько». — И к чему это? — поинтересовалась чародейка. — Это значит, чтобы сейчас мы не смотрели на врага как на врага. Мы все Иные, отличаемся от людей, но друг от друга — не очень-то… — Ошибаешься, — протестовала чародейка. — Мы Светлые, а они — Темные. Нам нужны светлые эмоции, им — темные. Когда они подпитываются, человеку становится в два раза хуже. Мы кардинально отличаемся. — Я читала книги, которые находились в библиотеке, — с едва заметной грустью начала нимфа, вспоминая о сожженных книгах. — Они были о сущности Иных. И там были много сходств Светлых и Темных, но различия были не существенны. Если сравнивать их со сходствами, различий нет. Вы, обе стороны, используете Силу, исходящую от людей! Обе стороны питаетесь их эмоциями, сражаетесь против своих противоположностей, которые на самом деле сходства! Вы ничем не отличаетесь! — Ах ты… — Чародейка уже намеревалась запустить заклинание, но Рейта остановил ее. — Это не будет иметь смысла. Еще одна жертва. «Интересно, с каких пор Мишель такая вспыльчивая? Я ее такой не помню… Не смотри на врага как на врага… А на друга как на друга. „Помни, для твоего врага все средства хороши. Ты должен разгадать их“. И нейтрализовать противника». Его осенило, и он схватил чародейку за запястье, не давая ей выбраться. Мишель пыталась царапать его, чтобы он ослабил хватку, а потом немедленно решилась запустить в него Тройной клинок. «Так вот чем он был убит… Должны были остаться отверстия от двух других, но… Господи, как я не заметил простенькую небольшую иллюзию?» С помощью небольшого удара Силы, чародей отклонил летящие в него лезвия. Рейта завел ее руку за спину, нейтрализуя Светлую. Чародейка зашипела, как змея. — Отвечай, зачем ты убила его? — Криса? — сквозь сжатые зубы процедила она. — Пробовала свои силы. — Какие силы? — Прижизненные. Прижизненные? Значит… она тоже мертвая. Она обманула его. Жестоко обманула. И не только его, всех. Даже Уруху. Короткий вздох и немой болезненный крик. Блондин вынул лезвие, и чародейка опала на землю. На спине между ребрами растеклось большое кровавое пятно, а затем тело зашуршало, как бумага, и рассыпалось в мелкий белый пепел, затерявшийся в щелях между брусками камня. Он не ненавидел ее, ему было обидно за обман, за убийство. За все. Он снова начал ненавидеть себя. За то, что поверил, за то, что не спас Криса, за то, что убил Светлую. Но за смерть Кая он не винил себя. Что-то в голове уверяло его, что он не виноват в этом. И это единственное что спасало его сейчас. Иначе бы он воткнул это лезвие себе в сердце. И все равно на обязанности и долг. — Бедный-бедный Рейта, — произнес легкий ветер.***
— Вы, бестолочи! — прокричал Авель, видя, как Светлый и Темный ничем не занимаются и бросают друг на друга ненавидящие взгляды изредка, пока кто-то из них не видит. — Забыли план или напомнить? — Так мы… — заикнулся Темный, повертев браслет. — Выжидаем момент. Авель пытался сдержать нервную ухмылку, отойдя чуть в тень, чтобы его лицо было ей скрыто. Но потом он успокоился и обратил взгляд на камень. Такой артефакт в руках таких бестолочей. Как Судьба несправедлива порой… — Я понял одну вещь… — задумчиво протянул беловолосый, и двое Иных настороженно обратили на него свои взгляды. — Как вы достали этот камень, и знали ли вы о его мощи? — Кончено, знали! Иначе бы не добывали! — подорвался с места Светлый. — А смогли бы вы его добыть — это уже другой вопрос… Это слишком странно, ребята, слишком странно… — Ты сомневаешься в нас? — с подозрением спросил Темный, кидая колоду карт на стол. — Я сомневаюсь в происходящем. Слишком сомневаюсь в том, что уже случилось, и зачем оно случилось.***
Уруха достал давно забытые им шахматы, сдув слой пыли. Фигуры были потертые, он ими очень много играл и очень давно. Замок-крючок поржавел, и прошлось подковыривать его ногтем, чтоб открыть. Магией Высший Светлый принципиально не пользовался тогда, когда можно справиться и людскими способами. Фигуры с треском высыпались на стол, со скрипом развернулась доска. Очень торопливо Светлый стал расставлять все по местам, на свои клетки. Он расставил фигуры так, чтобы они ровно смотрели друг на друга. И затем аккуратно опустился в свое кресло, сдув с глаз челку и проверив повязку. Он сделал первый ход, классически — пешкой. Черная фигура сдвинулась ему навстречу. Уруха поднял взгляд с доски чуть выше и отдаленно почувствовал Его присутствие. Аой возвращался после речи, давая остальным подготовиться, и подготовиться самому, как внезапно заметил на своей доске ровно построенные фигуры. И Темный незамедлительно понял, что произошло. Он сел и передвинул пешку навстречу к уже покинувшей свою клетку. Эта пара шахмат была когда-то одной. И они когда-то давно играли, желая лишь опробовать их, как новую диковинку. Потому на время собрались в Хаппо-эн и устроились в самой его середине. Друг друга они подкалывали, что ходят не по правилам, и нужно было по-другому, но всегда отвечали, что так ходят в какой-то другой версии этой игры. Так они проводили дни, иногда недели. И все люди несказанно рады, когда эти двое молчали. Казалось, что никогда того ужаса не повторится. Но их разорвало, разъединило, как и эту шахматную доску. На две идентичные. Но она до сих пор было единой, и Высшие могли играть друг с другом, находясь на любом расстоянии. Пока Уруха почему-то не спрятал свою. А теперь достал. Аой не мог понять, с чего вдруг, но продолжал играть, чтобы узнать. Но его медленно затягивало в игру, как и Уруху. Они забывали обо всем, и казалось, поднимая глаза выше фигур противника, они видели друг друга. Уруха почти дотронулся до слона, собираясь сделать ход, но внезапно появившийся над ухом голос предложил другой ход. — Ладьей. Светлый остановился, сомнительное движение руки не укрылось от Темного. А затем Уруха окончил игру, не делая своего хода. Аой, в котором поселилась капля разочарования, смел фигуры на пол, и поднял глаза на доспех за стеклом, больше разглядывая свое отражение в нем. Уруха обернулся, над его плечом нависал Авель, умиленно улыбаясь, смотря на непонимающее лицо Светлого, которое резко изменилось на строгое. — У меня назначена еще одна встреча… — начал белоголовый, разглаживая испачканные в древние времена волосы. — Я не пойду, — грубо оборвал его Высший. — Проблема в том, что тебе придется на нее пойти. Ты сам создал место для нее. Уруха нахмурился и скрестил руки, недовольный внезапно нарушенным одиночеством. Но Авель не настаивал, и исчез так же внезапно, как и появился. Светлый долго сидел, и смотрел перед собой, возможно, ожидая увидеть лицо брата. Но так его и не увидел, и протянул руку к белым шахматным фигурам. Он передвинул ладью вперед, сметая с доски коня. Аой открыл прозрачную дверцу, протягивая руку к доспеху, и вдруг услышал стук. Он обернулся и увидел две единственные стоящие фигуры на доске — ладью и слона. Одна фигура черная, друга — белая.***
Приложив руку ко рту, Высший Вампир прислонился к стене, чувствуя, как слабеют ноги. Он никак не мог понять, почему амулеты лишились энергии, но их хозяева живы. Никак не мог выяснить, что творится вокруг него, потому ему было плохо. Руки думал, что после коктейля у него галлюцинации, основанные на его самой сильной боли. И пытался убедить себя в этом. Но не получалось. Что-то застилало глаза, убеждая его в том, что он видит реальность в самых мельчайших деталях. Глаза… Он так и не видел свои глаза. — Эй, все нормально? — поинтересовался Хидеки. Вампир резко отдернул руки и надел очки обратно. Он казался жалостливым, размером еще меньше, чем он действительно был. Это ввело оборотня в легкий ступор. — Д-да. — Руки выровнялся, покачал головой, отгоняя мысли. — Да, нормально. — Точно? — Оборотень заботливо взял его под руку, так как Руки покачнулся, оступившись. — Руки, если серьезно… — Хидеки огляделся по сторонам, и когда никого не обнаружил, склонился к уху, тихо-тихо начал шептать, как будто только двигал губами. — С остальными что-то не то. Они какие-то другие. Вампир также тихо ответил. — Я знаю, что они другие, но не знаю — в чем именно. — Они не пьют и почти не едят. Но во всем остальном ничего кардинального нет. Здесь что-то творится, Руки. — Знаю. — Мне начинает становится немного не по себе. Это чем-то напоминает Гнездо. Вампир сглотнул внезапно образовавшийся ком в горле, но не ответил. Оборотень понял это молчание, и потом отвел Руки на воздух, посадил на ступеньки и сел рядом. Высший вампир маялся, а потом внезапно у него зачесались глаза. Он соврал очки, глаза резали от солнца секунду в начале, а потом все неожиданно прошло. Руки отнял ладони от лица и открыл глаза. Мир преобразился в красках, вампир взглянул на своего старого друга и увидел вокруг красную дымку похожую на ауру, которую можно рассмотреть в Сумраке. А сам оборотень захватил взглядом глаза Руки. Радужка стала странной: вместо обычного карего цвета на ней были петельки, соединяясь друг с другом. С каждой секундой они становились все меньше, а их количество все больше, пока они не замерли и не стали белыми. — Руки, ты… Вампир внезапно закрыл глаза и едва ли не закричал. Жгло так, будто бы его клеймили раскаленным железом. И от невозможности сидеть и сдержаться Руки убежал, вслепую следуя по улицам. Ему не нужно было их видеть, он слышал их. Как настоящая летучая мышь он ориентировался на слух, и сам не замечал этого. Когда боль прошла, он оказался в каком-то садике возле домов, в старом районе. Было много листвы и цветов, и никто его не заметил в темноте, даже если бы пытался. Но для вампира мир был как будто в солнечном свете, он видел все и всех. Рядом прорастал кустик ромашки. Он сорвал несколько мелких цветков и понюхал. Его обдал аромат, как если бы он находился посреди ромашкового поля. Закончилось. Он наконец закончил превращение, и его тело перестроилось, улучшив зрение, обоняние и слух. Он слышал, как растет трава под ним. Слышал, как сворачиваются лепестки цветов на ночь. Слышал настолько чутко, что едва слышный стук собственного сердца казался человеческим. Он так и сидел здесь до рассвета, слушая только копошение растений и насекомых, пока последнее теплое украшение не начало холодеть.