Я - чистилище

Мальчик обернулся, пристально вглядываясь во тьму. Обрыв был таким крутым, что дна ущелья не было видно. Он слышал, будто это ущелье — тропинка к кургану самого Бога-медведя Окку, и оттуда могут приходить его телторы. Если это правда, то это именно они сейчас звали и выли там, на дне. Мальчик опустился на четвереньки, а потом и вовсе лег на живот. Так казалось безопаснее. Только его голова торчала над пропастью, вглядываясь в туманную темноту. На секунду наступила полная тишина, будто из мира полностью высосали все звуки. Он не только перестал слышать зов, вой и плачь, но и естественные звуки здесь, наверху — шелест сухой и редкой травы, редкий крик птиц... Руки, худые, грязные до черноты, маленькие и тоненькие, поднялись над обрывом, над головой ребенка, и утащили его вниз. Мальчик кричал, пока падал, но очень быстро его голос затих в дали. Мгновение, и обрыв у ущелья стал снова тих и спокоен. Угрюмый туман безмолвным предостережением струился по земле, предупреждая путника об опасности. Сола торопилась после такого настойчивого зова, но в доме берсерков нашла одного лишь Окку, греющегося у очага. Запыхавшись, она выдавила из себя, прижимая ладонь к груди: - Что... случилось? Ганн позвал меня... фух! Звучал так срочно! Окку лениво приоткрыл глаз, пробасив в ответ как ни в чем не бывало: - Ничего. Ты подошла к дому. Тебе там не место. Не ходи туда. Сола сбросила плащ, пристраиваясь на лавке, которую ради бога-медведя отодвинули в сторонку. Вытянув промокшие ноги к теплой стенке она недоуменно спросила: - Почему? Вы думаете, что я могу навредить местным обитателям, да? Окку фыркнул, без эмоций ответив: - Это местные обитатели скорее тебе навредят. Не приближайся. И в целом... нам бы уйти отсюда поскорее. Твоему ведьмаку могут отрезать не в меру длинный язык. Сола напряглась: - Что-то угрожает Ганну? Окку лениво кивнул, жмурясь на нее: - Все угрожает ему близ моего кургана. И близ хатран. Ему вообще нигде не место, знаешь ли. Фарлонг возмущенно вскинулась: - Это звучит просто ужасно! Как вы ожидаете от него нормального поведения и разговора, если говорите хором такие вещи?! Окку неуютно шевельнулся, резко ее перебив: - Не то. У каждого есть место. У меня — мой курган. У хатран их круг. Даже у Каэлин есть ее Целестия. У него нет места. Как и у тебя. Пока ты Пожиратель душ, твой дом для тебя закрыт. Пока он пожирает сны, даже Шабаш для него закрыт. У вас двоих нет места. И вам везде опасно. Сола вскочила на ноги, чувствуя, как ее благодушие тает, сменяясь яростью. Ненавидела, когда это происходило! Девушка схватила не успевший прогреться плащ и направилась к выходу, бросив сдавленно на ходу: - Значит и тут мне быть не стоит. Пойду, поищу себе достойную нору в сугробе. - Глупое дитя... Сола сидела на краю ущелья, охватив руками разведенные колени и плотно упираясь пятками в каменистую почву. Напряженно-расслабленная поза полностью отражала ее внутреннее состояние. Она терпеть не могла свою склонность терять самообладание из-за мелочей. И, хоть Лорн в свое время научил ее некоторым приемам, она так и не сумела полностью узнать себя самое. А может... Вспомнив Лорна, Сола грустно поникла, чувствуя, как быстро уходит гнев, оставляя после себя пустоту и темные мысли. Может Окку и прав. Ей нет места в своем доме. Точнее, никому иному нет места там, где она обоснует свой дом. Ведь не остановилась она тогда! Не вспомнила ни Бивила, ни Ретту, ни малышей. Не пришла в себя до тех пор, пока от головы Лорна не осталась одна каша. Она может обидеть близкого человека в любой момент, и даже не узнает об этом до самого последнего мгновения! А рядом больше не будет Касавира и Бишопа, будто светлый и темный дух сидящих на плечах. Не будет, чтобы сказать ей о том, что ее особенность идет от сердца, а оно у нее доброе, а значит и вреда она не причинит, как только научится себя контролировать, а она обязательно научится ведь она сама этого хочет. Не будет, чтобы в отместку рявкнуть, что ее доброе сердце погань еще та, но вот ее вспышки, это единственное, что позволяет ей хоть немного доверять, будто она не всегда думает задницей, а еще и готова расчищать свой путь иногда, и пусть благодарит своих богов, что они хоть этого ей отсыпали, коли ни красоты ни ума не дали. Не смотря на роящиеся мысли, остатки ярости подтолкнули ее руку, когда она метнула нож, стремительно вскакивая на ноги. Если бы не такая же мгновенная реакция, Ганн был бы мертвее всех мертвых. Ведьмак же просто дернул головой, уходя от удара. Его чудесные волосы потревожила воздушная волна, следующая за ножом, но и только. Сола сердито побрела за своим улетевшим оружием, рявкнув на ходу: - Нельзя к людям со спины подкрадываться! Ганн широко улыбнулся, подмигнув ей: - Ой, не беспокойся. Мне нравится, как ты умеешь добавить остроты нашим отношениям. В другой раз она бы ответила, с удовольствием погрузившись во флирт. Ганн был первым мужчиной, кто с ней по-настоящему флиртовал. Ей это было в новинку, и Ганн был привлекательным парнем, поэтому ей это откровенно нравилось. Даже если он ничего серьезного не имел в виду, ей все равно было приятно. Но сейчас ее эмоции были слишком перемешаны и зациклены на себе, чтобы отвлечься на него. Да и подсознательно она боялась... боялась, что он вдруг скажет что-то не то под горячую руку, и следующее, что она увидит, это кашу вместо его головы прямо под собой. Будет сидеть на его бездыханной груди и недоумевать, черт возьми! Но если бы чье-то молчание Ганна когда-нибудь останавливало, он бы так и не выбрался из своего леса, пожалуй. Он перехватил ее руку, когда она прошла мимо, а потом и вовсе привычно обхватил ее своими огромными ручищами, прижимая к груди, как дохленького котенка. И, хоть по первому времени Сола и трепетала в смеси ужаса, удивления и недоумения, то потом быстро поняла, что это его способ выражения мыслей. Он вообще очень часто трогал все и всех. Понаблюдав, она поняла, что он так воспринимает мир. И если к другим он мог прикасаться настойчиво, или резко, или изучая, или поддерживая... ее он всегда хватал в охапку. И при всем — именно это не было флиртом. Кажется, это было проявлением симпатии, как у девочки, которая тискает любимую набивную куклу. Каэлин доставалось прикосновение к крылу, Сафию он поддерживал под локоток, когда говорил с ней. Сола даже заметила, что иногда он бессознательным жестом запускал руку в шерсть Окку, когда они спорили. Но только когда спорили! Чаще всего Ганн держался от него подальше, будто бог-медведь ему не нравился. И после сегодняшнего Сола не могла его судить. Даже если правда, все равно неприятно, когда тебе прямо в лицо заявляют, что тебе нигде не место. Понимая, что уже мало что может сделать, она обмякла, повиснув в его хватке и пристроив голову на шубе, покрывающей мощные плечи. Ганн же вполне серьезно, без шуточек уточнил: - Что не так, красавица? Ты грустишь, сердишься и напугана. Что случилось? Сола обошла тему своего настроения, изучая серое небо над головой и задумчиво протянув: - Знаешь, кого я встретила? Помнишь девочку Елену, которую мы уговорили уйти с хатран? - Когда ты проигнорировала мой совет не поступать так с ребенком? Да, помню. - Ты не удивлен. Знал, что она здесь? Ганн на секунду стиснул ее сильнее, а потом отпустил, развернув за плечи и заглянув ей в лицо. Сола почувствовала, как его горячее дыхание коснулось ее замерзшего и немного онемевшего носа. А Ганн, не замечая, что она краснеет до ушей и пялится на его губы, хрипловато и непривычно серьезно произнес: - Ты не должна подходить к тому дому. Поняла? Тебе придется послушаться без объяснений. Уважай законы страны, в которой оказалась и не суйся, куда тебе говорят не соваться. Ганн, вещающий о законах и правилах был настолько выходящим за рамки явлением, что Сола даже оторвалась от созерцания его рта, потрескавшихся губ, белых и крепких зубов... Она вскинула глаза, изумленно выдохнув: - Божечки... тебя здесь словно подменили. Ганн выпрямился, рассеянным жестом запустив пальцы в волосы. На нее он не не обращал внимания и недоуменно нахмурился, будто и сам удивился тому, что сказал. Но снова посмотрев на нее, он повторил: - Не ходи туда, красавица. Нам никому туда нельзя. Девушка прикоснулась к меху на его плече, задумчиво ответив: - Ты будто боишься. Ты же говорил, что ничего на свете не боишься. Ганн раздраженно оттолкнул ее руку, улыбаясь ей обаятельной и лживой улыбочкой: - Ах, как хорошо, что ты веришь всему, что я говорю, маленькая леди. - Игриво прикоснувшись к ее волосам, он снова наклонился к ее лицу, но улыбался теперь соблазнительно, намеренно скрывая свои чувства, - хорошая девочка! Хочешь, я награжу тебя за такую веру и приду в твои сны? Сола, все еще ощущавшая остатки своей вспышки где-то на краю сознания, почувствовала себя непривычно дерзкой и непривычно разозленной. Даже в самом миролюбивом своем состоянии она всегда раздражалась, когда ее добродушие принимали за недалекость и скрывали правду. Она решила сыграть в его игру, благо что остатки фантазий после недавнего разглядывания его губ все еще плавали где-то там же, где и остатки ярости. Она невинно вскинула глаза, честно ответив: - Хочу. Ганн этого явно не ожидал, Сола поняла это по его округлившимся глазам, но он не дал ей насладиться маленькой победой. Ганн мягко, тихо и радостно рассмеялся, заставив тысячу мурашек пробежаться по ее позвоночнику. Радость, звучавшая зачарованным сном в этом приятном тембре голоса мгновенно подняла настроение, ей даже показалось, что небо не такое уж пасмурное, а она и правда красавица и он в кои-то веки не лгал. Ганн же не дал ей опомниться, снова схватив ее в охапку, но уже с другим... тоном? Мягче, бережнее. Так можно обнять любовницу, а не игрушку. Низкий шепот прозвучал прямо у ее уха, превращая ее колени в желе: - И что мне там сделать, прекрасная иноземная воительница? С чего начать, богиня моих снов? Не смотря на нарочитую, саркастичную нелепость прозвищ, которые сыпались из него с той же легкостью, с какой обычно лилось говно из Бишопа, ей вдруг на секунду поверилось, что он только частично шутит. Она плотнее прижалась к его телу, томно ответив: - Ну, для начала можешь снова меня погладить по волосам. Ганн немедленно проделал это наяву, сладко протянув: - Чудесные волосы. Во сне они должны быть чистым золотом и солнцем. Я могу делать это всю ночь, пока ты спишь и мне не станет скучно. Я буду играть с ними, и даже целовать их. Каждый локон того стоит. Но не станет ли тебе скучно от такого сна, моя сирена? Сола чувствовала себя так, словно она безумна. Ну действительно — он же сыпал слащавыми фразами и не краснел! Но надо отдать должное: наверное он единственный мужчина на свете, который может сказать подобное и не прозвучать при этом последним идиотом. Он совсем не выглядел идиотом. Напротив. Сола таяла и млела, одновременно чувствуя себя смелой и красивой, как никогда. Какая-то другая, не знакомая ей девушка, которая не просыпалась даже тогда, когда у Солы случался секс, вдруг стала руководить ее телом и мыслями. Именно она томно глядела на Ганна из-под ресниц, отвечая ему в тон: - Я бы тоже гладила твои волосы. И тоже не скучала бы. Но мы будем выглядеть как невинные дети, если будет заниматься этим всю ночь на пролет, да? Ганн восхищенно поглядел на нее, будто она оправдала все его ожидания разом и вдруг стала интереснее, чем когда бы то ни было. Он снова светло рассмеялся и каким-то мальчишеским, мечтательным тоном подтвердил: - Ах, это будет чудесный сон. Знаешь, какая редкость чистые сны? Только у детей... Он внезапно нахмурился и отвел взгляд, мгновенно разрушая радость их пикировки. Сола почувствовала себя брошенной и обеспокоенной одновременно. Что ж такое с этими детьми, если даже мысль об их снах заставляет Ганна так перемениться? Сола мягко проговорила, глядя на белоснежный сугроб перед ними: - Если не хочешь связываться с их детскими снами, приди в мой сон и сделай его взрослым. Ганн хмыкнул сухо и как-то... он чем-то напомнил ей Бишопа в этот момент, но она хоть убей не могла сказать чем именно. А в следующее мгновение он уже снова стал собой, с заманчивой улыбкой заверив: - Черт возьми, да! Значит... у нас сегодня свидание? Он пытливо смотрел ей в глаза и она не смогла придумать остроумного ответа. Все мысли покинули голову, кроме одной, но восхитительной: и правда свидание! С Ганном во всей красе, в своей стихии, во сне! Сола хрипло ответила на прямой взгляд, и кривую, красивую улыбку, требующую ответа: - Выходит, что так. - Отлично! - Схватив ее за руку, Ганн стремительно и размашисто зашагал к деревне, на ходу бодро вещая, - нам надо немедленно домой, красавица! Ты уже вся ледяная а твой нос вот-вот посинеет. Не могу допустить лихорадочных простуженных снов! Ты должна немедленно согреться и лечь спать. Выпьешь чарочку, разогреешься в бане и уснешь. Такая теплая, мягкая, чистая, ароматная, расслабленная и немного хмельная... Он будто запнулся на секунду, прервав поток восторженных слов, а потом зашагал еще быстрее, от чего Соле пришлось семенить за ним бегом. Вид у парня был решительный и целеустремленный. Над оставшимся позади них обрывом, который прикрывал белесый, стелющийся туман, разнесся эхом смех женщины, чувствующей себя желанной и красивой. И вот так просто это случилось. Сола совсем не ожидала этого от них обоих, не смотря на свою легкую влюбленность и его очевидную симпатию, которую она привыкла считать обычным, приземленным влечением. В случае с Ганном она боялась давать себе ложные надежды... И уж тем более не думала, что решится поддаться ему и пустить в свою постель. Но с другой стороны... а почему нет? Может ей и жить-то чуть-чуть осталось! Тем более с тем, кого она действительно искренне, каждой клеточкой тела хотела. Кого уважала, и хотела уберечь от самой себя. С тем, кто действительно пришел в ее сон, и действительно погладил ее по волосам, поцеловав несколько локонов, которые мягко струились по плечу. Он провел губами по всей длине, до самых кончиков, мягко закончив поцелуй на ее коже. И тут же, не дав передышки от захватившего ее восторга и нежности, осыпал ее новой порцией поцелуев, продолжая свой путь по ее телу, от плеча, к груди, к животу... Сола была настолько вне себя от ослепляющего волшебства и весомой полноты этого сна, что немедленно проснулась, задыхаясь и тихонько хныча. Проснулась, и тут же оказалась в привычном кольце его рук, с трудом улавливая его едва слышный шепот и смех: - Тшшш... Боги, красавица, я же едва начал. Ты пропустишь все самое интересное. Сола ерзала и задыхалась, понимая, что просто расплачется от бессилия, если этот комок восторга в груди немедленно не найдет выхода или не рассосется, или... она была абсолютно беспомощна и абсолютно заведена. Девушка дернула края рубашки на вороте Ганна, даже не стесняясь слабого скулящего звука, вырвавшегося из ее горла. Он снова тихонько рассмеялся, осторожно опуская ее на постель и полностью пряча ее под собой. Его руки, пытавшиеся успокоить и приласкать ее только делали хуже. Сола выгибалась и почти стонала в голос, боясь сорваться на требовательный крик. Поняв это, Ганн немедленно накрыл ее рот ладонью, с доброй улыбкой уговаривая ее успокоиться, довериться ему, потерпеть еще чуть чуть... И еще чуть чуть. И еще немножко дольше. Терпеть, пока он до сумасшествия медленно двигался в ней. Терпеть, пока он шептал ей о том, какая она восхитительная, какая она хорошая, послушная, терпеливая девочка, которая заслужила свою награду. Терпеть, и терпеть и... Почти перебудить весь дом, да. Но наградить он умел, это точно. Сола выгнула спину, чувствуя приятное чужое тепло. Вот они! Преимущества их разницы в росте. Ганн для нее был гигантом, учитывая, что она была ростом со стандартного дроу. А вот Ганн был примерно на полладони выше Касавира. Учитывая склонность Ганна болтать без умолку и подолгу, за время их знакомства у Солы дважды затекла шея. Она точно запомнила. Но теперь его огромное тело прятало ее всю, грело ее всю с головы до пят и до глубины души. Девушка потянулась, перевернувшись на спину и посмотрев в его лицо. Приятная тяжесть его руки на животе вызывала такую же радость, как и ноющий, расслабленный покой в каждой клеточке удовлетворенного тела. Губы Ганна изогнулись, хоть он и не открыл глаз. Пошевелив пальцами, он пощекотал ее пупок, сипло ото сна пробормотав: - Слишком бодро, красавица. Спи еще. Сола хихикнула, но выползла из-под накрывавших их шкур, потянувшись за рубашкой. Поморщилась, уловив запах пота. Вчера обратить на это внимание не хватило времени, но она планировала заняться вечером стиркой, а вовсе не тем, чем неожиданно занялась. Отбросив рубашку она растерянно огляделась. Ее сменная одежда тоже была грязной. Ганн, наблюдавший за ней, протянул руку, пододвинув к ней свою старую сумку: - Там на дне. Одень мою. Сола улыбнулась, надеясь, что на ее лице не отразилось то, как она счастливо застеснялась. Она не носила раньше мужские вещи. А он... он был чудесным. Все сегодня было чудесным. Достав вещицу со дна котомки, она встряхнула ее, снова захихикав: - Она мне будет как платье. - Мхм, в том и смысл. Местная рашеменская мужская мода предполагала, что нательные рубахи мужчины носили навыпуск и до колен. И рубашка двухметрового мужчины почти доставала ей до щиколоток, оканчиваясь чуть ниже середины голени. Натянув свежую, пахнущую травами одежду, Сола снова присела на постель, проведя пальцами по вышивке, которая шла по подолу, манжетам и горловине: - Хм, и у тебя такая есть. Все здесь носят такую вышивку, кроме тебя и Сафии. Я думала, что у вас такой одежды нет. Ганн оперся на локоть, лениво подперев голову кулаком и с улыбкой ответил: - Сафия из другой культуры. А я... мне это чаще всего не нужно. Я очень редко попадаю в места, где мне нужна дополнительная защита. Я, видишь ли, очень сильный парень. Сола удивилась: - Защита? Я думала это для красоты? Ганн хмыкнул, накрыв ее руку своей поверх вышивки. Взяв ее маленький пальчик в ладонь, он провел им по тому, что она считала узором, и рассказал: - Вот здесь, здесь и здесь и везде по кайме вышивки в узор вплетены руны. Видишь? Это обереги. Духи могут завладеть твоим телом, если ты не поставишь преграды там, где они могут проникнуть. Они прокрадываются за пазуху, или к животу. К тому месту, которое рождает жизнь, к нутру и сердцу. Так мы себя защищаем. Они не пройдут ни под подолом, ни в рукава, ни через горло. А чтобы они не прошли к животу, рубахи повязывают поясом с вышивкой. Он там же в сумке. Прежде чем выйдешь, ты наденешь и его. И не снимешь этого, пока мы здесь. Хорошо? Сола забеспокоилась. Все эмоции и подозрения, которые вчера Ганн заглушил таким восхитительным способом, снова вернулись. Все вели себя здесь странно, скрывали от нее что-то из истории этого места, Ганн явно боялся, почти боялся, чего-то, и оба с Окку на пару уговаривали ее уйти. А теперь еще и обереги. Сола решительно тряхнула головой: - Что бы здесь не происходило, я как Сафия — чужестранка. Я не боюсь. Духи, легенды и страшилки страшны только тем, кто в них верит, верно? Мне не нужно, но тебе... я бы хотела, чтобы ты ее надел. Ганн дернул ее за руку, от чего она упала ему на грудь. Немедленно обхватив ее привычной хваткой, он размеренно погладил ее по спине, уговаривая: - Давай, ради меня. Ты же сама вчера сказала, что я ничего не боюсь. Мне нечего бояться и тем более не духов. Я сам Дух в какой-то мере. Но я очень огорчусь, если с тобой еще что-то случится. На тебе и так проклятье, а я только-только узнал, какая ты сладкая. И хочу знать больше. Поэтому не позволю каким-то вшивым душонкам овладеть тобой и отнять тебя у меня. Здесь они сильны и могут это сделать. Только и всего. Останься в этой рубахе, не отходи от меня ни на шаг, будто ты влюблена по уши, и ничего с тобой не случиться. Я и Окку можем справиться с этим местом, нам просто неприятно тут, понимаешь? От того мы и торопим тебя. Курган Окку рядом, и папаша-медведь наверняка тоскует. А я... я слышу сны. И поверь, я безмерно счастлив тому, что ты разрешила войти в твой. Твой разум силен, и ты защитила меня от... неприятных вещей. И будешь защищать впредь. Так позволь отплатить тебе и тоже позаботиться о тебе. Ты позволишь? Сола сдалась, улыбнувшись ему. Хитрый и красивый. Наверняка он знал, как трудно перед ним устоять, когда он так мягко, так настойчиво просил и смотрел. Вертел ею, как хотел. Ну и пусть. Ей было не зазорно стоять в длинной череде девиц, с которыми он был. С чего бы, если это так хорошо? Девушка перехватила его руку, направив ладонь Ганна под подол рубашки, к своему голому телу: - Ну хорошо. Позаботься обо мне.