Ты мой, Джон Ватсон! (Teacher, Teacher)

- Тогда я буду у тебя первым, - голос звучал почти нежно, но губы, произнесшие эти слова, тут же снова стали терзать губы Джона, жестоко и грубо. Мальчик уже чувствовал горечь собственной крови во рту. Губы знакомо припухли, как это бывало каждый раз при страстном, эмоциональном поцелуе. Когда молодому человеку немыслимым образом удалось вернуться на землю, он почувствовал, что руки мистера Холмса уже стягивают с него брюки. Бедра. Колени. Икры. Соприкосновение теплой, нежной кожи с холодной поверхностью парты было неприятно и обжигающе, поэтому теплые руки учителя, через пару секунд вернувшиеся на ягодицы Джона, казались такими необходимыми. Такими правильными. Это плохо. Это очень плохо. Мы не долж... О боже! Холмс вглядывается в его лицо, отмечая каждое, даже малейшее изменение, каждую морщинку удовольствия, пересекшую его лоб, пока медленно и лениво поглаживал стояк ученика. Но Джон сейчас ничего не понимал, не видел и не слышал. Блаженство, столь яркое и непривычное, накрыло его с головой. - Мне остановиться? - палец профессора прошелся по венке на нижней стороне члена. - Эт-то нечестно, сэр! -его голос дрожал, когда учитель смахнул капельку смазки с головки. Мистер Холмс улыбнулся и издал едва различимый среди шумного дыхания смешок. Он приблизился к Джону настолько близко, насколько это было вообще возможно. Так, чтобы его губы почти касались уха мальчика, а каждое слово обжигало, пуская по спине мурашки. - О, я знаю, - и он повел руку вверх, чтобы погладить головку большим пальцем и с удовольствием отметить смирение и чистейшее удовольствие на лице своего ученика. Джон упал на колени. Он никогда в своей чертовой жизни не чувствовал ничего подобного. Ничего, что было бы настолько прекрасно. Он смотрел расширившимися от удовольствия глазами, как рука мистера Холмса скользит по его члену. Руками он держался за бедра учителя, чтобы не потерять сознание от удовольствия. А мужчина снова склонился над шеей мальчика, целуя и лаская ее языком, пока рука быстро переместились с его члена на бедро, приподняв его. На секунду Джон растерялся, поняв, что длинные пальцы больше не приносят ему райского наслаждения. Но потом он понял, что его перевернули. Что его ноги широко разведены. Что узкая ладонь надавила ему на лопатки, прижимая к столу. Джону ничего не оставалось, кроме того как выставить вперед руки и перенести на них вес. Джон не мог видеть, но он слышал. Слышал шелест снимаемой рубашки. Слышал, как зазвенела пряжка ремня упавшего на пол. Как судорожно и нетерпеливо дышал мужчина сзади... Джон опустил взгляд. Прямо перед его носом на гладкой, лакированной поверхности выцарапано "Лана любит Тони". Джон подумал, что эта парта, вероятно, еще не видела такого, что он собирался сделать. И тут он почувствовал прикосновение. Легкое, нежное и очень осторожное. Раздвинув ягодицы, Шерлок Холмс вводил палец внутрь. - Я сначала растяну тебя там пальцами, Джон. Не успел Джон вымолвить хоть слово,не успел он даже сформировать внятное предложение в своей голове, как узкий палец уже задвигался внутри. Ватсон тихо заскулил. Ощущение непривычной наполненности сводило с ума. Его бедра сжимали, но это было не особо приятно. Пальцы свободной руки профессора сжимали бедро мальчика, не давая тому дергаться. - Расслабься. Расслабься, Джон. Потерпи! - он нежно погладил бедро, - тебе понравится,- его рваное, возбужденное дыхание наполняло комнату, казалось, невыносимым шумом. Палец медленно и осторожно гладил стенки его ануса. Джону потребовалось какое-то время для осознания того, что часть мистера Холмса сейчас находится внутри.