Жертвуй!

      Я приподнялся со скрипучей кровати, от которой осталось одно лишь название - ржавое переплетение железяк и кинутый на него пожелтевший и разодранный матрац, в котором в некоторых местах выступали не менее ржавые пружины. Но больше всего меня напрягло это то, что помимо странных пятен, чья история возникновения покрыта тайной и мраком, есть пятна и багрового цвета - цвета засохшей крови.       Я сглотнул.       Как я понял по виду из окна, я на втором этаже, даже, скорее, на чердаке. На чердаке, прошу заметить, пустом и пропахнувшем гнилью. Худая крыша, в которой дырок было больше, чем в полу, заросла пушистым мхом, в некоторых местах свисающем вниз мокрой соплей.       На полу "ковром" служили мокрая, сгнившая листва, залетевшая через окно и дырявую крышу. При каждом моем шаге она неприятно чавкала, словно какая-то слизь, что заставляло меня скривить лицо от неприязни, ведь это мне приходилось всецело ощущать на своей коже - я так и остался босой.       Кроме кровати в комнате, если это дырявое сооружение ещё можно назвать комнатой, в углу, рядом с лестницей, громоздился сундук, дубовый, но также заросший в некоторых местах плесенью. Чуть ближе - куча запутавшихся железных цепей, покрытых ржавчиной и такими же бурыми пятнами, какими был в некоторых местах покрыт и матрац. От сундука и цепей несло чем-то малоприятным. Так обычно пахнет сгнившее или разложившееся мясо.       И с этим запахом сразу же невольно вспомнилось, как я на участке нашего загородного дома нашёл труп лисы, от которого несло практически также. Я схватился рукой за рот, боясь, что меня снова вывернет, хотя выворачивать-то уже и нечего. С этой мыслью я понял, что уже давно ничего не ел.       Неприятно заурчал живот, и я поспешил отвернуться от злополучного сундука, боясь ещё раз вдохнуть столь резкий и противный запах, хоть тот и помог мне ненадолго отбить аппетит.       Я, с мало обнадеживающим скрипом пройдясь по скользкому и хлипкому полу, подошёл к окну, а точнее к дыре с мой рост, которая от него осталась. Что неудивительно - впереди только лес, лес и ещё раз лес, влажный от прошедшего дождя.       Это ведь он меня сюда притащил?       Получается, он вытащил меня из огня? Но зачем? И где же Лу?       Мысль о нахождении девушки не давала мне покоя - я уже успел представить её искореженное огнём тело, которое так и осталось лежать там. Представил, как она бегает одна по лесу в поисках меня, жалобно моля о помощи и выкрикивая моё имя. Представил, как тощий разрывает её, как исказилось болью её лицо. Все эти злополучные умозаключения моего разума в картинках пронеслись у меня перед глазами, заставляя мои руки задрожать, а лицо побледнеть.       Я, замычав, схватился за голову. Лу, милая, умоляю, живи. Лишь бы с тобой всё было хорошо. Пожалуйста, умоляю, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Он же тоже спас её? Если и меня, то и её. Почему бы и нет? Может, Лу здесь, в этом доме?       Я уже было поднялся, чтобы кинуться на поиски девушки на нижние этажи, как услышал стук со стороны лестницы.       Размеренный, неторопливый, уверенный.       Это он.       Я застыл в ожидании, когда он полностью взойдет по лестнице на чердак - его рост был слишком большой для того, чтобы тот смог поместиться здесь, хоть крыша и была достаточно высокой, поэтому ему пришлось немного наклонить голову.       Я уверенно взглянул ему в лицо и посмотрел четко туда, где по идеи должны находиться глаза. Я почувствовал, что он тоже ответил мне пронизывающим взглядом. Я вздрогнул от холода и неприятной сырости. Или же из-за его взгляда?       - Где она? Где Лу? - громко спросил я, не отводя глаз и продолжая сохранять выражение, полное тихой ненависти и уверенности в себе.       Тощий долго молчал.       - Женщина? - утробным и шипящим голосом удивленно спросил он, словно не ожидал такого простого вопроса. Мне показалось, он хмыкнул. - Я убил её.       Щёлк.       Что?       Вдох. Выдох.       Я сделал шаг, неуверенный, робкий, покачивающийся. Скрипнул мокрый пол, чавкнула пожелтевшая листва.       Что? Убил?.. Это как? То есть, Лу мертва? Убил. Умертвил. Она исчезла. Лу нет. Её убили, она мертва. Лу. Лаври. Лавриния. Нет. Исчезла, испарилась, больше не придет. Мертва. Мертва? Мертва. Убил. Он убил, а она убита. Как это так? Не может быть. Это же Лу. Нет, Лу жива. Быть по-другому не может. Мертва? Нет. Нет. Не верю. Он врёт. Лу придёт, Лу здесь, Лу не могла. Лу. Лаври. Жива. Лавриния. Убил? Не мог.       Только потом я заметил, что отчаянно и горячо шепчу это вслух. Мне казалось, я слышал его смех. Он смеется? Убью.       Я с жутким воплем кинулся на него, размахивая нелепо кулаками. Я, встав в стойку, отвожу руку для удара и всем телом налегаю на руку, тем самым переводя всю силу и массу в свой кулак.       Треск ломающихся деревянных перил лестницы, разлетающиеся в разные стороны щепки и мой вопль, полный недоумения и злости. Он испарился буквально за секунду до моего удара, который пришёлся на рядом находящуюся лестницу. Я облизнул кровь, стекающую из пореза от влетевшей в щёку щепки.       Он стоял уже в другом углу комнаты, рядом с раскуроченным окном.       - Иди сюда, мразь!!! Хватит убегать!.. - я вновь, вереща и брызжа слюной, кинулся на него, упав. Проехавшись лицом по мокрой и грязной листве, я взбесился ещё больше, так как услышал его надменный, шипящий и тихий смех. Но, грохнувшись на пол, я не остановился - побежал на четвереньках, медленно приподнимаясь.       - Человек, твоя злость меня смешит.       Руки саднило от боли, поэтому поднимать их было трудно и тяжело. Я просто влетел в него всем своим телом - а оно было не лёгонькое - и, вновь услышав треск, почувствовал какой мой нос смачно и громко хрустнул.       Стена?       Стена, которая трещит и превращается в щепки. Я чувствую, как хлипенький пол чердака начинает коситься под моими ногами, и я медленно и неумолимо теряю равновесие, поскользнувшись на мокрой листве, делаю оборот и влетаю в дыру, которая являлось окном.       Я вижу, как от меня удаляется крыша, чердак со своей искореженной кроватью, ржавыми цепями и старым сундуком и его высокий силуэт.       Я тут же зажмурился.       Мама, Лу, простите, я умираю.       - Не так быстро. - с этими словами тощего, я почувствовал молниеносный и резкий толчок, который тут же подкинул меня вверх.       Я распахнул глаза.       Не упал.       - Отпусти, мразь. - тощий держал меня своими подергивающимися черными векторами, прямо напротив себя.       - Хочешь умереть? - вопрос, который обычно должен под собой подразумевать угрозу, сейчас выглядел как выгодное предложение из "уст" тощего. Он резко, словно на аттракционе "Биг Бен", поднимает меня вверх, из-за чего моя голова начинает кружиться. Мой страх высоты, который часто преследовал меня, и сейчас не поленился дать о себе знать - я похолодел при виде отдаляющейся земли и моих болтающихся над высотой пятиэтажки босых ног. Тело ослабло, из-за чего тощему пришлось сжать меня сильнее, чтобы я не выскользнул из его векторов, обвивающих моё туловище. Зачем? Он же хотел уби..       Моя мысль прервалась неожиданным рвотным спазмом в глотке, и буквально через секунду я содрогнулся - изо рта неожиданным толчком выплеснулась желчь - единственное, что могло вырваться из моего пустого желудка. Я затрясся в кашле, пустом и жгучем, так как рвоты у меня не было. Глотку жгло, нутро все сжалось.       Когда приступ тошноты закончился, я обмяк ещё сильнее. Перед глазами всё плавало, и я чувствовал, что скоро должен буду потерять сознание.       - Отвратительно. - прошипел тонкий, возможно, так нелестно отзываясь о моей рвоте. Ничего, я давно хотел ему весь костюм заблевать, чтобы не так идеально и смазливо он выглядел. Векторы заблевал, в следующий раз до него самого доберусь.       - Отпусти..       - Хочешь умереть?       - Хочу.       Тощий молчал, а моя голова опускалась всё ниже и ниже. Лу мертва. Можно и самому сдохнуть. Мстить? Я устал..       - Я тебе не дам умереть. - он медленно поднес меня обратно в комнату через окно, поближе к себе. Аккуратно положил на повидавший виды матрас и поднес вектор к моему бледному лицу, по которому тек все больше и больше ледяной пот. Знобит. - Живи дальше и.. - он, словно помеха, дернулся, -..мучайся.       - Нет. Убей.       - Служи… мне. Ты забудешь… о женщине и её… смерти. Ты забудешь… свою жизнь.       - Убей.       - Ты сможешь… начать новую… жизнь. Только верно… служи мне.       - Прошу, убей. Я не хочу забывать Лу. Я лучше сдохну.       - Женщина не будет… рада твоей… смерти. Живи дальше,.. служа мне.       - Лу не будет рада моей смерти?.. Но мы же ведь встретимся с ней и.. Но..       - Ты должен.. жить.       - Я должен.. Должен жить. Да. Я должен. Ради Лу.       - И служить мне. Ради.. Женщины.       - Да. Я должен служить тебе. Ради Лу. Должен жить? Ради Лу. Я должен? Должен.. Я..       - Соглашайся..       - Я согласен. - я прошептал эти важные слова зачарованным шепотом, ничего не видя и не слыша.       Фигура тощего дернулась несколько раз и в одно мгновение исчезла, оставив после себя лишь завывание ветра и мои спутавшиеся мысли, которые, вместо того, чтобы по обыкновению бегать и носиться в голове, наконец-то тихо улеглись, словно мертвые. В одно мгновение на душе стало спокойно, тело расслабилось, и озноб незаметно пропал. Я медленно и размеренно вдохнул тяжелый, влажный после дождя воздух.       Перед глазами замелькали обрывочные картинки, словно вспышки ослепили меня, вырываясь кадрами из моей памяти, тревожных мыслей и страшных воспоминаний. Мелькнули в последний раз, прежде чем я забыл всё это напрочь.       Мой первый день в клубе бокса. Я стою в строю, одетый в спортивный синий костюм, старый, поношенный, хоть я и просил маму купить мне новый, но с покупкой она, видимо, решила не спешить. Я нервно кручу головой, осматриваю каждого, завидую тем, кто хорошо одет во все оружие и пренебрегаю теми, кто ещё умудрялся хихикать и разговаривать. Они, что, не понимают всей серьезности момента?.. В зал входит тренер с засаленными и растрепанными волосами.       Картинка смазывается.       Яблочный пирог, испеченный мамой Лу. Приятный аромат корицы, приятный звон чашек, расставляемых для чаепития, приятный голос и смех миссис Грэй. Яркий майский луч заползает в окно, отражается от белоснежной скатерти и ослепляет меня. Мама Лу что-то спрашивает у меня и улыбается. Запах пирога.       Картинка смазывается.       Мистер Грэй, смеющийся и хлопающий меня по спине, ещё тогда слабой, детской и хиленькой. Белая маленькая надпись на черном экране телевизора "Game Over". Приставка, сжимаемая в моих трясущихся руках, на которые начали капать мои слёзы. Смех мистера Грэя прекратился и сменился неразборчивой речью, полной подбадривания и утешений. Телевизор вновь ярко загорается.       Картинка смазывается.       Я, огрызнувшись, наношу удар одной из темных фигур, но другие успевают предотвратить это, подхватив меня. Я падаю на грязную землю, но вот подняться обратно уже не могу. Мелькающие ноги, острая и приливающая в разных частях тела боль, в глазах темнело. Их смех, мои слёзы. Мой шепот и просьба о помощи. Больно.       Картинка смазывается.       Банда. Уолтер, бар, рок-музыка, пиво. Мои размеренные и уверенные движения, мой громкий смех. Ярко-красные обои, режущие глаза, которые и так уже мало что разбирали из-за излишнего алкоголя в крови. Хриплое пение Уола и тихие, дергающие за живое звуки гитары. Скромное хихиканье девушки в коротком платье, сидящей рядом со мной. Я подмигиваю ей.       Картинка смазывается.       Мамины причитания, запах курева, от которого меня тошнит. Обычно приятный свет лампы раздражает меня, хочется в темноту, подальше от маминого встревоженного лица и её слёз. Я ничего ей не отвечаю, прохожу мимо и демонстративно вставляю в зубы сигарету. Дверной хлопок, щелчок закрывающегося замка. Я, мыча, медленно сползаю на пол, прислонившись спиной к стене.       Картинка смазывается.       Беспокойство и надоедливость Лу. Рождество, ёлка, плюшевый серый заяц, признание, фейерверк.       Сны, погоня, осенний лес и его взгляд.       Полка с кубками, пыль, ужин, мама.       Клеймо, люди в масках, кровь, огонь.       Смерть Лу.       Лу.. Лавриния.. Лаври.. Такое знакомое имя.       Но кому оно принадлежит я.. Вспомнить не могу.