Мой ангел-2. Богема

      У Дина тоже была днем деловая встреча. Точнее, не встреча, а пробы на небольшую роль в сериале. Сходил, прочел отрывок текста, проиграл кусочек сцены. «Мы Вам перезвоним», – прозвучало дежурное в конце. Как всегда. Дин привык.       Поехал домой. Конечно, если эту крохотную съемную конуру в непрестижном районе можно именовать домом. Попытался незаметно проскользнуть мимо первой квартиры – сразу у входа. Но домовладелец выскочил, как черт из табакерки, будто всю жизнь поджидал у двери именно его.       - Дин Винтер! – словно выплюнул в спину.       Парень вздохнул и повернулся:       - Здравствуйте, мистер Кроули.       Фергус Кроули – человек. Низенький, лысоватый, очень педантичный. И противный. Так и хотелось схватить его за горлышко и слегка придушить! Кроули скривился:       - И тебе, Винтер, не чихать! Что там насчет оплаты?       - Оплата будет, – произнес Дин, как можно спокойнее.       - А должна УЖЕ давно быть. Ты просрочил оплату, Винтер!       - Я оплачу. Если обещал, значит, сделаю, – повторил Дин, стараясь придать своему голосу убедительности: – У меня тут роль наклевывается…       - Я слышу это второй месяц, – перебил Фергус, скептически гримасничая, – если не увижу деньги до конца недели – выставлю на улицу!       - У меня есть деньги, – омега вытянул из кармана брюк купюры, которые ему бросил накануне Себастьян. Там, в туалете. Это все, что у него было.       Фергус взял их из руки Дина, осклабился в подобии улыбки:       - Здесь мало.       - Это задаток.       - Это задаток за прошлый месяц. А этот?.. Ты заебал, Винтер! Хотя... – Кроули сделал шаг вперед и приобнял омегу, скользнул ладонью по пояснице и ниже, – ты всегда можешь рассчитаться иначе.       Дин, сжав зубы, осторожно вывернулся из навязчивых объятий:       - Я принесу деньги до конца недели, – повернувшись, открыл свою дверь ключом, проскользнул внутрь.       - Пидарас! – услышал за спиной.       Захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и прошипел сквозь зубы:       - Козел!       Отвратительный район, старый ободранный дом, домовладелец – тварь! Но на другое у Винтера не было денег.       Вечером к Новаку пришел Дин. Осматривался в студии, вдыхал запахи.       - Ну, как? – улыбаясь, интересовался художник.       - Это помещение раз в сто больше моей квартиры, – покачал головой омега. – Пахнет странно. Это краски?       - Краски, – кивнул Константин, показывая на ящик с разноцветными тюбиками и баночками.       Винтер потрогал один из тюбиков, понюхал и чихнул. Засмеялись. Молодой омега все больше нравился художнику.       - Приступим? – Кас потирал руки от нетерпения.       - Угу, – кивнул Дин, – мне раздеваться?       - Как хочешь, – ляпнул Новак, не подумав. Но тут же поправился, видя недоуменный взгляд: – Первый раз не обязательно. Я все равно буду делать несколько эскизов, пока мы с Квентином не определимся с характером портрета.       Дин улыбнулся:       - Кажется, Квен уже давно определился. Впрочем, как скажешь.       - Пока присядь куда-нибудь.       - Куда?       - Куда хочешь.       Дин огляделся по сторонам. Здесь была и широкая двуспальная кровать, закиданная небрежно отрезами тканей, разных по цвету и фактуре, диван со спинкой, низкая тахта, стул – резной, высокий, вроде трона… Омега кивнул и присел на кресло – то, на котором до этого сидел Сэмюэль Винчестер. Сел красиво.       «Конечно, он подрабатывает моделью», – вспомнил Константин. Улыбнулся:       - Нет-нет, не надо позировать. Сядь, как тебе удобно. И, знаешь, э-э-эм, расскажи о себе.       - Зачем? – не понял Дин.       - Так время пройдет незаметнее.       - У меня мешок времени, – пожал плечами Винтер.       - Ну, тогда, скажем, так: это облегчит мою работу.       - Ладно, – неуверенно согласился Дин, – а что рассказывать?       - Что хочешь, – Кас взял планшет и уже проводил по его поверхности первые легкие штрихи.       - Ну, не знаю, – Дин состроил смешную гримаску: – Я – омега, это ты знаешь. Мне тридцать два.       - Тридцать два? – Новак поднял глаза от наброска.       - Да, – улыбнулся Дин: – Омеги часто выглядят моложе своих лет. У нас крепкий иммунитет и быстрая регенерация... Ну, ладно. Родился я в обычной семье. Хотя… нет, не совсем обычной. Мой отец – известный натуралист и путешественник. Он – альфа. А мама – бета – в молодости была очень успешной ведущей на телевидении, а когда родились мы с братом…       - У тебя есть брат?       Дин как-то странно посмотрел на Каса, будто Кас должен был об этом знать:       - Ну, да, младший брат.       Если честно, Новак не сильно прислушивался к словам своего собеседника. Ему просто надо было, чтобы его модель расслабилась и забыла, что она позирует художнику. Константину нужны подлинные эмоции, не наигранные. А этого легче всего добиться, если человек рассказывает о себе и своей семье. Вот тогда на его лице начинает проявляться подлинный он. А особенно, когда вспоминает детство.       - Продолжай, – мягко подталкивал Новак, не прерывая работу.       - Так вот, папа путешествовал и снимал о своих приключениях фильмы. Природа, дикие места, дикие звери, разные планеты. Когда родились мы, мама стала ведущей папиных фильмов и его постоянной спутницей в путешествиях. А, поскольку родители часто находились в разъездах, нас с братом воспитывал дядя Бобби – наш омега…       - «Наш» омега? – снова поднял глаза от планшета Константин: – Ты уверен, что это обычная семья?       - Ах, да, – смеялся Винтер, – я все время забываю, что для иностранцев все это звучит непривычно.       Дин очень хорошо смеялся. Новак даже поспешно сбросил в память первоначальный набросок, и начал новый, пытаясь схватить улыбку Дина. Что оказалось непросто – его улыбка появлялась и почти сразу гасла.       - На Эдеме это в порядке вещей, – продолжал Дин: – Альфа и бета, даже родив детей, продолжают делать карьеру, а малышей воспитывает омега. Иногда даже бета вообще не хочет рожать, особенно наши, из богемных – фигуру берегут. И пара берет в семью омегу, чтобы он родил им детей и занимался их воспитанием.       - Это как брак на троих? Шведская семья? – спрашивал Новак, не отрываясь от эскиза.       - Не совсем, – задумался Дин. – Впрочем, если ориентироваться на значение слова «брак», как его понимают двуполые, то это даже лучше. Это партнерство. Все трое считаются полноправными партнерами. Дети, рожденные хоть бетой, хоть омегой – равноправными и между ними не делается разница. Альфа и бета, особенно если они амбициозные, как мои родители, продолжают заниматься любимой работой, а омега спокойно занимается домом и детьми. И многих это устраивает. Все счастливы.       - А где сейчас твои родители и… дядя Бобби?       - Родители до сих пор колесят по Вселенной. Дядя Бобби живет один в нашем большом доме в Лоуренстауне, ждет появления внуков. Это все для землянина сильно дико?       - Диковато, – согласился Новак, ожидая снова схватить улыбку Дина.       И тот точно улыбнулся:       - Вот такие мы, эдемцы.       - А у… дяди Бобби есть свои дети, биологические?       - Возможно. У него до нас была другая семья и там у него были дети. Они сейчас взрослые и разъехались кто куда. Но биологические они или нет, такое у нас не обсуждается. Они все равно считаются детьми всех партнеров, образующих семью. Мы думаем, что это справедливо. Мы не хотим опускаться до уровня людей, которые часто ссорятся на этой почве, выясняя, чей ребенок. А дети есть дети. Рожденные в партнерстве, они должны считаться родными. И точка!       - Хорошо! – вздохнул Новак, и даже прервал на миг работу: – Мои родители, при разводе, как раз-таки долго меня делили. Это было ужасно!       - Вот, видишь! – улыбнулся Винтер.       - А как же рожденные вне брака?       - Наверное, это тоже счастье, – улыбался омега мечтательно. Тепло так улыбался, нежно: – Тройственное партнерство – не единственное, которое принято в нашем обществе. В общем-то, каждый волен жить, с кем хочет. Расписывайся и живи. Кроме троек, у нас регистрируют много пар, разных: альфа/бета, альфа/омега, омега/бета, омега/омега, и даже бета/бета, а также человек/омега и человек/бета. Кроме альфа/альфа – таких пар за четыреста шестьдесят лет не регистрировали ни разу. Многие омеги или беты объединяются друг с другом, уже имея детей. И снова это всех устраивает. Один из партнеров воспитывает малышей и занимается домом, а другой – работает, а дети растут в полной семье. Или пары омега/омега, бета/омега или бета/бета сначала регистрируются, как партнеры, а потом уже у них появляются дети…       - Но я читал, что зачать ребенка может только альфа, – Новак против воли все же заинтересовался рассказом омеги.       Да и улыбку увидел снова – другую, лучезарную, немного ироничную:       - И, все-таки, про секс?       - Нет, – улыбнулся в ответ художник, – скорее, все же про отношения.       Дин повторил:       - Про отношения? Тогда так – такие пары рожают детей от какого-то альфы, и альфа или принимает участие в их воспитании, или нет – это как решат партнеры. Все права в этом случае на их стороне – на стороне зарегистрированной семьи. А дети все равно считаются родными, биологическими, и все равно живут в полной семье, в любви и безопасности.       - Хорошо, – проговорил Новак, – как в раю!       - Да, в раю, – улыбался Дин: – Я, например, не уверен, что мама рожала и моего брата тоже – он слишком на нас не похож. Но он все равно мой брат, и сын и Джона, и Бобби, и Мэри. Никто нас никогда не будет делить.       - Прям, идеальная модель семьи!       И вдруг – грусть в глазах. Рука Константина с электронным карандашом резко замерла в воздухе. Грусть и даже боль – Винтер расслабился в разговоре и забыл их скрыть.       - А как вы с братом, – осторожно начал Новак, движением пальца смахивая очередной, едва начатый, эскиз в память планшета, и теперь пытаясь поймать это новое выражение лица Дина, – вы с ним не ладите?       - Это сложный вопрос, – омега вздохнул и нахмурил брови.       - У вас сложные отношения?       - Мне трудно будет пояснить, – колебался Дин.       - Труднее, чем про тройственную семью?       И снова улыбка, едва скользнувшая по губам и снова провалившаяся в горечь:       - Понимаешь, Кас, в некоторых семьях, как в нашей, из-за того, что у нас три пола, возникает неожиданная проблема. Я – омега, а мой брат – альфа.       - И что? – пожал плечами Константин, продолжая чертить по экрану.       Дин хмыкнул горько:       - Тут уже не про отношения, а про секс. Ты слышал про течку у омег?       - В общих чертах, – продолжал рисовать Новак.       - Это мощный гормональный всплеск, противиться которому невозможно. Есть препараты, облегчающие состояние, но… понимаешь, финал – все равно один. А особенно, если альфа и омега находятся под одной крышей.       - А беты?       - А что – беты? У них это раз в месяц, как у ваших женщин, и проходит не так бурно – пережить можно. А мы, омеги, генетически все же мужчины. И течка у нас реже, раз в месяцев пять-шесть, и перестройка организма более глубокая. Поэтому неиспользованный потенциал в организме накапливается и выплескивается, подобно взрыву. На время мы из самца становимся самкой – гормонально и физиологически. Такие изменения могут таить в себе немало сложностей. Во время первой течки у нас принято не выпускать омегу из дома – целую неделю. Бобби, помню, запер меня в комнате, и даже еду приносил туда. Я пил таблетки, но все равно было очень плохо. Джон – и тот на неделю сбежал в гостиницу.       - Джон?       - Папа. Он же альфа!       - То есть… – пытался понять Новак.       - Джон, хоть и мой отец, но альфе тоже трудно в присутствии течного омеги. Бобби не выпускал меня из комнаты, но запах… он постепенно наполняет дом. Даже брат принюхивался и спрашивал дядю Бобби, что это так здорово пахнет.       - Брат? Который тоже альфа?       - Ты схватываешь налету! – грустно улыбнулся Дин: – Он просто был еще маленький. Мне исполнилось пятнадцать. Во время второй течки я все же выскользнул из комнаты и нашел узел, и только таблетка экстренной контрацепции и подзатыльник Бобби не позволили мне тогда забеременеть.       - Узел? – не понял Новак.       - Ну, самца, альфу, ты понимаешь…       Да, узел альфы. Новак понял и покраснел внезапной жаркой волной.       - Непривычно такое слушать? – Дин склонил набок красивую голову, и Новак снова перелистнул незавершенный набросок и начал новый:       - Непривычно. Но ты продолжай.       - Так вот. Я закончил школу. Даже немного проучился в колледже. Но тут подрос брат. И я стал для него опасен.       - Опасен?       - Ну, как тебе объяснить? Во время течки тяжело не только самому омеге, но и находящимся возле него альфам, особенно во время первого гона. Так называется время, когда альфа взрослеет, и его органы становятся готовыми к сцепке. Когда-то история нашего народа началась с инцеста, но прошло много лет, и теперь на инцест смотрят уже не так снисходительно. Наш народ уже не под угрозой исчезновения, как полстолетия назад, но все же еще под контролем ЮНЕСКО. А тут еще в прессе проскользнуло сообщение, что при очень близкородственном партнерстве, ну, как два брата или брат и сестра, у кого-то родились дети, похожие на людей. Как будто какие-то старые гены, объединившись, дали отпрыска с признаками, похожими на прародителей, то есть на двуполых. Как писали в газетах, на «дикий изначальный вид». А это уже непосредственная угроза НАШЕМУ виду! Конфедерация всполошилась и ужесточила правила. Теперь добиться разрешения на такое партнерство почти невозможно. Да и общество настроили на отрицательное отношение к таким бракам. Поэтому, когда у братишки начался гон, я вынужден был покинуть семью и уехать в Сан-Анджелес. Мне тогда было девятнадцать.       - Колледж ты бросил?       - Бросил. Хотел пойти по стопам родителей. Но на телевидение меня не взяли – стал актером. Так и живу с тех пор один.       - Один?       Дин усмехнулся:       - С Квентином мы не партнеры – и не будем, я думаю. Мы просто иногда спим вместе.       - Я не об этом хотел спросить, – стушевался Константин, снова теряя намеченный образ. Лиц у Дина было слишком много. – Я хотел спросить о семье.       - А, о семье. С Бобби и мамой мы иногда общаемся. А папа… Мы давно с ним не разговаривали.       - Почему?       - Как тебе объяснить…       - Как есть, – Кас пожал плечами.       - Видишь ли, к моему возрасту каждый омега должен сделать хотя бы одну из двух вещей – или быть успешным в своей профессии, или стать чьим-нибудь партнером, родить детей и посвятить себя семье. А я до сих пор болтаюсь – ни там, ни там. Я его старший сын, и Джон во мне разочарован. К тому же, тот образ жизни, который я веду, совсем не годится для сына таких родителей, как мои, и его это жутко бесит. Ну, ты догадываешься…       - Догадываюсь? – Новак искренне не знал, о чем Дин.       Омега подумал немного, но решил сказать прямо:       - Ты же был там, в туалете, Кас, и все видел.       - Что?! – Константин чуть не уронил планшет.       Дин – знает! Как неловко!.. Горячая волна залила лицо художника алой краской. Он даже вспотел от готовности провалиться сквозь землю прямо здесь и сейчас. Но Дин только усмехнулся:       - Не смущайся. У омег хорошее обоняние – я не видел тебя, а просто слышал запах. Такие ошибки, как там, у меня случаются слишком часто, а папа вообще против межвидовых контактов. У меня бывают и альфы, как Квен, но и другие альфы тоже. Часто на одну ночь. Джон считает меня гулящим, и я с ним абсолютно согласен.       Дин задумался. Повисла неловкая пауза. Омега думал о своем, а Кас все еще переживал свой конфуз. Дин вроде бы не обиделся на то подглядывание, но самому Новаку было неприятно – вроде как на краже поймали. Или на детской шалости, которую он малодушно пытался скрыть, и не смог. Глупо и стыдно!       - Не волнуйся, – будто услышал его мысли Дин, – я сам виноват. Это МНЕ должно быть стыдно. Я понимаю, что ты из тактичности не хотел выдавать свое присутствие.       Из тактичности, как же! Но лучше пусть Дин так и думает. Омега продолжал:       - Ты не такой, как другие люди.       - Не такой? – промямлил Новак.       - Лучше. Может потому, что иностранец. Многие местные двуполые до сих пор ждут от омег только одного. А благодаря таким, как я, они это получают. Именно это злит мою семью, особенно папу. Он считает, что своим поведением я бросаю тень на весь мой народ.       - И на брата?       - Нет, не думаю, – снова погрустнел Винтер, – я даже фамилию поменял, чтобы не бросать тень на брата. Он успешен, как и большинство альф. Его карьера не должна тормозиться из-за непутевого родственника.       - Ты очень любишь своего брата?       Снова – взмах пушистых ресниц в этом странном взгляде, будто Новак снова должен был что-то знать. Нетерпеливое поерзывание в кресле. И хрящики на горле заходили вверх-вниз, словно Дин сглотнул нервно, не решаясь, что ответить. Новак привык профессиональным глазом подмечать все мельчайшие движения души.       - Я люблю брата... – наконец, ответил омега несколько глуховатым голосом: – Но... может, давай о чем-то другом? Как тебе наша планета?       Тут уже Новак явственно заметил, насколько неловко Винтер поменял тему разговора, но не стал настаивать на продолжении.       - Красивая, – ответил шаблонно: – Правда, я пока еще не выезжал из Сан-Анджелеса и мало что видел…       - Мы можем это исправить, – заулыбался Дин. Его грусть будто ветром сдуло: – Сейчас я позвоню Роберту, и если он не занят, то свозит нас туда…       - Нет-нет! – Константин замахал руками протестующе: – Дин, я не хочу никого утруждать!       - Ничего страшного, Кас, – Винтер уже набирал номер на своем коммуникаторе, – они с женой, как только появляется малейшая возможность, улетают в заповедник. Это любимое место Мишель… Роб, привет! Ты завтра не сильно занят? – это Дин уже говорил с Родригесом.       Ну, да бог с ним – заповедник, так заповедник! Кас очень хотел посмотреть на хваленую природу Эдема. В работе наброски пейзажей и красивых видов очень даже пригодятся. И парный портрет Родригесам напишет – Новак все равно им уже пообещал...