Мой ангел-2. Богема

      Прошло несколько дней, в продолжении которых Дину позвонили только дважды: дядя Бобби спрашивал, как дела, и напоминал, что скоро день рождения Мэри, в который принято было собираться всей семьей – Дина тоже приглашали.       Второй звонок был не настолько приятным. Звонила Джессика. Снисходительно-поучительным тоном сообщила:       - Сэм попросил позвонить тебе. Сообщить, что Новаку лучше, и мы вчера, вместе с ним, вернулись в Сан-Анджелес. Сэм передает, что ты можешь не волноваться.       - А почему лично не позвонил? – прорычал Дин, плохо сдерживая раздражение.       - Ты сам знаешь, как он занят – у него много работы. Кстати, ты мог бы просто сказать «спасибо», я вообще была не обязана…       Винтер бросил трубку, о чем тут же пожалел – не стоит эта перекрашенная Барби того, чтобы тратить на нее столько душевных сил! Но и перезванивать Джессике не стал – не хотел выслушивать новую порцию нравоучений.       Кас в городе и он поправился. Но тоже не звонил, а навязываться Винтер не привык. Видимо, знаменитый художник тоже занят и у него тоже много работы. Кажется, все в этом мире заняты.       Кроме него, Дина Винтера. Проклятье! Работа нужна была ему, как воздух!       Через два дня позвонил Ктиторчук:       - Кажется, есть желающие купить твои фото.       - Замечательно! – обрадовался Дин: – Кто, если не секрет? Журнал или… какой-нибудь сайт?       - Частное лицо, – звучало на той стороне линии коммуникатора.       - Частное лицо? – Дин поднял брови недоуменно.       Алекс хмыкнул:       - А что тебя не устраивает? У меня огромная клиентура, в том числе состоятельные частные лица. Тебе нужна работа или нет?       - Да, конечно! – поспешно выпалил омега.       - Это она и есть! Деньги небольшие, но не пыльные. Кстати, если понравишься, сумма может вырасти в несколько раз.       - Понравлюсь? – не понимал Винтер.       - Да... А-а-а, я не сказал! Его условие – он купит фото только при личной встрече.       - Ну, так продай их ему при встрече!       - Встречи с тобой, придурок! – сердился Алекс: – Не строй из себя наивного! Хочешь заработать – соглашайся, не хочешь – нечего было голову морочить! У меня, знаешь, таких же, как ты…       - Не кипятись, ковбой! – притормозил излияния фотографа Дин: – Я думаю, ты в убытке УЖЕ не остался. Короче, дай его номер. Только я ничего не обещаю, – добавил парень торопливо.       - И нехуй было выламываться! – смягчился Ктиторчук: – Записывай номер... А, пока будешь тянуть резину, может, мы с тобой… э-э-э…       - Перебьешься! – процедил Дин сквозь зубы, фиксируя номер.       Это было уже хоть что-то, хотя сомневаться в характере такой работы не приходилось. Но, в конце концов, Дин прямо предупредил, что ничего не обещает. А телефончик оставил – мало ли что! Всегда не лишне иметь под рукой запасные варианты, даже такие херовые.       Но прошло еще несколько дней, а со студии все не звонили. Деньги закончились, продукты тоже.       Вот уже Кроули кулаком стучит в дверь и визжит на весь этаж:       - Винтер, твою мать! Начался следующий месяц, где оплата? Где, я спрашиваю? И не надо делать вид, что тебя нет – я за километр твою дырку унюхаю!       Он еще что-то орал, но Дин не слушал – зачем слушать глупости? И какой смысл пререкаться с неадекватом? Да, Дин иногда задерживал оплату, но больше, чем на два месяца, этого никогда не случалось. Так или иначе, деньги находились, и он возвращал аренду сполна. Зато от него никогда не было проблем, как от других жильцов – он не буянил, не кололся, не водил в квартиру клиентов. У него было чисто и тихо.       А бесился Кроули только потому, что Винтер – омега. Чертов расист! Да еще и омега, который не дает!       И не даст. Еще чего! До этого Дин еще не докатился!       Винтер пытался уснуть под стук в дверь и крики домовладельца. Завтра – все завтра. Завтра он найдет деньги. Так или иначе. А сегодня он выспится, чтобы назавтра выглядеть хорошо.       Дин мылся, как никогда, тщательно – домовладелец отключил ему вчера горячую воду за неоплату, но холодная – тоже ничего, Дин привык. Даже лучше – освежает, бодрит, приводит в тонус кожу и мысли. Побрился. Почистил зубы. Парфюм использовать не стал – работодатель альфа, ему может не понравиться, если Дин решит замаскировать омежий запах.       Вот, блядь! Кого он пытается надуть? Сам себя? «Работодатель», твою мать!       Винтер сердито сплюнул воду с пеной от пасты, вытер рот ладонью. Смотрел в зеркало на свое лицо. Вот, идиоты – чему тут завидовать? Да, Дин красив, даже очень, но это блядская красота! Да, он сам себя возжелал бы страстно, если бы был не собой. Сам себе вдул в эти пухлые омежьи губки, если бы мог! Сам себя бы выебал, если бы был альфой! Жаль, что он не нарцисс – хотя бы сам себя любил бы, если другим это так сложно!       Винтер постарался успокоиться. Его никто не принуждает. Обстоятельства, невезение, безденежье – плевать! Отмазки для слабаков! А Дин – не слабак! Он принял решение самостоятельно. Он сделает это… один раз. И возьмет деньги. В конце концов, это же не на панели стоять? Подумаешь, платный секс! Один разик – не страшно. И нечего тут девичьи сопли распускать! Он не мальчик давно – переживет! Не переломится!       Взял трубку коммуникатора решительно, вытянул из памяти номер, набрал:       - Добрый день, мистер Хопкинс! Это Дин Винтер. Вам удобно разговаривать?..       Такси мягко повезло Дина сначала… в салон. За счет работодателя. Пришлось проглотить еще один внутренний комок, сдавивший горло. Но, если надо, значит, надо. Может, этот Хопкинс эстет, и ему неприятно будет обнаружить в Дине даже малейшее несовершенство! Омега – не альфа, на свидание не поедет растрепанным или с волосатой задницей! А слово клиента – закон! Хочет – сделаем!       Приводить в порядок было особо нечего, разве что ногти отполировать и еще укоротить и без того короткую стрижку. Правда, ему еще сказали, что заказчик («заказчик», блин!) проплатил депиляцию в области паха, и от такого тщательного приготовления Дина начало трясти. Ему удалили всю растительность между ягодиц, на бархатистых яичках, половых губах и пенисе – на лобке небольшой треугольник оставили.       Когда подъезжал к особняку, сердце ухало внутри, как перед экзаменом. Или первым свиданием (твою ж мать!). Солнце садилось, окрасив небо багровыми полосами – словно наотмашь кровью расписало. Пересохло во рту – Дин нервно облизывал немеющие губы, только огромнейшей силой воли заставляя себя не сбежать из машинки с воздушной подушкой, куда глаза глядят! Хоть в самое пекло!       Хозяин встретил у порога радушно, рассчитался с таксистом. Пригласил войти. Вроде бы приятный мужик, седовласый, лоб высокий, умный. Притягательно пах альфой – пожилым, но вполне еще крепким.       В доме больше – ни души. Полумрак и мертвецкая тишина.       - Будь как дома, Дин, – сказал.       Чтоб он сам себя чувствовал так же в собственном доме, как чувствовал себя сейчас Дин!       Усадил в кресло у камина. Смотрел не враждебно, но от его бледно-голубых глаз пробирал мороз до костей. Сказал, что давно знает Алекса и, зайдя в студию забрать свои фото, увидел снимки Дина, которые ему тут же понравились. Подумывает о том, чтобы заказать большие отпечатки для будуара (слова-то какие знает!). Не уверен, что Ктиторчук оценивает таланты Дина в полной мере, поэтому хотел (ключевое слово «хотел») встретиться лично и предложить достойную цену.       Винтер кивал, стараясь понять характер игры, в которую его вовлекали. То, что это именно игра, омега понял еще из намеков Алекса, а, позвонив Хопкинсу сегодня утром, убедился окончательно. К тому же, Дин – омега, а острый привкус возбужденного альфы он четко ощущал даже на языке. Если честно, Винтер не был готов к играм – наивно надеялся, что его банально оттрахают, как всегда, купят фото и все закончится.       - Я тоже немного увлекался фотографией, – продолжал Хопкинс, приветливо ухмыляясь, – конечно, не профессионально. Это мое хобби – приятное времяпрепровождение на досуге, не более. И я смею надеяться, что немного понимаю в моделях. Ты очень хорош, Дин.       Винтер прочистил непослушное горло:       - Гм, спасибо, мистер Хопкинс.       - Можешь звать меня Энтони. Алекс назвал мою цену и условия?       - Условия?       - Да.       - Алекс сказал, что цена может поменяться, если… если я Вам понравлюсь. А про условия ничего не говорил.       Энтони поднялся, раскупорил бутылку дорогого вина, наполнил два бокала, один протянул Дину:       - Я вижу, что ты догадываешься о том, что я собираюсь делать. Я не спрашиваю согласие – то, что ты здесь, уже означает «да». Я прав?       - Совершенно правы, Энтони, – кивнул Дин.       - Мне нравится твоя прямолинейность. Деньги за сами снимки ты уже заработал – утром я выпишу тебе чек.       Утром! Фу ты! Значит, простым трахом не ограничится. Интуиция Дина не подвела. Что же тогда? Решил спросить прямо:       - Вы же назначили встречу не только затем, чтобы выкупить снимки?       Энтони улыбался:       - Разумеется.       - Мне... э-э-э…       - Не так быстро. У меня есть определенные условия.       Ах, да – условия. С этими старыми извращенцами всегда сложнее – банальный половой акт их не устраивает. Им изюминку подавай! Ну, что ж, раз уж он здесь, то согласится на условия. Что захочет этот? Надеть кружевное белье или мастурбировать при нем? А может, потрахаться на лужайке, среди гиацинтов, чтобы дедушка вспомнил молодость? Дин готов. Лишь бы все закончилось побыстрее...       - И каковы же Ваши условия?       Энтони медлил, попивая вино мелкими глотками:       - Странно. Алекс говорил, что ты еще не соглашался на подобную работу, но ведешь себя слишком по-деловому. Или он ошибся?       Дин старался говорить спокойно:       - Нет, не ошибся. Но мы же не дети, чтобы ходить вокруг да около! Какой в этом смысл? И Вы, и я знаем, что сегодня все закончится сексом. Так зачем болтать о погоде? Я люблю определенность, вот и все.       - Хорошо, – Энтони отставил бокал, – тогда проще будет показать, чем болтать. Идем, Дин.       Поднялись. Прошли в конец коридора мимо нескольких богато и со вкусом обставленных комнат. Привлекали внимание старинные картины и антикварный фарфор, а также кованые канделябры и старая мебель. Впрочем, Дин не очень глазел по сторонам – ему было немного не до того.       Энтони отпер ключом последнюю дверь, что выглядело странно, поскольку все остальные комнаты были не просто не заперты – двери в них были распахнуты настежь.       - Проходи, Дин Винтер, – хозяин раскрыл перед ним тяжелую дверь.       - Твою мать! – чертыхнулся Дин.       Хопкинс только заулыбался. Ему очень нравился этот омега – не глупый, с приятной внешностью, хорошо воспитанный. И очень непосредственный, хотя это качество он в себе упорно гасил. Непосредственный, как открытая детская книга. И даже крепкое словцо из его чудесного рта звучало не грубо, а, скорее, мило. Так по-мальчишески! А то, что ему тридцать два… Энтони уже семьдесят, а по сравнению с ним и сорокалетние – сопливые пацаны!       Дин не решался войти. Просторная комната без окон. На стене – крестовина, вроде дыбы, и что-то напоминающее шведскую стенку – деревянные перекладины с креплениями. Кресло, козлы, кушетка с колесиками, похожая на больничную, со скобами по углам. Крюки, цепи, веревки, ремни, наручники. Плети, стеки, хлыст с длинным плетеным хвостом. Вибраторы, фаллоимитаторы – в ассортименте. И еще всякая подобная дребедень. По спине омеги пробежал неприятный холодок. Дин посмотрел на Хопкинса. Тот улыбался, наслаждаясь реакцией гостя, и в его улыбке не было ничего жестокого:       - Не бойся, здесь тебе не причинят вреда.       - Я не боюсь, – проговорил Дин довольно спокойно: – Просто, не ожидал подобное увидеть, и поэтому несколько удивлен.       Винтер почти не врал. Хопкинс – известный человек на Эдеме, все время на виду. Если бы за ним тянулось что-то нехорошее, это, так или иначе, за столько лет обязательно выплыло бы. А пристрастия в сексе у каждого свои – это его личное дело. В конце концов, Дин всегда может уйти. Не будет же альфа удерживать его насильно? Оружия ни в комнате, ни в руках Хопкинса нет, а, если что, Дин – не хилый парень, сможет и отбиться. Старик так себе – крепкий, но атлантом не выглядит. На полголовы ниже Дина, поджарый, жилистый. И по-прежнему улыбается:       - Кто-нибудь знает, что ты у меня?       - Конечно, – соврал Дин.       - Тогда заходи, осмотрись. Я не буду закрывать дверь, чтобы ты чувствовал себя комфортнее.       Вошел. Пахнет нормально – возбуждением и сексом. А кровью не пахнет. Рассматривал атрибуты. Все чистое, дорогое. Опасного, вроде бы, ничего не видно.       Но все же волнительно как-то, боязно. Непривычно. А старик-то затейник! Тот еще дедок!       - Если тебя это не пугает, еще пятьсот кредиток утром будут твои.       Пятьсот. Черт! И надо позарез, и… Блядь, страшновато все же! И противно себя продавать, но… Но Дин – актер, и все равно, фактически, себя продает. Свое лицо, свою фигуру, свой талант. И свое влажное место – время от времени. Не без этого, как говорят. И деньги, блин, нужны – хоть рыдай! Триста за фото – это только полмесяца за жилье. А дальше? А тут – один разик через себя переступить, и все. Можно прожить еще немного. Да, и не мальчик он уже, не девственник, чтобы так переживать из-за секса. От него не убудет, ведь так?       Хопкинс, тем временем, внимательно наблюдал за лицом Дина, на котором отражалась вся его внутренняя борьба. Не торопил.       Наконец, Винтер вздохнул:       - Я могу отказаться?       - Да, – отвечал хозяин просто.       - А если я соглашусь?       - Еще пятьсот кредиток – утром, наличными.       - Насколько далеко мы зайдем?       - Настолько, насколько ТЫ захочешь.       - А просто спальня и секс?       - Нет.       - Это Ваши условия?       - Да, – улыбался хозяин.       - Фу-х! – выдохнул Винтер: – Я могу подумать?       - Можешь.       А смысл? Может, лучше, наоборот, побыстрее с этим покончить? И, не отступать же малодушно, если он уже пришел сюда! Дин – не трус. Может, если воспринять происходящее, как небольшое приключение, будет проще решиться? Только убедиться, что клиент не перегнет. Можно поставить встречные условия! Не захочет принять, то и хрен с ним – пусть катится к ебеням!       - Хорошо, – наконец, выдохнул Дин, чувствуя, как кровь отливает от головы, и бледнея, – я согласен. Только…       - Слушаю.       - Я – актер, и… – Дин не знал, как сформулировать.       - Без повреждений? – подталкивал его Энтони: – Я понимаю. Повреждений не будет – я опытный топ.       - И… без наручников. Вообще без связывания!       - Ты все же опасаешься меня? Это нормально, тут нечего стесняться. Все боятся в первый раз...       В первый раз? Дин не собирался приходить во второй! Но, ладно, не обязательно говорить об этом прямо сейчас – детали пока можно опустить. Винтер продолжал уже спокойнее:       - Если мне что-то не понравится? Хоть что-нибудь?       - Ты всегда можешь остановить воздействие.       - В любой момент? И уйти?       - Да. Надо договориться, какое будет твое стоп-слово.       - Стоп-слово?       - Если тебе будет некомфортно, я об этом догадаюсь по твоим реакциям. Но если не догадаюсь, ты произнесешь это слово, и все сразу прекратится.       - А секс?       - Секс потом. Если захочешь.       Блин, да он УЖЕ хотел! Опасность тоже немного щекочет нервы. И конкретно возбуждает!       - Стоп-слово… – Дин думал: – «Баста» подойдет? Это, кажется, по-итальянски.       - Очень хорошее слово. Приступим?       - Так сразу? – внезапно растерялся Дин.       Энтони засмеялся, глядя на побледневшего гостя:       - Я запугал тебя совсем. Идем пока в гостиную.       Вернулись к камину и бокалам с вином. Беседовали.       Энтони рассказывал. Он был рабом – это общеизвестный факт. Когда планету освободили, ему было около двадцати.       - Как Вы выжили? – спрашивал Дин.       - Почему меня не убили или не кастрировали, как других альф? Мне просто повезло. Мой хозяин оставил меня для определенных целей – он держал что-то вроде театра для богачей. Много омег и один альфа – я. Клиенты щедро платили за то, чтобы увидеть сцепку. Если бы меня кастрировали, сцепки бы не было – ты об этом знаешь. У кастратов можно вызвать эрекцию искусственно, но узел не набухает – никогда. Для этого нужен выброс гормонов. Поэтому мое хозяйство не трогали, правда, стерилизовали. Во-первых, чтобы омеги не беременели, а, во-вторых, если бы хозяин не сделал этого, то меня бы отобрали и убили, а его наказали. Держать способного к размножению альфу было запрещено. Наверняка, хозяин и так платил щедрые взятки, чтобы чиновники закрывали на меня глаза. А клиенты щедро платили за представления.       - Вы делали это на сцене?       - Чаще всего, в гостиной. Собиралось несколько людей, часто со стереоаппаратами и другой техникой, и лицезрели, как я сцепляюсь с каким-нибудь омегой. А потом им выдавали каждому по рабу, и начиналась оргия.       - Сколько Вам было?       - Когда меня заклеймили, шестнадцать. Мне перерезали семявыводящие протоки. Так что я на сто процентов стерилен.       - Это ужасно, – искренне сочувствовал Дин.       - Когда меня освободили, исправить ничего было уже невозможно. Зато я выжил. И прожил свою жизнь не зря, я надеюсь.       - Поэтому у Вас нет семьи?       - И поэтому тоже. А откуда ты об этом знаешь? – Хопкинс улыбался лукаво.       - Ну, порылся немного в Космонете, прежде чем согласиться на встречу.       - Это хорошо. Но тогда ты должен был узнать еще кое-то обо мне.       - Что, например?       - То, что я люблю красивых омег, – Энтони отставил едва надпитый бокал, подошел к Дину и присел на подлокотник его кресла: – А ты очень красив. Восхитительно!       Взял бокал из пальцев гостя, отставил его на столик. Наклонился, прикоснулся губами к губам, все еще сладким от вина. Дин ответил на поцелуй – целовался старик не по-стариковски хорошо. И не противно, как мог ожидать Дин. Теплые уверенные губы. Целовал нежно, с языком не лез. Рукой приобнял за плечи. Достойный поцелуй!       И Дин потек. Альфа это почувствовал. Взял Дина за руку, увлекал за собой:       - Идем!       Потянул по коридору в спальню. Уложил на широкую кровать. Целовал снова, не торопясь раздевая. Дин хотел помочь Энтони раздеться тоже, но тот остановил мягко:       - Позже.       Стягивал с парня сорочку, оглаживал ладонью плечи, грудь, живот. Приятные прикосновения – Дин дышал часто. И не противно – ему уже перехотелось передумывать и уходить.       Гладил пах омеги сквозь плотные брюки – Дин выгибался под рукой, обнял альфу за плечи – плечи довольно сильные для старика, тело на ощупь не дряблое, подтянутое. Омега сбросил обувь, сам расстегнул брюки, стянул их, оставаясь полностью обнаженным. Энтони гладил его бедра, медленно, не торопясь, словно дразнил. Ласкал кожу, погладил ягодицы, чуть не задохнувшись от прикосновения к ним – они были такие, как на фото, даже лучше. Старый альфа и мечтать о таких не смел! И такой отзывчивый мальчик – сам приподнялся, чтобы Энтони было удобнее гладить упругие полушария. Заоблачно приятно! Огладил внутреннюю сторону бедер – Дин застонал призывно и раздвинул ноги.       - Нет, – произнес Хопкинс тихо: – Идем!       Снова взял за руку, потянул в комнату, которую называл игровой. Дверь не закрывал, как и обещал. Поставил Дина ровно посередине. Поцеловал снова, обнимая голого омегу нежно, прижимал к себе, одетому. Так было непривычно! Возбуждающе, приятно и почти целомудренно.       Опустил с потолка цепи. Дин дернулся было, но Энтони успокаивал:       - Не бойся, это не наручники. Здесь мягкие кожаные петли, они довольно широкие и не затягиваются. Ты в любой момент сможешь выбраться. Дай руку! – продел ладонь Дина в петлю: – Видишь?       Петля, и правда, мягкая, из замши, просто кожаное кольцо без затяжки. Руку, при желании, можно свободно вытянуть. Потом вторая рука – в том же режиме. Энтони продолжал целовать Дина предельно нежно, обнимал, гладил ладонями бока. Омега успокаивался.       Ласкал ягодицы – оторваться не мог. Хлопнул раскрытой ладонью по попе – не сильно. Погладил. Снова хлопнул – по второй. Дин выдыхал немного испуганно. Больно не было, просто неожиданно.       Похлопал, подготавливая, разогревая. Снял с крепления на стене стек, обходил Дина по кругу – тот заметно волновался. Прицелился – кожа на попе тонкая, нежная, такой нежный мальчик! Стегнул легонько. Дин резко вдохнул, дернулся – чувствительно, но не больно. Терпимо. Погладил омегу по груди успокаивающе, не спешил. Куда торопиться – вся ночь впереди! Прицелился снова – стегнул. Винтер прикрыл глаза, выдохнул. Красивый парень – умопомрачительно! И течет – альфа четко слышал. Возбудился, и не только от прикосновения рук. Хороший мальчик…       Стегал омегу по ягодицам – они постепенно розовели. Парень тек, расточая в воздухе восхитительные ароматы феромонов. Дин больше не дергался – из него может получиться отличный нижний! Главное, не спугнуть. Ни в коем случае! Такое чудо нельзя упустить! Взял со стены плеть – пары умеренных ударов, для первого раза, будет достаточно.       Обходил по кругу, ласкал рукой осторожно. Провел ладонью по внутренней стороне бедер, вверх, к половым органам, гладил, едва касаясь губ – смазка выделялась обильно, Энтони чувствовал ее ладонью. Член у омеги тоже наливался, вставал постепенно. Погладил рукой уже по влагалищу – Дин выгнулся, стонал, закинул голову назад. Из петель руки не высвобождал – прекрасный нижний, терпеливый. Чудо, а не парень! И так восхитительно пахнет!       Хопкинс поднес пальцы, пахнущие возбужденным омегой к лицу, принюхался. Волшебный аромат – свежий, зовущий! Потом к лицу Дина – провел пальцем по губам – губы покраснели от вожделения, приоткрылись. Омега взял пальцы альфы в рот, облизал, втянул глубже.       - Молодец, – шептал Хопкинс, – ты божественно пахнешь!       Поцеловал омегу в пахнущий теперь им самим рот, раздвинул языком губы, проник внутрь. Дин отвечал. Ласковый мальчик, податливый. Еле оторвался от его рта – Дин потянулся следом, но петли задержали, цепь звякнула нетерпеливо. Горячий омега!       Завел рукоятку плети Дину между ног, проскользнув по смазке, которая уже вовсю из него сочилась. Дин ерзал, терся влагалищем по деревянной рукояти, наращивая темп и распространяя вокруг еще больше омежьего аромата. О, боги!       Но расслабляться – не время. Энтони хотел попробовать усилить воздействие. Пока окончательно не сорвало крышу...       Отошел на пару шагов, Дин застонал разочарованно, сдвинул ноги, ерзал, пытаясь потереться бедрами друг о друга. Хопкинс размахнулся. И ударил плетью поперек напрягшихся ягодиц.       Дин ахнул, дернул руками, зазвенел цепью. Это было уже куда больнее! Но не запредельно, терпимо. Даже бодряще как-то, отрезвляюще, если бы…       Если бы Энтони дал отрезветь. Подошел тут же, без паузы, припал губами к приоткрывшимся губам Дина, взял в ладони яички, перекатывал, дразнил, ласкал осторожно. Дин стонал вожделенно, забыв о горящих ягодицах. Отошел снова, размахнулся, стегнул хорошенько по заднице, и снова приблизился, водил ладонью по половым губам, цеплял поджавшиеся яички. Пенис омеги встал так, что даже неудобно стало – торчит, как поднятый шлагбаум, дергается на каждое прикосновение, пульсирует.       Хопкинс порол омегу и тут же приголубливал, чередуя кнут и сладкий «пряник», доведя его желание до предела. Куда уж там, освобождаться и уходить! Разве что только для того, чтобы самому уже оседлать этого безжалостного старикашку!       Наконец, Энтони размахнулся в последний раз, ударил сильно, с оттяжкой, отбросил плеть в угол, схватил Дина в охапку, перехватывая вокруг ребер, ощущая его сбивчивое рваное дыхание, а пальцы запустил внутрь. Омегу затрясло – он насаживался на пальцы, трахая мучившую его только что руку, двигал тазом, стонал в голос – терпеть больше он не мог.       Энтони тоже – ловко высвободил руки омеги из петель. Дин жарко обнял альфу, впился в губы обжигающим поцелуем, развел ноги, присел обессиленно. Хопкинс опустился на корточки следом, продолжая непристойно трахать омегу пальцами – Дин зажмурился, постанывал, подмахивал бедрами, насколько было возможно в такой неудобной позе.       Энтони тоже было предельно неудобно. И член разрывал брюки изнутри.       - Идем, – снова потянул Дина за собой, прихватив обрезок веревки: – В спальню.       Дошли. Дин лег на кровать, Энтони – следом. Теперь уже альфа позволил помочь раздеть себя. Освободили крупный пенис – налитый, тяжелый, давно уже готовый к немедленной атаке. Омега потянул альфу на себя, раскрылся призывно, тек, моментально наполняя своим запахом помещение. Хотел сам взять член альфы и направить в себя. Хопкинс покачал головой, вздернул руки парня вверх, перехватил веревкой, и плотно привязал к металлическому изголовью кровати. Дин даже не вспомнил, что не хотел, чтобы его связывали. Пока Энтони возился с веревкой, Дин самозабвенно обцеловывал грудь партнера, покрытую кудрявыми седыми волосами.       Хопкинс справился с привязью быстро, лег на омегу и ввел пенис в его изголодавшееся влагалище. Дин выгнулся и застонал, с благодарностью принимая желанного гостя в себя. Подмахивал фрикциям, подчиняясь заданному ритму, целовал страстно. А когда начал наливаться узел, подвинулся попой так, чтобы удобно было по максимуму глубоко ввести член. Мышцы тут же сомкнулись в замок, и Дин затрясся в мощном оргазме. Энтони накрыло следом. Стонали и покрикивали оба. Семя изливалось в тело омеги – горячее, вязкое. Несколько волн с головой накрывали обоих, подобно морю, то нахлестывая с оглушающей силой, то медленно отступая, оставляя после себя предвкушение новой волны.       А когда Дин отпустил начавший спадать узел, Энтони вытянул осторожно покрытый спермой и смазкой пенис, освободил руки омеги, лег рядом. Поглаживал расслабленного парня по груди. Тот дышал ровно, лежал, прикрыв глаза темными ресницами. Такой обольстительный омега! Сказочный!       - Я хочу, чтобы ты увидел, – произнес Энтони в тонкое ушко.       Дин промычал невнятно:       - Угу…       Хопкинс нежно провел ему подушечками пальцев по щеке:       - Давай, открой глазки! Смотри.       Дин открыл глаза, присел неохотно. Хопкинс приподнял рукой свою крупную сморщенную мошонку, чтобы Дин видел шрамы – не очень аккуратные, бог знает, каким кривым ножом могли сделать такое рабовладельцы! Они тогда не сильно деликатничали со своей бесправной собственностью.       - Я полностью стерилен. Детей быть у меня не может в принципе, – произнес Энтони с расстановкой: – Кастиэль Новак был великим человеком, но за изобретение таблеток экстренной контрацепции его ударить бы хорошенько по голове!.. Дин, я хочу, чтобы ты запомнил – после меня предохраняться бессмысленно! Не пей таблетки, ясно?       - Ясно, – кивнул Дин.       - Вот и славно, – улыбнулся Энтони, – отдыхай. Я сейчас принесу ужин.