Мой ангел-2. Богема

      Новак работал. Он писал, как заведенный. Портреты Родригесов и Тарантино завершил, портрет Джессики Ли Мур почти закончил. Писал оба портрета спящих Динов, получая от них особенное удовольствие. Новак отчаянно скучал. Дин снова пропал, уже несколько дней как, и не звонил. Но, видимо, для Винтера это нормально. Кто для него Константин? Ни друг, ни любовник – никто! Даже если Дин на него «течет», как выразилась Мишель. Подумаешь! Может, он течет еще на полсотни человек? Дин – взрослый, может делать все, что считает нужным.       Винтера не было неделю.       И тут он снова появился – сам и без предупреждения.       - К Вам Дин Винтер, – объявил в домофоне металлический голос.       - Пусть поднимается, – сердце Каса совершило уже привычный кульбит.       - Привет, Кас, – Дин выходил из лифта.       - Привет!       - Не помешаю?       - Нет, что ты! Проходи.       Что-то было не так. Омега выглядел каким-то… скомканным. Словно вдруг стал ниже ростом, плечи опустились, а глаза казались больше и лихорадочно блестели. И серые тени под глазами. Константин все видел, но спросить, все ли в порядке, не решался. Кто он для Дина? Никто.       - Есть выпить?       - Посмотри в баре, – Кас кивнул омеге на стойку. А сам быстренько накрыл тканью неоконченный портрет Сэма Винчестера. Так, на всякий случай…       - Ничего, если я сделаю сэндвичи?       - Конечно, хозяйничай.       - И тебе тоже. Ты сегодня ел?       - Еще нет, – Новак улыбался.       - Весь в работе?       - Весь. Совсем нет времени на еду. А ты? Как прослушивание?       - Все хорошо, – коротко ответил парень: – Ты закончил портрет Квена?       - Закончил. Так, как просил ты – с горностаевой мантией.       - Хорошо. Ему понравится. Ну что, поедим?       Жевали сэндвичи и пили вино. Дин захмелел моментально – то ли снова был под дозой, то ли от усталости. Но разве можно НАСТОЛЬКО устать? Выглядел, будто до кожуры выдавленный лимон. Кас подумал, что парень, вероятнее всего, все же под дозой. Хотя, похоже не очень – глаза красноватые, но зрачки не расширены, как в прошлый раз, глаза ясные, хризолитово-зеленые, грустные. Нестерпимо красивые! Но зрачки – не показатель. Может, у них тут, на Эдеме, есть разная по действию дурь?       В этот раз Дин хотя бы не агрессивный – спокойный такой, задумчивый. Отрешенный. После очередного стакана омега, будто опровергая предположения Новака, уронил тяжелую голову на сложенные на стойке руки:       - Устал я что-то… – проговорил он тихо.       - Иди приляг, – предложил художник.       Дин поднял лицо, усмехнулся:       - Это уже похоже на традицию – я к тебе спать прихожу.       - А, хоть бы и так! – пожал плечами Кас: – Места у меня полно, ты мне не мешаешь…       «Наоборот, блин!.. Хоро-о-о-оший ты мой!» – млел художник.       Дин улыбнулся:       - Во сне не храплю?       - Нет, – засмеялся Кас, – не храпишь. А работается мне даже лучше, если ты здесь. Уже проверено, – решился сказать.       - Неужели? – хмыкнул омега скептически.       - Зуб даю! Мантию подсказал для Квена, и не только.       - Может, я вообще побуду твоей Музой? – парень улыбался грустно, лучики морщинок собрались у глаз.       - Музой? – Новак обалдел, вспомнив, как недавно рассуждал почти так же наедине с собой.       - Или Музом.       - Музыком, – продолжил Константин, еще сильнее обалдевая.       - Точно, «Музыко'м», – хохотнул Дин. И внезапно посерьезнел: – Я тебе нравлюсь?       Новак сглотнул нервно:       - Нравишься, – признался искренне. Сердце колотилось в горле.       - Это хорошо, – произнес парень бесцветным тоном, выдохнул шумно и снова опустил лоб на сложенные руки.       Кас так и не понял, зачем Винтер задал ему последний вопрос. И почему так странно ответил. Новаку вообще на Эдеме не все понятно.       - Давай, я тебя уложу, – предложил художник хотя бы для того, чтобы закрыть болезненную тему.       - Давай, – согласился Дин все так же бесстрастно. Как голос в домофоне – безэмоциональный, бесцветный.       - Идем, – Касу пришлось помочь ему встать – омега не держался на ногах.       Уложил безвольное тело в постель, стянул с него футболку. Снял обувь и носки. Расстегнул узкие брюки…       - Э-э-эм, Дин. Я, конечно, не знаю, но…       - Что, Кас? – произносил Винтер из-под руки, прикрывшей глаза.       - У тебя кровь. На брюках. Не думаю, что это нормально.       Дин открыл расфокусированные глаза, взглянул из-под руки:       - Пиздец! Приехали!       - Это плохо?       - Плохо, Кас.       - Может, э-э-э, течка? – предположил художник, догадываясь, что морозит глупость.       - Омеги – не девушки, крови быть не должно.       - Что будем делать? – волновался человек.       - Звони Квену.       - Что?!       Дин схватил Новака за руки – сильно схватил, Кас вздрогнул.       - Звони Квену! – повторил Винтер: – Пусть приедет!       - Может, неотложку вызвать?       - Нет! – Дин мотал головой испуганно: – Нельзя неотложку. Это незаконно. Неотложку – нельзя! Звони Тарантино!       Кас не понял, почему вызывать скорую помощь нельзя и что именно незаконно. Но Дину – виднее. Новак набрал номер Квентина.       Константин метался по мастерской, не находя себе места. Да похер, что это незаконно! Он не мог видеть, как Дин истекает кровью!       - Тебе хуже – я же вижу! – восклицал Новак.       - Ничего мне не будет, – бурчал тот вяло.       - Давай вызовем врача!       - Квентин приедет и вызовет, кого надо.       - Дин, третий час пошел! И третье полотенце.       - Ждем еще, Кас. Не волнуйся, я в порядке.       Какое, нахрен, в порядке? Два полотенца, пропитанные алым, брошены на пол в ванной. И пакет со льдом на животе омеги не сильно помогал. К тому же, Винтеру было больно – Кас это знал, хотя вида Дин не показывал, только дышал часто и поверхностно, и был бледен и молчалив.       Наконец, пискнул домофон:       - Мистер Новак, к Вам…       - Пускайте же! – перебил Константин резко.       Минута – и из лифта вышел… Сэмюэль Винчестер.       - Сэм?!       - Кто? – Дин приподнялся на локтях и тут же рухнул на постель: – Почему Сэм? Не надо Сэма… – стонал омега жалобно.       Винчестер уже был у его постели:       - Что произошло, Дин?       - Не хочу Сэма, – омега закрыл лицо руками, его трясло, как в истерике.       - Дин, что с тобой, скажи!       - Нет, – омега зарыдал, не отнимая ладоней от лица, слезы текли между пальцами, – Сэм, уйди! Уйди, пожалуйста…       - Я не могу, – Сэм присел рядом и пытался нежно отвести ладони омеги, чтобы заглянуть в его глаза: – Тарантино позвонил мне. Он далеко, даже не в нашей Галактике, и не сможет прилететь так быстро. А Роберт не берет трубку. Квентин сказал, что я единственный, кому можно доверить это дело. Я ничего не понял. Какое дело? Поговори со мной, Дин…       Винтер качал головой, продолжая рыдать, всхлипывая, будто огромный ребенок. Новак растерялся, глядя на эту сцену. Так и стоял бестолково посреди студии. Он теперь вообще не понимал, что происходит.       Винчестер вывел его из ступора:       - Что произошло, Кас?       - Я не знаю, – Новак покачал головой: – Он пришел, мы ужинали, а потом… вот это. Кровь. Дин сказал, что так не должно быть.       - Не должно быть. Ты и Дин не…       Ясно, что за «не». НЕТ. Новак покачал головой отрицательно.       Сэм попытался приподнять одеяло, но омега забился на постели, оттолкнул его руки, упрямо натянул на себя одеяло почти до подбородка. Винчестер взял его за плечи, чуть повернул к себе, даже встряхнул легонько:       – Дин?       Омега мотал головой:       - Не надо, Сэм…       - Я помогу. Если ты расскажешь, что произошло.       - Ты… ты же догадываешься, Сэмми.       Винчестер вздохнул:       - Только о том, что у тебя закончилась течка. И ты пахнешь альфами. Сколько их было, Дин? Четверо? Пятеро?       Дин попытался спрятать лицо, но альфа снова развернул его за плечи:       - Говори! Тебя насиловали, били?       - Нет! Нет, Сэм.       - Порвали?       - Нет…       - Что тогда?       - Сэмми, я…       - Говори! – альфа сильнее встряхнул омегу за плечи.       - Монета, Сэм…       - Господи! – теперь Винчестер прикрыл глаза большой ладонью: – Зачем, Дин? Ну… ну вот, во ЧТО ты еще не вляпывался?! Твою мать, Дин, как ты мог на такое…       Винчестер прервал свою воспитательную тираду, потому что омегу снова затрясло, и он зарыдал с новой силой.       - Ну, все, – Сэм схватил его мокрое от слез лицо и прижал к своему дорогому пиджаку, гладил по волосам ласково: – все, успокойся. Мы сейчас все порешаем. Все, тише, тш-ш-ш… Я сейчас вызову доктора…       - Нельзя, Сэм, ты же знаешь, – бормотал парень, всхлипывая на груди Винчестера.       - Знаю, мой хороший. Я вызову особенного доктора, надежного, ладно? Эту гадость надо вытянуть из тебя. Немедленно! – повернулся к Константину: – Кас, дружище, найди побольше чистых полотенец, простыней… ну, все, что сможешь найти. Воду вскипяти. Лед у тебя есть?       - Закончился.       - Наморозь еще, хорошо? Или позвони в службу доставки, закажи. Прости, что командую, но…       - Я понимаю. Я помогу, – Новак побежал делать то, что нужно.       Новак хотел, чтобы все быстрее закончилось – он с детства не выносил вида крови и не мог выдерживать долго, когда другому человеку больно.       Пока ждали доктора, Сэмюэль объяснил Новаку, в чем заключается проблема. Как уже знал художник, народ Эдема до сих пор находился под наблюдением ЮНЕСКО и Звездной Конфедерации после того, как был почти уничтожен пятьдесят лет назад. Поэтому все, что касается предохранения от беременности, считается на планете незаконным. Таким способом надеялись повысить рождаемость среди трехполых. Более-менее сквозь пальцы смотрели на прием таблеток экстренной контрацепции. Но другие методы – однозначно вне закона! Особенно такие, как у Дина. Завозить внутриматочные спирали или что-либо подобное на Эдем запрещено – это считается контрабандой и за это полагается тюремный срок. Но умельцы изготавливают спирали кустарно – тоже незаконно, естественно. Обычно из старинных монет – в них медь почище. Монету переплавляют и вытягивают в Т-образную проволочку, которую недобросовестные врачи, за неслабые деньги, нелегально могут поместить в омегу. А иногда и просто обточенную в виде трилистника мелкую монетку.       - Варварство какое! – прокомментировал Новак, чувствуя, как мурашки бегут по спине: – Как Дин на это пошел?       - Думаю, его не сильно спрашивали, – тихонько ответил Сэм.       И продолжил объяснять. Проблема такой спирали в том, что она не просто незаконна, она омегам еще и плохо подходит, и такое вторжение может закончиться весьма плачевно. Были случаи, когда омеги умирали от такого вмешательства или оставались бесплодными. Поэтому надо действовать незамедлительно.       - А потом найти того урода, который сделал это с Дином, и оторвать негодяю яйца! – заключил Сэмюэль, ударив по журнальному столику кулачищем так, что с того полетели на пол краски.       Приехал доктор, больше похожий на коновала. Развернул инструменты. Дина трясло:       - Сэм, уйди, пожалуйста, – просил он жалобно, в его глазах слезы остановились, уже не вытекая наружу.       - Даже не проси, – Винчестер снова присел в изголовье кровати, – я останусь с тобой.       - Сэмми, пожалуйста…       - Нет. Давай просто быстрее с этим покончим, ладно?       Доктор командовал:       - Подвиньтесь на край. Постарайтесь расслабиться.       - Сэм… – все еще слабо сопротивлялся омега.       - Я здесь, Дин. Я не уйду.       Дин мотал головой:       - Сэм, не смотри! Не смотри, Сэмми…       - Я не буду смотреть. Обещаю. Приступайте, доктор, – рыкнул он на врача, теряя терпение, – это просто невыносимо! Давайте же!       - Раздвиньте ноги, – командовал врач.       - Не смотри, Сэмми, – шептал Дин бескровными губами. Его колотило.       - Я не смотрю. Не смотрю…       А вот Новак точно не мог смотреть. Он только видел со стороны, как Дин выгнулся дугой и схватился за руки Сэма, цеплялся за них лихорадочно, как за соломинку. Винчестер обнял омегу за плечи, придавил его к постели, не давая сильно дергаться… Отвернулся поспешно.       - Потерпи еще немножечко, родненький – шептал Сэмюэль, – надо потерпеть. Я знаю, что больно, братишка…       БРАТИШКА?! Родненький? Кас невольно оглянулся на Сэма и пялился на него ошалело квадратными глазами. Братишка!!!       И увидел финал, хотя больше всего в жизни, не хотел бы его видеть.       - А-а-а, – застонал Дин протяжно – так, что у Каса ужасом сковало позвоночник и подогнулись ноги.       Выгнулся, подаваясь навстречу рукам доктора – руки у того были в крови.       - Тише, тш-ш-ш, – Сэм обнял брата за плечи, – еще чуть-чуть… Ну, что, доктор?       Врач рассматривал что-то окровавленное на кончике пинцета, кивал:       - Монета. Грубейшая работа! Топорная.       - Что дальше, доктор?       - Дальше – полный покой. Я побуду еще немного, но долго оставаться мне нельзя – Вы меня с работы сорвали. Потом будете наблюдать за ним сами. Если кровотечение за пару часов не прекратится или ему станет хуже, везите в больницу. Если что, я вас не знаю и никогда здесь не был.       - Ясно... Спасибо, доктор, – кивнул Сэмюэль.       - Прикладывайте лед. Я сделаю укол успокоительного – пусть поспит.       Вымыл руки, собрал вещи и вскоре уехал.       Дин спал. Не тем безмятежным сном, которым так любовался Константин еще недавно и который был запечатлен на почти завершенных портретах. Дин спал беспокойно, метался по подушке, постанывал, бормотал что-то неразборчиво. Сбрасывал пакет с подтаявшим льдом с живота, и его приходилось часто поправлять. В основном это делал Кас – Сэм стеснялся вторгаться под одеяло так близко к… ну, вы понимаете. И Новак теперь тоже понимал, почему. И ему было мучительно и страшно от того, что он узнал. Сердце сжималось: господи, Дин!..       И как Новак раньше не догадался? Смотрел в Космонете видео молоденького Дина, слюни пускал, а почитать хоть какую-ту личную информацию о нем – мысли не было! Озабоченный идиот! Если бы Константин включил мозги, то наверняка что-нибудь заподозрил бы из поведения Винчестера или слов Мишель. И фамилии – Вин-ЧЕС-тер и Вин-тер – Дин выбросил из своей всего-то три буквы, а Новак не распознал в этом намек. Верхней головой надо было думать, а не теребить нижнюю! Тупой кретин!       Сэм пил – не много, но потягивал вино из запотевшего стакана – пил, не закусывая. Кас видел, что ему тяжело, и не хотел догадываться, почему. Твою ж мать, Сэм! Еще один скрытный осел! Два брата-осла!       Сэм и Кас сидели за барной стойкой так, чтобы кровать с Дином все время находилась в поле зрения. Молчали. Омега стонал.       - Что ты думаешь о нем? – нарушил тишину Сэмюэль, кивнув туда.       Новак вздохнул тяжко:       - Я думаю, что ему очень больно.       - Доктор сделал укол, который должен был…       - Я не об этом, – перебил Константин, нахмурившись: – Дин – твой брат?       Винчестер вперил в художника тяжелый взгляд:       - Да. Старше на четыре года. А ты… не знал?       - Нет.       - Странно, что тебе никто не сказал, – Сэм мрачно отхлебнул из стакана.       - Действительно – странно, – Новак тоже пригубил вино, – вы совсем не похожи.       - Дин думает, что у нас разные матери, – ответил Сэм, – но отец у нас точно один.       - Разные матери?       - Так думает Дин. Его родила Мэри, а меня – Бобби.       - Бобби?       - Наш омега.       - Ах, да, омега, – Новак прихлебнул из стакана побольше (ему все больше хотелось нажраться вдрызг): – никак не привыкну к этому на вашей планете.       Сэм пожал плечами:       - У нас такие вещи обсуждать не принято. Мы все равно братья – дети Джона, Мэри и Бобби. Равноправные.       - И любят вас одинаково?       Сэмюэль снова вскинул на собеседника этот свой тяжелый взгляд:       - Почему ты об этом спрашиваешь?       - Еще не знаю. Я не уверен…       - И все же?       Новак нервно крутанул шеей:       - Просто, я думаю, что ребенка, которого любят, не выгонят из семьи…       - Дин сам уехал, – перебил Винчестер.       - А почему? Ты задумывался, Сэм? Может, потому, что влюбился в собственного брата?       - Не тогда, Кас, гораздо позже, он…       - То есть, ты об этом знаешь, – заключил Новак, мрачно перебивая.       Дать бы сейчас этому твердолобому лосю по голове! Замолчали. Дин что-то тихо бормотал во сне.       - Жалко, что ты не альфа, – вдруг произнес Винчестер.       - Почему? – не понял Константин.       - Думаю, Дину было бы хорошо с тобой. Он же нравится тебе – я вижу. Только… жаль, что ты человек.       Впервые в жизни Новаку тоже показалось, что ему жаль, что он – человек.       Светало. Вино закончилось.       Новак отвернул одеяло, убрал подтаявший пакет, проверил полотенце. Рассеянно смотрел на голого Дина.       - Как он? – спрашивал Сэм, не приближаясь.       - Крови почти нет. И дышит ровнее. Только бледный еще.       Винчестер вздохнул:       - Мне надо улетать. У меня съемки.       - Ясно. Я побуду с ним. Думаю, его не стоит никуда пока перемещать – пусть отлежится хорошенько.       - Это тебя не затруднит, Кас?       - Нисколько!       - Когда Дин проснется, скажи ему… Нет, ничего не говори. Позаботься о нем, хорошо? Я компенсирую расходы…       «Иди, трать лучше на Джессику!» – надо было бы сказать. Но Константин этого не сказал.       - Не выдумывай, Сэм, – произнес он вслух мрачно, – Дин выхаживал меня, когда я заболел – теперь у меня есть шанс отдать ему долг. Тебе спасибо за доктора и, ну… и за остальное.       - Да о чем ты, он же мой брат…       - То-то и оно… – пробубнил Новак еле слышно.