Мой ангел-2. Богема

      В пятницу утром, разбуженный уже известным нам способом, Винтер быстро принял душ, позавтракал, навел красоту. Помялся немного, подбирая слова, но сказал прямо:       - Я сегодня не приду ночевать.       Новак растерялся:       - Э-э-эм, конечно, как хочешь.       - Я думал позвонить тебе после работы, но решил, что лучше сказать лично.       - Да, Дин, спасибо, что предупредил.       А что он еще мог сказать? Новак был расстроен. Не хотелось отпускать его, но и прав на Дина никаких у него не было – что он мог предпринять? Останавливать? Чувствовал, что нельзя – свободолюбивый омега тогда вообще больше не придет – упорхнет, как мотылек, в никуда.       - А завтра будешь? – спросил, не в силах удержать вздох.       Винтер обнял мужчину за плечи:       - Думаю, буду. Не знаю. Если планы изменятся, позвоню. Хорошо?       - Хорошо, – кивнул обреченно.       - Все, мне пора. Не скучай.       - Не буду...       Он будет скучать. ТОЧНО будет! И оба это знали.       Что нужно было Дину? Он и сам не знал наверняка. Ему нравился Кас, ему было с ним хорошо, и именно это пугало Винтера. Не хотелось приучать Новака к тому, что Дин все время рядом и принадлежит только ему. Кас классный. Но этого мало. И в постели мало – Новак хороший и очень старается, но он – не альфа, и этим все сказано. Дин не лгал – он пробовал уже жить с человеком, не таким заботливым, как Константин, да и в постели тот был хуже, но все же так устроены омеги (или так устроен Дин), что человека, даже самого замечательного и нежного, ему недостаточно.       Но это – даже не главное. Кас тоже был прав – Дину было очень больно. А теперь больно нестерпимо – Сэмми помолвлен! Да еще и с Джессикой – худший из возможных вариантов.       Сэм женится! Душа Дина орала от боли. Корчилась. Выла. Он спрятал это как можно дальше, скрывал свою боль целую неделю. Но ведь она никуда не ушла – обосновалась там, внутри, грызла сердце, рвала душу в клочья, звенела противно в мозгу, прожигала каплями расплавленного металла до костей, до печенки.       Как Дин справлялся? Очень просто – он НЕ справлялся. Он больше не мог…       Да еще и Кас – он славный, но от этого только хуже. С ним хорошо, но это плохо. Бред? Быть может, но Дин не пытался объяснить себе свои ощущения логически – он просто так чувствовал.       Если большинству людей в их однообразной жизни не хватает «глотка свежего воздуха», Дину, напротив, хотелось… грязи, что ли? Невозможно похоронить в себе настолько сильную боль – она терзала его изнутри и Дин просто боялся взорваться! Ему необходимо было выплеснуть ее, вывернуть наружу, с корнем выдернуть из себя!       А с Новаком этого не получится. Даже жесткий секс у Новака становится нежным, как пуховая перина. Кас его пожалеет, а Дину этого не хотелось. Вот, жалость и сочувствие он точно не вынесет – не сможет. Возненавидит Каса и себя. Себя – ладно! А Новак этого не заслуживает. Кас и так молодец, что не лезет в душу, не напоминает, не спрашивает. Дин ему за это очень благодарен! Только не легче от этого (прости, Кас), внутри все равно – огонь – обжигающий, опаляющий, неугасимый.       Дин больше не мог его терпеть.       День прошел, как и все предыдущие дни. Винтер работал до вечера. Получил долгожданный аванс – небольшой, но на какое-то время его хватит.       На самом деле, это была даже не озвучка, а переозвучивание на эдемский диалект мультфильма, снятого на Парадизе. Эдемский – это почти межгалактический – тот же английский, но если в межгалактическом английский упростился, то коренные эдемцы говорили на более богатом языке, с большим словарным запасом и своими неповторимыми певучими лингвистическими особенностями. Эдемцы без проблем понимали приезжих, а вот приезжие не всегда понимали эдемцев. Поэтому, на планете было принято многие мультики и фильмы переозвучивать, чем и занимался Дин. Такая себе работа – не очень прибыльная. Для многих актеров, как подработка, а для Винтера на сей день – основной доход.       Деньги небольшие, но на то, чтобы отдать долги, должно хватить.       Вечером Винтер поехал на съемную квартиру – переоделся. Фергуса Кроули к себе не пустил, и сам к нему не зашел – смотреть на его пошлую рожу было противно. Гадко. Отдал деньги через порог, проигнорировав похабную усмешку коротышки. И ушел. Дин не собирался оставаться в ненавистной ему конуре, и, тем более, давать снова домовладельцу – не это ему было нужно. Ему нужно было что-то грязнее и развратнее, и он знал, где это можно найти.       Бары. Притоны. Дешевые номера.       Пил много. Сначала в людском баре, куда редко заходили трехполые. Мужики подсаживались, покупаясь на хорошенькую физиономию омеги, но Винтер их быстренько отшивал. Он искал не людей.       Когда решил, что готов, перешел, чуть пошатываясь, в другой бар, где тусовались в основном местные. И продолжил пить. Глаза лихорадочно блестели в темноте.       Подсел мужчина – альфа. На вид, не больше пятидесяти. Высокий, статный, темные волосы, седые виски. Часы дорогие на руке. Запах альфы не перебивался хорошим парфюмом, а лишь умело подчеркивался и приятно щекотал ноздри. Дин не слушал, о чем он говорил – какая, в сущности, разница? Оба знали, зачем они здесь. И финал был определен заранее. К чему пустые разговоры и формальный флирт?       Омега альфе понравился (кто б сомневался!). Альфа омеге… Дину было все равно. Если невозможно заполучить того, кого действительно хочешь, тогда, не все ли едино, кому дать? Почему не этому, с седыми висками? Имени того альфы Дин не запомнил…       Сняли номер в ближайшем отеле. Платил альфа. Обнимал Дина за талию в лифте, прижимался.       Поднялись на этаж. Дин принял душ. Выйдя, нашел открытое шампанское в ведерке со льдом, фрукты и шоколад – как банально!       Пил шампанское, пока альфа освежался. Пузырьки шумели в хмельной головушке.       Альфа вышел мокрый и полностью обнаженный, покачивая эрегированным фаллосом. Крупный орган, здоровый такой, настоящий (прости, опять же, Кас)! А что еще Дину было нужно? Хороший хер!       Сразу приступил к делу. Целовался хорошо, хотя и грубовато (альфа!). Кусался, языком трахал динов рот, облизывал десны, лапал настырно. Пальцами по-хозяйски раздвинул влажные уже половые губы, проскользнул внутрь, легко нащупал простату, нажал, массировал. Дин потек рекой, как дешевая шлюха, постанывал альфе в жадный рот:       - Выеби меня, как сучку, – попросил хрипло.       Самца не надо было уговаривать долго. Раздвинул Дину ноги, вошел. Протолкнул внутрь весь свой изрядный агрегат. Дин подался бедрами навстречу, чувствуя, как горячая головка раздвигает мышцы, почти проникая в матку (или так казалось), стонал от нетерпения, натягивался на толстеющий кол, терся, двигался, трахал членом альфы сам себя.       - Какой ты горячий, – шептал альфа восхищенно, – не останавливайся, быстрее давай, еще быстрее!       Дин елозил под альфой, ускоряя темп и ощущая, что долго не продержится.       А долго было и не надо – альфа затрясся, схватил Дина грубо за бедра, вогнался в него весь, ощущая начавшуюся сцепку. Узел набух, схватился плотно, мышцы тугим кольцом обхватили основание пениса, втягивая узел еще дальше вглубь, напротив ждущей этого момента простаты. Альфа рычал, мял бедра красивого омеги, наваливался на него. Его тело ломало, спазмы ходили по мускулистой спине.       Дина тоже захлестнуло жаркой волной – он отлетел. Сознание сузилось до размеров пульсирующей яркой точки внутри. Простата, сжатая утолщением на пенисе, углубляла оргазм. Стенки влагалища работали так резко и ритмично, обжимая толстый узел со всех сторон, что становилось почти больно.       Но буйное наслаждение перекрывало боль. Снова и снова. Шумело в ушах, свет мерцал вдали. Дин, кажется, кричал. Он не мог потом вспомнить – редко такое вспоминается. Память сохраняет только волны удовольствия по всему телу – от затылка вниз живота, и до кончиков пальцев ног. И снова вверх – до пульсирующего внутри узловатого фаллоса, обильно изливающегося семенем. И выше – от этих горячих струй внутри, по позвоночнику – в затылок и хрипящее горло. И везде – шумящая пустота, покачивающая на волнах оргазма. Снова и снова...       Потом лежали, отдыхая и медленно возвращаясь в реальность.       Остаточные мелкие спазмы еще покалывали набухшие стенки влагалища, когда альфа поцеловал Дина в пухлые губы, провел рукой там, засунул в щель пальцы, проверил:       - Иди, подмойся, я скоро захочу повторить, – командовал он.       Почему бы и нет? Можно и повторить. Дину тоже понравилось, хотя…       Хотя он уже четко понимал, что отныне и этого ему будет недостаточно. Физически – да, но…       Но, в общем, почему бы сегодня и не повторить? Ведь от Дина не убудет.       Не правда ли?..       Винтер вернулся в субботу ближе к вечеру. Уставший, оттраханный, молчаливый.       Но не удовлетворенный, как ожидал Новак, а опустошенный. Выжатый. Еле стоял на ногах – от него все еще пахло алкоголем и немного едким дымом – Дин по пути успел где-то выкурить косяк. То ли от вида несчастных больших глаз омеги, то ли, скорее даже, от этого запаха травы, невольно закравшаяся ревность Каса вмиг куда-то улетучилась. Художник подошел к Дину, обнял за плечи, нежно подтолкнул к кровати:       - Иди-ка ты спать, – мягко улыбался, пряча за улыбкой горечь.       - Хорошо, – кивнул головой омега, – только сначала – в душ.       - Потом сходишь, – Кас легонько толкнул омегу на кровать, – давай я тебя раздену.       Дин посмотрел странно, но противиться не стал. В конце концов, люди чувствуют иначе, чем трехполые – местный кривился бы от того, что Дин заявился, насквозь пропахший чужим самцом. Константин, конечно же, все понял, но феромонов альфы он не слышит и они его не раздражают. И к Дину не пристает с вопросами, за что Дин был безмерно ему благодарен!       Новак стянул с парня одежду, отнес ее в грязное, а голого омегу завернул бережно в одеяло. Лежал рядом, взяв за руку. Вопросов не задавал – не лез ни к телу, ни в душу.       Просто находился рядом, пока Дин ни уснул.       Неделя прошла так же, как и предыдущая. Днем каждый был занят на своей работе, вечером сходились в мастерской Новака, общались, ужинали, занимались любовью. Засыпали, обнявшись.       Константину Дин очень нравился. Больше, чем очень. Весь! Внешне – понятно. Настолько привлекательного парня Новак, пожалуй, еще не видел и, тем более, не разделял с ним дом и постель. Константин – художник, писал портреты многих известных людей на большинстве населенных планет, в том числе светских красавиц и писаных красавцев, но Дин был другим, он был… живым и настоящим, что ли. Кас не мог объяснить толком, но не мог оторвать взгляда от лица омеги, ему нравилось каждое движение головы, улыбка, взгляд. Даже дурацкая привычка часто облизывать губы, которую сам Дин не замечал, вызывала у Новака мурашки по телу. Нравилась упругая и, при этом, нежная кожа. Прикосновения. Поцелуи. Запах. Голос. Секс с ним.       Тьфу, блин! Да, все! Дин нравился Константину весь. Как относился к Новаку сам Дин, Кас не знал.       И хорошо, что не знал. Дину человек тоже нравился, но одной симпатии было катастрофически мало. Здорово отыскать в знойной пустыне кружку чистой прохладной воды. Но чтобы выжить, этого мало, если ты не можешь обладать самим источником. Вода поможет, но лишь на время, а после будет еще хуже. Одна кружка лишь оттянет наступление неминуемого конца. Мучительного. Путник, потерявший дорогу к источнику, все равно умрет.       Или нужно найти другой источник. А, если это невозможно, хотя бы грязную лужу, в которой вывалялись свиньи. К такому исходу постепенно и шел Дин Винтер.