A lullaby

Предупреждение: альтернативная концовка Инквизиции, альтернативная история мира Тедаса, альтернативная... ой, да тут все альтернативное D: Сразу извиняюсь перед фанатами Профессора и Льюиса, никого не хотела обижать (если вдруг кто углядит здесь что-то, на что можно обидеться). Сама безумно люблю произведения сих великих Сказочников, поэтому, наверное, и вплела их в сюжет:) ____________________ Ты грезишь о Нарнии, в шкафу ищешь Толкина. Платье до пола, башмаки и корсет. Ты ошибаешься, девочка, в то время далекое одежды носили, которых уж нет. И валласлин по коже веснушками, В глазах сияние позабытых миров. Ты умирала (поверишь ли?) тысячью листьями, Так жизнь за жизнью осыпались с древних тех пор. С дрожью мне шепчешь о проклятьи Исильдура, О гневе безмерном, владычестве Тьмы. Мне! Мне! В восторге (даже не верится) повествуешь о силе великой любви. Ох, эти сказочники, не знавшие мудрости, Отраву разлили, солгав обо всём. Ты пляшешь под флейту в пародьи под музыку. Опомнись, венан! Дай руку, давай поскорее уйдём От своры пьяных героев с лохматыми эльфами, От горькой тоски по утраченным ныне годам, Горше чая… Для меня теперь доза, абсент или виски — Единственный путь, чтоб вернутся туда. Ты не помнишь. Безумная девка.! С душою хрустальною. Как звала, умирала. И так по кругу и вновь. Я прошел за тобой насквозь все сказки, миры, параллельные, явные, тайные… Но все тщетно… Я потерян навеки. И вечной осталась только любовь. Нацепляешь на себя амулеты и с бусами Примерить пытаешься серебристый венец. Я знаю, как хороша Лютиэнь, дорогая, иногда даже чувствую, Как от тебя струится тот ласковый свет. Но сейчас ты простушка в цветастеньком платьице, Фиглярка, циркачка, повсюду изгой. Чужачка. Дурочка купила накладные эльфийские уши! Куда же мы катимся?! Порой насмехаюсь. И плачу, смеясь над тобой. Я видел так много, ни единый миллениум, И, кажется даже, не гигагода. Ты помнишь Потоп? Апокалипсис? Геенну? Падение? Душа твоя помнит. Ты же с тех пор миллион раз умерла. Я не в себе? Что ты смотришь с сомнением? Думаешь, я не смог бы там быть? Ужасный Волк плясал на костях эльфийского племени, Так же как сейчас ты танцуешь… Проклятье! Просто дай мне допить! Алкоголь режет горло, но внутри слишком холодно. Тщетны попытки души твоей хоть мгновенье вернуть. Все пропало, провалилось в бездну, что вечно голодная. Да, я пьян. А теперь было б неплохо ненадолго заснуть… Ты была столь прекрасна… что там Лютиэни и Берены, В реальности история была намного страшней. Драгоценную душу свою эльфийка связала с Предателем. Зачем вдруг взяла и поверила?! И ФенʼХарель с тех пор скован цепью нерушимою с ней. Я обещал, что мир переделаю. Помнишь? Что ж. Я своё обещанье сдержал. Ныне нет больше магов. И Инквизитор, твоя Инквизиция не та теперь тоже… Атлантидой зовется теперь Арлатан! А что же Круги — просто символы? Фигуры! И их страшной истории в наш мир, усмиренный, не дано мне вдохнуть… Помнишь демонов? Да, я теперь что-то сродное с ними. И Они сохранились. Может, потому что неизменна зла человечьего суть? Ты же сейчас ищешь прекрасное рыцарство, Напрочь забыв, как подносили герою цветы. Ликуя, толпа тебя поздравляла так громко и истово С победой в войне. Последней, как тогда надеялась ты. Я же с тех пор неопасен и неизменен. Но человечьему отпрыску меня, все ж, не узнать. Ты в страданьи и боли, задыхаясь в мире чужом и в чужом тебе теле… Прости, но я больше не в силах ничего поменять. У меня теперь даже современное имя: Какой-то там… что-то созвучное с рассветной звездой. Но я хотел только лучшего… знаю-знаю, благими Намерениями вымощена дорога до ада. Прошу… о Лютиэни мне раз еще спой. Ты грезишь о Нарнии, волшебстве, приключениях. А этот чудовищный мир, что порождён был в гордыни моей, Пожирает тебя, воплощение за воплощением. Душа умирает в мучениях. Я хотел только лучшего. Как видишь, сил (может, мудрости) мне не хватило, И ты — толкинистка, сумасшедшая, в мире нынешних дней. Скучный мир, без чудес. Иногда ощущаю клочки рваной Тени я. И тогда мне больше обычного хочется выть. Как ненавижу твои платья, венцы, сказки и сновидения! Во всех жизнях чужая для них! Почему ты не станешь как все? Почему ты не хочешь их отпустить? Так выходит, раз за разом, что с тобою мы парою, Шизофреничка и пьяница. Почему бы и нет? Если б не находил в этом холоде я каждый раз твоего сердечного жара, То и забыл бы, наверное, как выглядит свет. Ты пляшешь с друзьями под завыванья свирели, Я — в полудреме, в пальто и с текилой в руках. В моем созданном мире весна. Удивительно, но в прошлом птицы выводили такие же трели… И ветер так свеж! Над головой ветвями качает старушка-ольха. Невольно рукой отстранясь от холодной бутылки, Пальцами касаюсь ракушек ушей (и горящих, незаживающих ран). Кончики не острые… надо же… К сожалению, не долго ты еще будешь такой юной и пылкой. Смерть пьет с тобой рядом. Нет больше сказок, венан. Я не бессмертен, хоть и помню Историю. Слушай! Кто еще расскажет больше, чем я? Тело есть, да… оно растает однажды, как соль… Пока же могу целовать тебя, ты — моя, от ступней до веснушек. Но нет впереди ничего. И осознание этого причиняет мне боль. Я жду и буду ждать тебя вечно. Вот так, сидя в корнях у старухи-ольхи. Я — проклятье твое, что ты в дом свой впустила беспечно, Я не дам тебе ни вырасти, ни ожить, ни к другому уйти. Пойми же теперь! С ужасом раскрой свои наивные глазки! Ты — обреченная! Быть навеки одной! Ни семьи, ни любви, ни надежды, ни ласки! ФенʼХарель — твой хозяин. И ты страдать будешь вечно со мной! Интересно, как скоро на Перекрестке расцветут снова вишни..? За что поплатился я? Ответить мне, пожалуйста! Слышишь? В руках целый мир рассыпается в прах… Где ошибся? — Солас! — я вздрагиваю, ты же зовешь, подбегаешь и рядом садишься. — Не спи! — так звонко смеешься, — Расскажи-ка мне лучше еще о своих эльфийских богах! *** Уже ночь. Дом. И ты засыпаешь, головою склоняясь к плечу. — Почему ты выбрал меня? Так странны мне эти Предания Мира незнакомого… Тедаса? Хм… я попасть в Средиземье хочу… — Ты была там героем, с душой ярко-огненной, пламенной… — Эльфийка? — Да, — отвечаю, а потом долго молчу, — Я обещал в другом мире тебя встретить потом. Улыбаешься: — Я была Лютиэнью? Прекрасною, благородною, светлою? А кем ты был там? — отвечать не хочу, — И что за имя такое, несвязное? Что за история кроется в нём? — Довольно игр! Говори по-нормальному! — огрызаюсь, — Я Устал за сегодня, давай лучше поскорее заснём. Я тогда думал, что близок к безумию. Я тогда думал, что потери горьки. Как же был глуп! Вот теперь сумасшествие нависает Везувием, Старый бог рыщет в городе, посещая со «спасеньем» ларьки. Страшный Волк уже чует: вот-вот он сломается, Угодит в психушку или в пруд с черным дном. Магии нет, без дыхания Тени он здесь задыхается. И шатаясь, идет в ее чудовищный дом. Здесь со стен на него эльфы, как гоблины, скалятся — Просто люди… с ушами. Где ж теперь тот Народ? Он уничтожил их всех. А ведь верил, что так пытается сжалиться. Ах, его Лавеллан опять не заплатила за водопровод… Она во сне слабо ворочится. И хмурится, когда губами он касается щёк. Конечно. Ведь он снова нетрезв. А забыть так отчаянно хочется… Мягкая рука… взгляд глаз тех, ярких и нежных… ее горестный вздох. — Тебе так легче? — холодная ладонь ложится на мой горячечный лоб. — Кажется… — отвечаю, — Да. Теперь. Что же буду делать без тебя в этом мире? Потерянный. — Ты простыл? Нет, не от этого меня колотит озноб. — Я — Предатель. И имя — Предательства Друг. Помнишь об этом? Как сама проклинала меня ты? — Глупости! — сама тоже дрожишь. Хочу верить, что это испуг, — Ты плохо придумал. Скажи мне, ты помнишь тех вишен теневые цветы..? — Ты просто опять перепил… Ты мне не поверишь? Все правильно. Проклятье достойное вполне для того, кто тебя погубил! Человечьими пальцами тебя хватаю за плечи! Но замереть заставляет испуганный вдох… К коленям твоим опадаю, как листьями падает вечность, И щенком слеповатым утыкаюсь в твой теплый живот. Так лежать бы я мог, признаюсь, бесконечно. И больше не знать ни о ком, ни кого. Страдая не меньше, ты каждый раз жалела меня… человечно. — Если желаешь, будь Лютиэнь… Только не оставляй меня вновь одного…