A lullaby

Что мы увидели там, за изнанкою звёздного света? Что за карты вели в глубокую бездну нас за собой? Карт повторял, что нет мне отныне доверья, и это я, — ситх, темный лорд, забывшая всё, — по-прежнему, всем бедам виной. Как же случилось так… просто? Не помню! О, милый Онасси, я не помню ничего из того, что твой отобрало покой! Мне было… тепло, когда ты улыбался, и всё же ты отвернулся, не смотря на всё то, чем я уже поделилась с тобой… — «Не имеет значенья, что было дотоле, » — тихо Миссия мне надежду из-под полога звёздного света несла, — «Только наши дела творят наши обличья и роли…» Но уже не забыть мне в глазах офицера Республики горькое пламя недоверья и зла. А после шептал, утопая в безумьи: — «Ты! Это ты была тем, кто рукою своей на Телос отправлял легионы! По твоему только слову горело без числа, со злобой твоею справиться неспособных, планет… Только прошу… скажи мне, что слышишь во сне эти страдания стоны! Я отныне прокляну справедливость, если посмеешь ответить, что нет! Поверь! Ты мне просто поверь, сердцем чёрная Реван, прикинувшись невинной, точно младенец, от должного возмездия ты не уйдёшь. Расплата грядёт… О, расплата грядёт! В свидетели я призываю Кузницы этой проклятой созвездья: клянусь, что однажды от рук моих ты падёшь!» Что же мы увидели там, что пали во тьму и так низко? Я помню… кажется… что были друзьями, и помню улыбку на усталом лице… Грозный Малак, скажи, как врагами стали те, что стояли так близко? Я… все же скучаю по той полузабытой улыбке, видя лишь блики светового меча на железном щитке. Ты был моим другом. И как же ты мог.? — «Нет! Молчи! Не смей говорить о том, чего даже не знаешь. Ты — пустота, ты не Реван моя, ты — НИЧТО. Лишь её оболочка, призванная… меня потрясти и смутить? Знай же, ваши великие святые джедаи оказались вовсе не так чистоплотны, не так милосердны, какими самим хотелось им быть. Они обманули тебя, уничтожив. Ну, что же, ответь мне, кто сейчас ТЫ? Ты — не она. Ведь ты даже не помнишь, что именно Реван меня когда-то научила любить…» — «Ты — проклятая Реван! И черные мысли однажды в тебе пробудятся снова. Я же беру мною данное ранее слово назад. Я другой, славной, женщине, что поверил так искренне, давал это слово… Но она вдруг скинула маску… Знай, я останусь с тобой, ожидая, когда рассыпятся джедаев оковы. И тогда ты узнаешь, чем отплатит за все преступленья твои тебе Онасси Карт». — «Ты — чужачка, не-Реван. Ты — слаба, ты — безвольна. Ты — скорлупа, красивая память исчезнувшей ныне мечты. Мне… даже было чуть жаль. Но отныне довольно! Я уничтожить сумел даже её… Так что может ждать такая пустышка, как ты?» Я любила, Малак, тебя.? — «Я не любил. Потому-то мне было не больно. А сейчас ты не вспомнишь ни ночи, ни одного вместе пережитого дня. Власть у меня, и мне этого сверх меры отныне довольно!» Я люблю тебя, Карт! — «Кто-то должен уже прикончить, самозванка, наконец-то тебя!» *** Я так чудовищно боюсь себя, слышишь? Помоги… помоги мне, пожалуйста, себя вновь обрести… Голос не-Реван становится все тише и тише… Я — джедай или ситх? Бастила, ненавижу тебя! И за это… прости… Что же мы увидели там, что пали так низко? Что же мы видели там? Ну же, Малак, скорее ответь! Мое сердце рвется на части, и жизнь на нити над бездной повисла… Я помню и поцелуя вкус пепла, и клятву Онасси, я помню к вам обоим тепло… Я помню обоих, тех, кто дважды мне принесли эту смерть… Моя память — проклятье! В лице — две личины, и, кажется, вижу, что на пустые вопросы уже не получить мне ответ. Для любви не нужны оправданья, для предательства не нужно причины… Не-Реван и Реван в горниле у бездны в единое сплавит звёзд потерянных свет…