За все надо платить

За стеклом иллюминатора проплывали облака. В разрывах между ними иногда мелькала далёкая земля. Лексус бездумно скользил по ней взглядом, не пытаясь разглядеть подробностей. Мысли, подобно этим облакам, бесформенными обрывками проносились в голове. Сейчас он слишком оглушен своей бедой. Но он обязательно что-нибудь придумает. Он должен. Именно он, Лексус, в ответе за всё, что произошло. С самой первой встречи с Ильей Лексус понял, что этот серьёзный, старательно хмурящийся следователь – на самом деле наивный и искренний мальчишка. А когда решил заполучить его для себя, то даже иногда чувствовал лёгкие угрызения совести (чего с Лексусом не происходило с самого раннего полу-беспризорного детства). Но у Лексуса были смягчающие обстоятельства: он полюбил. И своего любимого готов был оберегать и защищать любой ценой. А это значит, что Лексус должен сделать всё, от него зависящее, чтобы вернуться как можно скорее. Только бы Илья его дождался… * * * Когда Лексус понял, что Илью ему увидеть не дадут, маска ледяного принца вновь вернулась к нему. Вежливый, но холодный, послушный, но отстранённый. Он не давал никому возможности узнать, что же он чувствует на самом деле. Особенно Дамиру. Очень скоро хозяин понял, что ему в руки попала красивая и бездушная кукла. Когда схлынула первоначальная эйфория обладания, Дамир стал остро реагировать на равнодушие Игоря. Придраться было не к чему: Лексус безукоризненно выполнял условия сделки, не допуская при этом ни малейшего проявления тепла по отношению к «рабовладельцу». А Дамиру нестерпимо хотелось иметь больше, чем просто покорную сексуальную игрушку. Прежде ни к одному из своих голубоглазых клонов он не выдвигал таких требований, и эти желания пугали его самого. Раньше было достаточно просто глядеть в глаза цвета летнего неба, теперь же душу ранили пустота и холод этих глаз. Лексус настолько отличался от всех, с кем Дамиру довелось столкнуться в поисках своего голубоглазого идола, что хозяин пообещал самому себе – сделать всё, чтобы блондин сам захотел остаться с ним. Лексус остался равнодушен к обстановке комнаты, в которой его поселили, не высказывал претензий к прислуге, не просил приготовить какое-нибудь блюдо по его вкусу. Дамир возил его по дорогим магазинам, желая впечатлить своей щедростью, но Игорь обычно выбирал первую попавшуюся вещь, вежливо благодарил и стремился побыстрее покинуть эту Мекку шопоголиков. Его поведение было нисколько не похоже на обычное желание всех окружающих вытрясти как можно больше из богатого папика, и Дамир даже поначалу подозревал Лексуса в какой-то скрытой игре. Но с течением времени ничего не менялось, и хозяин смирился с этой блажью наложника. Но с чем он примириться никак не мог, так это с равнодушием Игоря к нему лично. Да, он получил власть над этим красивым телом, а его сжигала жажда получить ещё и душу. Умом он понимал, что у парня, взятого практически насильно, чувств к нему не может быть, но и терпения, чтобы постепенно, шаг за шагом, завоевать его доверие и привязанность, у Дамира тоже не было. И он решил, что пока достаточно будет одного секса. Да, он был нетерпелив, но не груб. Торопясь удовлетворить собственное желание, он всё же удерживался от откровенного насилия. И, конечно, не мог не заметить, что ответного желания не вызывает. Тогда целью Дамира стало добиться от блондина возбуждённой дрожи, встречных движений, стона удовольствия. Иллюзии взаимности. Когда Игорь впервые выгнулся под ним, кончая, Дамир был счастлив, как никогда. Правда, чтобы добиться этого, Дамиру каждый раз приходилось прилагать поистине титанические усилия, несмотря на то, что любовником он был опытным, неутомимым и не страдающим при этом комплексами. Лексусу было легче сопротивляться всему миру, чем естественным порывам собственного организма под умелыми руками и губами хозяина. Но он всегда боролся до последнего, презирая при этом себя и ненавидя Дамира за то, что вынуждал его сдаваться. Вот только наслаждаться своими победами Дамиру пришлось недолго. Ровно до того момента, когда обессиленный Игорь, в очередной раз проиграв собственному телу, в полубессознательном состоянии не прошептал: «Иль…». Иллюзия рассыпалась в прах. Утро Дамир встретил в кресле, возле которого валялась пустая бутылка, а на столике перед ним стояла пустая наполовину. И такие случаи стали повторяться с пугающей регулярностью. * * * - И-горь… - хриплый голос Дамира разогнал предутреннюю дрёму. Лексус вздохнул, аккуратно высвободился из-под хозяйской руки и, накинув халат, отправился отдавать распоряжения прислуге. Очередное утро, когда Дамиру потребуется весь комплекс антипохмельных процедур, началось. Даже когда выпитое валило его с ног, Дамир не мог отключиться прежде, чем рядом с ним не окажется Игорь. Присутствие любовника оказывало некое седативное действие, и Дамир проваливался в тяжёлый хмельной сон. Что при этом испытывал Лексус, лучше не описывать. Лексус уже всерьёз задумывался о том, как бороться с запоями брюнета, ведь основная тяжесть общения с пьяным деспотом ложилась на него. Занятый этими невесёлыми раздумьями, он машинально взял мобильный Дамира, чтобы включить его. Ого, двенадцать вызовов. Ничего удивительного: на нефтяной бирже опять сильные колебания. Брокер, естественно, хотел связаться с патроном, согласовать, получить указания… Ох-хо-хо, патрону сейчас не до акций, голову руками держит, боясь, что отвалится. Задумчиво покачивая в руке телефон, Лексус собрался с мыслями и решительно нажал кнопку. * * * Настаивая на непременном присутствии возле себя Лексуса, Дамир наверняка не предполагал, что из этой обязанности блондинчик постарается извлечь максимальную пользу. Дамир таскал его с собой не только на светские тусовки; Лексус был его тенью и на деловых ланчах, и на переговорах. Дамиру это даже было на руку: Лексус гарантированно отвлекал на себя внимание, давая хозяину некоторое преимущество перед партнёрами. Ничем не показывая своей заинтересованности, Лексус впитывал любую информацию, памятуя, что она лишней не бывает. Деловая жилка в нём была настолько развита, что скоро он оказался в курсе многих коммерческих операций, а иногда даже мысленно позволял себе прокладывать перспективные многоходовки. Но только мысленно. Если бы Дамир заподозрил его в малейшей финансовой инициативе… Наличных у Игоря не было. Проживая на французском побережье, на полном иждивении у подозрительного и ревнивого хозяина, без доступа не то, что к своим сбережениям на счетах российского банка, а даже к собственным документам, Лексус был лишен возможности куда-либо сбежать. Необходимость обзавестить деньгами и заставила его решиться на рискованное мероприятие. Ответственного за ведение дел Дамира на бирже Лексус знал лично, и это давало маленькую надежду на то, что его авантюра окажется успешной. Короткий разговор с брокером заключался в следующем: Лексус даёт ему указания, как поступить в этой нестабильной ситуации, и если рекомендации принесут минусовый результат, брокер вправе доложить патрону, кто ему эти указания (от имени хозяина, разумеется!) дал, а там уж дело Дамира, как поступить с зарвавшейся «содержанкой». Но если итог будет положительный, никто никому ничего не докладывает, а брокер выплачивает ему, Лексусу, энную сумму премиальных. Думать было некогда, время поджимало, и брокер согласился. Неверующий Лексус возносил самодельные молитвы всем богам, ожидая результата своей сумасшедшей аферы. Боги услышали, наверное: кризис не принёс Дамиру убытков. Даже наоборот. Так у Лексуса появились первые собственные, надёжно припрятанные деньги. Но это было только частью осуществления плана по свержению рабовладельческого строя в одном, отдельно взятом особняке… * * * Однажды Лексус заявил Дамиру, что ему необходима хорошая парикмахерская, поскольку волосы отросли и требуют окрашивания. Хозяин вначале пробовал настаивать на «домашнем» варианте. Тогда Игорь взял в руки ножницы и демонстативно пощёлкал ими у виска. - Шантажист, - недовольно пробурчал Дамир и вынужден был согласиться. Дело было в том, что Дамиру безумно нравился платиновый водопад, стекающий по плечам и спине наложника. А голубоглазый мерзавец назло ему укоротил волосы почти наполовину, и в ответ на истерику Дамира заявил, что не желает разорять хозяина, потребляя колоссальное количество дорогого шампуня. С тех пор Дамир ревностно следил, чтобы Игорь не смог нанести ущерба своему внешнему виду. Так Лексусу удалось попасть в салон, где творил Винсент, свести с ним знакомство покороче, перешедшее впоследствии практически в дружбу, и хотя бы ненадолго вырваться из-под бдительного ока надсмотрщиков. Никто не знает, каких усилий стоило Игорю выторговать для себя право находиться в этом салоне в качестве стажёра. Причём главным препятствием был не Винсент. Опытный европейский стилист, уже именитый, со сложившимся кругом клиентов отнюдь не с улицы, Винсент вовсе не обязан был брать в ученики абсолютно незнакомого парня, да ещё и иностранца с плохим знанием языка. Но Игорю удалось произвести впечатление на мэтра. А вот заставить Дамира разрешить его регулярные отлучки – это было гораздо труднее. С течением времени тотальный контроль с его стороны не ослабевал, даже стал ещё жёстче. Услышав о желании Лексуса повысить свой профессиональный уровень, Дамир поначалу даже разговаривать об этом не пожелал. Лексус использовал все свои способности, чтобы продавить глухую стену его упрямства и заставить в конце концов согласиться. Даже вспоминать не хочется, чем пришлось тогда Игорю заплатить за лишнюю возможность покидать опостылевшую роскошную виллу… Приставленный к нему водитель имел ещё кучу вспомогательных обязанностей: телохранителя, шпиона, няньки, носильщика и ходячего кошелька. И незримая война за право иметь свободное пространство продолжилась. Промежуточной победой в ней явилось выдворение его персонального соглядатая из помещения салона. За это следовало благодарить Винсента, который закатил скандал Дамиру за то, что его «сотрудник» отпугивает посетителей своим малоэстетичным видом. С тех пор водитель дожидался Лексуса либо в машине, либо в ближайшем кафе, откуда просматривался вход в салон. Личная жизнь самого Винсента была окутана тайной, но Дамир опять-таки устроил Лексусу превентивный приступ ревности. И тогда Игорь в первый раз перешёл в наступление. Да уж, право на общение с Винсентом вне стен салона обошлось Лексусу дороже всего. Дамир не выбирал выражений, когда устроил любовнику бурную сцену. Лексус понял, что этот бастион он одной покорностью не возьмёт. Конечно, если бы он пустил в ход свои безотказные чары, Дамир просто растёкся бы у его ног дымящейся лужицей, но зачем привязывать его к себе ещё сильнее? И так держит прочнее некуда. Значит, придётся действовать по другому сценарию. Лексус вздохнул и перебил горячий монолог этого Отелло: - Не понимаю, чего ты так волнуешься? Я знаю, что моему слову ты не поверишь, поэтому и не собираюсь тебе ничего обещать. Неужели ты думаешь, что я узнаю что-то новое в этой области? – Лексус слегка раздвинул ноги и провёл ладонью по внутренней стороне бедра. Дамир смотрел на него налитыми кровью глазами, но молчал. И Лексус был вынужден пойти ва-банк. - А если уж быть до конца откровенным… - Лексус, криво улыбнувшись, перешёл на презрительный полушёпот. - На хер вы мне все сдались, козлы озабоченные. Кроме одного-единственного… Большего не потребовалось. Удар в лицо свалил Игоря на пол. Разъярённый Дамир, схватив его за волосы, рывком поднял и снова ударил. Лексус был достаточно тренирован, чтобы суметь уклониться от таких ударов, или даже ответить тем же. Но он удерживал себя, подставлялся сознательно: каждое движение озверевшего хозяина пробивало новую брешь в его темнице. Очнулся он, всё так же лёжа на полу. Казалось, болело всё, что только может. Лексус попробовал повернуться и невольно застонал. Тут же рядом возник встрёпанный брюнет, тревожно шаря глазами по его лицу: - Игорь! Ты как?.. Лексус отметил про себя: Дамир успел выпить, но до обычного скотского состояния ещё не добрался. - Отлично. На разбитых в кровь губах успели запечься корочки, и когда Лексус с трудом разомкнул их, вниз поползла красная струйка. Дамир машинально протянул руку, чтобы вытереть, но натолкнулся на иронический взгляд Лексуса. - Не стоит больше руки марать, - парень с трудом сел. – Лучше позови кого-нибудь, чтоб помогли хоть до ванной добраться. Звать Дамир никого не стал, поднял Игоря на руки, отнёс в ванную. Сам отмывал, врачевал им же нанесённые раны и ушибы, прикасался бережно, безмолвно извиняясь за побои. Лексус молчал, принимал всё с закрытыми глазами – боялся, что в них можно будет увидеть его торжествующую радость. А через несколько дней Дамир сообщил, что ему необходимо вернуться в Москву по неотложным делам. Естественно, Лексуса он потащил с собой. * * * Собираясь утром в офис, Дамир как бы нехотя поинтересовался у Лексуса, поедет ли он с ним или предпочтёт остаться дома. Конечно, внешний вид у блондина такой, что показываться посторонним было бы нежелательно ещё денька три-четыре, но персональный телохранитель Лексуса был отпущен на давно заслуженные им каникулы, а оставить любовника одного – для Дамира неприемлемо. Игорь демонстративно скривился: - Опять в четырёх стенах сидеть? Нет уж, с тобой поеду. Не хочешь, чтоб кто-нибудь меня видел – можешь запереть в каком-нибудь кабинете. По городу проехаться, и то развлечение. Хоть бы ноутбук подарил, что ли. С играми для тинейджеров… После этих слов Лексус мог надеяться, что ему будет предоставлена хоть крошечная часть свободы. А ему так нужна была даже эта малость! И притом срочно: дела, потребовавшие присутствия Дамира в центре, касались и самого Лексуса, вложившего свои небольшие средства в довольно рискованные спекуляции. Ох, как ему нужен был компьютер с доступом хотя бы в локальную сеть головного офиса! В приёмной Дамир бросил на ходу секретарше, подскочившей при виде начальства: - Вызови мне Алину. Через несколько минут сидящий в глубоком уютном кресле Лексус с интересом оглядывал прибывшую сотрудницу. Вот, значит, кто будет его сегодняшним цербером. То, что это женщина, ещё можно было как-то объяснить – видимо, ревность Дамира распространялась лишь на мужчин. Но эта Алина – явно не секъюрити. Так и оказалось. - Игорь, познакомься. Алина – старший менеджер отдела… Ну, это неважно. Алина, я тебя попрошу, пока я буду занят на совещании, постарайся, чтоб гость не сильно скучал. Я постараюсь освободиться побыстрее, но сколько времени это займёт - неизвестно. Проницательный Лексус легко распознал за внешним спокойствием старшего менеджера раздражение. Предупреждая возможные вопросы, встал и сделал шаг к женщине: - Я думаю, у вас есть свой кабинет. Пойдёмте, не будем мешать боссу работать. Своё недовольство начальственным поручением Алина начала проявлять ещё в коридоре. Презрительно оглядев синяки, начинающие отливать желтизной (Лексус даже не стал их маскировать очками или тональным кремом), старший менеджер фыркнула и, гордо подняв голову, прошествовала по направлению к вышеупомянутому кабинету. Когда в этом кабинете Лексус не увидел других сотрудников, он не сдержал облегчённого выдоха. Теперь следовало осторожно подготовить возможность добраться до компьютера Алины. Поэтому он вежливо попросил хозяйку кабинета не обращать на него внимания и продолжать работать, как будто его здесь нет. Алина машинально пощелкала мышкой, но работать пока не стала. Извечное женское любопытство подталкивало узнать побольше о загадочном парне, появление которого в жизни их шефа не осталось без внимания местных сплетников. А тут такая возможность! Алина была далеко не дурой. Иначе бы не смогла добиться столь высокого служебного положения в компании. И она правильно расценила причины того, почему именно ей босс приказал присмотреть за своим любовником. У неё была давно сложившаяся репутация карьеристки, феминистки, гордячки и недотроги. И в целом это соответствовало действительности. Ещё в юности она утратила остатки наивной веры в большую и светлую любовь. Обожглась слишком больно: её избранник, оказавшийся просто красивым подонком, заставил замкнуться в себе и не подпускать близко к своему сердцу возможных претендентов на роль прекрасного принца. Как назло, все эти кандидаты только укрепляли её разочарованность в сильной половине человечества. И с горечью она осознавала, что к близящемуся тридцатилетию постепенно становится всё более циничной и жёлчной мегерой. А карьерный рост должен был хотя бы немного компенсировать боль одиночества. Алина уже давно поставила крест на возможном семейном счастье. Даже родная мать, отбросив попытки намёками склонить дочь к нужному решению, прямым текстом заявляла, что не имеет ничего против матери-одиночки в её лице. И каждый раз Алина отвечала, что ещё не готова к такому шагу. Найти мужчину на ночь? Да раз плюнуть! Алина была красива, и даже классические рамки офисного дресс-кода не могли спрятать её яркой женской привлекательности. Но вот действует ли её обаяние на таких, как этот красавчик, предпочитающий мужчин? Почему бы не проверить? Испытанные способы обольщения на него не подействовали. Напротив, вызвали чуть заметную ироническую усмешку. И Алина, разозлившись, решила не стесняться и проявить свою стервозность в полной мере. - Я вижу, вы недавно пострадали, - якобы с сочувствием она кивнула, разглядывая его лицо. – Наверно, на босса напали грабители, а вы его храбро защищали… - Ничего страшного, шрамы украшают мужчину. - Так то мужчину… - намёк прозрачнее некуда. Лексус принял брошенную перчатку: - Говорят, и женщин украшает не только косметика. - Ну да, скромность. Но это если нет других украшений. - Не только. Например, спокон веков женщин красило женское счастье, материнство… Алина вспыхнула: удар пришелся в десятку. Но разгореться спору Лексус не дал, у него и так было мало времени. - Алина, давайте не будем ссориться. Мы видимся первый и, скорее всего, последний раз в жизни. Я понимаю ваше презрение к моему статусу, но ведь и я могу спросить: а вы полностью безгрешны в этом отношении? Лексус вполне оценил внешность Алины и потому мог задать этот вопрос, будучи почти стопроцентно уверен – Дамир эту внешность тоже оценил должным образом. Так и оказалось. Алина не могла настаивать на безупречности своей репутации: в самом начале своей карьеры она вместе с Дамиром была в нескольких деловых поездках со всеми вытекающими… Паузу Лексус не стал затягивать: - Вот видите, особой разницы между нами нет. Ну, разве что я служу не за зарплату. И снова у Лексуса получилось правильно закинуть крючок: любопытство-то было не удовлетворено. - А за что? Лексус улыбнулся. И при виде этой улыбки Алина почувствовала, как рушатся в её душе много лет возводимые неприступные стены. Она у блондина была поистине чарующей: искренней, тёплой и… горькой. - За идею. Алина немного помолчала и тихо сказала: - У нас тут разные слухи ходили о твоей таинственной персоне. То ли тебя босс за долги взял, то ли заложником. Значит, это правда? - Ну да, примерно так, - раз уж такие слухи имели место, Лексус не видел смысла их развеивать. – Слушай, мы теперь на ты? Вот и хорошо. Можно тогда тебя попросить сделать кофе? В небольшом, не очень уютном кабинете, кроме рабочего стола, стеллажей и двух узких шкафов, стоял только небольшой диванчик и журнальный столик. Лексус не заметил никаких чайно-кофейных принадлежностей, и поэтому надеялся, что Алине придется для приготовления кофе покинуть комнату. Экран работающего компьютера на рабочем столе притягивал его со страшной силой. - Да, конечно. На каждом этаже офиса находилось помещение, где сотрудники могли принимать пищу. Там же были кофейные автоматы, кулеры и т.п. Алина не спешила, привычное занятие не мешало обдумывать только что состоявшийся разговор. Её удивила собственная реакция на незнакомого и поначалу неприятного ей человека. Что же это получается: он ей понравился? Держа в руках чашку, она шла по коридору. Повернув за угол, увидела, как закрывается дверь её кабинета за вошедшим туда человеком, и ускорила шаг, почему-то заволновавшись. Поспешно открыв дверь, увидела из-за спины босса, как блондин поднялся из-за её стола, сжимая в руке бумаги. Принтер стрекотал, выдавая ещё лист. - Игорь, ты что делаешь?.. Алина нутром почувствовала какую-то обречённость, исходящую от Игоря. И неожиданно для себя самой она встала между двумя напрягшимися мужчинами: - Простите, Дамир Азатович, это я попросила Игоря помочь мне. Надо было распечатать сводные таблицы, а у меня даже журналов нет в кабинете, не знала, чем ещё занять гостя… Не хотите кофе? – Она практически впихнула в протянутую к бумагам руку Дамира чашку с дымящимся напитком. И он вынужден был взять её, а Алина тем временем выхватила у Игоря листы, делая вид, что просматривает их. - Спасибо большое, вы так помогли, - и тут же опять устремила на Дамира взгляд «Я к вашим услугам». - Э-э-э… - шеф собирался с мыслями. – Да, я зачем зашёл: я буду занят ещё где-то часа два, максимум, три. Ты меня здесь будешь ждать? Лексус пожал плечами: - Могу и здесь. Позвони потом, Алина меня обратно проводит, а то я и дорогу-то сюда плохо запомнил. Дамир ещё раз окинул их недоверчивым взглядом, но ничего не сказал и, поставив на стол нетронутый кофе, вышел. Алина осторожно выглянула за дверь (ушёл, слава богу!), прикрыла её, машинально нажав на защёлку – так хотелось как-то отгородиться от всего этого кошмарного напряжения. Зачем она это сделала, задуматься Алина не успела. - Алина… - в Игоре бушевало море невысказанных эмоций. – Ты даже не представляешь, что ты для меня сейчас сделала… Алина смотрела в завораживающее сияние голубых глаз и чувствовала, что тонет. Игорь подошёл совсем близко и положил руки ей на плечи: - Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен… Его лицо… всё ближе и ближе… тепло от его рук… почему же так неудержимо тянет к этим приоткрытым в полуулыбке губам… Уже не в силах о чём-то думать, Алина сделала последний разделяющий их шаг и прижалась к нему всем телом, обхватив за шею и с жадностью целуя. Ох, как же давно у неё никого не было! Тело с восторгом вспоминало, как это прекрасно - чувствовать рядом такое же теплое, гибкое, сильное тело, отзывающееся на твои прикосновения. Мгновенно внутри заполыхал пожар неукротимого, бешеного желания, и Алина глухо застонала. Судорожно пытаясь избавиться от одежды, чтобы ощутить это тело всей кожей, она почувствовала, как Игорь тихо засмеялся ей в волосы: - Подожди, ты же мне так порвёшь рубашку, как потом будем перед Дамиром оправдываться? - Да пошёл он… - хрипло ответила Алина. Её обжигало даже собственное дыхание. И почему ей нисколько не стыдно вести себя, как мартовская кошка? Почему не хочется закрываться от мужского взгляда, при дневном свете, на узком диванчике яростно красть чужую любовь, и снова задыхаться от своего нечаянного счастья? Почему, отдавая всю себя, она впервые благодарна мужчине за сдержанную, чуть неуверенную ласку? Почему она до последней клеточки заполнена ПРАВИЛЬНОСТЬЮ того, что сейчас соединило их тела? Уже одетые, они сидели, обнявшись, и молчали. Говорить не хотелось, но Лексус всё же спросил: - Аль, а почему я? Ты ведь прекрасно знаешь, что я… ну, обычно как бы снизу… Алина улыбнулась и погладила его по лицу, будто стирая следы хозяйского гнева: - Мне всё равно, где ты обычно. А для меня ты – мужчина. Причём больше, чем все остальные, вместе взятые. В Москве они пробыли недолго. К Лексусу Дамир приставил другого телохранителя, и с Алиной они больше не виделись. Босс постарался побыстрее завершить все дела, чтобы вернуться во Францию. * * * К большому облегчению Лексуса, алкогольные провалы Дамира стали гораздо реже. И по вечерам они стали выбираться вдвоём куда-нибудь в город. Светская жизнь на Лазурном берегу предлагала много вариантов времяпрепровождения. Например, казино. В отличие от большинства соотечественников, Дамир был равнодушен к атмосфере азарта, и в таких заведениях они были нечасто. В этот раз причиной посещения сего гнезда порока была плохая погода. Проще говоря, идти никуда больше не хотелось. Дамир надолго застрял в баре, а Лексус сидел за столом, лениво, по одной, проигрывая в рулетку оставшиеся фишки. Он упорно ставил на одно и то же число. Восемнадцать, день, когда они с Ильей встретились первый раз. Почувствовав спиной чужой взгляд, сделал вид, что разочаровался в игре: встал и переместился к соседнему столу. Как бы наблюдая за игрой, постарался незаметно оглядеть окружающих. И почти сразу натолкнулся на взгляд в упор. Лексус едва сдержался, чтобы так же не заулыбаться в ответ. А вместо этого пришлось дать понять: «конспирация, батенька, и ещё раз конспирация!» Его поняли и отвели взгляд. С этим мужиком он пару раз сталкивался по «внешнеполитической работе». Будучи в криминальной среде эмиссаром по особым поручениям, Лексус в своё время завёл множество полезных знакомств. И, кажется, одно из них сейчас действительно может оказаться полезным. Когда один из проигравших освободил место рядом с нужным человеком, Лексус решил, что это ещё одна из маленьких милостей судьбы и быстро уселся на стул. Фишки надо было экономить, и он опять поставил одну. На восемнадцать! - Привет! Каким ветром? - Привет, Лексус! Типа в отпуске. А ты? Лексус вздохнул: - А я типа в плену. Там, возле барной стойки, видишь брюнета в синем костюме? Если он почует, что мы знакомы, быть мне в карцере. Старый знакомый (Лексус припомнил, что его называли Коля-«Радио», но почему именно такое прозвище, в памяти не отложилось) понимающе покивал: - Ага, было что-то слышно на этот счёт. Ну ты держись, братан. Кстати, помощь какая нужна? Может, бабла подкинуть? - Нет, спасибо. Ты в гостинице живёшь? - Неа, - Николай гордо осклабился. – Я тут недавно типа недвижимость прикупил. Квартирка говно, конечно, но зато своя, прикинь: я - и во Франции живу. Ну, как живу, приезжаю иногда. А вот это Лексусу могло пригодиться и даже очень. Если бы пришлось спасаться бегством, такая явка – просто дар небес. - А ты можешь дать мне ключи? Может, и не придётся воспользоваться, но в любом случае обещаю – к чужому ключ не попадёт. - Да не вопрос. Держи. Там такая бабулька-вахтёрша на входе сидит… - Консьержка, - машинально поправил Лексус. - Во-во, я её на всякий случай предупрежу, что ключи отдал. Они ж тут все на безопасности да терроризме повёрнутые, ну так и нам лишние проблемы нужны, как монашке – сифилис. Лексус трижды повторил адрес, запоминая. - Спасибо тебе огромное. На, сыграй за меня, - Лексус подвинул ему последнюю оставшуюся фишку, встал и пошёл забирать из бара изрядно нагрузившегося Дамира. Уже на выходе обернулся и успел заметить, как в сторону Николая крупье придвигает внушительную горку выигравших фишек. «Значит, будет удача!» * * * - Я смотрю, ты не очень любишь сладкое, - Винсент кивнул на тарелочку с почти нетронутым пирожным. Они с Лексусом сидели в кафе, отмечая своеобразный профессиональный успех блондина – появление ещё одного постоянного клиента. Столик стоял возле большого окна, позволяющего видеть всё, что делалось на улице. Водитель тактично устроился за столиком возле выхода и слышать их разговор не мог. Лексус остался этим доволен: медленно, но верно он отодвигал от себя невидимые стены своей тюрьмы. - Да, я к сладкому равнодушен. Наверно, не успел распробовать в детстве. За время пребывания во Франции Лексус усердно изучал язык и делал определённые успехи. А поначалу они с Винсентом общались по-английски. И его имя Винсент произносил на английский манер – Айгор. Лексусу нравилось – ещё одно имя в его копилку. - О, у тебя было трудное детство? Мне интересно, каким ты был, - Винсент прищуренными глазами разглядывал холёного, стильного красавца, сидящего напротив. Лексус задержался с ответом, разглядывая что-то за окном. – Что ты там увидел? А на улице разыгрывалась жанровая сценка: задержание правонарушителя. Район города, где находилось кафе, был одним из благополучных, и полицейских на улицах хватало. Вот и сейчас один из них держал за руку, не давая вырваться, худощавого парнишку среднего роста. Поняв тщетность своих усилий, парень вскоре перестал сопротивляться. Разговор, однако, был недолгим, и вот уже паренёк на свободе. Потирая запястье, он смотрит вслед удаляющемуся полицейскому, делает неприличный жест и, бросив беглый взгляд по сторонам, уходит. - Интересно, что он такого сделал? И почему его отпустили? – Лексус пытался поймать какую-то очень важную деталь в этом происшествии, но мысль скользила по поверхности сознания, не давая ухватить себя. - Скорее всего, ничего он не сделал. Или не успел. А почему отпустили… - цепкий взгляд визажиста успел охватить множество деталей, а выводы Винсент, как обычно, делал правильные. – Ты заметил, что у парня было на шее? - Какие-то бусы… Нет, я не успел рассмотреть. - Это… - Винсент изящно покрутил кистью, подбирая подходящее слово. – На кожаной полоске в определённом порядке продеваются разноцветные колечки, бусинки, пряжки… Ты в курсе насчёт узелковой письменности инков? Здесь что-то подобное. А в итоге получается вполне информативное украшение, для тех, кто может расшифровать, конечно. Лексус с весёлым изумлением смотрел на собеседника: - А ты можешь? - Не совсем, - поскромничал Винсент. Любопытство Лексуса настойчиво требовало осветить тему как можно подробнее: - Это какая-то секта? Винс, пожалуйста, расскажи! Винсент, поняв, что так просто от приятеля не отделается, вздохнул и озвучил всё, что он знал по этой теме. Всё-таки есть что-то общее даже между маститым французским стилистом и одышливой тёткой-парикмахершей в каком-нибудь Урюпинске: неистребимая тяга к сплетням и уровень информированности гораздо выше среднего. То, что он рассказал, не могло шокировать Лексуса: всё-таки добропорядочным мещанином он не являлся. А вот изобретательность и изящество исполнения – да, впечатлили. Картина выглядела так: некий Мануэль, имеющий определённый вес и связи в местном криминальном мире, постепенно стал в городе практически единоличным хозяином сети распространения наркотиков, куратором сутенёров и т.п. (Лексус хмыкнул, проведя аналогию с Карманом). Мануэль, как истинный дон Корлеоне местного разлива, держал в ежовых рукавицах всех подчинённых, вплоть до мелких уличных дилеров. У каждой из этих «собачек» имелась своя специализация. А своеобразные колье и браслеты показывали, чем конкретно занимался каждый носитель этих украшений. Если наркотики, то сочетание бусин, их цвет, размер – показывали ассортимент предлагаемого товара. Сутенёры и проститутки – свой набор всяких фиговин на кожаном шнурке. И то, где именно носилась эта «бижутерия», тоже имело значение. Если на запястье – значит, его обладатель являлся «менеджером среднего звена», имеющим кое-какие полномочия. Ну а если шнурок обвивал шею, то это был представитель низшего уровня, зачастую бесправный нелегал, в кабале долгов, на коротком поводке наркотической зависимости. Винсент рассказывал, Лексус внимательно слушал, автоматически запоминая подробности, иногда переспрашивал непонятное слово. Он интуитивно чувствовал, что эта информация ему может как-то пригодиться. - Скажи, Винсент, а у тебя есть какие-то знакомства в этой среде? - Не совсем у меня, но я знаю человека, который знает одного человека, который знает другого человека… Они засмеялись незамысловатой шутке. Затем Винсент уже серьёзно спросил: - Скажи, Айгор, твой интерес не означает, что ты?.. И Лексус так же серьёзно ответил: - Винс, ты прав, у меня есть интерес. Но совсем по другому поводу. Ни наркотики, ни проститутки мне не нужны. Ты примерно знаешь, в каком положении я здесь нахожусь. Винсент сочувственно кивнул. Подробностей Лексус ему не раскрывал, но то, что блондин находится здесь не совсем по своей воле, а вернее, совсем не по своей, стилист знал. - Если возникнет такая необходимость, я могу рассчитывать на твою помощь? Винсент преувеличенно тяжело вздохнул: - Ах, Айгор, я не хочу расставаться с тобой. Неужели ты разобьёшь мне сердце? Лексус улыбнулся: он знал, что на самом деле Винсент только изображал гомосексуальные наклонности. - Айгор, я серьёзно. Ты очень помогаешь моему салону. И я не имею в виду расчёску и ножницы, хотя успехи у тебя есть. Уж извини, но как профессионал, ты со мной ещё не скоро сравняешься. Но ты очень красивый человек, и можешь украсить собой любое … э-э-э… заведение. - Спасибо, Винсент. Я очень ценю твоё расположение. Но всё-таки ответь, ты поможешь мне сбежать? Винсент смотрел на Лексуса и видел в ярко-голубых глазах отчаянную надежду и решимость идти до конца. Он придвинулся поближе и неосознанно понизил голос: - Тебя ждут в России? Я прав? И сразу же стало понятно, что ответ не нужен. Такая безысходная тоска, такая горькая обречённость отразились во взгляде Лексуса, что стилист опешил: он и не подозревал, что его улыбчивый, обаятельный стажёр носит в себе столько боли… - Да, ты прав. Там остался мой любимый человек. После этого разговора Винсент был готов прикрывать побег Лексуса с оружием в руках. * * * Хоть Лексус и говорил о побеге, на самом деле такой вариант развития событий он отмёл почти сразу. Шансов на успех практически не было. Далеко за ворота виллы пешком он не уйдёт, через окно туалета в каком-нибудь ресторане – только окружающих смешить. Можно было попробовать выкрасть у Дамира свои документы, но… Вот через это «но» Лексус не мог переступить. Словно вопреки всему плохому, что с ним произошло в жизни, Лексус сохранил какую-то глубокую внутреннюю порядочность. Именно это качество разглядел в нём когда-то Карман. Его «крёстный папа» знал, что вероломства в парне нет ни на грош, и спокойно доверял Лексусу и крупные суммы денег, и информацию «не для всех». Вот и теперь, всей душой желая освободиться от кабалы, Лексус не мог просто сбросить с себя цепи этой сделки, скреплённые одним только его словом. Выход был один – заставить Дамира самого отказаться от него. Но как это сделать? Все усилия Лексуса давали противоположный результат: мужчина только сильнее держался за него. После посиделок с Винсентом в кафе Лексус возвращался на виллу. За окном машины сменяли друг друга знакомые пейзажи города. Ну да, скоро год уже, как Лексус впервые ступил на эти мостовые. Красивый, оживлённый, многоликий и… чужой до враждебности город. Машина остановилась на перекрестке. Лексус, занятый своими мыслями, рассеянно разглядывал прохожих. Вот мелькнул парень, чем-то похожий на сегодняшнего «правонарушителя», благодаря которому Лексус получил огромный пласт новых сведений. Мысли внезапно ускорились, и Лексус даже подскочил на месте, как ужаленный. В памяти вдруг прояснилась та деталь, что не давала ему покоя. Было мало времени, чтоб хорошо разглядеть парня, но вот момент до его ухода… Перед мысленным взором Лексуса вновь возникла картинка: парень оглядывается, мазнув взглядом по окну кафе, за которым сидят два посетителя, и легко срывается с места. Точно, именно это и укололо Лексуса: глаза парня. Глаза нереального, ярчайше-небесного ультрамарина. Откинувшись на сиденье, Лексус закрыл лицо руками. Неужели он нашёл выход?!. Водитель покосился на подопечного и обеспокоенно спросил: - Вам плохо? Не отрывая ладоней, Лексус глухо пробормотал: - Нет, мне хорошо. Просто замечательно… Водитель не стал расспрашивать. За все эти месяцы он уже успел привыкнуть к своему спокойному и беспроблемному подопечному, и, чего греха таить, несколько расслабился, не столь тщательно выполняя свои обязанности. А Лексус, немного успокоившись, стал усердно продумывать новый план. * * * Звонок будильника никак не мог разогнать липкий предутренний сон. Илья со стоном перекатился по постели, нащупывая на тумбочке зловредный пластмассовый кругляш. Неохотно открыл глаза, с отвращением оглядывая обстановку. Ведь не хотел же отмечать этот чёртов день рождения, так нет, сначала родители явились (сестра не смогла приехать), потом коллеги вечером пришли, будь они все трижды неладны… Как бы Илья не ругал родителей и сослуживцев, он понимал, что праздник они затевали прежде всего для него, рассчитывая хоть ненадолго вытянуть его из трясины затянувшейся хандры. Застилая кровать, Илья облегчённо отметил про себя: хорошо, что один спал. А то ведь после выпитого, да на почве многомесячного воздержания, чем чёрт ни шутит, могло и на любовные приключения потянуть. И ничем хорошим это бы не закончилось. Илья вспомнил, каким скандалом завершились его отношения с Мариной. Он считал её своей девушкой. Но это было ещё до Лексуса. Теперь Илья делил свою жизнь так – до Лексуса и после. И в жизни «после Лексуса» Марине всё равно не оказалось места. Илья равнодушно выслушал упрёки, слёзы и угрозы. Раньше бы ему хватило и трёх минут этого спектакля, чтоб сломаться и пойти на попятный. Но Лексус словно поделился с ним своей несгибаемой душевной твёрдостью: Илья больше не был тем Ильей, который раньше послушно воплощал родительские амбиции и шёл на поводу девичьих капризов. Он плохо помнил подробности тех кошмарных дней, перемоловших, как в мясорубке, всю его жизнь, счастье, будущее. Тупо глядел на перстень с голубым, как глаза Игоря, камнем, а в ушах похоронным звоном раздавались слова Адвоката: «Вы вряд ли встретитесь». Навалилась апатия, и приехавший отец забрал его домой. О да, родитель был в бешенстве. Сынок отблагодарил его за все заботы тем, что погубил свою жизнь, связавшись с … Эпитеты, которыми папенька награждал и Лексуса, и самого Илью, смутили бы и грузчика из овощного магазина. Но Илья выслушал гневную проповедь отца молча, не поднимая головы. И лишь когда тот заорал: «Что молчишь, сукин сын? Нечего сказать?», Илья посмотрел на него пустыми глазами: - Пап, меня сейчас можно ножом резать – больнее уже не будет. А ты кричи, если тебе так легче, кричи. Но кричать отцу уже не хотелось. Свою долгую жизнь Василий Егорович, полковник в отставке, провёл не только в кабинете. Всякое довелось испытать. И такой же взгляд, как сейчас у сына, он тоже видел. Например, когда приходилось хоронить погибших сослуживцев. Весь праведный гнев куда-то пропал. Василий Егорыч, пробурчав, что, мол, посылает же господь детей, от которых и внуков не дождаться, только махнул рукой. Пережидая, пока схлынет волна скандального интереса к происшедшему, договорился Василий Егорыч со старым другом о том, что тот устроит сына к себе на работу. А то, что это в другом городе, так ещё и лучше. Тихая нотариальная контора, новые люди, новые заботы, а там, глядишь, и жизнь с чистого листа начнётся. Но начинать жить так, как хотелось бы родителям, Илья не спешил. Замкнулся в себе, новых друзей не заводил, из дому практически не выходил. Хорошо, что не стал искать утешения ни в спиртном, ни в наркотиках. Василий Егорович со страхом ожидал, что вот найдёт себе Илья новую «любовь», да опять парня. Марину-то Илья отшил от себя весьма решительно. Что тогда делать? Но и этого не произошло. Сын стал каким-то угрюмым волком-одиночкой, и в редкие встречи с ним Василий Егорович даже испытывал какую-то вину за то, в кого превратился общительный, жизнерадостный мальчишка. Масла в огонь подливали и причитания жены, мол, чёрт с ней, ориентацией нетрадиционной, ведь так и зачахнет совсем Илюшка… Полковник только рявкал на супругу, слушая такую ересь. А Илья тосковал. Мучался долгими бессонными ночами, зарываясь лицом в подушку. Первое время его изводил один и тот же сон: Игоря уводит кто-то, даже не очень похожий на человека, что-то серое, бесформенное, тянет его за руку, и любимый пропадает, растворяется в этом туманном сгустке, а Илья не может и шага сделать ему вслед и из сдавленного горла не слышно его крика… И почему он, как дурак, упирался до последнего, не отвечая на «ухаживания» Лексуса? Может, у них была бы лишняя неделя, чтоб побыть вместе. Но это, конечно, был самообман. Илья чувствовал - чтобы насытиться Лексусом, мало и целой жизни. Илья капитулировал с первого поцелуя, полностью, с потрохами сдался в этот сладкий плен. Его ломало, как наркомана, при одном воспоминании о том, какую исступлённую нежность и обжигающую, отнимающую всякую волю, страсть дарил ему Игорь, и как сам он пытался изо всех сил ответить тем же. И всё равно казалось, что мало, тускло, недостойно Лексуса… Но невыносимее всего было другое. Он, не знавший до этого ненависти, готов был голыми руками убить незнакомого человека, отнявшего его счастье. Навязчиво стояло перед глазами, как кто-то другой по-хозяйски обнимает Лексуса, властно сминает в жёстком поцелуе сладкие губы; чужой, ненавистный мужик вламывается в тугое, обволакивающее тепло любимого тела, оставляя на нежной коже следы жадных пальцев… После таких мыслей хоть в петлю лезь. Илья держался только надеждой. До головной боли обдумывал бесчисленные планы того, как найти в огромной Европе одного-единственного блондина. Но все эти планы были неосуществимы. И помощи ждать было не от кого. Отец ясно дал понять, что сын-гомик ему не нужен. Да и прежних друзей-приятелей как ветром размело. Выход напрашивался один: ждать, потихоньку копя денежки на приличного частного детектива, например. Только бы Игорь нашёлся… Один раз Илья приехал обратно в родной город Лексуса. Город, давший ему ослепительное, но короткое счастье. Илья зашёл в прокуратуру. Бывшие сослуживцы встретили его радушно, охотно поделились новостями. Примерно через месяц после его отъезда их начальник, Валерий Васильевич, слёг с тяжелейшим инсультом, и до сих пор пребывает в глубоком параличе. Понизив голос, толковали о каком-то таинственном диске с компроматом, но толком так никто ничего и не знал. Освободившееся кресло занял Станислав Кромушкин, с которым у Ильи, ещё в его бытность здесь следователем, сложились неплохие отношения. На это и рассчитывал Илья, когда уговаривал Стаса пообедать вместе с ним в знакомом кафе. Когда рассказ Ильи подошёл к концу, они уже и кофе допили. - Вот так всё и произошло. Стас, ты ведь лучше меня знаешь, как оно всё было на самом деле, а? Разглядывая кофейную гущу, Станислав помотал головой. - Вряд ли. Я, например, даже не подозревал, что Васильевич на Лексуса до такой степени запал, что тебя готов был посадить. А Лексус вообще тёмной лошадкой был. Да, дела… Ну, раз уж тебя угораздило в него втрескаться, да ещё и взаимно, что знаю, расскажу. Но сперва скажи, вот это колечко у тебя на мизинце, оно ведь его, да? Так Илья вышел на Кармана. Тот же перстень послужил своеобразным паролем, открывшем ему двери в тщательно охраняемый дом. Правда, встретили его поначалу не столь гостеприимно, как в прокуратуре. Сидящий в инвалидном кресле хозяин и не думал скрывать свою неприязнь к незваному гостю: - Значит, это из-за тебя, поганца, Лексус сгинул? Спорить было бессмысленно: - Из-за меня. - И чего тебе ещё надобно? Хорошо, что Стас сказал, как звать нелюбезного хозяина: Илье было неудобно называть его Карманом. - Иван Сергеевич, вы же Игоря лучше знаете, чем я. Скажите, можно надеяться, что он вернётся? Карман смотрел на Илью уже без раздражения. - Ишь ты, надеешься, значит. Ну-ну. Кресло подъехало ближе к горящему камину, и Карман протянул к огню чуть дрожащие руки. Илья разглядывал «крёстного отца» и понимал, что не ему одному разлука с Лексусом резанула по живому. - Тут, сам понимаешь, не от Лексуса всё зависит. Если сумел мужик его захомутать, думаю, и удержать постарается. Лексус слаще мёда каждому покажется… ну, кому я рассказываю. Илья до скрипа сжал зубы, но промолчал. А Карман продолжал: - Плохо другое. Лексус приучен слово держать. А если он слово этому мудаку дал, что с ним останется, значит, не видать нам больше с тобой Игорька... Обратно Илья возвращался в самом подавленном состоянии. Надежда на возвращение Лексуса таяла, как лёд по весне. А ещё Илью беспокоило то обстоятельство, что при его зарплате деньги на поиски Лексуса ему придётся копить до старости. А значит, надо подыскивать более оплачиваемую работу. И не факт, что она окажется безопасной… * * * А в душе самого Лексуса, наоборот, надежда крепла. Правда, главной проблемой оставалась непредсказуемая реакция Дамира. Эгоистическая привязанность деспота к своему наложнику могла заставить его пойти на поводу у своих эмоций, и тогда один раз полученная трёпка покажется Лексусу предварительными ласками. Но отступать было некуда. И ещё следовало заполучить свой главный козырь – парня с глазами ярче его собственных. И здесь его единственным и незаменимым союзником стал Винсент. Только его неоценимая помощь привела в подсобное помещение салона нервно озирающегося парня со встрёпанными пепельными волосами и экзотическим ожерельем на шее. Разглядывая незнакомца, Лексус старался унять колотящееся сердце. Да, ему не показалось, на бледном узком лице парня сверкали глаза, точно у героя аниме. Но Лексус вынужден задать тот же вопрос, что и ему когда-то задал Дамир: - Ты ведь не носишь линзы? Парень тоже разглядывал Лексуса, видимо, стараясь понять, чем ему грозит пребывание в этом непонятном месте. - Нет, только протез вместо задницы. - Это значит, что ты уже спал с мужчинами? А парень-то порох, вспыхивает без зажигалки: - Не твоё собачье дело, с кем я сплю! Лексус, почувствовав себя гораздо увереннее, постарался взять ситуацию под свой контроль. - Ошибаешься. Я уже вплотную занялся твоей личной жизнью. Нам надо серьезно поговорить. Обещаю, ничего плохого я тебе не сделаю. Просто выслушай меня. Со всеми предосторожностями, через чёрный ход, Лексус вместе со своим потенциальным пропуском на свободу перебрался в ту самую квартиру, щедро предоставленную Колей-«Радио». Один раз Лексус уже исхитрился здесь побывать, чтоб засветиться перед консьержкой. Расположить к себе парня оказалось проще простого – всего лишь поставить перед ним разогретый в микроволновке кусок пиццы побольше да кружку кофе. Этим нехитрым психологическим приёмам Лексуса научила его собственная жизнь. История жизни девятнадцатилетнего Марека не отличалась большой оригинальностью. Его родители, жители Польши, приехали во Францию к дальним родственникам, когда Мареку исполнилось десять лет, да так и прижились здесь. Ещё в школе Марек прибился к неблагополучной компании. Дальше – больше. Год назад проиграл в карты большую сумму, и не успел оглянуться, как оказался на улице с удавкой на шее. С родителями у него случился разлад, к тому же они недавно вернулись на историческую родину. И остался парень совсем один, крутился как мог, и конца-края этому не видел. Пока не появился перед ним красавчик, буравящий его голубыми холодными глазами почище рентгена. Чего же ждать от него, добра или худа? То, что верить щедрым обещаниям нельзя, Марек уже хорошо усвоил. Богатый мужик? Из России? Уйти от Мануэля? Всё это хорошо, но не останется ли от Марека через месяц одна пустая оболочка, плавающая по волнам Бискайского залива? Вроде бы не врёт блондинчик. Поверить, что ли, брату-славянину? То, что придётся спать с этим мужиком, Марека не пугало. Ночь после «оформления на работу» Марек провёл с Мануэлем, и то, что смог приступить к своим обязанностям уже через два дня, давало определённую надежду: выживет и ещё раз. - А если я ему не понравлюсь? Что мне делать, чтоб он меня точно захотел? - Если хочешь понравиться, ничего не делай. И ничего не говори. Я имею в виду, при первой встрече. Главное, смотреть ему в глаза. - Просто смотреть в глаза? И я буду в шоколаде? Но блондин его легкомыслия не поддерживал: - Не просто смотреть. А смотреть так, будто тебя приговорили к смертной казни, а в руках этого человека – твоё помилование. Сможешь так? Подумай, ведь это почти так и есть. Конечно, всё было бы проще, если бы ты… - Что – я? – Мареку стало интересно, о чём вдруг задумался этот красавчик. Блондин грустно улыбнулся: - Если бы ты умел любить, мальчик. Почему-то Марека задели эти слова. Он язвительно заулыбался: - Трахаться-то? А чего там уметь? Ноги раздвигать – дело нехитрое. Лексус вздохнул: - Вот я и говорю, не знаешь ты, что это такое. Не переживай, я сам научился этому только год назад. Никогда в своей жизни Марек не встречал подобных людей. Он слишком быстро поверил ему, он слишком близко к сердцу принимал его слова. Да что происходит, чёрт возьми?.. * * * Возможность вырваться на свободу становилась всё реальнее. Словно в руках были части мозаики, и стоило только сложить их правильно… Но тут Лексуса буквально заколотило в лихорадке нетерпения и одновременно неуверенности. Мысли, обычно ясные, метались угорелыми летучими мышами, безупречная логика давала сбой. Лексус был на грани нервного срыва. Его сжигал иррациональный страх куда-то опоздать и в то же время - всё испортить. Держать себя в руках становилось всё труднее. И вот в один миг обрушилась карточным домиком вся тщательно разрабатываемая комбинация… Дамир беспокоился. Невооружённым глазом было видно: Игоря что-то волнует, и притом сильно. Дамир хотел уже затеять серьёзный разговор. Но стоило ему только взглянуть в лицо, в голубые, режущие болезненным блеском глаза, и пальцы, удерживающие подбородок любовника, сами собой соскользнули, лаская, на шею, отвели в стороны края рубашки, чтоб можно было припасть губами к любимому месту, где шея плавно переходит в точёное плечо… Дальнейшее уже происходило независимо от сознания Дамира, как и много раз до этого. Тяжело дыша, Дамир лежал, прижимая к себе Игоря, и пытался вспомнить, что же он хотел раньше. Ах да, вспомнил, надо поговорить. Ладно, сначала в душ, потом обед… Уже вечером измученный вид Лексуса всё же заставил Дамира проявить заботу: - Игорь, ты такой бледный. Ты случайно не заболел? Игорёк? «Игорёк»? Лексус потрясённо вскинул глаза. Никогда прежде он не называл его иначе, чем полным именем. Разве что «голубоглазый»… В голосе и глазах Дамира была искренняя тревога. И это оказалось последней каплей, переполнившей чашу душевной стойкости Лексуса. Одним слитным движением он соскользнул с кресла и оказался у ног растерянного Дамира, обняв его колени. Все обдуманные фразы выскочили из головы, и Игорь мог только с болью произнести: - Дамир, пожалуйста… Прошу тебя, пожалуйста… Дамир резко поднял его, обеспокоенно вглядываясь в исказившееся красивое лицо: - Что случилось? Чёрные глаза, казалось, прожигали насквозь, а в голубых уже скапливались слёзы: - Пожалуйста, отпусти меня. Я так больше не могу… Дамир окаменел. Лексус постарался успокоиться. С силой провёл ладонями по лицу, снова сел в кресло. - Понимаешь, дальше будет только хуже для нас обоих. Я не смогу смириться со своим положением, ты постараешься сломать меня. И тогда, в свою очередь, я причиню тебе немало вреда. Вот только не надо так скептически бровью дёргать. Я настолько в курсе многих твоих дел, что это понимают и твои вечно недремлющие конкуренты. За неполный год мне поступило семь предложений о сливе информации. Если хочешь, сдам тебе посредников. И даже «крота» в твоем окружении. Знаешь, я могу и сам напакостить тебе весьма ощутимо. И не просто парочку ваз разбить, сам понимаешь, а например, расстроить контракт с бельгийцами… Не смотри так, я не собираюсь тебе ничего доказывать. Я просто не хочу, чтоб мы были врагами. То есть… Чтоб мы расстались врагами. Поэтому и прошу: отпусти сам, не доводи до греха. Я сейчас просто на пределе, ты же видишь… Дамир молчал. Его глаза ничего не выражали, но Лексус говорил, не отводя взгляда. Он знал, что если смотреть так, как он смотрит сейчас на Дамира, то человек может поддасться ему, подчиниться, ведь так уже бывало… Дамир продолжал молчать. Лексус тоже замолчал, обречённо глядя на хозяина. А тот, так же без слов, встал и вышел из комнаты. «Вот и всё… - в опустошённой душе Лексуса снежинкой таяла надежда. – Вот и всё…» Он сидел в кресле, не в силах двигаться, и тупо разглядывал узор на ковре. И вдруг ему на колени шлепнулся большой бумажный конверт. От неожиданности он дёрнулся, конверт упал на пол и из него высыпались… его документы. Всё ещё не веря, он опустился на колени и начал поднимать их по одному. Собрал все, прижал к себе и наконец поднял голову: - Спасибо, Дамир. Хозяин (уже, можно сказать, бывший) сквозь зубы выдавил: - Проваливай быстрее. Могу и передумать. Дамир уже свинчивал пробку с коньячной бутылки, когда эту бутылку у него бесцеремонно выдернули из рук. - Я, кажется, сказал, чтоб ты проваливал? Один вид сияющего Лексуса причинял брюнету почти физическую боль. - Извини, но ты это ещё успеешь сделать. А у нас с тобой есть одно очень важное дело. Поехали! * * * Марек, как ему и было сказано, не выходил из убежища вот уже два дня. Отсыпался, подъел все имеющиеся припасы и уже начал беспокоиться. И вот, наконец, вечером… Показалось, или дверь открывают? Он подскочил с кровати, на которой валялся, листая старые журналы. Сердце учащённо забилось, предчувствуя важные события. В спальню заглянул блондин, кивнул, то ли приветствуя, то ли успокаивая. Взял за руку и повёл в комнату, которая служила в этой маленькой квартирке и гостиной, и кухней, и холлом одновременно. - Дамир, познакомься, это Марек. Парень набрал в грудь побольше воздуха и поднял глаза на мужчину, стоящего напротив. Он честно старался не разглядывать его. Как там говорил красавчик: смотреть, как будто выпрашиваешь жизнь? Это оказалось нетрудно. У незнакомца были тёмные глаза, до жути схожие с чёрными глазами Мануэля. И эти глаза не раз преследовали его в кошмарах. Марек почувствовал, как у него задрожали колени, руки, губы. Силясь вымолвить что-то, он не отрывал расширенных от ужаса глаз от лица мужчины. Видя такую реакцию, тот непроизвольно шагнул к нему, протягивая руки: - Что с тобой, малыш? Голос незнакомца развеял оцепенение. Нет, никогда Мануэль не стал бы смотреть на Марека, как на неожиданный и драгоценный подарок, не стал бы так бережно отводить со лба спутавшуюся чёлку, не стал бы придерживать за плечи его покачнувшуюся тушку. Чувствуя необъяснимое облегчение, Марек по-детски доверчиво уткнулся ему в грудь. А может, и правда всё будет хорошо? Марек ещё с некоторой настороженностью воспринял поездку по городу, восторженно присвистнул при виде виллы, в которой ему предстояло теперь проживать. Неверящими глазами оглядел комнату, в которую его привели. Блондин, улыбаясь, сказал, что только заберёт некоторые вещи. Но сборы скоро прервались, потому что хозяин (Марек уже решил, что будет называть его Дэм…) ухватил красавчика за руки и заставил сесть рядом с собой на кровать. Марек сидел тише мыши под веником, жадно вслушиваясь в их разговор. Отдельные слова были понятны, а ему хотелось знать всё, что касалось этих двоих. Разговор явно был важным. Парень уже догадался, что красавчик заменил себя им, Мареком, и ревниво следил, с какой грустью и одновременно восхищением хозяин слушает блондина. Вот Дамир пропустил между пальцев платиновые пряди, убранные в простой хвост на затылке, и Марек понял сказанную им фразу – просьба не резать волосы. «Тоже буду отращивать, - тут же решил Марек. – Может, и покрашусь. Если ему так нравится…» На прощание хозяин так обнял красавчика, что Мареку захотелось, чтобы блондин больше никогда здесь не появлялся… * * * И снова Лексус разглядывал в иллюминатор проплывающие облака. Внутри всё дрожало от нетерпения. Скорее бы приземлиться, отыскать на автостоянке в аэропорту свой «Лексус», спасибо Дамиру, что позвонил кому надо, и машинку любимую подогнали, и гостиницу заказали (в московских апартаментах Дамира Лексус отказался селиться). Лексус рассчитывал переночевать, встретиться завтра с Адвокатом, и броситься уже наконец на поиски Ильи. Но сначала он купил себе телефон. Старый у него забрал Дамир ещё в первые дни в Москве, так он куда-то и пропал. Лексус с трудом, но припомнил номер Кармана. В то, что это звонит Лексус, Карман поверил не сразу. А поверив, разволновался до такой степени, что совершенно выбил из колеи и самого Лексуса. Но стоило только Игорю упомянуть Илью, настроение у «крёстного папы» малость приувяло. - Лексус, зачем он тебе? Неужто за это время любовь не скукожилась? Лучше возвращайся домой, и всё будет по-старому… Лексус хорошо знал Кармана, и понял, что тот что-то недоговаривает. - Ты его видел? Карман покряхтел, но признался: - Приезжал. - Где он сейчас? - Не знаю. Сказал, отец его из города сплавил от греха подальше… Значит, придётся сначала поговорить с папашей. Встреча произошла во дворе дома. Василий Егорович сначала с недоумением глядел на смутно знакомого молодого человека (раньше ему доводилось видеть его фото в одном из дел). Лексусу стоило только назвать себя, и полковник без сил опустился на удачно подвернувшуюся скамейку. Нет, он не отдаст ему Илью! Это он, сволочь белобрысая, виноват в том, что жизнь у сына под откос пошла. Думает, что он Илью ему на блюдечке поднесет? Так, накручивая самого себя, он примерно и высказался Лексусу, с бессильной яростью глядя в холодные голубые глаза. Мерзавец даже виду не показал, что его это как-то задело. Прищурился только: - Значит, найду его сам. И почему-то полковник ничуть в этом не усомнился. Дома жена поинтересовалась: - Я бельё вывешивала, видела, ты с кем-то разговаривал. Кто это, Вася? Жену Василий Егорович знал прекрасно, пока толком не ответишь – не успокоится. Нехотя сказал: - Горе это наше. Вернее, сына нашего. Супруга охнула: - Это… он? Илюшку искал? Что ты ему сказал? Да отвечай же!!! А вот такой свою покладистую и некрикливую жену полковник за всю жизнь не видел! Растерянно глядя на разгневанную «Полинку-половинку», Василий Егорович вдруг припомнил, как ещё лейтенантом получал громогласные выволочки от начальства. - Ничего я ему не сказал. Послал куда подальше. Полина Ивановна помолчала, глядя на мужа, а потом, ухватив за ручку одну из сковородок, замахнулась ею на отшатнувшегося полковника: - А ну быстро за ним, изверг! Но, конечно, во дворе и прилегающих окрестностях блондина не оказалось. * * * Лексус возвращался в Москву. Мотор едва слышно урчал, успокаивая разгулявшиеся нервы. Да, глупо было надеяться, что родители Ильи пойдут навстречу, но надо же было с чего-то начинать. Теперь придётся искать обходные пути. И, скорее всего, опять обращаться за помощью к Адвокату. Приняв решение, Лексус немного пришёл в себя. Адвоката не оказалось в столице. Значит, ещё несколько дней задержки, выматывающей нервы. Лексус прикинул, чем бы он мог заняться за это время. Винсент дал ему координаты своего соотечественника, сделавшего в Москве неплохую карьеру, и пообещал Лексусу, что непременно позвонит этому приятелю с просьбой о содействии в трудоустройстве. Можно было бы наведаться: может быть, действительно что-то срастётся насчёт будущей работы? На первое время у него деньги есть, но как долго ещё придётся вести поиски одного непоседливого парня с янтарными глазами? Лексус вздохнул и постарался отогнать подальше мрачные мысли. Эти дни он много ходил по Москве, просто наслаждаясь видом суетливого, но всё равно любимого города, с наслаждением слушая родную речь. И вот однажды ноги привели его к знакомому зданию. Офис компании Дамира. А почему бы и нет? Лексус улыбнулся воспоминаниям и пошёл к гостеприимно раздвигающимся стеклянным дверям. Девушка на ресепшене была незнакомой, но, когда надо, Лексус умел быть суперочаровательным, так что, будь малышка посвящена хоть в какие-нибудь серьёзные тайны, выболтала бы их красивому блондину, даже не заметив. Впрочем, и та информация, которой она бескорыстно одарила Лексуса, ввергла его почти что в шок. Из офиса Лексус вышел, что-то сосредоточенно подсчитывая на пальцах. * * * Алина повесила в ванной свежее полотенце и направилась на кухню, надо было что-нибудь приготовить к возвращению родителей. Но ноги сами собой привели в комнату. Она постояла немного у кроватки, в который раз умилённо рассматривая собственного ребёнка. «Красавица моя! Доченька моя…» Ребёнок спал, смешно хмуря крошечные бровки. Алина никак не могла привыкнуть к тому, что ей досталось это маленькое чудо. Наконец мысленно прикрикнула на себя: «Насмотришься ещё!» Родители приехали с надеждой уговорить её переехать к ним, но Алина решила не соглашаться. Последнее время ей не нравилась почему-то атмосфера отчего дома. Оставшись вдвоём, родители словно утеряли нити, связывающие их друг с другом, и Алине не хотелось, чтобы этими нитями становились она и дочка. Прозвенела трель дверного звонка. Быстро же они управились с покупками! Но за дверью родителей не оказалось. Вместо них на пороге стоял… букет. Огромный, закрывающий весь дверной проём и мужчину, держащего его. Букет сдвинулся, явив улыбающегося Лексуса. - Ты??? Как ты здесь оказался? Не дождавшись приглашения от остолбеневшей хозяйки, Лексус вошёл, устроил букет на сгибе левой руки, а правой обнял Алину. Он уже не улыбался, вглядываясь её в лицо: - Аль, правда? Дочка? И совсем тихо: - Моя?.. Говорить Алина не могла. Только кивала. Боялась, что с первым же, неловким, ненужным для неё словом разревётся, как девчонка. Она была так счастлива, когда впервые взяла на руки покряхтывающий свёрток. Затаив дыхание, разглядывала маленькое личико, и ей показалось, что девочка похожа на Игоря, и от этого она тоже была счастлива. Алина не думала, что судьба ещё раз столкнёт её с мужчиной, в одночасье изменившим всю её жизнь. И вдруг - это нежданное, сказочное появление. Мексиканский сериал… Только эта ироническая мысль заставила её встряхнуться. - Покажешь? Алина облегчённо рассмеялась: - Нет, спрячу. Лексус, стараясь не дышать, восторженно рассматривал маленькое спящее существо, а Алина смотрела на него, и опять было ощущение правильности и завершённости того, что происходит. И снова звонок в дверь. Ну вот, это точно родители. Как же они невовремя приехали… Что им такого сказать про неожиданного гостя? Но говорить ничего не пришлось. - Мам, пап, познакомьтесь, это Игорь… Но её будто никто не слышал. Молчаливое напряжение между мужчинами искрило электрическими разрядами. Воздух будто загустел, с трудом пробиваясь в лёгкие. И так же тяжело дались им первые слова: - Быстро ты… ищешь. Лексус перевёл взгляд на Алину. И опять в его глазах – бушующий океан невысказанных мыслей, сложившихся в одну, самую важную догадку: - Ты – сестра Ильи??? Собственные догадки заставили Алину в бессилии прислониться к стене: - А ты – его… Казалось, эти короткие, рваные фразы забрали силы сразу у всех. Без слов Лексус смотрел только на Алину. Без слов она поняла, о чём молили потемневшие голубые глаза. Поискала на столе мобильник, выбрала один из списка номеров и, повернув экранчик так, чтобы Игорь прочитал имя, сунула телефон ему в руки. А сама повернулась и, бесцеремонно подталкивая, переместила родителей на кухню. Так они молча и сидели за кухонным столом, следя за Алиной, целеустремлённо что-то разыскивающей в ящиках и шкафчиках. Первым не выдержал Василий Егорович: - Зачем ты дала ему телефон? И тут же дёрнулся в сторону, потому как супруга развернулась к нему с самым угрожающим видом. - Ну дала. А что делать, папочка? Хочешь – не хочешь, а вы теперь родственники, можно сказать. Алина закончила поиски и на столе перед ними теперь стояли три стакана с водой, в которые хозяйка деловито вытрясала из пузырька капли валерианки. Посмотрела на свет, удостоверившись, что пузырёк пуст, и придвинула два стакана поближе к родителям. Те брать не спешили. Полковник сверлил дочь тяжёлым взглядом: - Родственники?! Прикажешь Илье спасибо сказать за такую «невестушку»? Алина тоже села за стол. - Да при чём тут Илья? Игорь – отец моей Юленьки. И отсалютовала им своим стаканом. После этих слов успокоительное родителям всё же пришлось употребить. * * * Лексус некоторое время глядел на экран телефона. «Илья». Четыре буквы, в которых для него заключён целый мир. Решившись, нажал кнопку вызова. Секунды ожидания растянулись, обжигая кипятком напряжённые нервы. И вот родной голос: - Да, Алин! Алина?.. Алё! Лексус наконец смог перевести дыхание: - Илья, Иль, солнце моё… Где ты сейчас? Дальнейшее Лексус помнил какими-то урывками. Вот он вкладывает в руки Алины телефон, попутно целует их, бормоча слова благодарности. Но уже в прихожей спохватывается, бросается обратно, чтобы осторожно поцеловать кружевной чепчик на голове дочери, отвесить церемонный поклон скульптурной композиции под названием «родители Алины» и опять перед дверью шлёпает себя по лбу – забыл забить в собственный телефон номер Ильи. Вот он уже по дороге уговаривает себя не давить в нервах на газ, чтобы не давать повода его остановить. Мелькающие указатели не откладываются в памяти. Телефон не хочет попадать в дрожащие руки. Прохожие так долго думают, где у них в городе находится указанное место, что руки чешутся ускорить мыслительный процесс оплеухой. Выскочив из машины, судорожно озирается вокруг, чувствуя, как его накрывает с головой паника. Иль, где ты??! И наконец-то глаза находят нужного человека. Из Лексуса будто вышибли душу, ни вздохнуть, ни пошевелиться. Неподвижный Илья тоже не может двинуться, только на бледном, напряжённом лице вздрагивают губы и горят янтарным светом огромные глаза. Так и стоят, не в силах преодолеть последние три метра, разделяющие их. Первым отмирает Лексус. Улыбка пробивается робким весенним подснежником: - И кто тебя стриг, интересно? Руки за такое оборвать… Идиотский вопрос, да? Но он наконец-то прерывает их ступор, и через долю миллисекунды они уже впечатаны друг в друга. Руки сжимают любимого в объятиях изо всех сил и плевать, что потом останутся синяки, что прохожие наверняка уже пялятся на то, с какой бесстыдной страстью двое молодых людей целуются в общественном месте. Всё равно ни одного лишнего часа они не останутся в этом городе. Но это потом, всё потом. А сейчас главное – не отпускать, чтоб опять куда-нибудь не исчез… * * * Что такое счастье? Едва проснувшись утром, улыбнуться, ощутив на виске тёплое дыхание. Осторожно высвободить одну затёкшую руку, чтобы так же осторожно положить другую на плечо спящего рядом. Отвести кончиками пальцев длинные белоснежные пряди, чтобы можно было любоваться самым красивым на свете лицом. Самым любимым. Умилённо вздохнуть только от вида пульсирующей под тонкой кожей жилки возле лба, и благоговейно прижаться губами к такой же, бьющейся на шее. Не удержаться и провести языком, спускаясь до ключиц. Ненадолго уютно устроить вытянутые в трубочку губы в ямке между этими ключицами, несколько раз почти неслышно чмокнуть туда, оставив влажный след, и потом подуть на него. Хмыкнуть, услышав прерывистый вдох, и уже смелее провести подушечками пальцев по груди, которая явно стала вздыматься чаще, чем до этого. Повозиться, спускаясь пониже, найти тёмно-розовый сосок и с тихим рычанием сначала чуть-чуть прикусить его, обвести языком, пощекотать напрягшуюся горошинку, а потом с силой втянуть в рот, с удовольствием выслушивая раздавшийся сверху комментарий, не очень цензурный. А может, пополнить свой запас ненормативной лексики? Для этого всего-то надо - нащупать за спиной простыню, натянуть её на себя с головой, уходя вниз, и там, под её защитой, позволить себе… Позволить всё, что так хочется сделать с этим стройным, подтянутым, трогательно безволосым телом: нежно поглаживать вдоль рёбер бока и тонкую талию; по сужающейся спирали перецеловать весь живот, чтоб в конце маршрута погрузить язык в неглубокую ямочку пупка; потереться скулой с отросшей за ночь щетиной о нежную кожу на слегка выпирающей тазовой косточке, послушать шипение сверху и выдержать несильный удар между лопаток; гладить узкие, твёрдые бёдра, иногда провокационно просовывая между ними большие пальцы; дождаться, когда они раздвинутся и с блаженным выдохом угнездиться меж ними поудобнее; уловить притворно-сокрушённый вздох и отозваться такой же притворно-суровой фразой «А кто сказал, что будет легко?» И уже после всего этого, с удовольствием устроив в собственных ладонях зад любовника и периодически сжимая упругие полушария, можно медленно пройтись языком по всей длине этого совершенства, уделяя внимание и напряжённому стволу, и головке с выступившей капелькой; изредка прихватывать губами аккуратные, тугие яички; пытаться забраться кончиком языка во все интересующие отверстия; да мало ли что ещё можно сделать… А потом на гребне всё поднимающейся волны возбуждения, еле удерживая руками бьющееся под тобой тело, скользить вверх-вниз вдоль пульсирующего члена, стараясь захватить как можно больше плоти. Сквозь шум в ушах услышать особо громкий, гортанный стон и с готовностью принять в собственное горло извержение горячего семени. Затем, целуя по дороге наиболее приглянувшиеся местечки, начать обратный путь. Выглянуть с проказливым видом из-под простыни, встретить слегка плавающий лазурный взгляд и шальную улыбку, услышать «Люблю тебя…» и снова задохнуться от переполняющего тебя восторга. Что такое счастье? Делать таким же счастливым другого человека…