Ибо крепка, как смерть, любовь.

Азриэл холодно смотрел в глаза Йофуру Ракнисону, не испытывая перед этим громадным существом ни малейшего страха. С десяток медведей, находящихся сейчас в Зале, с уважением посматривали в сторону пленника, правда не в открытую. Среди них, как понял Азриэл, даже были две или три медведицы, или же это были просто молодые медведи, размер их был куда меньше обычного. - И почему же я должен разрешить тебе все это? – раздался густой рокочущий бас. Маленькие черные глазки короля панцербьернов смотрели в упор на человека, но тот даже не моргнул, свирепо смотря в ответ на медведя, и в Йофуре проснулось любопытство. До этого он встречал только одного человека, который осмеливался смотреть ему прямо в глаза – миссис Колтер. Отношения медведей и людей всегда были сложными, но ранее медведи предпочитали не вмешиваться в человеческие дела. Но миссис Колтер… Она была любезна и учтива, но сразу становилось ясно, что она, как и лорд Азриэл, не испытывает перед ним страха. Они разговаривали наедине несколько часов, и Йофур был совершенно очарован. Мариса Колтер рассказала ему, чем занимается Жертвенный Совет, который она основала, и убедила его в том, что уговорит Магистериум окрестить Йофура как человека. Еще одна маленькая ступенька к настоящей, человеческой власти. Медведь, который больше всего на свете хотел быть человеком, предпочел ей поверить. Он всегда был честолюбив и горд, сколько себя помнил. Один из самых сильных медведей в королевстве, умный и хитрый, он не был доволен своим положением. Йофур Ракнисон всегда стремился к власти, но правила были неумолимы: власть переходила от отца к сыну, и следующим королем должен был стать Йорек Бирнисон, молодой, могучий и умный принц, единственный сын нынешнего старого короля Бирна Снебьерсона. Сам Йофур приходился двоюродным братом Йореку, он был сыном родного брата короля и тоже являлся принцем. Но пока жив Йорек, пока будут живы его будущие дети, которые, несомненно, скоро у него появятся, Йофур не имел никакого права на престол. Судьба предоставила ему шанс, и Йофур не уставал благодарить ее за это. Все свершилось в тот самый день, когда по установленному обычаю Йорек и Серквир бились за медведицу, которой предстояло в будущем стать матерью новых принцев. Йофур давно подметил, как смотрит на нее Серквир, еще совсем юный глупый медведь, и потихоньку начал вливать в его уши ядовитую ложь, надежду и лесть. А дальше дело оставалось за малым: дать глупцу купленных у ведьм дурманящих трав и с чувством торжества смотреть на то, как Серквир не признает превосходства Йорека. Это было для всех шоком, но еще большим шоком стало для всех то, что случилось дальше: от ярости Йорек, который должен был лишь ранить соперника, просто вспорол ему горло, и тем самым подписал себе однозначный приговор. Йорека с позором изгнали, а старый король в скором времени скончался от горя, и трон достался Йофуру. Это был момент его триумфа, и Йофур начал постепенно перекраивать устоявшуюся веками жизнь ледяных медведей. И вот теперь перед ним стоял лорд Азриэл, и Йофур почувствовал терзания, которые не были характерны для панцербьернов. Да, Мариса Колтер могущественная женщина, но и у Азриэла много сторонников там, на воле, и кто знает, что может случиться в будущем? Конечно, он не мог отпустить пленника, но ведь он может сделать какие-то поблажки, верно? - Потому что я умею благодарить, Йофур Ракнисон, - с легким намеком в голосе ответил на его вопрос Азриэл. Он едва сдерживался, чтобы не поморщиться от ужасающего запаха, витавшего в Зале: смесь отходов, застаревшей крови и отвратительного одеколона, которым, судя по всему, полил себя Йофур. Тот внезапно наклонился к нему, но Азриэл даже не дрогнул, Стелмария холодно посмотрела на медведя. - И чем же ты можешь отблагодарить меня, м? Денег у меня предостаточно. - Я говорю не о деньгах, - понизил голос Азриэл. – Я знаю, чего ты хочешь больше всего на свете, Йофур. И смею тебя заверить, когда все закончится, я об этом вспомню. Не забудь, в других мирах много… знаний различного рода, - он совсем перешел на шепот. Йофур медленно отклонился назад, сжав в ужасающего размера когтях свою куклу, а через минуту ответил: - Делай, как считаешь нужным. Азриэл торжествующе наклонил голову. - Как мы это допустили? – бушевал Озимандиас. – Она же просто маленькая глупая девчонка! Как она смогла сбежать? - Мы ее найдем, - холодно ответила Мариса. – Она не сможет далеко уйти, она не знает Лондон. Мои люди в два счета ее настигнут. - И что ты будешь делать дальше? – язвительно отозвался деймон. – Ясно же, что она тебе не доверяет, что она тебя боится. А я предупреждал, что это плохая идея. Мариса не помнила, чтобы ее деймон когда-нибудь столько говорил. С окончания вечеринки прошло два часа, Лиру уже искали, но в сердце ее была тревога, смешанная с досадой. Очарованность девочки Марисой быстро прошла, уступив место упрямству и недоверию, а сегодня она и вовсе сбежала. Это было неприятно, не в последнюю очередь потому, что Мариса считала, что достаточно заботится о дочери. Это было какое-то новое увлечение в ее жизни, она наблюдала за Лирой несколько месяцев, пытаясь понять, какие чувства к ней испытывает. Девочка была не глупа, живо интересовалась какими-то вещами, восторгалась новой жизнью… но это, в конце концов, ей наскучило. Момент осторожного наблюдения был нарушен утренней вспышкой упрямства из-за какой-то дурацкой сумки, Мариса не привыкла, чтобы ей перечили. Но это была истинная дочь Азриэла, и сегодня вечером Мариса поняла это как никогда ясно. Что она чувствовала к девочке? Интерес – и не более. Она изо всех сил старалась вызвать в себе материнские чувства, просто для того, чтобы себя развлечь, но не смогла. А теперь осталась только досада и гнев. Ничего, она ее найдет, и очень скоро. Оставалось понять, как много Лира успела узнать о Жертвенном Совете. Этот глупец Бореал наверняка что-то ей успел рассказать, Мариса видела, как изменилось ее лицо после беседы с мужчиной. И сразу после этого Лира сбежала, и Мариса не смогла этому помешать. - А Азриэл? Почему ты не велела медведям просто его убить? Суд Консистории тебя бы негласно поддержал, – продолжил Озимандиас задавать неудобные вопросы. Мариса отвернулась от деймона, уставившись невидящим взглядом в окно. В водах канала, подрагивая от ряби на воде, отражался яркий свет фонарей с пристани. Она и сама не знала, почему не приказала его убить. Мариса пыталась оправдать это тем, что убийство Азриэла причинит ей вред, когда общественность узнает об этом, в конце концов, у Азриэла еще были сторонники. Но это был бред, и женщина это понимала. Что еще? Он может быть полезен, если перейдет на их сторону. Но она знала, что этого никогда не случится. Более того, сама Мариса в своих внутренних убеждениях касательно Пыли была близка скорее к убеждениям Азриэла, чем к политике Магистериума, но, естественно, если она хотела держать в своих руках власть, стоило держаться стороны церкви. Мариса упрямо отгоняла мысль о том, что она бы просто не смогла его убить. Даже просто приказать. Все эти годы она почти не возвращалась мыслями к мужчине, но сейчас, когда Магистериум решил действовать открыто, ей пришлось думать о нем. И это ей не нравилось. Женщина предпочла бы затолкать подальше, на самое дно сознания, свои переживания по этому поводу. Ее тягостные размышления прервал стук в дверь, и, не успела она ответить, в комнату вошел запыхавшийся мужчина. Мариса сразу поняла, что что-то не так. - Наших людей кто-то убил, - он был бледен и тих. – Мы нашли их у северной бухты, они лежали мертвые. Одного кто-то прирезал, второго из лука застрелили. Его деймон, трясущаяся от страха ласка, тихонько пискнул и спрятался от взгляда золотой обезьяны за ноги своего человека. Мариса медленно подошла к дивану и села, закинув ногу на ногу. В голове ее царило смятение. Ей кто-то помогает? Или же это просто случайное убийство? - Сообщите в полицию, - произнесла она наконец. – И насчет пропажи Лиры, и насчет убийств. Мы обязаны ее найти. Мужчина кивнул и быстро вышел, явно радостный от того, что они так легко отделались. Озимандиас взглянул на Марису, та нервно покачивала ногой и напряженно о чем-то думала. - У нее алетиометр, - напомнил Озимандиас. - Ты же не думаешь, что она его умеет понимать? - А зачем тогда Магистр отдал его ей? - Я и сама не знаю, - Мариса закрыла глаза и тяжело вздохнула. – Но она маленькая девочка, а алетиометристы учатся всю свою жизнь. Значит, у этого есть какой-то другой смысл. Глупая, глупая девочка. Ее обязательно найдут, даже если у Лиры есть помощники. От нее еще никто не скрывался, даже сам всесильный лорд Азриэл сейчас по ее приказу – ну ладно, по приказу Суда Консистории - на далеком Севере охраняется панцербьернами. Но Мариса чувствовала неприятное смятение от происходящего, смутная тревога перемежалась с насущными проблемами. В ближайшее время ей предстоит очередное путешествие в Больвангар, а она не любила это место. Больвангар. От мыслей, что творилось за его стенами, Марису пробирала дрожь и одновременно с этим какой-то восторг. Она осмелилась на это, она одна. Вот уже три года ученые беспрерывно ведут исследования и совершенствуют методы разделения. И в этот раз ей предстоит увидеть совершенно новый инструмент. Озимандиас почувствовал, как по его телу разливается радостное предвкушение. Вскоре они увидят это своими глазами. Иногда – за последний год – она спрашивала себя: а пошел бы на такое Азриэл, будь он уверен в своей безнаказанности? Стал бы он переходить эту грань в жажде открытий, новых исследований? Оба они преследовали одну и ту же цель - изучить Пыль и влияние ее на человека, изучить ее суть - но стояли они волею судеб по разную сторону баррикад. Мариса спрашивала себя об этом – и не могла дать ответа. Азриэл был непредсказуемым человеком, жестоким, но жестокость его была иного рода, не такой, как у нее самой. Впрочем, именно открытия Азриэла позволили им создать новый сепаратор, насколько ей было известно, злорадно отметила про себя Мариса. А это значит, что, так или иначе, Азриэл тоже запятнал себя подобными экспериментами. Мейштадтский скальпель был отличным изобретением, но все же его использование было недостаточно быстрым и безопасным. Для сепарации этого рода была необходима анестезия, которая сама по себе дает иногда непредсказуемые результаты. Она хорошо помнила, как однажды прямо во время операции очнулась маленькая девочка. То ли анестезиологи что-то напутали с дозой, то ли произошло что-то еще, но детские ужасающие крики помнили все, кто там присутствовал. После этого инцидента трем ученым пришлось уйти из-за жуткого пережитого стресса. Девочка же, которой делали операцию, умерла через две минуты после того, как очнулась, в жутких мучениях. На Марису же это никак особенно не повлияло, она помнила вещи и похуже, когда Жертвенный Совет еще только начинал свою деятельность. Первое время детей просто отрывали от деймонов, и почти все они сразу же умирали, что, конечно, являлось нежелательным исходом экспериментов. Но теперь у них есть все возможности для быстрого и безболезненного процесса, и Мариса хотела лично увидеть новый инструмент. - Мне все это не нравится, Азриэл, - Стелмария внимательно смотрела на мужчину, склонившегося над записями. – Здесь на километры вокруг ни одного ребенка. - Ведьма сказала, что они найдут кого-нибудь, - откликнулся Азриэл. – Это дело времени, а пока – пока – я никуда не тороплюсь. Нам вынесли смертный приговор, но пока что никто не спешит его исполнять, а когда станет опасно находиться здесь – мы об этом узнаем. - С чего бы вообще этой ведьме помогать тебе? – скептически поинтересовалась Стелмария. – Я ей не доверяю. - Я тоже не доверяю, но она нас не предаст, по крайней мере, в ближайшее время. Стелмария замолчала. Вот уже несколько месяцев им помогала одна ведьма из небольшого норвежского клана, известного особенной жестокостью и враждующего с панцербьернами. Когда-то давно, много сотен лет назад, между медведями и этими ведьмами произошел конфликт, и с тех пор они были заклятыми врагами, но периодически сохраняли нейтралитет. Эта ведьма была дочерью королевы клана, и ей всегда хотелось чем-то отличиться, заслужить уважение и почет, и она согласилась помогать Азриэлу в его непростом замысле, зная, что это будет злить панцербьернов. А для задуманного Азриэлу нужен был ребенок, и ведьма обещала, что найдет его. Мужчине оставалось лишь ждать и мысленно готовиться к очередному убийству, что, впрочем, не особо его заботило в свете грядущих великих событий. Он подождет. Он умеет ждать. Мариса не помнила, как она зашла в комнату, не помнила, как ноги подвели ее, и она опустилась на скамью. Не помнила, как захлебывающимся шепотом произнесла имя дочери. Не помнила, как Озимандиас бросился к сепаратору, чтобы освободить Пантелеймона. Она помнила только свой ужас – безотчетный, заполняющий все ее существо. Руки задеревенели, она вся покрылась противным липким холодным потом, когда узнала в искаженном от страхе лице знакомое выражение. Как это могло произойти? Как? Почему именно Лира? Это наказание за все ее прегрешения? Девочка сидела на полу и прижимала к себе деймона, ее колотило от ужаса, по лицу текли слезы. Она что-то шептала ему в шубку, а мужчины вокруг растерянно озирались, не понимая, что происходит. Это придало ей сил, и она на нетвердых ногах встала со скамьи, за которую цеплялась дрожащими руками. Видимо, в выражении ее лица скользнуло что-то совсем уж страшное, потому что мужчины отшатнулись. - Мы поговорим об этом потом, - с трудом выдавила она. – О том, что здесь произошло. - Миссис Колтер, - еле слышно попытался сказать что-то самый молодой из ученых. – Мы не… - Я сказала – потом, - повторила она, и мужчина замолчал. А Мариса подошла к Лире и взяла ее на руки, бледную и испуганную, она была настолько не в себе, что даже не заметила этого. Кто-то бросился открыть им дверь, и Мариса вышла из комнаты с девочкой на руках. Они шли по пустому коридору, и слабое гудение, наполняющее все здание, казалось Марисе самым жутким звуком во всей вселенной. Она чувствовала, как сильно бьется сердце ее дочери, как она тихо что-то постанывает от ужаса, и заставляла себя не думать о том, что могло бы произойти, вернись она в комнату чуть позже. Нет. Она не станет об этом думать. В спальне она уложила Лиру на свою постель и занялась успокаивающим отваром. У Лиры была явная истерика, и только это позволило Марисе самой не потерять рассудок от произошедшего. В голове царил полный беспорядок, но Озимандиас мысленно подбадривал ее. Им предстоял долгий разговор с дочерью, и Мариса не хотела напугать девочку. Она видела, как Лира ей не доверяет, даже безобидный настой ромашки вызвал у нее подозрения. Но она все же стала пить и отвечать на вопросы женщины. Мариса видела, что Лира врет напропалую, но сейчас было не время выяснять это. Она мягким голосом говорила что-то, гладила ее по волосам и старалась скрыть волнение. Не сейчас. Она подыгрывала дочери, задавала ей наводящие вопросы, позволив выливаться потоку лжи наружу. Но она не была готова к прямым вопросам. - Почему вы не позволили сделать это со мной? Если это хорошо, вы бы позволили им сделать. Вы бы радовались. Нет, кричала мысленно Мариса, нет, я бы не радовалась. Она бы скорее позволила сделать это с собой, чем с Лирой, и Озимандиас вздрогнул от этой мысли. Нет, они поговорят об этом потом, не сейчас. Сейчас надо что-то ответить девочке. Она попыталась выдавить сочувствующую улыбку, пока рассказывала ей какой-то бред. Она сама не верила в свои слова ни на йоту, и надеялась только на то, что этого не поймет Лира, ее дочь, которая лгала так же открыто и бесхитростно, как она сама. Озимандиас нервничал. Ему не нравилось все, о чем думает Мариса, он пытался отвлечься, ходя по комнате. В голову пришла спасительная мысль, он вскочил на колени к Марисе и прошептал: - Алетиометр. Мы должны забрать его у нее. Мариса кивнула, но ничего не ответила. Сейчас, сейчас, Лира немного успокоится, и тогда они спросят у нее. Неразумно было со стороны Магистра отдавать такой ценный прибор девочке.

***

«Она оказалась не так глупа», - подумала Мариса, когда выбиралась из дымящихся развалин Больвангара. Боже, что за упрямство, что за самоуверенность! Неужели она думает, что вот так просто сможет уйти от нее во второй раз? Впереди, туда, куда ушли дети, была только тьма и холод, они замерзнут там насмерть. Мариса крикнула одному из уцелевших в битве тартар, чтобы готовили сани. Они непременно нагонят всех этих детей. Чернота неба давила на глаза, холод накинулся на нее, как только она отошла от горящего здания. Кто-то подал ей шубу, она только кивнула в ответ. Немыслимо, чтобы такое разрушение учинили дети. Как они могли такое допустить, вся эта армия взрослых ученых, вышколенных тартар? Что за ведьмы посмели напасть на них? И как все эти опытные воины не справились с одним-единственным медведем? Мариса устала до чертиков и физически, и морально. Накатила какая-то апатия, ужасающее опустошение, но нельзя было сдаваться, хотя ей хотелось просто лечь в ближайший сугроб и уснуть на несколько лет. Она встряхнулась и села в сани, один из солдат взял управление в свои руки. В темноте свет от их саней казался почти материальным – протяни руку и потрогаешь этот холодный луч, в котором роились тысячи снежинок. Позади слышались короткие приказы, слышался звук заводящихся моторов. Да, многие тартары погибли от стрел ведьм, но их все равно оставалось очень много, и ведьмам не справиться со всем отрядом. Они тронулись с места в гулкую тишину. Все молчали, Мариса поплотнее укуталась в шубу, мех капюшона заиндевел от ее дыхания. Озимандиас дрожал, как натянутая струна, и Мариса даже не пыталась прочесть его мысли, потому что их не было: один сплошной комок нервов, испытывающий ненависть к Лире. Мариса отрешенно подумала, что никогда не поймет такой большой разницы между собой и своим деймоном. Да, она сама испытывала досаду, злилась на Лиру, но она не могла ее ненавидеть, тогда как Озимандиас готов был задушить девочку за то, что она натворила. И все же Мариса против воли испытывала какое-то восхищение. Это было как раз в духе отца девочки, неприкрытый протест, своеволие и упрямство. Лира почему-то решила, что алетиометр ей нужен именно для того, чтобы передать его Азриэлу. Кто-то крикнул, и Мариса увидела вдалеке сияние фар. Женщина напряглась, потому что никто не ожидал врагов здесь, на земле. Но они были, и это были цыгане, пришедшие на выручку своим детям. Тартары, не долго думая, соскочили с саней, бросившись в битву, а Мариса хладнокровно выискивала в толпе детей Лиру. Озимандиас заметил ее первым и бросился на Пантелеймона, а Мариса схватила девочку за шубу, пока та ничего не успела понять, и потащила ее к своим саням. Но Лира быстро сориентировалась и начала изо всех сил сопротивляться. Она ногами и руками пыталась отпихнуть миссис Колтер, поскальзываясь на снегу, и Мариса, пыхтя от напряжения, едва удерживала ее в руках. Без помощи она не справится. В такой метели почти нельзя было понять, что происходит, где свои, а где чужие, но командир отряда увидел ее и поспешил на помощь, грубо закинув Лиру в сани. Девочка затихла, Мариса испугалась, что та потеряла сознание от удара. Но это было не так, и деймон Лиры все еще дрался с Озимандиасом. Он вцепился острыми зубами в лапу золотой обезьяны, и Озимандиас взвыл от боли, а Мариса вдруг почувствовала слабый удар по голове. Это был ребенок, маленький мальчик одного возраста с Лирой, и под капюшоном она видела его напряженное лицо. Он колотил ее, как мог, и Мариса даже растерялась, успевая только обороняться. Но помог ей все тот же солдат, пробегая мимо, он с силой ударил мальчика. Ребенок упал, но все равно не выпустил из рук шубу миссис Колтер, а его деймон присоединился к Пантелеймону, царапая и кусая Озимандиаса. И тут что-то произошло, в этой суматохе Мариса даже не сразу поняла, что именно. Мальчик вдруг исчез, выскользнул из ее рук, и женщина почувствовала, что Озимандиас больше не дерется. В воздухе мелькало что-то черное, слышался свист, и Мариса поняла, что это снова ведьмы пришли детям и цыганам на помощь. - Нужно уходить! – крикнул Озимандиас, и она кивнула. Пока продолжалась битва, она, никем не замеченная, быстро села в сани и, выключив фары, двинулась по направлению к Больвангару. Она ориентировалась только по санному следу, который еще не успело засыпать, но свет было включать опасно. Это привлечет внимание. Тишину нарушал только мотор ее саней, звуки битвы остались позади. Мариса быстро соображала. Лира непременно направится к Азриэлу, это она уже поняла, значит, ей нужно оказаться там же как можно скорее. Но сначала ей нужна помощь. Господи, как же она устала.