Ибо крепка, как смерть, любовь.

Мариса проснулась внезапно, словно кто-то толкнул ее. Она слегка повернула голову: Эдварда уже не было, и Мариса смутно вспомнила, что на сегодняшнее утро было назначено заседание Королевского совета. Интересно, мелькнуло в ее голове, Азриэл тоже будет там? Озимандиас поднял голову с подушки, гневно сверкнув в ее сторону сонными глазами: ему категорически не нравились ее мысли о Азриэле, и Мариса впервые в жизни захотела не иметь деймона. Она усмехнулась своим размышлениям, когда золотая обезьяна что-то злобно прошипела. Ее отношения со своим деймоном всегда были несколько странными. В отрочестве, когда Озимандиас только-только принял свой окончательный облик, они практически перестали разговаривать друг с другом, довольствуясь мысленной связью. Мариса понимала, что ее деймон – отражение глубокой ее сущности, темной и опасной. Отношения между деймонами людей всегда завораживали ее, и, как ей казалось в восемнадцать лет, когда она выходила замуж за Эдварда Колтера, их деймоны идеально подходят друг к другу. Амисса, маленькая мармозетка, деймон Эдварда, была не более разговорчивой, чем Озимандиас, и это устраивало обоих. Мариса вообще почти не могла припомнить, чтобы они когда-то общались друг с другом. Деймон Азриэла на том приеме взволновал ее сущность, неотрывно следя даже не за Озимандиасом – за ней самой. Ее до сих пор преследовали ярко-зеленые глаза деймона, будто выворачивающие ее душу наизнанку. Грациозный хищник, опасный и завораживающий – он был идеальным олицетворением самого Азриэла. - Миссис Колтер, - в спальню зашла служанка, в руках ее покачивался поднос. – Милорд велел передать вам это, - она взглядом указала на поднос, где рядом с дымящимся кофейником белел лист бумаги, сложенный вдвое. Мариса с интересом развернула его, когда служанка вышла из спальни. «Не стал тебя будить. Я на Совете, буду поздно. Вечером будь дома, к тебе на чай заглянет лорд Бангкоук». Мариса почувствовала тошнотворное отвращение. Так скоро дойдет до того, что он просто подложит ее в постель какому-нибудь очередному лорду, чтобы иметь свое влияние на всех важных людей в королевстве. Она отшвырнула листок в сторону, потянувшись к кофейнику. Озимандиас безразлично наблюдал, как горячий напиток льется в изящную фарфоровую чашечку. - Я его ненавижу, - тихо сказала Мариса. - Это несущественно, - ответил деймон. – С ним у нас будет… - Да не будет у нас с ним никакой власти, - перебила его Мариса. – Это все иллюзия. Он все понял сразу и пресек наши попытки во что-то вмешаться. Теперь до конца жизни я буду просто красивым приложением к Эдварду, не более. Мариса сжала зубы от досады. Амбициозная и умная, она всегда мечтала иметь свое влияние на окружающих, власть завораживала ее и всегда виделась ей самой заветной целью. Но замужество лишило ее даже того, что у нее уже было – Эдвард категорически пресек все ее научные исследования, посчитав, что жена видного политика должна заниматься исключительно благотворительностью. А Мариса искренне не понимала, почему так было принято. Она ни за что бы не тратила заработанные деньги таким образом, для этого девушка была слишком жадной. Мариса спрятала лицо в ладонях и застонала от невозможности что-либо изменить. С трудом она свесила ноги с постели и, встав, поплелась в ванную комнату.

***

Днем она решила немного развеяться и погулять, но почти сразу настроение ей испортил телохранитель, нанятый Эдвардом для того, чтобы он всюду сопровождал его супругу. Молчаливый и огромный, он неотступно следовал за ней везде, стоило ей только пересечь порог дома. Деймоном его был мощный волкодав. Мариса даже не знала его имени, и никогда – из принципа – не заговаривала с ним. Она чувствовала отвращение к этому человеку, но перечить Эдварду не могла. Она поехала в парк, решив, что не сможет сидеть весь день дома. Лучи солнца проникали сквозь ветви высоких деревьев, пронизывая легкий туман. В Лондоне всю последнюю неделю шел дождь, и лишь сегодня тучи рассеялись. Поэтому в парке было много людей, и Мариса досадливо поморщилась, решив уйти куда-нибудь подальше. Она лениво брела по мощеной дорожке, стук ее каблуков эхом раздавался в этой части парка, практически пустынной. Телохранитель неслышно шел сзади, но Мариса спиной чувствовала его присутствие и раздражалась. Озимандиас брезгливо одернул лапу, когда на нее сверху упала крупная капля воды. Мариса тоже вздохнула от неожиданности, но потом сразу задумалась о связи деймона и человека. Эта загадка интересовала ее, сколько она себя помнила. В детстве они с Озимандиасом, как и все дети, пробовали отдалиться друг от друга максимально далеко, и Мариса с удивлением обнаружила, что расстояние, на которое она могла отойти от деймона, было несколько большим, нежели у других. Она прекрасно помнила, как они пугали этим девочек в пансионате, и усмехнулась. Но и у них был свой предел – после которого в груди начинало тоскливо ныть, а на сердце наваливалась тяжесть, словно натягивались невидимые нити, связывающие их с деймоном. Мариса вспомнила, как часто Озимандиас любил испытывать ее на прочность, с садистским удовольствием отходя от нее как можно дальше. Он вообще был очень жестоким, и иногда Мариса даже пугалась этой его черты. Но с возрастом она все меньше и меньше задумывалась об этом. Ей искренне хотелось изучать связи между человеком и деймоном, иногда в ее голове даже мелькала пугающая мысль: а что будет, если человека и деймона насильно развести друг от друга? В пансионате она слышала ужасные истории о таких случаях, но все эти истории были просто страшилками для девочек, и Мариса быстро перестала пугаться их. Если бы у нее была возможность… провела бы она такой эксперимент над человеком? Мариса с интересом взглянула на охранника и его деймона, те ответили ей ничего не выражающим пустым взглядом. Девушка со злорадством представила, как разрывает связь между ними, и они невыносимо страдают и плачут… а может и гибнут. В ней вспыхнула кровожадная злость, и руки даже потеплели от таких пугающе-волнующих фантазий. В груди возникла приятная дрожь, и Озимандиас вскинул голову, его глаза блеснули в полумраке леса. Мариса хмыкнула и отвернулась, когда телохранитель начал нервничать под взглядами хозяйки и ее странного деймона. Он не раз видел, как золотая обезьяна ловила мелких зверей в саду и с непередаваемым удовольствием мучала их, а затем убивала. От таких картин его пробирала дрожь, но еще никогда до сегодняшнего дня он не видел такой взгляд, направленный на него самого. Он попытался выдавить улыбку, глядя в стройную спину Марисы, обтянутую золотистым шелком плаща. Ну что они ему сделают? Сделают, похолодело у него на сердце, сделают, если Мариса Колтер чего-то захочет и попросит у своего мужа. Он попытался выкинуть такие мысли из своей головы, тупо следуя за женщиной и ее деймоном. Мариса, улыбаясь, неспешно шла вперед. Наконец-то она вывела из себя этого тупоголового мужлана, заставила его чувствовать себя не в своей тарелке. Она безумно любила власть над людьми, но раньше она основывалась на обожании, а не на страхе. Страх ей понравился больше.