Ибо крепка, как смерть, любовь.

- Завтра я уезжаю в Аравию, - Эдвард недовольно скривился, отбросив в сторону сегодняшнюю газету. За окном уже темнело, в водах канала отражался яркий свет антарных фонарей. Мариса любила наблюдать за вечерним Лондоном, когда оставалась одна. - И без тебя, - добавил мужчина, когда Мариса ответила ему молчанием. - Как скажешь, - Мариса изо всех сил постаралась скрыть радость в голосе и принять безразличный вид. - Арабы не терпят на подобных встречах присутствия женщин. Они считают, что женщина должна вести дом, рожать детей и во всем беспрекословно слушаться мужа, - Мариса почувствовала в его словах одобрение: в этом он явно был согласен с арабами. Женщина кивнула. - Меня не будет две недели, - продолжил ее муж. – Будь хорошей девочкой, - в его тоне Марисе послышалась угроза, и она с невинным видом кивнула ему. - Можно мне навестить отца? Он посмотрел на нее, словно прикидывая, достаточно ли хорошо она себя вела для визита к отцу. - Думаю, можно, - наконец кивнул он. – Сообщу Джорджу о твоих намерениях. Мариса сначала даже растерялась, а потом поняла, что Эдвард говорит о телохранителе. Озимандиас тихонько сжал ее руку, почувствовав зачатки упрямого сопротивления, но Эдвард уже вышел из комнаты, даже не взглянув на супругу. Что ж, две недели относительной свободы. Не то что бы ей хотелось съездить к стареющему отцу, которого она практически ненавидела, но сидеть дома столько дней она бы не смогла. Мариса переглянулась с Озимандиасом и вышла из комнаты вслед за мужем. За ужином она с опаской поглядывала на супруга, все никак не решаясь задать интересующий ее вопрос, прикидывая в уме, как бы себя не выдать. - Кто еще едет? – Мариса добавила в голос напускного безразличия. Эдвард поднял на нее голову с удивлением, словно бы забыл, что она тоже сидит за столом. - Бангкоук, Бореал. Планируешь устроить вечеринку для одиноких жен? – хмыкнул он, и Мариса обрадованно кивнула. Во-первых, он совершенно не понял ее истинного интереса, во-вторых, – Мариса постаралась унять радостную дрожь и скрыть ее от деймона – Эдвард не произнес фамилию «Белаква». - Правильно, - кивнул Эдвард, возвращаясь к отбивной. – Вам стоит чаще бывать вместе. Мариса скривилась. Общество жен политиков она находила жутко опостылевшим, скучные беседы о деньгах, политике, нарядах и – Мариса скривилась – детях. Почти все они уже обзавелись ребенком, но не потому, что хотели этого, а потому, что так было принято. Какая же правильная семья обойдется без ребенка? Сонмы нянь позволяли практически не принимать участия в воспитании детей, но Мариса с ужасом думала о беременности и родах. Она отчаянно не хотела детей, хотя Эдвард уже пару раз намекал ей, что было бы неплохо завести наследника. Мариса же считала ребенка просто крахом всего. По счастью, за столько лет брака, женщине пока удавалось этого избежать. Словно услышав ее мысли, Эдвард снова обратился к жене: - Когда я приеду, мы пойдем к врачу. - Что? – рассеянно отозвалась Мариса, совершенно без аппетита водя блестящей вилкой по хрупкому фарфору тарелки с отбивной. - Мы женаты уже почти четыре года, но ты еще не забеременела. Нужно обратиться к доктору. Мариса судорожно вздохнула и еле слышно ответила: - Да, ты прав. Эдвард удовлетворенно кивнул и, вытерев губы салфеткой, резко встал из-за стола и направился к выходу из столовой. Потом, будто вспомнив что-то, обернулся к ней: - Возможно, нам просто следует больше стараться, дорогая. Жду тебя в спальне. Мариса сглотнула, выпрямив спину и прекрасно поняв намек. Она лежала и тупо смотрела в потолок, вслушиваясь в мерное дыхание Эдварда. До недавнего времени она почти не задумывалась о том, нравится ей или не нравится делить ложе с мужем, но сегодня Мариса почувствовала какое-то отвращение к нему. Когда он отвернулся и заснул, Мариса даже не пошевелилась, закусив губу. «А если бы это был другой мужчина?» - пронеслось в ее голове, и женщина почти задохнулась от моментально пришедших в голову образов. Азриэл. Озимандиас зашипел на нее, ощетинив золотую шерсть, но Мариса даже не обратила на него внимание. Что, если бы это был не Эдвард, а Азриэл? По коже пробежали мурашки, и перед глазами мелькнули его глаза, которые были и глазами его деймона, а руки несильно сжались от волнения. О да, он ее волновал. Сильные руки, уверенный взгляд, грация хищного животного и невозможно, неправильно откровенные разговоры. «А ведь он даже не намекнул мне ни на что… подобное», - мелькнуло в голове у женщины. Галантность это или что-то еще, но никак не равнодушие – Мариса не знала ни одного мужчины, который мог бы остаться равнодушным, прикасаясь к ней. Но во взглядах остальных это было какое-то щенячье обожание, смешанное со страхом перед ее мужем, а Азриэл… он не боялся. Его взгляд был совершенно открытым, ни тени беспокойства – и полным жадного желания. О да, она вспоминала его глаза, скользившие по ее шее так медленно, так… порочно. Мариса тихо простонала что-то и отвернулась, уткнувшись лицом в подушку. Не дай бог разбудить Эдварда. - Ты сошла с ума, - злобно прошипел Озимандиас, нервно косясь на Амиссу, мирно устроившуюся в ногах Эдварда. – Даже думать забудь о нем. Но Мариса, разозлившись на деймона, начала специально вызывать в голове вполне однозначные образы мужчины, способные даже ее вогнать в краску. Что Озимандиас себе позволяет? Она сама способна решить, о чем ей думать, а о чем нет. Уже в который раз за эти дни женщина отчаянно захотела скрыть от деймона свои мысли, но это было невозможно. Проснувшись после череды снов, в которых то и дело появлялся Азриэл, она увидела пустую постель и ощутила отчаянную детскую радость. Она свободна – почти свободна. Эдвард уехал рано утром и уже, наверное, находился в море. Мариса подавила в себе отчаянное желание смерти мужа и опустила босые ноги на прохладный пол. - Когда планируешь посетить отца? – Озимандиас забавно потянулся на постели, разминая затекшие после сна конечности. - Не знаю, - Мариса встала и направилась в ванную комнату. – Явно не сегодня. Умывшись, женщина начала медленно причесывать свои темные волосы. Интересно, кого предпочитает Азриэл? Блондинок или брюнеток, может быть, рыжих?.. От мечтаний ее отвлек все тот же Озимандиас, который с невозмутимым видом прошествовал в ванную комнату. Он, видимо, решил, что просто своим видом будет взывать к ее совести, и, к сожалению Марисы, так и происходило. Она тут же перестала думать о мужчине, накинув халат и собираясь спуститься завтракать. - Миссис Колтер, - служанка принесла стопку писем, - что мне приготовить на обед? Мариса отмахнулась, словно говоря «сама решай», с любопытством разбирая бумаги, и служанка вышла. Так, это в камин, это туда же – Мариса разбирала письма, львиная доля которых представляла из себя приглашения подруг, но тут ее взору предстала темно-фиолетовая карточка. - Что это? – заинтересованно спросил Озимандиас, бесцеремонно вскочив прямо на белоснежную скатерть стола. - Приглашение на выставку, - Мариса даже не отвела взгляд от карточки. – Кажется, Бореал недавно рассказывал, в каком восторге были его знакомые от этого художника. Можно и сходить, все равно дома делать совершенно нечего. Озимандиас кивнул. - Мариса, как я рада тебя видеть! – жена Бангкоука расцеловала ее в обе щеки, пока Мариса улыбалась и мысленно мечтала ее придушить. – Как здорово, что ты пришла. Ты не представляешь, какой душка Гейл, какие у него потрясающие картины! – она защебетала что-то совсем невразумительное, и Мариса осторожно высвободилась из ее цепких рук. Картинная галерея была полна, несмотря на будний день. Самые сливки высшего общества, усмехнулась Мариса. Мелькали яркие платья женщин, черными мазками то тут, то там виднелись строгие костюмы мужчин. - Мариса! – сзади послышался еще один женский голос, и Мариса мысленно застонала: еще одна. – Я давно тебя не видела, дорогая. Мариса обернулась, подставляя щеку даме, туго затянутой в шелковое платье вишневого цвета. Леди Элеонор, супруга заместителя главного министра. Поговаривали, что сам король когда-то за ней ухаживал, теперь же от ее былой красоты ничего не осталось. Подтянутая, сухая и седая, она все еще пыталась быть своей в кругу молодых женщин. - Мне стало скучно сидеть дома, - пояснила Мариса. - И правильно, - оживленно сказала леди Элеонор, беря ее под руку и ведя в первый зал. – Сегодня первый день выставки, смотри, сколько людей. Даже лорд Белаква… - Мариса словно почувствовала толчок в грудь и судорожно вздохнула, а пожилая дама, ничего не заметив, продолжала, - …приехал, а ведь его на таких мероприятиях никогда не бывает. Его матушка была моей близкой подругой, и… - женщина продолжала болтать, а Мариса, совершенно ее не слушая, вертела головой, пытаясь выискать в толпе зеленые глаза. Но среди такого количества смеющихся посетителей выставки вкупе с их деймонами было совершенно невозможно найти Азриэла. Впрочем, это было уже не важно, потому что Мариса с замиранием сердца услышала прямо позади его глубокий голос. - … верно. Но я думаю, что это глупости. Многого же мы сможем добиться, если постоянно будем с опаской оглядываться на Магистериум и делать ему реверансы. - О, а вот и вы, - резко развернулась Элеонор, и Мариса, сглотнув, подняла глаза на мужчину. Без единой складочки дорогой костюм, в руке бокал золотистого вина, у ноги – спокойный деймон, перехвативший ее взгляд. Азриэл вскинул голову и медленно улыбнулся, окинув взглядом Марису. - Леди Элеонор! Как всегда, прелестна, - он коснулся губами сухой щеки дамы, не отводя взгляда от девушки, стоящей рядом. – И миссис Колтер, - он насмешливо улыбнулся и наклонил голову, приветствуя ее. – Какая встреча. У Марисы пересохло в горле, поэтому она молча кивнула. - Я как раз говорила Марисе о вас, - Элеонор хитро погрозила мужчине пальчиком, - вы совсем не заходите в гости, молодой человек. - Непростительная ошибка с моей стороны, - Азриэл покачал головой, а Марисе захотелось истерично расхохотаться. Впрочем, это тут же прошло, потому что Элеонор отвлеклась на очередную молодую леди, а Азриэл подхватил Марису за руку и повел ее дальше по залу. - Позволю себе стать твоим гидом на сегодняшний вечер, - как ни в чем не бывало сказал он девушке, которая затрепетала от близости его тела. - Да, - выдохнула она. – Я в восторге от импрессионизма. Губы Азриэла дернулись в улыбке, но он ничего не ответил.