Опер Haute Сouture

На операции Карпов, как правило, ездил на собственной машине, его «Инфинити» в определённых кругах была хорошо известна. Опера между собой шутили, что иногда достаточно присутствия любимой «девочки» подполковника, самому Стасу можно там даже не появляться. Но сегодня Карпов демократично уселся в служебный микроавтобус, и не рядом с водителем, а прямо в салоне. Развалился на переднем сиденье, разглядывая до чёртиков знакомый пейзаж за окном, но одним глазом стабильно косился в дальний конец, куда бывалые сотрудники бесцеремонно оттеснили новичков и молодёжь. Как и в любой порядочной стае, ранг бойцовых псов постоянно требовалось подтверждать, демонстративно занимая места поближе к выходу. Там можно было вытянуть ноги, быстрее выскочить, а во время стоянок подышать в открывающуюся форточку. Расположившиеся на заднем ряду делали вид, что добровольно полезли в душный и тесный конец салона. Впрочем, возможно, этим товарищам места действительно были по барабану: обеспокоенно-напряжённое лицо Савицкого не зависело от удобства или ранговости кресла, самый молодой опер отдела, Степнов, задумчиво смотрел в запылённое окно, а хитрые глаза рядом сидящего Ткачёва сдавали его с потрохами — наверняка очередной прикол задумал, паршивец. Павел время от времени наклонялся к Саше и, прикрывая губы ладонью, нашёптывал тому на ухо что-то забавное. Ладонь закрывала обзор, отчего создавалось впечатление, что Ткачёв Сашу в это самое ухо просто целует. Степнов сидел неподвижно, не крутил головой, но приподнятые в улыбке уголки рта недвусмысленно свидетельствовали, что он отнюдь не против такого приятного и откровенно близкого соседства. Поймав себя на том, что почти в открытую пялится на увлечённых друг другом сотрудников, Карпов с досады скрипнул зубами, едва не прикусив щёку, нахмурился и вновь уставился в окно, заставив себя вернуться к цели сегодняшней поездки. В ней не было ничего хорошего: оперативники чуть не полным составом, безо всякой подготовки, ехали на стихийную облаву по местному рынку. Давно работающие под руководством Карпова опера наверняка удивились, что Стас дёрнул их всех так неожиданно, буркнув на ходу что-то об агентурной информации. Разумеется, все тут же вспомнили, что с утра в отделе мелькала хорошо знакомая морда — капитан Громов из Госнаркоконтроля. В свои коронные два дня врио начальника СКП Савицкий, стремясь оправдать возложенное на него доверие, развил бурную деятельность по борьбе с наркотрафиком и провёл на местном рынке внеплановый рейд, с подачи как раз этого капитана. Сказать, что местные дельцы и «наркобароны» районного пошиба удивились — это ничего не сказать. Они были в шоке, так вероломно с ними давненько не поступали. Всем было известно: опытные ментовские начальники предпочитали знакомое, до подноготной изученное Зло новым, неизвестно откуда вылезшим молодым отморозкам, которые наводнят рынок и район сразу после того, как старых дилеров уберут с насиженных точек. Савицкий об этом то ли не знал, то ли просто не подумал, стараясь хоть как-то совладать с горой обрушившихся на него дел и обязанностей, в которые раньше предпочитал не вникать. Поэтому Громову не составило большого труда уговорить Романа сделать полезное и нужное дело. Хитрожопый представитель Госнаркоконтроля, которому Роман Иваныч неожиданно выполнил план за месяц, с тех пор повадился забегать в отдел как на работу, предлагая повторить успех. На его беду подполковник Карпов не нуждался ни в чьих советах, будучи в состоянии сходу, не особо раздумывая, организовать несколько ОРМ, которые точно могут принести «палки» его операм, а не какому-то стороннему дяде. Громов никогда не наглел, понимая, что его здесь лишь терпят, да и то пока Карпову не надоест натыкаться на его рожу в курилке или возле крыльца. Стас, поначалу не заострявший внимания, очень скоро заметил, что ушлый борец с наркомафией зачастил к Савицкому и уже ведёт себя как старый приятель, перемежая обычную трепотню и матерные анекдоты с ненавязчивыми просьбами проверить оперативным путём какие-то сведения из мутных своих источников. Не то чтобы Карпов возражал против столь тесного межведомственного сотрудничества, но рисковать шкурами своих оперов ради выгоды предприимчивого наркополицая точно не собирался. Увидев в очередной раз знакомую кепку в курилке, Карпов притормозил возле своего кабинета, твёрдо намереваясь выгнать вконец оборзевшего гостя, и отвлёкся только на некстати прорезавшийся телефонный звонок. Номер был незнакомый, но в этом не было ничего удивительного — его личные агенты, или «барабаны», предпочитали не звонить со своих трубок, пользуясь случайными телефонами для собственной безопасности. Торопливо шепчущий голос в трубке, захлёбывающийся словами от страха, заставил подполковника быстро отпереть кабинет, войти и захлопнуть за собой дверь: самый результативный агент Карпова требовал, умолял срочно забрать его, потому что его спалили и сейчас ловят по всему рынку. Такое случалось, и не раз. Никакой чрезвычайщины — банальная, обыденная ситуация. Стас лично знал нескольких оперативников, которые и пальцем не шевельнули бы ради спасения попавшего в беду информатора. Карпову же повезло застать в милиции настоящих мастеров сыскного дела. Передавая молодому, но чертовски амбициозному лейтенантику сперва азы оперской премудрости, а потом и настоящие тонкости и секреты, наставники начинали с одного: без агентуры ты, мил человек, не будешь знать, что у тебя напротив Отдела творится. Хоть и считается, что опера, как и волка, ноги кормят, без агентуры, должным образом проинструктированной и замотивированной, а также вздрюченной авторитетом своего куратора, опер попросту зря потратит время, ничего не нароет и в клюве не принесёт. Такой секретный сотрудник сейчас и звонил Карпову. Он успел скороговоркой пробормотать что-то о новых дилерах из Вьетнама и сразу же отключился. А начальник СКП застыл на мгновение с отсутствующим взглядом. В голове он молниеносно прокручивал различные варианты действий. Самый простой — выслать патрульную машину — не подходил ввиду очевидной и неминуемой засветки агента, а для того подобное кончилось бы приговором: с разоблачёнными стукачами у криминальной братии разговор был короткий. Но ехать на рынок надо было, и чем скорей, тем больше шансов на удачный исход. А тут ещё этот Громов под ногами… Стоп! Громов! Из наркоконтроля! В голову лезло давно знакомое «кто нам мешает, тот нам и поможет». Стас вышел из кабинета и сразу нашёл капитана возле лестницы. Пристально глядя ему в затылок, заставил обернуться — опытные опера чувствуют такие взгляды буквально кожей — и поманил к себе. Громов подошёл, старательно скрывая страх и не зная, чего ожидать от подполковника — по слухам, за ним водилось всякое, мог просто вышвырнуть, а мог и какую-то особенно изощрённую гадость сделать. Карпов мгновенно почуял этот страх и хищно ухмыльнулся: — Не дёргайся, шкуру живьём снимать не буду, сегодня не полнолуние. Дело есть по твоей части. Ты вроде в должниках у меня, Савицкий тебе план на месяц вперёд сделал, а ты никак не отблагодарил. Нехорошо, как думаешь, капитан? Громов возмущённо забулькал: — Да я же всегда! Я без вопросов, вы же знаете… — Ладно, утихни. Слушай сюда: сейчас ты мне принёс информацию от твоего агента, что на рынок прибыла новая команда из Азии, скорее всего, не с пустыми руками. И ты попросил содействия в оперативной проверке, так? Рапорт мне потом напишешь. — Конечно, конечно, — капитан ошалело кивал, заранее согласный на всё. За такие подарки он подполковника расцеловать был готов! Если бы не был уверен, что тот его пристрелит ещё на дальних подступах. Так весь имеющийся в наличии оперсостав срочным порядком, схватив бронежилеты и оружие, загрузился в микроавтобус. Громов сидел возле водителя, Стас лично туда его подтолкнул лёгким тычком и суровым взглядом, чтобы в дороге не сболтнул лишнего. Но ушлый капитан, даже сидя вполоборота, успел заметить, что начальник явно пасёт глазами кого-то из своих подопечных в районе заднего ряда. Это не значило, что его всё-таки можно было бы целовать, но кому-то из его оперов, похоже, удалось привлечь внимание кошмарного подполковника, и этого кого-то уже заранее хотелось искренне пожалеть. *** Пономаренко с утра чувствовал себя не в своей тарелке. Беспокоило странное чувство, будто надвигалось что-то недоброе, но он никак не мог понять, с чем это связано. Никаких серьёзных или мутных дел не намечалось, собственные тылы по работе были заранее и надёжно прикрыты — чай, не первый год в операх. Старый друг и напарник Воронов его состояние заметил: — Юр, ты чё такой смурной? — Нормально всё. Вроде. Дима, знающий Пономаренко как облупленного, не был бы собой, если бы поверил сразу. — Точно в порядке? Юра кивнул и отмахнулся. — А может, это последствия вчерашнего? — тут же подтянулся кое-кто не в меру умный с самым невинным выражением на умильной небритой морде. — Ваши грязные инсинуации, товарищ Ткачёв, мы решительно отметаем. Не надо тут! Ты пил не меньше. Так бы и мучился в догадках, если бы не внезапный приказ Карпова загружаться в полном боевом. Тут же застарелая паранойя вылезла во всей красе. Во всяком случае, Паша, шипя от возмущения, именно на это и намекал, пока Юра чуть не пинками заставлял его не только надеть, но и застегнуть броник, а также проверить кобуру и пистолет. Ткачёв, Савицкий и пара оперов помоложе были загнаны на задние ряды микроавтобуса, старая гвардия вольготно расположилась по центру, вытянув ноги. Волею судьбы Юра оказался почти лицом к лицу с Карповым, и это не способствовало успокоению, поскольку начальник, Юра сразу определил, был куда в большем раздрае, чем сам Пономаренко. Сначала Юра увидел явную тревогу в мечущихся глазах Стаса. Карпов, похоже, обдумывал что-то серьёзное, имеющее отношение к этой внезапной поездке. Может, выстраивал в голове план операции, может, напряжённо думал, выискивая причины случившейся неприятности. Юре и раньше доводилось видеть такое, когда шеф терял контроль над ситуацией. Тут он Стаса хорошо понимал, сам ненавидел, если события ускользали, случаясь сами по себе, и не было возможности повлиять на их ход. И всё было привычным, пока Стас буравил глазами боковое окно и дорогу за ним. Честно говоря, иногда Юре казалось, что от таких молний стекло может расплавиться. Всё стало ещё хуже, когда Карпов оглядел по-хозяйски салон, словно пересчитывая наличный состав по головам, и вдруг задержался на одном месте, сфокусировавшись где-то у Юры за спиной. Взгляд стал другим, недобрым, исподлобья. Юра не мог отделаться от ощущения, что это бык на корриде пускает дым из раздувающихся ноздрей и бьёт копытом от ярости. Пономаренко украдкой переглянулся с Димой. Тот тоже заметил произошедшую перемену. Они оба, как опытнейшие бойцы, приучены были фиксировать малейшее изменение в ситуации вокруг, реагировать на самую незаметную мимику или жест Карпова. В условиях работы, приближённых к боевым, это могло спасти жизнь, подарить дополнительные, совсем не лишние секунды. Словно хищники, они мгновенно подобрались, непроизвольно подвинув руки поближе к оружию, навострили уши. И как раз в этот момент в общем гомоне Юра отчётливо расслышал бархатные нотки Пашиного смеха. Тут же всё встало на свои места. Пономаренко, даже не оборачиваясь, мог легко и подробно описать, что происходило на задних рядах, как раз там, куда Карпов вперил свой волчий тяжёлый взгляд. Ткач со скуки или по иной какой дурости решил развлечь рядом сидящего коллегу. Как бы совершенно случайно этим соседом оказался новенький опер Степнов. Не то Паша забыл свои прогнозы по поводу интереса Карпова к парню, не то нарочно лезет на рожон. Скорее, конечно, второе. Чувство самосохранения у него отсутствует напрочь, и это как раз тот случай, когда никакой броник не поможет. Легкомысленный Ткач не осознаёт, что у Карпова не просто какое-то абстрактное недовольство игриво настроенными сотрудниками, а вполне себе конкретное бешенство. Разозлённый непонятками вокруг предстоящей операции, он вынужден наблюдать, как двое его подчинённых едва ли не милуются на глазах у всего коллектива. Неудивительно, что Стас на взводе: человеческий ум, даже такой мощный, как карповский, пока не осознал природу своего раздражения, но зверь, живущий в Стасе, уже сделал свой звериный выбор. И несдобровать тому, кто попробует встать между хищником и намеченной им добычей. Если Паша не угомонится немедленно, расправа будет короткой и жестокой. Преодолевая собственный страх, Юра медленно обернулся назад и хмуро посмотрел на Ткачёва. Тот не сразу, но почувствовал, отодвинулся от Сашиного уха, куда залез чуть не губами, нашёптывая что-то весёлое. Вначале он заметил Юркин ледяной взгляд, оценил нахмуренные брови и общее выражение лица, обещавшее хорошую трёпку. Паша немного притушил улыбку, вопросительно поднял бровь, не сразу поняв, в чём дело. Но тут же до него дошло: он увидел лицо Карпова, который смотрел на Пашу не мигая и, кажется, прикидывал в уме наиболее безотходные способы его устранения. Юра боялся, что Паша переведёт всё в шутку, как-то станет выкручиваться или делать вид, что не понял. Ничуть не бывало — он мгновенно переключился, выражение лица поменялось в долю секунды, не осталось ни следа былого веселья. Теперь это был серьёзный, собранный боец, образцовый сотрудник. Трудно было поверить, что он только что шутил и развлекался напропалую. *** Мчащийся автобус на полном ходу резко вильнул в сторону, объезжая внезапное препятствие, а потом и подпрыгнул, видно, поймав выбоину в вечно ремонтируемом полотне. Не пристёгнутые бойцы мотанулись в салоне, чуть не свалившись с сидений и лишь благодаря своей отточенной реакции сумев в последний момент ухватиться, кто за что успел. Так же слаженно и подпрыгнули, лязгнув зубами, оружием и поминая незлым тихим словом мастерство водителя и дорожные службы. Шофёр был не виноват, Карпов заметил в боковом окне внезапно затормозившую посреди дороги красную «Мазду». Но неожиданная встряска помогла привести голову в порядок. Стас отвернулся от салона, снова уставившись в своё окно. «Водитель не виноват, это ты сразу определил. А Ткачёв со Степновым в чём виноваты? В том, что развлекаются, пока молодые? Совсем ты, Карпов, с катушек летишь, тебе разве о них сейчас думать надо?» Прикидывая, как лучше действовать на рынке, Стас не мог отделаться от ощущения, что ситуация ему чем-то знакома. Неуловимое такое дежавю, когда непонятно — то ли обрывки старого сна, то ли действительно когда-то был похожий случай. Карпов терпеть не мог неопределённости и хотел уже отбросить посторонние мысли к чёрту, случайно скользнул взглядом по салону и похолодел, вспомнив. Блестящие глаза, короткая стрижка тёмных волос, упрямо выдвинутая вперёд нижняя челюсть и нахальная усмешка. Именно такое сочетание врезалось ему в память, а сейчас он мимоходом поймал это выражение у Ткачёва. Нет, Павел был абсолютно не похож, но вот вдруг неожиданно напомнил одного старого знакомого. Прошло уже несколько лет с тех пор, как они окончательно расстались, и не было у Стаса привычки ворошить старое, но почему-то сегодня, сейчас упрямая память по своим странным законам вытолкнула на поверхность хорошо забытое, точнее — старательно забываемое, имя. Егор Коваленко, его личный «фейс». Тогда капитан, сейчас — майор, а, может, уже и подпола схватил внеочередного, за особые заслуги. Этот мог. Кто бы мог подумать, что у грозного Карпова могла быть такая бурная личная жизнь? Он и сам не предполагал, а вот произошло. Случайные встречи, столкновение умов, незаметно превратившееся в нешуточные страстные баталии — уж больно разные они были, по всему: по характеру, привычкам, в быту. Там, где Стас без проблем обходился гранёным стаканом, а то легко мог и из горла хлебнуть, Егор притаскивал односолодовый виски и шипел, что нет подобающей посуды. Стас, кстати, так и не запомнил, как правильно называются те стопки, которые Коваленко потом приволок. Стас одевался добротно и удобно, в жизни не гоняясь за лейблом или ещё какой ерундой. Коваленко на его фоне выглядел чуть не офисным пижоном. Карпов фыркал, но втайне любовался безупречным стилем Егора. Как ни удивительно, разбежались они не из-за характеров своих, которые у обоих были не сахар, их развела работа. Вот почему сегодня вспомнился ему Коваленко, вот почему даже мимолётное выражение на лице постороннего опера напомнило Карпову о прошлом. Давняя операция, куда он, в сущности, попал совершенно случайно. Там работало несколько ведомств одновременно, и, как водится, каждый тянул одеяло на себя. Просто в какой-то момент интересы разных спецслужб сошлись в одной точке. Чужой агент, вдруг запросивший помощи, чьи кураторы опоздали или вовсе решили не вмешиваться. Стас, привычно дёрнувшийся на выручку, почти влезший поперёк бандитских разборок с риском засветить раньше времени присутствие милиции. И Егор, игравший главную скрипку в том безумном оркестре — он тогда готовил и проводил основную операцию, за прикрытие вообще отвечало другое министерство, а он никому не мог позволить бездарно загубить год подготовки и немалые средства, вложенные в осуществление его плана. Карпова тогда остановили, довольно грубо и недвусмысленно дав понять, когда и кому не стоит мешать. Агент погиб — чужой агент в чужих разборках. Ни ФСБ, ни милиция не были виноваты, просто несчастливое стечение обстоятельств. Спланированная и проведённая Егором операция прошла почти безупречно, результат был блестящим. Карьера перспективного сотрудника Коваленко уверенно шла в гору. Карпов сплюнул кровь из разбитой губы, закурил, хотя к тому времени почти бросил, и больше на эту тему никогда не разговаривал. Да как-то оказалось, что и разговаривать больше не о чем. В память прочно врезались только полный уверенности в своей правоте взгляд тёмных глаз и вот эта упрямо выдвинутая челюсть, о которую разбивались любые аргументы.