Опер Haute Сouture

Увидев входящих в кабинет посетителей, управляющий банным комплексом Аркадий Борисович Дрожкин удивился до столбняка, но тотчас спохватился, вскочил, едва не опрокинув тяжёлое, с высокой спинкой кресло, и резво засеменил навстречу. — Боже, как-к-кой сюрприз! Валдис Оль...Ольгертович! Игорь Евгеньевич! Рад! Очень р-р-рад! Заикание в голосе управляющего и испуг, неумело прикрытый радушием, доставили Калыньшу удовольствие. Не то чтобы это было важно, но ему до сих пор льстило, как быстро менялись люди, даже просто его увидев: его лицо, осанку и фирменный взгляд «плебеи, ниц!», которым он привык свысока одаривать подчинённых. Реакция управляющего позабавила, Валдис заметно смягчился и переключился в режим «барин милует». — Здравствуй, Аркаша, здравствуй, дорогой, — густой добродушно-покровительственный баритон ленивым шмелём облетел кабинет. — Что, оторвали мы тебя от работы? Не ожидал ведь, а? — Да что вы, что вы, Валдис Ольгертович! — горячо затараторил управляющий, помогая хозяину снять пальто. — Это такая приятная неожиданность! Вы так редко у нас бываете! Я рад, так рад! Сейчас мигом баньку организуем! Венички дубовые, пиво свежайшее, рыбка! А раки? У нас такие раки нынче, о! Астраханские, жирные... — Не суетись, Аркадий, — тоном вальяжным, но уже куда более строгим осадил его Валдис, устраиваясь на удобном кожаном диване и доставая из кармана пиджака сигареты. Он любил предупредительность, однако излишнему рвению предпочитал умеренность, стремление же управляющего угодить откровенно зашкаливало. — Мы ненадолго. Кофе выпьем с Игорем Евгеньевичем и поедем. Кофе-то у тебя найдётся? — Конечно-конечно... — Аркадий Борисович закружил по кабинету, пытаясь одновременно сделать несколько дел: подать благодетелю пепельницу, повесить его пальто на вешалку и отдать по селектору распоряжение секретарше. — Лидочка, два кофе нашим гостям. Какой предпочитаете? — подобострастно изогнувшись, поинтересовался он у начальства. — Американо? Эспрессо? Мокачино? Сахар? Коньяк? Бренди? На его невзрачном лице так ясно читалось облегчение, что Валдис не удержался от усмешки. Вот же скотина лицемерная! Рад он визиту. Ну да, ну да, как же! — Эспрессо. Двойной. Без сахара, — кивнул Валдис и с иронией обратился к помощнику: — Видал, Игорь Евгеньевич, каков сервис? И коньячок тебе, пожалуйста, и бренди. Всё для вас, лишь бы вы улыбались. Выпить хочешь? Холодченко, как и предполагалось, игривым настроением шефа не проникся. Он вообще за всё это время ни разу не раскрыл рта: с порога цепко оглядел кабинет и, не удостоив управляющего взглядом, сразу отошёл к окну, где и замер немым истуканом, повернувшись спиной к присутствующим. На вопрос Валдиса он едва качнул головой, обозначая отказ, а на обращение управляющего: «Игорь Евгеньевич, вам какой?» — и вовсе не обратил внимания, продолжая молча разглядывать улицу. — Игорь Евгеньевич?.. — начальника службы безопасности Аркадий Борисович боялся до икоты, но, видимо, не мог примириться с мыслью оставить такого гостя без угощения и решился ещё раз спросить. — Оставь его, Аркаша, — велел Валдис. — Игорь Евгеньевич на своей волне, не отвлекай. Закажи лучше чашечку себе и присядь, — Калыньш похлопал ладонью по дивану. — Побеседуем. «Аркаша» кивнул, как китайский болванчик, дёрнул щекой и послушно пробормотал в селектор заказ. Положил трубку, приблизился и осторожно присел на край дивана, неестественно выпрямив спину. «Немочь бледная», — из-под прикрытых век разглядывая застывшее в ожидании лицо, вспомнил Валдис слова Холодченко. Игорь вынес вердикт по результатам собеседования с будущим управляющим комплексом. Вот прямо так и припечатал в своей категоричной, не знакомой с полутонами манере: «Зачем тебе эта немочь бледная? Он не справится». Валдис с начальником службы безопасности не согласился. Аркадий, конечно, был трусоват и на собеседовании трясся, как овечий хвост, полностью оправдав фамилию — Дрожкин — но дело своё знал туго. Его кандидатуру присоветовал Валдису хороший знакомый, предприниматель, чей процветающий бизнес и растущие год от года капиталы позволяли надеяться, что в людях тот разбирается. Валдис положился на мнение приятеля и не прогадал — Дрожкин действительно оказался полезным. Он внимательно отслеживал конъюнктуру, знал толк в менеджменте и маркетинге и за короткий срок сумел превратить банный комплекс в весьма популярное заведение. От посетителей не было отбоя, доходы росли, а Валдис получил ещё один повод гордиться своей проницательностью. Старый коммунистический лозунг «Кадры решают всё» по-прежнему не терял актуальности. Дрожкин был исполнителен и компетентен, а что трусоват — так от этого даже польза: по-крупному не проворуется. Побоится. Калыньш докуривал сигарету, когда дверь открылась, и в кабинет, плавно качая бёдрами, вплыла секретарша с подносом — фигуристая блондинка не старше двадцати пяти лет, миловидная, свежая и невообразимо пошлая в своем стремлении представить «товар» лицом. Она задержалась на пороге, дав время себя оценить, хлопнула глазками, улыбнулась Валдису чарующей улыбкой профессиональной содержанки и продемонстрировала откровенное декольте, расставляя чашки на низком стеклянном столике. — Пользуешь девочку? — Валдис взял чашку с блюдцем в руки и кивнул подбородком на дверь, за которой скрылась секретарша. — Что? — не понял Дрожкин. Он по-прежнему сидел прямой, как палка, и мыслями, казалось, был где-то далеко. — Помощницу свою, спрашиваю, трахаешь? — отпив кофе, повторил вопрос Валдис. — Валдис Ольгертович! — голос управляющего дал петуха и сразу поведал, что конечно же, да — трахает. Аркадий некрасиво покраснел и поправил пальцем очки, сползающие со вспотевшего носа. — Я женат... — Да ладно, Аркаша, что ты так разнервничался, — усмехнулся Валдис и лукаво подмигнул управляющему. — Трахаешь, и на здоровье. Дело-то молодое. Девочка хорошая, ладная. Самое то. — Может, всё-таки баньку? — с тоской в голосе спросил Дрожкин. Ему явно не терпелось соскочить с обсуждения скользкой темы. — Не могу, Аркадий Борисович, не могу, радушный ты наш, — Валдис поставил чашку на столик, тонкий фарфор деликатно звякнул о стекло. — Через два часа встреча в Белом доме. Серьёзные люди ждать не будут, сам понимаешь. — Да-да, конечно... Понимаю. Там, наверное, что-то очень важное, да? Управляющий задал вопрос без любопытства, просто, видимо, чтобы не молчать, но Валдис не замедлил с ответом. Нельзя сказать, что он считал себя личностью во всех отношениях идеальной, даже наоборот. Калыньш знал за собой массу недостатков, главными из которых были, пожалуй, равнодушие, склонность к самолюбованию и тщеславие. Всё это одновременно Валдис считал достоинствами: равнодушие помогало держать необходимую при его положении дистанцию и, как следствие, не иметь эмоциональных зависимостей, склонность к самолюбованию развивала актёрские данные, а без тщеславия не бывает ни одного серьёзного политика. Тщеславие и не дало удержаться от соблазна лишний раз козырнуть связями в высших эшелонах власти. — Разумеется, — Калыньш откинулся на диване и добавил в голос толику лёгкой небрежности, присущую человеку, ежедневно решающему глобальные задачи и порядком от них уставшему. — Наш район включили в госпрограмму по развитию Подмосковья. Про горящие торфяники, небось, слышал? Вот. Будем осушать болота вокруг Ольховска, улучшать, так сказать, экологическую обстановку. Финансирование уже выделено, осталось кое-какие детали согласовать. Аркадий Борисович не подвёл: слушал хозяина, открыв рот, с благоговением человека, которому выпала честь состоять на службе у влиятельной персоны. А вот Холодченко был недоволен. Он оторвался от созерцания проезжающих машин за окном и пристально посмотрел на Валдиса. Начальник службы безопасности был помешан на конфиденциальности и секретности, считал недопустимым разглашение закрытой информации и не одобрял доверительности при общении с подчинёнными. Но Калыньшу нужна была его «минута славы», потому Игорь Евгеньевич мог идти лесом со своими теориями заговора. Валдис всегда поступал так, как ему заблагорассудится, и недовольство помощника попросту проигнорировал. Перетерпит, конспиролог сраный. — Ладно, Аркадий, — Валдис посчитал, что уже достаточно развлёкся и перешёл к делу. — Что это мы всё обо мне, да обо мне? Давай-ка, расскажи лучше, как сам? Похвастайся успехами, не скромничай. — Э-э... А-а... У нас всё хорошо... — Дрожкин, похоже, ждал подвоха и на всякий случай таращил глаза в усердии. — Я отчёт... отчёт только на прошлой неделе отправил. Финансовые показатели, сметы... Отчёт по прибыли. — Да-да, — милостиво кивнул Валдис. — Я в курсе. Гобсек* наш очень тобой доволен. — Кто? — ещё сильнее выпучил глаза Дрожкин. — Кто, простите? — Ну, что ж ты так, Аркадий Борисович, — насмешливо попенял ему Валдис.— Классику нужно знать, а не только «Сноб» и «Коммерсант» почитывать. Марк Моисеевич наш тебя хвалит, а это, скажу тебе, дорогого стоит. Гордись! — Я горжусь, — прошептал Дрожкин и комично потупился, изобразив скромнягу. — Стараюсь... Держу всё под контролем. — Вот и молодец! — похвалил его Валдис и добавил нравоучительным тоном: — Контроль о-очень важен. А скажи-ка мне, Аркадий, раз ты так замечательно всё контролируешь, что за паренёк от тебя полчаса назад вышел? Девочка на ресепшене сказала, что он тебя спрашивал. Он клиент? Или, быть может, работу ищет? — Паренёк? — гладкий лоб управляющего пошёл складками. — Какой паренёк? Комплекс много народу посещает. — Ну вот, а говоришь, что всё про всех знаешь. Давай, Аркадий Борисович, напрягись! Молодой человек, на вид — лет двадцать. Невысокий, темноволосый, в кожаной куртке... Родинка на щеке, — Калыньш дотронулся пальцем до собственной щеки, показав, где у парня расположена родинка. — Симпатичный такой, глазастенький. — Так это... — заморгал Аркадий, до которого, похоже, дошло. — Это... Валдис Ольгертович, это не клиент! Это мент! — Ме-е-ент? — не поверив своим ушам, переспросил Калыньш и резко подался навстречу: расслабленность как ветром сдуло, серые глаза агрессивно сузились. — Что здесь понадобилось менту? — Так деньги же... — испуганно пискнул Дрожкин, втягивая голову в плечи. — Откат... Это же местный мент, опер из «Пятницкого». Они уже несколько раз приходили. Тут весь район их начальнику платит. Все точки. Я Игорю Евгеньевичу докладывал, и он приказал — платить. Валдис вспомнил, что Холодченко что-то такое докладывал об обстановке и раскладе сил в районе. Говорил о начальнике уголовного розыска или, как сейчас называют, криминальной полиции, который якобы держал весь район в кулаке. Нудел, как обычно, об осторожности и секретности, но Валдис тогда посчитал информацию излишней и отмахнулся — мол, поступай, как знаешь. Калыньш повернулся к помощнику с немым вопросом. Тот кивнул подтверждая — да, приказал — и не мигая уставился на управляющего, который, казалось, вот-вот намочит штаны от страха. — Спокойно, — обратился к Дрожкину Валдис. — Не дёргайся. Всё ты правильно сделал. С властью дружить надо и не раздражать. Нам лишние проблемы ни к чему. После его слов Дрожкин немного приободрился, но тут впервые подал голос Холодченко, и управляющий снова съёжился, вжавшись в спинку дивана. — Они? — переспросил Игорь, сверля Аркадия Борисовича взглядом. — Этот мент что, не один приходил? — Да... То есть, нет... То есть один... — забормотал Дрожкин, запинаясь через слово. — Этот в первый раз пришёл, а до него другой был... — Какой другой? — Ну тоже опер. Постарше. Капитан. — Почему теперь пришёл этот? — продолжал допрашивать Холодченко, с подозрением глядя на управляющего. — В чём причина? — Я не знаю, — перепуганный Дрожкин балансировал на грани обморока и начал задыхаться. — Они... Они же ничего не объясняют! Они даже имена свои не называли! Ничего не говорили! Плати, мол, и всё! Этот молодой просто сказал, что теперь он будет приходить. И всё! Всё! — Тихо, Аркадий! Не истери, — приказал Валдис и зыркнул в сторону Холодченко — не дави! — Давай ещё раз, по порядку. Этот парень сегодня пришёл впервые? Заткнувшийся Дрожкин часто-часто закивал, подтверждая. — Имя своё называл? Звание? — Н-н-нет... — помотал головой Аркадий. — Я спрашивал, н-н-но он не ответил. Удостоверением махнул и в-в-всё. Я не успел... — Классический ментовской приём, — откликнулся Холодченко. — Вроде бы и представился, а кто такой — хрен разберёшь. — Д-да-да, — согласно подхватил Дрожкин. — Не д-д-дал рассмотреть. — Понятно, — процедил Валдис и брезгливо поморщился. — Да прекрати же трястись, в конце концов! Что ты как баба! Никто тебя ни в чём не обвиняет. Вспоминай давай, что он ещё сказал? Лицо Аркадия Борисовича сравнялось цветом с его белоснежной сорочкой. «Чёрт, как бы на всю жизнь заикой не остался, болезный», — подумал Валдис и слегка улыбнулся, подбадривая. — Он сказал... — Дрожкин всё-таки взял себя в руки и постарался ответить как можно внятнее. — Он сказал, что тот, первый... который капитан, больше не появится. Что он сам теперь будет приходить. И что условия не изменились — двадцать процентов в начале каждого месяца. — Двадцать? — присвистнул Валдис и повернулся к помощнику. — Не многовато ли? — Стандартный тариф для этого района, — ответил Холодченко. — Я узнавал. Такой процент все платят. Можем отказаться, но тогда начнутся проблемы. — Нет, на рожон лезть не будем, — немного помолчав, решил Валдис. — Не такая уж значительная сумма, чтобы из-за неё сыр-бор разводить. Пусть всё пока остаётся по-прежнему. Двадцать так двадцать, не будем мелочиться. Слышал, Аркадий? — Да-да, конечно... — опять закивал Дрожкин, всем своим видом выказывая готовность исполнить распоряжение. — Всё по-прежнему. — Хорошо, — Валдис легко и бесшумно поднялся и направился к вешалке. — И ещё, Аркадий... Когда этот оперок в следующий раз придёт, постарайся узнать его имя. Понял меня? — Понял, Валдис Ольгертович, — Дрожкин забежал вперёд и кинулся к вешалке, подавать хозяину пальто. — Узнать имя. Я постараюсь. Покинув комплекс, Калыньш с помощником остановились на крыльце — Валдис решил покурить. Засунув руки в карманы пальто и гоняя во рту сигарету, он задумчиво разглядывал плывущие в небе облака. Полученную информацию хотелось осмыслить, хотя, по сути, осмысливать было нечего: удача на этот раз повернулась к Валдису задом. От досады сводило скулы, а руки чесались что-нибудь разбить. Чьё-нибудь лицо... Какая, однако, ирония судьбы: впервые захотеть кого-то по-настоящему и практически сразу узнать, что объект твоих чаяний — мент. Самый безнадёжный вариант из возможных. У Валдиса, признаться, в голове не укладывалось, как парень с такой внешностью мог оказаться ментом. Ему бы на подиум, на обложку журнала, на билборды, а он — в ментовку. Как можно так бездарно размениваться, упускать выданный самой природой фантастический шанс? Это же... Это всё равно, как иметь на руках роял-флеш и сказать: «Я пас». Идиот он, что ли? — С парнем, я так понимаю, вопрос снимается? — подал голос Холодченко. — Связываться с ментом... Отбой? — Надо же, какой ты догадливый, — зло огрызнулся Валдис и сразу себя одёрнул: негоже Валдису Калыньшу терять лицо из-за какого-то сопляка. — Отбой... Мусор мне не интересен. Брезгую. Валдис выкинул недокуренную сигарету и спустился со ступенек. — Поехали, Игорь. «Решала», поди, заждался. — По поводу «Решалы», — тотчас включился Холодченко. — С ним пора что-то решать. Ещё один труп — и за нас всерьёз возьмутся. Надо исключить риски. В другое время Валдис вдоволь поиздевался бы над воспроизведённой помощником тавтологией, но сейчас было не до этого. — И что предлагаешь? Убрать? Ты представляешь, какой вой поднимется, если мы грохнем зав департаментом министерства? Так ещё быстрее засветимся. Вся камарилья на дыбы встанет, рыть будут, как кроты. — Можно замаскировать под несчастный случай. Отравление газом, авария... — Нет, Паршин нам живой нужен, — ответил Валдис, впервые назвав клиента по фамилии. — Пока он решает наши вопросы и выбивает финансирование, потерпим... Прикажи своим людям, чтобы поставили видеокамеру в комнату, где он обычно... Давно это надо было сделать. И пусть следят в оба глаза, чтобы успели предотвратить. Головой ответят, если этот урод ещё кого-нибудь задушит. Оправданий я больше не приму. Всё понятно? Холодченко молча кивнул и распахнул перед шефом дверь автомобиля. -------------------------------------------- *Гобсек — герой одноимённой повести Оноре де Бальзака, скряга и безжалостный ростовщик