Опер Haute Сouture

Вечером в баре было не протолкнуться. Гул голосов сливался с гремящими из охрипших колонок шлягерами, ловко огибая переполненные столики, сновали официанты с нагруженными посудой подносами, а душный зал, казалось, насквозь пропитался сложной смесью ароматов спиртного, еды и человеческих тел. «Оргия», одним словом. Саша сидел возле барной стойки в углу. Перед ним на отполированной временем и локтями посетителей столешнице выстроились в ряд пять пустых стопок. В шестой, с фирменным коктейлем «Забудь печаль», он искал обещанное забвение, а заодно и ответ на любимый — в последнее время — вопрос: что не так с Сашей Степновым, если всему окружающему миру так неплохо, а, может, даже и хорошо, а одному отдельно взятому Саше — так хреново? Из Отдела Стас его выпрет, можно не сомневаться. Загвоздка лишь в том, будет ли это обычное увольнение, или начальник придумает для Степнова что-нибудь этакое, затейливое. Карпов — сторонник принципа «око за око», и посмевшему водить его за нос наверняка отплатит с процентами. Возможности у него немалые, руки длинные, а уж фантазия... Чёрт, даже думать не хочется. А вообще... может статься, и заморачиваться не будет: выпнет пинком под зад, как нагадившего щенка. Время, дескать, на тебя ещё тратить. Катись отсюда. Обида распухала в груди, грозилась прорваться наружу грязной бранью, ударом кулака по столу или — что совсем уж паршиво — смачным хуком в чью-нибудь челюсть. Заливая едкую горечь, Саша одним глотком опрокинул в себя шот и сделал бармену знак повторить, хотя понимал постепенно мутнеющим умом — хватит, давно хватит. Оперуполномоченный Александр Степнов, неудачник-который-опять-облажался. Прав Антошин: лох ты, Саша, и лузер. В доверенные к Стасу намылился, дурилка картонная. Карпову в команде исполнительные нужны. Преданные и надёжные. А ты? В тебе нет ни грамма основательности, ты без меры самонадеян и зачастую ведёшь себя как полный придурок. Элементарное задание и то поручить нельзя. Вспомнив свой разговор с Карповым, Саша застонал сквозь зубы и с трудом удержался, чтобы не приложиться лбом о поверхность стойки. Почему, ну почему он отказался от помощи? Стас ведь предлагал: давай, мол, старлей, подмогу дам. Насколько было бы проще, окажись он в комплексе не один, хоть посоветовался бы с кем-нибудь поумнее. Но какое там. Как последний мудак, он рвался в бой, не желая ни с кем делиться триумфом. Ну и вляпался. Оно ж всегда так: только решишь отличиться, соберёшься сделать всё правильно, чтобы всем, блин, на загляденье, так готовься — обязательно выставишь себя дураком. Я разберусь. Я справлюсь. Справился? Идиот. Но кто ж знал, что так получится? Кто мог предположить, что «крысой» окажется Антошин, а для него самого из треклятой ситуации будет всего два выхода: либо соврать и в результате подставиться, собственной шкурой расплатиться за чужие грехи, либо выдать Стасу Антошина и заработать среди своих клеймо «стукачка», готового въехать в рай на чужом горбу. Вот и выбирай. Вот и выбрал. Саша поднёс к губам очередной коктейль и с тоской посмотрел на батарею бутылок в зеркальной витрине бара. Интересно, сколько надо выжрать, чтобы грёбаное отчаяние хоть ненадолго отпустило? Уходить из Отдела не хотелось. Ужасно... да просто трындец, как не хотелось. Как же это глупо, как по-мудацки — вот так, по нелепому стечению обстоятельств, не из-за чего... — Что, Степнов, топим проблемы в выпивке? — абсолютно по-деловому, будто в кабинете во время планёрки, раздался сбоку негромкий голос. Саша едва не пролил на себя коктейль. Резко втянул носом воздух, гася изумлённый возглас, опустил стопку, покосился в сторону и наткнулся взглядом на пристроенные на стойку сцепленные в замок руки. Знакомые до мельчайших чёрточек руки с командирскими часами на правом запястье. Стас?! Саша повернулся, вытаращился на возникшего, словно из воздуха, начальника, облизнул вмиг пересохшие губы и не придумал ничего лучше, чем брякнуть: — Как ты меня нашёл? — Нашёл? — Стас даже не пытался скрыть насмешку. — Значит, вариант, что я просто выпить сюда зашёл, ты даже не рассматриваешь? Бля-я-ядь... Саша почувствовал, как каждый, просто каждый сосуд на лице вспыхивает и наливается кровью под кожей. Болван. Какой ты всё же болван, Степнов! На кой, скажи на милость, Стасу тебя разыскивать? Нахрен ты вообще ему сдался? Он, поди, уже по горло сыт твоими феерическими проёбами, тупостью и непреходящей способностью постоянно влипать в неприятности. Зачем ему? У него в жизни всё и так зашибись, без всяких Степновых. Достаточно взглянуть на него — расслабленного и откровенно довольного — и сразу ясно: он совершенно точно успел сегодня... Не зря же в обед из отдела рванул как ужаленный. Свербило, блядь. Припекало. Что именно Стас «успел», Саша додумывать не стал, знал теперь, чем подобные «думки» заканчиваются. Нехорошие это были мысли, опасные. Стоило заметить на лице Карпова «то самое» выражение, представить, как он где-то, с кем-то... и накрывало так, что в глазах темнело. Если водку полировать косяком, трахаться, не различая лиц, а с утра мечтать, как бы сдохнуть, это, наверное, многое говорит о том, во что превращается твоя жизнь. Жаркую оторопь первых секунд сменила глухая злость. Развеялся называется. Подлечил, сука, нервы. Дома надо было бухать: в тишине, сам на сам как заправский алкаш, зато всяко вышло бы без сюрпризов. Стас продолжал молча наблюдать за ним. На его губах по-прежнему гуляла насмешка, и мысль о доме показалась Саше внезапно на удивление здравой. Надо уходить. Забиться в квартиру, как в нору, и переждать. Завтра всё разрешится, и тогда появится дофига времени для смакования ошибок и посыпания головы пеплом, а сегодняшние вечер и ночь нужно просто перетерпеть. Не думать о чужих намерениях, чужих взглядах, чужих... ни о чём не думать. Замереть, как замирает всё живое перед бурей, а завтра... А завтра будет завтра. Жизнь, в конце концов, не заканчивается, он молод, здоров, полон сил. Выкарабкается как-нибудь, будут ещё светлые полосы. Только что ж так тошно-то, а? Ладно, чего теперь... По крайней и выдвигаться. Саша потянулся за рюмкой и... не успел: чья-то рука по-шулерски ловко увела её из-под носа. Хотя, почему чья-то? Известно чья. Фокусник, мля. Копперфильд. — По-моему, тебе хватит, — спокойно, но твёрдо, как о чём-то окончательно решённом, пояснил свой поступок Карпов. Насмешка с его лица исчезла бесследно. Да щас! Раскомандовался. — А по-моему, я сам решу, когда хватит! — желание забить на субординацию Саша давить не стал. Какого хера? Карпов ему, считай, уже никто. — Мы не в отделе. Начальника выключи. — И не включал, — голос остался нейтральным, но Саша всё равно не мог отделаться от ощущения, что Карпов вот-вот сдёрнет его за шкирку с табурета. — Заметь, я даже не спрашиваю, по какому поводу банкет. Твои проблемы. Но если сегодня ты ужрёшься, а завтра будешь тупить, проблемы будут уже у меня, и тогда я не только начальника включу. И поверь, тебе это не понравится. — Знаешь, а мне похрен, — Саша покопался в кармане, швырнул купюры на стойку и полез с табурета. — Рапорт утром будет у тебя на столе. — Стоять! Какой ещё рапорт? Вот как у него получается? Озлобленный, пьяный, потерянный, ты готов наплевать на всё, но стоит ему изменить тональность, и даже не замечаешь, как вытягиваешься и замираешь по стойке смирно. Саша поднял голову и впервые с момента встречи прямо посмотрел в лицо Стасу. Но что это? В глазах Карпова сквозило... Удивление? Настороженность? Что? — Степнов, я в душе не имею, что ты задумал, но если ты мне сейчас же... Нет, погоди, — Стас оглянулся по сторонам и тоже слез с табурета. — Давай за мной. Карпов попёр сквозь толпу, не оборачиваясь, рассекая людское море, как крейсер. Саша плёлся за ним, в кильватере, и сквозь мутный сумбур в голове гадал, какие ещё неожиданности припас для него начальник. *** Возвращаться на работу после встречи с Зотовым не хотелось. Хотелось поехать домой, влить в себя чего-нибудь покрепче и завалиться спать — организм настойчиво просился на боковую. Никаких срочных дел, требующих его присутствия в отделе, у Стаса не было, тем не менее, на перекрёстке он, не колеблясь, свернул в сторону «Пятницкого». Идти на поводу у своих желаний Карпов считал зазорным и вот такие малодушные порывы давил на корню. Рутинные заботы — тоже заботы, не стоит ими пренебрегать. Позволишь себе раз-другой, а там и не заметишь, как всё покатится по наклонной. «Посеешь привычку — пожнёшь характер» давно изрёк кто-то мудрый, и с этим кем-то Стас был совершенно согласен. Собственный характер он ковал годами и потакать своим слабостям не собирался. Мало ли чего ему хочется. Бумаги сами себя не напишут. В коридорах отдела по-прежнему царила тишина, но причиной тому был уже не Карпов, а подошедший к концу рабочий день. На месте обнаружились лишь дежурный опер и Воронов с Савицким, сидящие рядом, голова к голове и внимательно что-то разглядывающие на экране Диминого телефона. Охватив взглядом странную диспозицию, Стас понял, что за время его отсутствия случилось нечто неординарное: лица у майоров были донельзя озабоченные, а нахмуренные брови и прикушенная губа Савицкого сообщали ещё и о нехилых моральных терзаниях. Увидев начальника, оба поднялись навстречу и, как застуканные за курением гимназистки, дружно уставились в пол. — Ну? — мгновенно подобравшись в ожидании новостей, коротко рыкнул Стас. — Ткач, — отозвался Воронов. Ему, как более опытному, не нужны были дополнительные вопросы. — В притоне на Окружной обдолбыш по башке засветил. Юрец его в больничку повёз, проверить, что да как... Мы тоже... Санёк... ну, Степнов, тоже поехать хотел, но Юра сам... Сейчас вот только эсэмеску прислал: ничего серьёзного, врачи говорят, сотрясения нет, но всё равно пару дней нужно будет отлежаться. — Понятно, — процедил Стас. — Как всегда — грудью... точнее, башкой на амбразуру. А ты куда смотрел? — повернулся он к Роме. — Я... Да, блин... — Савицкий махнул рукой и отвернулся. Было заметно, насколько ему не по себе, и сразу стало ясно, что в начальственной вздрючке необходимости нет. Савицкий накажет себя сам. Зная его дотошную натуру, можно было сказать заранее: ещё неделю, как минимум, он будет крутить в голове ситуацию, разберёт её на молекулы и хорошенько изгрызёт себя изнутри. Вот и пусть помается, решил Стас. Подумает и сделает выводы. Ткачёва он, конечно, не исправит, зато помотает ему нервы и задолбает нудными нравоучениями. Глядишь, и у того в дурной голове хоть что-нибудь, да отложится. — Нарик где? — Стас опять переключился на Воронова. — В подвале. С ним там ещё двое таких же. Мы с ними разобрались и по камерам рассадили. С утра Черенков займётся. Только, Стас, — Дима на секунду замялся, — они после... э, воспитательной беседы выглядят некошерно. — Что-то я не понял, — неприятно осклабился Стас.— Савицкого тоже по башке приложили, и он забыл, как правильно бумаги оформлять? Напомнить? Или, может, мне за него с Черенковым договориться? — Стас, я всё сделаю, — заверил его заметно напрягшийся Рома. — Всё будет как надо. Комар носа не подточит. — Надеюсь, — отрубил Стас и одарил оперов ещё одним хмурым взглядом. — Работнички, вашу мать. Карпов развернулся и направился к себе в кабинет заканчивать недописанный отчёт. Затем ещё около часа просматривал оперативные дела, попутно делая пометки в блокноте. Когда он, наконец, оторвался от документов, на улице уже был глубокий вечер. Стас потёр затёкшую шею, посмотрел на часы и внезапно решил, что до дома дойдёт пешком. Время по его меркам было детское, идти недалеко — всего-то три квартала — а променад по свежему воздуху всегда помогал неплохо прочистить мозги. Стас успел пожалеть о своём решении, не пройдя и половины пути. «Свежий» воздух на поверку оказался не по-весеннему холодным, порывистый ветер хлестал по щекам и проникал под куртку, заставляя ёжиться и прятать руки в карманы. «И чего меня понесло? — недоумевал Стас, поднимая повыше воротник. — Накатила же блажь. Хоть назад возвращайся». В тему вспомнилась услышанная мельком по телевизору новость. В Москве вроде как уже две недели свирепствовала очередная эпидемия гриппа, в начальных классах школ даже отменили занятия, а добровольцы бесплатно раздавали населению одноразовые маски у входов метро. «Вот, Карпов, догуляешься. Подцепишь какую-нибудь заразу и будешь потом гундосить и сопли размазывать перед личным составом. Отменное выйдет зрелище — весь командирский авторитет в буквальном смысле насмарку». Впереди на противоположной стороне улицы призывно мигала огнями вывеска. Стас остановился на тротуаре и пару раз задумчиво качнулся с носка на пятку. Зайти, что ли? По вечерам в «Оргии» всегда было многолюдно: предприимчивый Ильяс, хозяин заведения, привлекал публику в бар широким ассортиментом и весьма демократичными ценами на спиртное. Секрет эффективного маркетинга был до банального прост: львиная доля предлагаемого в баре алкоголя являлась контрафактом, а попросту говоря — «палёнкой», которую в гараже на окраине разливали в бутылки земляки Ильяса. Об этой стороне бизнеса владельца бара знали единицы, и Стас, разумеется, в том числе. Он вообще много знал о хитром татарине, перебравшемся в столицу из Казани и имеющем за плечами две судимости за сбыт наркотиков и вымогательство. Карпов знал, Ильяс знал, что он знает, и потому подполковника в баре всегда ждал тёплый приём, ежемесячная мзда в пухлом конверте и самая лучшая, не палёная выпивка за счёт заведения. Сурового хозяина района Ильяс уважал и боялся. Его можно было понять. «Зайду, — решил Стас. — Ильясу лишний раз о себе напомню, пусть не забывает, сын Иблиса*, на чьей земле процветает. Ну и грамм сто-сто пятьдесят перед сном пропустить не помешает для профилактики. Ударю градусом по вирусу. Вполне себе достойное завершение трудового дня». ---------------------------------------- *Иблис — Шайтан (араб.), Иблис в исламе злой дух, демон, дьявол, неверующий из числа джиннов.