Опер Haute Сouture

Они пили. Саша — постепенно хмелея, делаясь с каждой минутой говорливее. Стас — почти не меняясь, во всяком случае, внешне. Саша рассказывал. Стас слушал: заинтересовано кивал в нужных местах, посмеивался над особо трескучими фразами и, подперев кулаком голову, пристально разглядывал своего словоохотливого визави. Вдохновлённый вниманием, Саша не замечал прикипевшего к его губам взгляда и увлечённо нёс чепуху. Никогда ещё рядом со Стасом он не чувствовал себя так... Свободно? Легко? Кайфово? Объяснение такого душевного подъёма Саша видел в успешном решении проблемы — он оставался в команде. Ну и, конечно, алкоголь. В водку здесь точно что-то добавляли: ни по какой иной причине его не могло так штырить в присутствии начальника, чьи голос и взгляд всего полчаса назад вызывали лишь нервную дрожь. Он выбалтывал всё. Ну, почти всё. Рассказывал о работе в «Мневниках» (отстой, Стас! Знал бы ты, какой там отстой! Болото!); о детстве (приводы — каждую неделю, мать с батей к инспекторше ПДН как на работу ходили. Как только в колонию не загремел — сам не въеду); о качалке, в которую не так давно записался. О шумных соседях по подъезду и компьютерных играх (не-не, не спорь — «Варкрафт» рулит! Факт!), и о многом другом в том же духе. Они пили. За Отдел, за такой нужный фарт, за сыск, который вечен. Традиционное оперское «за жесть» и за — о, да! — взаимопонимание. В промежутках между тостами Саша упоённо вещал. Он почти уже выдохся, когда Стас спросил: — Почему ты не выдал Антошина? Вопрос упал между ними, как удар топора. Саша поперхнулся незаконченной фразой. Сердце подпрыгнуло и тут же ухнуло вниз. Ох, ты ж бля... Он с трудом поборол желание сползти с дивана под стол. В мозгу зазудело: «Ну и на что ты, дурак, рассчитывал? Размечтался, что всё позади? Ага, блин. Не с твоим счастьем». Глупо было надеяться, что Карпов вдруг отступит и забудет. Он всегда и во всём идёт до конца и пока не поставит точку... «Интересно, — подумал Саша, — выяснить, что тебя поили и терпеливо слушали только ради того, чтобы ты перестал дёргаться — это очень жалко, или твоё самолюбие справится с этим знанием?» Он с тяжёлым вздохом отвёл глаза, пожевал губу и посопел, подбирая слова для ответа. — Ты же сразу всё понял, да? И про Дэна, и про меня... — Конечно, — ответил Стас, дождавшись, когда Саша опять на него посмотрит. — Или ты думаешь, что я там, где я есть, и при этом клинический идиот? Ваши физиономии всё сказали за вас. Но не в этом суть. Я другое выяснить хочу — ты действительно не понимаешь, что заступившись за Антошина, подставил всех остальных? — Что?! — задохнулся Саша. Стопка, задетая взмахом руки, опрокинулась, водка полилась по столу. — Я?! Да как... Стас будто и не заметил взрыва негодования. Кинул в лужицу салфетку, вернул упавшую стопку на место и, наполнив её до краёв, подвинул через стол к Саше. — Пей. — Да не собираюсь я пить! Чего ты мне... — Пей, сказал. И заткнись. Говорить буду я. Стас налил себе, поднял стопку и какое-то время молча смотрел на Сашу. Саша внимательно следил за его лицом, наблюдая, как брови сдвигаются к переносице, создавая складку на лбу. — Не понял ты ни хрена. — Отличный тост, — съязвил Саша, скрывая за желчным тоном, насколько сильно задет. Залпом опустошил стопку, вытер губы ладонью и уточнил: — Что именно «ни хрена»? Стас проигнорировал и этот выпад. Выпил, не разрывая зрительного контакта, и подвинулся на диване, чуть ближе к Саше. Помолчал, собираясь с мыслями, и с укором покачал головой: — Честно говоря, Степнов, за твои выкрутасы тебе следовало бы профилактически вломить. Но я делаю скидку на возраст: ты ещё молод и, ввиду этого, довольно-таки безмозгл. Саша захотел возмутиться, но Карпов полоснул по нему взглядом, и желание открывать рот пропало. — Читать нотации я не собираюсь, — холодно начал Стас, — и кругами ходить не буду. Скажу прямо, как есть. Я сейчас про откаты. Ты в отделе не первый день и схему наверняка представляешь. Но кое-что всё же я должен тебе пояснить. Ты сам только что рассказывал, как паршиво было на прошлом месте. Но «Мневники» — такой же отдел, как наш, не лучше и не хуже. И люди там работают такие же, как везде. А район, как ты справедливо заметил, купается в дерьме. Отсюда вывод — дело в подходе. Не вижу смысла разыгрывать спектакль, выставляя себя в лучшем свете. Деньги для меня не пустой звук, но далеко не всё, что мы собираем, идёт непосредственно в мой карман. Есть ещё масса факторов. Я опером давно работаю, и за всё это время хорошо понял: чтобы от работы был ощутимый результат, на него нужно тратить деньги. Чтобы держать нормальных, результативных агентов, чтобы мотивировать их, нужны бабки, и не те, что выделяются по смете, там слёзы, да они и до районов почти не доходят, наверху растаскиваются. Чтобы машины были всегда на ходу, спецтехника, та же связь – я их не со склада УВД беру, надо думать, ты уже понял. Вам доплачивать, чтобы не сбегали за длинным рублём в охранники... Ну и непредвиденные расходы бывают. Думаешь, я на своей должности смог бы просто так продержаться без друзей-знакомых? Нет, не смог бы. А такие знакомства надо поддерживать, в том числе и денежными знаками. Если короче — алгоритм прост: вкладываешься — результат есть, не вкладываешься — результата нет. Система потому и называется системой, что по-другому она не работает. Всё, о чём говорил Стас, не было для Саши откровением, но он не перебивал, понимая, что Стас ни за что не стал бы впустую сотрясать воздух. Если он решился на монолог, посчитал нужным объяснить очевидное, значит, у него есть цель. Его стоило выслушать до конца и только потом задавать вопросы и отстаивать (если понадобится) собственную точку зрения. Саша слушал. — Ты обозначил свою позицию, — продолжал Стас, — и я готов её уважать, что бы ты там обо мне не думал. Но подумай ещё вот о чём: Денис стряс с комплекса бабки исключительно в своих интересах. Если бы это затронуло только меня, я, быть может, и не стал бы копаться. Но дело не только во мне. Он присвоил то, что должно было достаться всем, по сути — кинул всех нас: тебя, меня, остальных пацанов. Это не только недоплаченные за сделанную работу деньги, но и исправные колёса, лишняя рация или броник и ещё много всего, что может спасти чью-то жизнь. Говорю это без всякого пафоса, ты сам знаешь, как много порой зависит от мелочей. И я хочу спросить тебя ещё раз: ты уверен, что поступил правильно? Что ответить, Саша не знал. Аргументы у Карпова, как всегда, были убойные. — Я уже ни в чём не уверен, — честно признался он. — Ты прав, но, Стас... Ты же сам нас учишь: стучать на своего — западло, и я думал... — Скучно думал! — сталь в голосе резанула, как острый нож.— Антошин давно не свой и своим никогда уже не будет. Ты знаешь, как поступают на зоне с теми, кто ворует у своих? Саша знал. Очень хорошо знал. И его вдруг накрыл жесточайший колотун. — Стас, ты... — он сделал паузу, чтобы унять мандраж, и, взглянув исподлобья, выдавил: — Что ты... что ты с ним собираешься сделать? — Убью, конечно, — невозмутимо заявил Стас. — Тело вывезу в лес. Закапывать поможешь? Только сперва обязательство о неразглашении подпишешь. Подписывать, имей в виду, кровью. Саша не знал никого, у кого бы получалось так же виртуозно превращать трагедию в фарс. — Блин, Стас, — фыркнул он, выдохнув от облегчения, — ну почему с тобой всегда так сложно? Невозможно же угадать, что ты выкинешь. Шутишь или нет — хрен поймешь, ни одного хода не просчитаешь. — А я как прогноз погоды. Непредсказуемый. — Не, — не согласился Саша. — Ты как запутанный квест в игре. Сколько не проходи, а всех секретов всё равно не узнаешь. — Ишь ты, — непроницаемость на лице сменилась заинтересованностью, — и какие же мои секреты ты хочешь узнать? — А ты типа скажешь? — Спрашивай. Саша так и замер с открытым ртом. Он подначивал Стаса без умысла, ни на что не рассчитывая, и от щедрого предложения растерялся, как ребёнок перед стойкой в кондитерской. Мысли заметались стайкой вспугнутых птиц. — Стас, а у тебя девушка есть? Идея была не очень, но раз уж Стас разрешает... Карпов попытался сжать губы в линию, но сжиматься те не желали — уголки предательски поползли вверх. — Ты же сам велел спрашивать, — обидчиво буркнул Саша, уже примирившийся с мыслью, что опять выставил себя дураком. — Не принимай на свой счёт, — Стас переборол затаённый смех. — Просто дежавю. А ты как, из вежливости интересуешься или реально хочешь знать? — А что, похоже, что я манеры включил? — Не похоже... — качнул головой Стас и через паузу произнёс: — Девушки у меня нет. Я удовлетворил твоё любопытство? Саша кивнул, хотя на самом деле удовлетворённым себя не чувствовал. Ему показалось, что, отвечая, Стас сделал едва уловимый акцент на слове «девушки», и теперь он гадал, что бы это могло значить. Ему послышалось? У Стаса действительно никого нет? Или у Стаса нет девушки, потому... потому что у него... По поводу последнего Саша очень хотел ошибиться и, несмотря на желание выяснить правду, был даже рад, что не может спросить напрямую. Порой лучше просто оставаться в неведении — в неопределённости, по крайней мере, есть шанс. Надежда, пусть и призрачная... Надежда... Саша ощутил, как его подхватила волна и несёт куда-то, несёт до предчувствия пустоты под сердцем. Свободная касса! Свободная касса! Блядь, не трави душу! Вынырнув в здесь и сейчас, Саша сразу понял свою оплошность — после ответа Стаса он уже бог знает сколько времени безотрывно пялился на кровать. Чёрт. Свитер прилип к спине. Машинально облизнув губы, Саша оттянул удушающий ворот, с опаской взглянул на Стаса... ...и напоролся на такой голодный и жадный взгляд, что у него перебило дыхание. На секунду показалось, что он уловил резкий запах, физически почувствовал исходящую от Стаса мощную волну возбуждения — и тело мгновенно отозвалось: загудело от напряжения, как линия высоковольтных мачт. Сердце пропустило удар, в глазах помутилось: комната стала нереальной, черты лица Стаса — смазанными, нечёткими. Саша моргнул, избавляясь от мути, и... наваждение исчезло. Взгляд Стаса по-прежнему был сосредоточенным, но ничего похожего... Померещилось. Ты хочешь невозможного. Ты постоянно хочешь невозможного. Ты перепил, придурок. — А что насчёт тебя? — неожиданно спросил Стас и, не дожидаясь очередного «что именно?», уточнил: — Девушка есть? Во рту опять пересохло. — Нет, — Саша провёл языком по нёбу и торопливо поправился, пока Стас ещё и в этом не посчитал его за лоха: — постоянной нет. — Что так? — полюбопытствовал Карпов. Потому что ты... Оставалось только надеяться, что голос не подведёт. Саша пожал плечами: — Не знаю. Не случилось пока. Сам знаешь, с нашей работой — проблематично: дежурства, день ненормированный. Ты не подумай, я не жалуюсь, но иногда даже выспаться по-человечески не получается. А с девчонкой... ну, я имею в виду, с нормальной девчонкой, с ней же надо... Кино там, кафешки, прогулки... А когда? Да и поговорить. Что я ей расскажу? Как барыг гонял? Или как алкашей разнимал, чтобы друг друга не поубивали? Тухляк, короче. — М-да... Просто горишь на работе. А как насчёт служебных романов? В Отделе никто не приглянулся? Чтобы не отрываясь, так сказать, от рабочего процесса? Саша подумал обидеться на ехидное замечание, но, заметив странный блеск в глазах Стаса, с обидами решил погодить: — Допрос с пристрастием, гражданин начальник? Я требую адвоката. — Обойдёшься, — усмехнулся Стас и сменил тон: — Это всего лишь вопрос. И нет, не из вежливости, мне в самом деле интересно. Но не хочешь — не отвечай, твоё право. — Да нет, почему не хочу? — как можно спокойнее ответил Саша, чувствуя, как закололо кожу на скулах. Зачем ему это, а? Странно. — Просто рассказывать особо не о чем. Ты ведь не в счёт, правда, Стас? — Совсем не о чем? — Совсем, — Саша неосознанно опустил глаза, пытаясь скрыться от настойчивого карповского взгляда. Мысли путались и водили безумные хороводы в голове: «Что ты хочешь знать, Стас? Почему для тебя это важно?» — Я пока толком и не познакомился-то ни с кем, а Иваныч с Пашкой говорят... Бля-я... Пашка! Саша всё-таки не удержался и треснул себя кулаком по лбу: «Скотина! Как ты мог забыть о Пашке? Не позвонил, не узнал, как он там. Друг называется!» *** ...От мрачных раздумий над рапортом Сашу отвлекли крики в коридоре. Скомкав недописанный лист и отправив его в корзину, к куче таких же смятых в комки бумаг, он высунул нос за дверь. Ор Савицкого долетал даже сюда, в дальний закуток отделовского коридора. Мимо Саши, громыхая ботинками, пробежали двое патрульных. Саша быстро запер кабинет и тоже рванул на шум. Протиснувшись сквозь толпу у дежурки, он увидел Юру. За время своей работы в «Пятницком» Саша видел Пономаренко в разных состояниях: во время задержаний, дружеских застолий, если облагородить банальную служебную пьянку с коллегами, даже во время секса, о чём до сих пор вспоминал не без смущения. Одного он пока не наблюдал — чистой беспримесной ярости, с холодным бешенством в заледеневших глазах и перекошенным ртом на побледневшем лице. В клетке подвывали неопрятного вида личности без возраста и особых примет, что нередко бывает у запущенных алкашей или наркоманов со стажем. И только совместными усилиями Воронова и двух «пэпосов» Пономаренко с трудом держали, не давая прорваться к «обезьяннику». Такого Юру он сам бы за километр обошёл, на всякий пожарный. Сразу вспомнились все слухи про банду Карпова и его отморозков, для которых убить — что высморкаться. Даже Савицкий немного оторопел и не сразу пришёл в себя. Шум, гам и суета в толпе любопытствующих сотрудников затягивалась, поэтому Саша тихонько спросил у стоявшего рядом: — А чё случилось-то? — Да парни наркош каких-то брали, вон — обдолбанные до сих пор, а один из них Ткачёву по башке двинул. Саша по-новому взглянул на уродов в клетке и поискал глазами Пашу. Тот сидел в стороне с забинтованной головой, под глазом расплывался приличный бланш, и видно было, что ему довольно хреново. — Паш, ты чё в больничку-то не едешь? Подбросить? — Саша присел рядом и сочувственно вгляделся в синяк. — Тебе бы лёд приложить, да и сотрясение может… — Не, я так… Потом. Мне надо было… — он кивнул в сторону свары и тут же поморщился, видно, каждое движение головой давалось ему нелегко. Саша проследил направление его взгляда. Ничего нового он там, конечно, не увидел. Только бешеного Пономаренко, который пинал ногой решётку, потому что добраться до задержанных ему так и не давали. Рома пытался успокоить разбушевавшегося капитана, сперва упирая на преимущество в звании. Но Юра так на него зыркнул, что Савицкий тут же исправился и стал клясться и божиться, что уродам навесят по максимуму, и вообще не всё так страшно, как кажется. Пономаренко, уже немного успокоившись, а, может, сделав вид, дёрнул плечами, и Дима тут же отпустил его, по опыту зная, что уже можно. И патрульных сам оттеснил от друга. — Юр, не переживай, я прослежу, чтобы… ну, всё было как надо. Юра кивнул. Видно было, что эти слова его успокоили больше, чем вся предыдущая возня. А Саша подумал, что дальнейшей судьбе наркоманов не позавидует никто. Да и сколько её там осталось-то? Юра подошёл к Ткачёву, тронул за плечо. Тот сидел, прикрыв глаза, но сразу очнулся, поднял голову. — Ты ж ёперный театр! Поехали-ка в больницу. Паша не без труда поднялся, его покачнуло, но Юра был готов и придержал. Точно так же они и направились к выходу. Паша шёл сам, но Юра каждую секунду был готов его подхватить. — Юра, может помочь? — дёрнулся следом Саша. — Давай я с вами... Спина Пономаренко закаменела. — Я сам, — отрезал он, двинулся вслед за Пашей, но, переступив порог, не оборачиваясь, пообещал: — Я позвоню. — Не, ну ты посмотри, без понуканий пошёл, – возмущённо фыркнул Роман Иваныч в адрес своего друга. – Я предлагал его сразу отвезти, так нет, на скорую руку в «травму», а потом всё равно в отдел. Ему, видите ли, надо было. — А как это он так умудрился получить? — полюбопытствовал Саша, заранее догадываясь, что услышит. — Как обычно. Ты что, Ткачика не знаешь? Попёр вперёд, как всегда, а там притон. Одного он скрутил, второго я принял, а третий за дверью стоял. Ну, и вот тебе результат. А мне теперь отписываться за двоих. Рома махнул рукой и с недовольным видом поплёлся к себе в кабинет. А Саша подошёл к окну и увидел, как бережно ехидный и колючий Пономаренко усаживает Пашу на заднее сиденье. Своего раздолбая Ткачика, который с разбитой и наспех забинтованной башкой припёрся в отдел, чтобы Юра не надумал себе там лишнего. Глупости, конечно. Саша и сам не понял, как это случилось, но с удивлением и растерянностью обнаружил, что почти завидует им. А даже и без «почти», просто завидует, белой такой завистью. Тому, что они есть друг у друга. Что каждый из них, несмотря на свою репутацию и прочую белиберду, сделает всё для другого. Вообще всё, что угодно. И неважно, как это называется. Хотел бы он найти человека, который мог бы стать настолько дорогим. Саша осознавал, что пол такого человека ему уже совсем не важен. И кандидатура как бы есть, но… *** Нашарив в кармане телефон и закусив губу, Саша закопался в контакты. Пашка... Пашка... — Куда звонить собрался, Степнов? — прозвучало над ухом. — Ткачику, — ответил Саша, не отрывая взгляд от экрана. — Надо узнать... А-а, блин, тебя ж не было... С ним там сегодня... — Не звони, — краем глаза Саша уловил движение: Стас дёрнул плечом, будто хотел протянуть руку и удержать пляшущие по кнопкам Сашины пальцы, но почему-то вдруг передумал. — Нормально всё с твоим Ткачиком. Жить будет. — А ты... — Саша поднял на него затуманенный взгляд. Мыслями он был далеко, в переживаниях за пострадавшего друга и тормозил с формулировкой вопроса. — Откуда... — От верблюда, — невежливо отрезал Стас и повторил: — Не звони. Поздно уже. Завтра в отделе всё узнаешь. Даже сквозь сумбур Саша уловил раздражение. Карпова выдавал голос, шершавый и жёсткий, как картон. «Блин, опять не так». Выяснять, что конкретно Стасу «не так» Саше не хотелось от слова «совсем». Бесполезно же. А тут ещё и выпитое за вечер совершенно не вовремя напомнило о себе. Но прежде чем выйти, Саша не мог не задать вопрос — беспокойство за друга пересиливало и потребности организма, и вполне очевидное начальственное недовольство. — С ним точно всё в порядке? С Пашей? — требовательно уточнил он и, только дождавшись короткого и сухого: «Даже сотрясения нет», — удовлетворённо кивнул, спрятал телефон и отправился инспектировать здешнюю комнату для мальчиков. Покинув туалет, Саша застал Стаса в коридоре с его, Сашиной, курткой в руках. — Одевайся, — сунул ему куртку Карпов. — Такси ждёт. Подкину тебя до дома. — Да я и пешком могу. Прогуляюсь, — попытался возразить Саша, за что сразу же и огрёб: — С твоим везением, Степнов, только по ночам гулять: если не на гоблинов, так на патруль нарвёшься. Не терпится стать звездой оперативной сводки? Мне недосуг ехать завтра опознавать труп или вытаскивать тебя из «обезьянника». Поедешь со мной. С этими словами Стас развернулся и двинулся на выход. Саша послушно поплёлся следом. Такси так такси, хрен с тобой... В машине Карпов уселся на переднее сидение, удостоил Сашу отрывистым: «Адрес?», — и больше за всю поездку не произнёс ни слова. Саша на беседе не настаивал: устроился сзади, за водительским креслом, привалился плечом к дверце и, пользуясь темнотой в салоне, беззастенчиво уставился на Стаса. Карпов сидел вполоборота и не отрывал глаз от лобового стекла. Огни мелькающих фонарей выхватывали из темноты то плотно сжатые губы, то скулу, то висок с первыми нитями седины. Авто вырывалось из света, и лицо погружалось во мрак, превращаясь в чёткий силуэт на фоне бликующих окон. Саша смотрел во все глаза. Старенький дребезжащий «Ниссан», мчавший их по опустевшим улицам, совершенно не подходил Карпову. Куда как органичнее он смотрелся на водительском кресле своей мощной, агрессивно-роскошной «Инфинити». Саша вспоминал лицо, со спокойной сосредоточенностью наблюдающее за дорогой, скупые, чёткие движения сильных рук на руле, и внутри него что-то сжималось и скручивалось, и становилось трудно дышать. В паху наливалось горячим, и он мариновался в своём душном, невыносимо тесном коконе, не в силах понять, чего хочет больше — чтобы они поскорее доехали, и этот непростой, во всех смыслах, день, наконец, закончился или... чтобы он никогда не заканчивался. — Куда дальше? — сухо поинтересовался таксист, свернув в узкую арку между домами. — Прямо и направо, — очнулся Саша. Приехали. «И выбирать не пришлось...» — Первый подъезд. Потом дальше проедете и опять направо. Там выезд есть. Такси затормозило возле Сашиного подъезда. Саша нажал на ручку, выбрался на улицу и посильнее запахнул куртку — воздух после нагретого салона показался ледяным. Обогнув машину, он пригнулся и заглянул в салон со стороны пассажира. Карпов, полуобернувшись, молча смотрел на него. — Спасибо, — слегка стушевался Саша. Надо было сказать что-то ещё. В конце концов, его, как принцессу, довезли до дома, потратили время, а он только и нашёлся, что с безличным «спасибо». Но что сказать? «Ну не на чай же его приглашать? На чай, ха! Пошлейшая двусмысленность. Да и далось ему моё приглашение. Вон, даже стекло не опустил». — Спасибо за вечер, — повторил Саша, надеясь, что Стас прочтёт по губам. Карповский взгляд цепко прошёлся по его лицу, будто Стас в самом деле силился что-то прочесть. Губы шевельнулись, но тут же сжались в линию. Стас медленно кивнул и отвернулся, а в следующую секунду машина завелась и плавно тронулась с места. Саша проводил глазами удаляющееся авто, вздохнул и поднял голову к небу с редкой россыпью звёзд. Ну, вот и всё. Спокойной ночи тебе, Стас.