Опер Haute Сouture

— Звал, Стас? — Да. Заходи. Карпов стоял у окна, заложив руки в карманы. В сторону замершего на пороге Пономаренко он не обернулся. Юра прикрыл дверь, подошёл и с интересом выглянул во двор — что он там такое рассматривает? Оказалось, не «что», а «кого»: через двор шёл Денис Антошин. Именно к нему было приковано внимание Стаса. — Собери всех наших, — приказал Карпов, — и через сорок минут ждите меня во дворе. — Понял, — Юра кивнул. — Стволы? — Нет, — Стас отошёл от окна, поправил на столе стопку папок и усмехнулся чему-то своему. — Гулять поедем. В лес. Воздухом пора подышать. Юра давно отучился задавать вопросы. Да и смысл? И так понятно, что это будет за «прогулка» и по чью душу они собираются в лес. Уж очень характерный был у Карпова взгляд, пока он наблюдал за Антошиным. Таким, наверное, гробовщики размер похоронного костюма определяют. Хотелось верить, что сам Юра подобный взгляд никогда не заслужит. Жутко. Юра отзвонился Мелешину и Гаврилову, те обещали подтянуться минут через двадцать; прошёлся по отделу и оповестил остальных. Вытащил Воронова из кабинета дознавателей, предотвратив убийство дознавателя Павлова, лентяя и пьяницы, над чьей головой уже завис тяжёлый вороновский кулак. Выпихнутый в коридор Дима выслушал Юрину версию событий и задумчиво потёр подбородок. — Попадос... — Ага. Походу, Дэн довыделывался. — Это нам попадос, — Дима покосился на проходящих мимо Ткачёва и Савицкого. — Если Стас Дэна грохнет, все его дела нам раскидают. Вот где жопа. Прагматик Воронов, как всегда, зрил в корень. Оставив Воронова, посчитавшего, что ему хватит времени на добивание Павлова, Юра вернулся к себе в кабинет. Достал из сейфа незарегистрированный ПМ, проверил обойму и засунул пистолет сзади за пояс джинсов. Несмотря на прямой приказ Карпова, Юра не отказался от экипировки. Не привык он ездить на такого рода «прогулки» без ствола. Да и сам Стас, Юра был уверен, вряд ли поедет в лес пустым. Карпов без пистолета — всё равно что голый, Юра уже и не помнил, когда в последний раз видел подобный стриптиз. Возле стола на полу валялась ручка. Юра наклонился поднять. — О, вот так и стой, — усмехнулись сзади. Зараза. Юра разогнулся, одёрнул свитер и повернулся. — Нечем заняться, Ткачёв? Работать не пробовал? — Неа, — крепкие ладони легли на Юрины бёдра. — От работы кони дохнут. Паша притянул к себе Юру, склонил голову к плечу, улыбнулся, и Юре еле достало сил не изменить своей невозмутимости. Красивый, чёрт, даже с бланшем под глазом — красивый. Улыбка эта кошачья. И ходит бесшумно, как кот. Врасплох застал, скотиняка. — Лоботряс... Делом бы занялся. Лёгкую хрипотцу в голосе Паша уловил безошибочно. Улыбнулся ещё нахальнее. — Так я и занимаюсь. Ладони двинулись к заднице. Чёрт, ствол! — Паш, давай потом, — Юра решительно убрал с бёдер чужие руки. — Не до того сейчас. Реально. — Что-то случилось? — Пашино лицо мгновенно стало серьёзным. — Да нет, с чего ты взял? Просто работы много. — Ладно... — в кармане Ткачёва зазвонил телефон. — Блин, да кто там ещё?! Паша сунул руку под куртку и достал мобильник. — Ткачёв... А, Серый, привет... Пробил?! Ну ты красава! Слушай, скинь мне на почту. Я сейчас ноут включу. Махнув рукой Юре, он выскочил из кабинета. Вот и отлично. Обошлось. Рассказывать Паше о предстоящей поездке Юра не собирался. Незачем его в это втягивать. Не надо оно ему. Но Паша втянул себя сам. *** Ткачёв плюхнулся на пассажирское сидение за секунду до того, как Юра нажал на газ. — Э-э... Куда?! — Туда, — Паша ткнул пальцем в сторону выезда со двора и пристегнулся. Чё за ебола? — Паша, мне не до шуток. Выходи! — Нет. — Ткачёв! — Нет! — Паша повернулся и уставился прямо в злющие щели Юриных глаз. — Ты не поедешь без меня в этот сраный лес! Да ёб же ж твою мать! — Сука! — Юра со всей дури саданул кулаком по рулю. — Узнаю, какая тварь проболталась, кадык вырву! — Юра, поехали. — Паша, по-хорошему прошу, выходи, — Юра не оставлял попытки достучаться, хотя было понятно, что все его фразы — в пользу бедных. Пашка не отстанет. При всей его покладистости он иногда был тем ещё упёртым говнюком. — Поехали. Спорить времени не было. — Чёрт с тобой, — сквозь зубы выплюнул Юра. — Сам будешь с Карповым объясняться. Половину пути они молчали. Юра старался не отстать от мелькающей впереди машины Стаса и делал вид, что не замечает сидящего рядом Ткачёва. Паша отвечал ему тем же: сидел, отвернувшись к окну, и лишь слегка щурился от бьющего в глаза солнца. Собранный, уверенный. Бесит. — Паша, какого хрена, а?! — в конце концов не выдержал Юра. За кого он, сука, его принимает? За девицу в беде? Паша покопался в кармане, достал сигареты и спросил внезапно: — Как думаешь, он его грохнет? — Кого? — не сразу врубился Юра. — Юр, не придуривайся. Он реально хочет избавиться от Антошина? Та-а-ак... Он и об Антошине знает. Откуда? Юра же только Воронову, а тот — могила. — Откуда знаешь? — Догадался, — пальцы, разминающие сигарету, чуть подрагивали. — Стас давно на него зуб точит. Пристрелит? — Не знаю, — покусав губы, ответил Юра. — Оружие приказал пацанам не брать. — Угу, и поэтому ствол взял ты. — Блядь, Ткачёв! — психанул Юра. — Какого хуя?! Чего ты вечно лезешь, куда не просят?! Тебе чё, больше всех надо?! За каким... — За таким! — заорал Паша. — За таким, что я не допущу, чтобы ты это сделал! Если Карпову надо, пусть он сам своё говно убирает! Не ты! Антошин — урод, но он — один из нас. Это тебе не левого отморозка прикончить! Я не хочу, чтобы ты потом... Чтобы опять как в тот раз, когда Димона подстрелили... Блядь, серьёзно? Он в натуре намерен вмешаться? Собрался Юру спасать? Юра резко свернул на обочину. — Не хочешь? — голос шипел, как воздух из пробитого баллона. — Да и зашибись, чё! Потому что мне точно не нужна нянька. Ты чё-то попутал, Ткачёв. Мне в хер не впёрлась твоя опека, понял?! Паша смерил Юру долгим взглядом и отвернулся. Не взвился в ответ и не вышел из машины. Не огрызнулся даже, гондон. Ни слова, как будто Юра... Ой, да в жопу всё! Нагонять надо. Юра вырулил на дорогу, до побелевших костяшек сжал руль и уставился в лобовое стекло, тщательно игнорируя ту часть себя, которую корёжило от потухших ткачёвских глаз. Чёрт... Чёрт! Ну да, отповедь получилась хлёсткой. Если бы самому Юре кто зарядил такое, долго бы потом собирал зубы с пола. Но, мать твою, нахера?! Нахера напоминать Юре о срывах? Как будто мало того дерьма, в которое его опять вот-вот втянет Карпов. И с Димоном тогда... Да, он переживал. А кто бы нет, если бы у него на глазах всадили пулю в напарника? В друга... Кто бы не маялся виной за то, что замешкался на входе? Что не прикрыл? И Ткачёва Юра точно ни о чём не просил. Не нужно ему было ни разговоров, ни тычка в зубы, ни долгого изнуряющего секса. Юра всегда справлялся сам. И в тот раз бы справился. Чёрт. Нет. Не справился бы. Без Паши, нет. Чёрт. — Паш, я не собираюсь стрелять. И Стас меня не заставит. Ноль эмоций. — Паш... Ноль. — Я ствол взял просто на всякий случай. Доставать даже не буду... А знаешь что? Я его вообще тебе отдам, — Юра вытащил пистолет из-за пояса и положил Ткачёву на колени. — Вот, забирай. И это... ну... Хорошо, что ты со мной поехал. Мне так спокойнее. Правда. Паша слегка повернул голову, посмотрел исподлобья и буркнул: — Придурок. — Ага. Есть немного. — Придурок. В голосе ещё слышалась обида, но глаза стали прежними. Тёплыми. Простил. *** Паша застыл в полушаге сзади, Юра хорошо слышал его дыхание, частое и шумное, как у пробежавшего дистанцию марафонца. Юра не оборачивался, но мог поручиться, что там, за спиной, Паша кусает губы, пытаясь взять себя в руки. Не стоило ему ехать, чувствовал же, что не стоило. Он не привык… К такому вообще невозможно привыкнуть. Юру никогда не спрашивали, почему он терпеть не может триллеры, но если бы всё-таки спросили, ему было бы, что ответить. Потому что чушь эти ваши ужастики, бля, да кто вообще эту наивную хренотень смотрит? Ни одно кино, никакой, как его, блин, — Хичкок? — не приблизит к пониманию страха так, как это сделает жизнь. Реальность прозаичнее и оттого гораздо страшнее. Лес. Яркое солнце. Птичий щебет. И зияющая могила посреди молодой травы. Как гнойная рана на чистой коже. Гроб на дне. Глухие удары в крышку. Вой. Свежий блокбастер от мастера психологических триллеров подполковника Карпова. «Утро в сосновом гробу». Наслаждайтесь. — Пиздец-пиздец-пиздец, — частил на одной ноте стоящий неподалёку Витёк Мелешин. Нервяк у него, как правило, шёл рука об руку с глухой отрешённостью, а тут как, сука, заклинило: — Пиздец-пиздец-пиздец… «Выдыхай! — хотелось рявкнуть Юре. — Вот просто, нахуй, заткнись!» Он повернул голову, перехватил взгляд стоящего рядом Воронова и лишь вдохнул поглубже, загоняя сердце из горла на положенное ему место. Что тут скажешь? Лютый пиздец. Опера, кроме Воронова и самого Юры, таращились в одну точку. На чёртов треклятый гроб. Ну хоть молча, и на том спасибо. Юра сосредоточился на Стасе. А какие ещё были варианты? Пялиться как все и вскакивать потом по ночам? Вот уж не надо. Проходили. Карпов стоял на противоположной стороне ямы, на самом её краю и оказался единственным, кто не вздрогнул, когда с гроба слетела крышка. Ничего удивительного, учитывая тот факт, что он-то всё знал заранее. Хотя вот Юра тоже догадывался, и что? Сильно ему помогло это знание? Свою репутацию циника Юра пестовал тщательно. Дохрена циничный Пономаренко, угу. На самом деле — нет. «Восставший из гроба» Антошин на покойника походил мало. Глаза — да, на выкате, и волосы дыбом, но рожа красная, потная, и в целом — живее всех живых. Дункан, маму его, Маклауд. Бессмертный горец. Пару секунд он ошарашено пялился на Стаса. «Во попал-то…» — читалось на потерянном лице. Впрочем, опомнился он быстро. — С-с… с-сука… Ты! Ты всё это подстроил! А я ещё думал, почему… Аслан сказал, что ещё позавчера тебе всё отдал, а ты… Ты специально меня… Сука! Карпов с полнейшим равнодушием некоторое время слушал истеричные вопли, а затем повернул голову, нашёл глазами Воронова и едва заметно кивнул. Меньше чем через минуту Антошин кувыркнулся под ноги Стасу, хекнув от сильнейшего тычка в спину. — Ну что, Антошин, довыделывался? — Карпов сунул руку за пазуху. Громко клацнул затвор, и в лоб Дениса упёрлось пистолетное дуло. — Как думаешь, смогу я тебя прямо здесь пристрелить? Конечно смогу. Закопаем, и концов не найдут. Никто никогда тебя не найдёт. Ты просто исчезнешь. — Стас, п-погоди, — протестующе поднял руку Антошин. До него наконец дошло, что Карпов шутить не намерен. Голос его срывался. — Д-давай разберёмся. Поговорим… — Я уже разобрался. А говорить раньше надо было. До того, как вы с Глухарём решили, что меня нагнуть сможете. — Погоди… Мы… мы не так хотели… — Я знаю, хотели, чтобы было круче. Лохов из бани на бабки развести, и чтобы я ни о чём не узнал. Но так не бывает. Я знаю всё и всегда. Такие левые темы за моей спиной мутить никому не позволено. Ты ответишь. «Не позволено» прозвучало предупреждающим выстрелом, а «ответишь» — ударом молотка по крышке гроба. — Я всё... Всё отдам! — запинаясь, Антошин глотал слова. — Всё отдам, Стас! Клянусь! Карпов смотрел в упор не мигая. — Я разве сказал — отдашь? Я сказал — ответишь. За всё в этой жизни, Антошин, приходится отвечать. Рука, сжимающая пистолет, напряглась. Ещё секунда... — Нет! Нет! Не надо! — захлебнулся криком Денис. Отшатнулся, закрывая лицо рукой, словно пытался защититься от выстрела. — Не надо, Стас! Не стреляй! Настя беременная, у меня ребёнок скоро родится. Пожалуйста! Всё... всё что хочешь, сделаю! Прости! Ёрзающий на коленях в грязи и вымаливающий прощение он смотрелся беспомощно и жалко. Ничего общего со знакомым всем Дэном Антошиным, рубахой-парнем (читай — наглецом) и не знающим уныния зубоскалом. Сопли, слюни, дрожащий скулёж. Убогое зрелище. — Прости, Стас… Не стреляй… Я же свой. Свой… Лицо Карпова исказилось брезгливой гримасой. Сделав полшага вперёд, он без замаха врезал Антошину рукояткой пистолета по скуле. От удара Денис упал навзничь и схватился за щёку. Между пальцев струилась кровь. — Быдло, — негромко, но так, чтобы хорошо было слышно всем, произнёс Стас. — Тупое, пьяное, распоясавшееся быдло — вот ты кто, а не свой. Ты давно уже превратился в бесполезный груз. Карпов достал из кармана платок, протёр рукоять пистолета и швырнул платок в лицо Антошину. Поставил пистолет на предохранитель, убрал в кобуру. — Считай, что сегодня тебе повезло, мне руки марать неохота. Слушай сюда. Завтра же пишешь рапорт на увольнение и возвращаешь всё, что с комплекса с Глухарёвым отжали. Всю сумму. Рапорт отнесёшь Зиминой, бабки — Воронову. Отдашь, и чтобы духу твоего не было в Отделе. Мне на глаза советую больше не попадаться. Второго шанса не будет. Закончив фразу, Стас обернулся. Окинул взглядом застывших истуканами оперов, словно хотел убедиться, что все прониклись моментом. Сделал ещё шаг к Антошину и, склонившись над ним, заговорил. Слов слышно не было, зато хорошо было видно, как изменился в лице Денис. Он по-прежнему лежал на спине, зажимая ладонью ссадину, и, как на привидение, таращился на нависшего над ним подполковника. Договорив, Стас выпрямился, коротко скомандовал: «Поехали», — и, не добавив больше ни слова, двинулся к оставленным у дороги машинам. Отмершие опера последовали за ним в полном молчании. На скорчившегося на земле Антошина никто не оглянулся. *** — Он не ради одного Антошина всё это устроил, — пыхнув сигаретой, заявил Паша. Выдохнул дым в приоткрытое окно. — И убирать его не планировал. Нафига, спрашивается, тащить с собой толпу свидетелей, если намерен кого-то грохнуть? Стас ведь не идиот. А вот если урок хотел преподать… Показать, что будет с тем, кто черту переступит… — Два и два сложил? — не отрывая глаз от дороги, усмехнулся Юра. — Красавчик Эйнштейн. — Ты ведь тоже знал, да? — Паша мимо ушей пропустил подколку. — Для чего тогда ствол с собой брал? — Не знал, — возразил Юра. — Догадывался, но уверен не был. С Карповым в ни в чём нельзя быть уверенным. По-всякому могло повернуться. Ствол, кстати, на Родину верни. Паша затушил окурок в пепельнице, закрыл окно, вынул пистолет из-за пазухи и протянул Юре. — Интересно, что Стас Антошину сказал напоследок? Как думаешь? Дэн аж нежно-зелёный стал. Юра спрятал ствол и пожал плечами. — Да хер знает. Даже голову напрягать не хочу. Ничего приятного, думаю. — Угу, на комплимент это не было похоже. Зато теперь я догнал наконец, из-за чего Санчо с Антошиным схлестнулись. Ромыч говорил, что в тот день, ну, перед тем как разборка случилась, Степнов куда-то уезжал и, видимо, по поручению Карпова. Стас вроде как сам его из кабинета выдернул. Стопудово в эту самую баню и отправил. Саня съездил, про гнилуху узнал и предъявил Антошину. А тот в бутылку полез, полудурок. Юра кивнул. — Да, похоже. А сам он ничего не рассказывал? — Саня-то? Неа. Тот ещё партизан, ёбтыть. Клещами правду не вытянешь. — Как бы там ни было, теперь Степнов отомщён. — Да уж… С процентами… Паша помолчал, разглядывая пейзаж за окном, затем покосился на Юру. — Юр… А ты… Ты бы смог Антошина пристрелить? Юра переключил скорость, обогнал идущую впереди машину и, подумав, ответил: — Нет. Не смог бы. Но если бы Стас его всё-таки списал, оплакивать точно не стал бы. Антошин ведь из тех челов, которые считают, что все вокруг им по жизни должны. Он всегда хотел всего и сразу, да ещё желательно побольше. Думал, наверное, что раз уж Стас его к себе приблизил, то ему привилегии положены. Бабки там, поблажки всякие. Вынь типа да положь. А если не бросился со всех ног вынимать и класть, то можно самому подгрести под себя всё, до чего сумеешь дотянуться. Стас, между нами говоря, сам виноват: слишком долго ему с рук спускал. Он и оборзел в край. — Да, — согласился Паша. — За что, как говорится, боролся... Рассчитался с ним Стас по полной. Заживо в гроб заколотить — это, блин… Юра приподнял бровь. — Тебе его жаль? — Нет, — качнул головой Паша. — Он получил то, что заслуживал. Если ведёшь себя как мразь, будь готов к тому, что и поступать с тобой будут как с мразью. И Стаса я не осуждаю, не мне его судить. Просто… теперь ещё лучше понимаю, за что его многие «упырём» называют. Там на поляне… Блин, можешь прикалываться, но я реально чуть штаны не намочил, когда этот вой из гроба услышал. — Не ты один, — без тени улыбки ответил Юра. — Я с ним уже хер знает сколько лет бок о бок и до сих пор удивляюсь, как с катушек ещё не съехал. Стас жёсткий, что пиздец, это факт, но знаешь, как он нам с Димоном сказал однажды? «Когда ты кого-то держишь, ты должен так его держать, чтобы в случае чего хребет сломать». И думаю, он прав. В нашей работе по-другому нельзя. Сам прикинь: ещё пара таких антошинских выходок, и многие задались бы вопросом, почему Антошину можно, а им нельзя? Так что Стас очень вовремя пресёк. Теперь все будут в курсе почему. Такое надолго охоту отобьёт. — Н-да… — Паша достал сигареты, прикурил одну и протянул Юре. Затем прикурил себе. — Методы у него конечно… Шоковая, блин, терапия. — А чё? — хохотнул Юра. — Бодрит. — Охуенно. Я вот думаю ещё, почему он Санчо с собой не взял? Не хотел пугать раньше времени? — Скорее всего, — кивнул Юра. — У Стаса же чёткие правила. «Каждый должен получать столько, сколько сможет переварить». Степнову рано пока. Успеет ещё с карповскими императивами познакомиться. — Ого! — Паша отклонился назад на сидении и окинул Юру изумлённо-насмешливым взглядом. — Ничё се, Юрий Александрович, какие вы, оказывается, неприличные слова знаете! «Императивы»! Я в восхищении прям. — Идите в жопу, Павел Александрович, — Юра затянулся и выдохнул дым прямо Паше в лицо. Дымная завеса ненадолго скрыла его порозовевшие от смущения скулы. — Легко, — во весь рот осклабился Паша. — В жопу — это мы, товарищ капитан, завсегда с удовольствием. Дайте только до дома добраться.