Опер Haute Сouture

— У него пуля!!! *** Сергей плохо спал. В ночь после визита к Антошину вообще не сомкнул глаз. Сидел на кухне, курил, хотелось водки — полный стакан одним махом, чтобы шибануло по мозгам, отпустила сжимающая сердце невидимая рука, и кто-то сверху, тоже невидимый, сказал: «Выдохни уже. Не всё так плохо». Водки не было, спиртного Сергей дома не держал, а одеваться и бежать в магазин было стрёмно. Разыгравшееся воображение подсовывало картину, как его берут под белы рученьки прямо у кассы: «Глухарёв Сергей Викторович? Пройдёмте». Ещё несколько часов назад Сергей и представить такого не мог, счёл бы бредом, но теперь, в свете открывшихся обстоятельств, подобный поворот уже не казался бредовым. Ведь то, что он узнал от Дениса... *** Дверь в квартиру Антошина была приоткрыта. Сергей нажал на звонок, подождал — тишина. Толкнул дверь, вошёл и едва не споткнулся о валяющиеся у порога бутылки. Беда-а-а... Беда пахла пылью, несвежим бельём и перегаром. Денис сидел за столом, щекой — на столе, вокруг его головы в живописном беспорядке стояли разнокалиберные бутылки. Естественно, пустые. Довершала натюрморт тарелка с остывшим «Дошираком», в которой плавала муха. Две её товарки ползали по физиономии Антошина, чему хозяин физиономии и не думал сопротивляться. Он спал, храпел, развесив губы, с уголка рта на подбородок тянулась ниточка слюны. Сергея передёрнуло: «Господи, что же ты делаешь с собой, Диня». — Диня, — потряс он Дениса за плечо. — Диня, просыпайся. Это я, Серёга. Дальнейшее вспоминать было тошно. Не вопли разбуженного Антошина: «Ты чё пришёл?! Ты чё сюда пришёл?! Ты мне больше не друг! Вали нахрен!». Не собственный взбешённый ор: «Заткнись! Сдохнуть хочешь?! Водкой зальёшься, гадина, сволочь! В душ быстро!» По-настоящему хреново было потом, когда немного оклемавшийся после душа, завёрнутый в полотенце Денис раскачивался, словно в трансе, сидя на кровати и глядя, не на Сергея даже, а куда-то мимо него, в одну точку, говорил: — Зачем ты так со мной? Я ведь твой друг. Нельзя так с другом. Тон, по-детски жалобный, и вид Дениса, потерянный и раздавленный, били наотмашь. — Я же не знал, — попытался оправдаться Сергей, внутренне корчась от отвращения к себе. Никогда ещё ему не было так стыдно. — Диня... — Нет, — возразил Денис. — Нет, Серёга. Всё ты знал. — Но я же... — не зная, что сказать, Сергей оглянулся по сторонам. — Я... А где Настя? — Ушла, — Денис по-прежнему таращился остановившимся взглядом в пустоту. — Давно... Пусть. Не хочу видеть. Никого не хочу. — Динь, — Сергей подошёл и осторожно присел рядом. — Ну ты чего? Бог с ней, с Настей. Ушла и ушла — вернётся. Наладится всё. Ты только это... завязывай с водкой, а? Хватит уже. Достучаться Сергей не надеялся, но, как не странно, Денис его услышал. — Не могу, — прошептал он. — Без водки... Заснуть не могу. Глаза закрываю и... Всё время кажется, что я в гробу. — Господи. Да почему в гробу-то? — ужаснулся Сергей. — А-а... ты не знаешь, — Денис, похоже, потихоньку приходил в себя, во всяком случае, усмехнулся вполне осмысленно и горько. — Карпов меня в гроб заколотил. — Что?!! Рассказ Дениса его потряс. — Я убью его! — Сергей вскочил с кровати и заметался по комнате, не зная куда выплеснуть ярость. — Убью! Сука! — Не надо, — испуганно замотал головой Денис. — Не надо, Серёга. Не лезь к нему. — Динь, да ты чего? — Сергей подскочил и схватил Дениса за плечи. — Ты его боишься, что ли? Брось! Он теперь к тебе и на километр не подойдёт. Я ему такое устрою! Тварь! Он у меня пожалеет, что на свет родился! — Нет! — с криком отпихнул его Денис. — Нельзя! Ты не понимаешь. Нельзя! — Да почему?! — Сергей уже и сам испугался: Дениса трясло, на изменившемся лице не просто страх — паника. — Диня! — Нельзя! Не лезь! — Денис аж задыхаться начал, ещё немного — и сорвётся в истерику. — Нельзя... обоих... уничтожит! Нельзя! — Да как?! Диня, как?! Ты что?! — У него пуля!!! *** Как уходил от Дениса, как ехал домой, Сергей не помнил — всё в каком-то тумане. В голове набатом гремело: — Так и сказал: «Дёрнетесь, ты или твой Глухарёв — сядете оба». Всплыла-таки давняя история. Аукнулось. Не Карпову. Тебе. — У него всё: пуля, заключение эксперта и... видео. То, где мы шину ковыряем. Зачем ты полез в это дело, Серёжа? Знал же — опасно, будут проблемы, и всё равно вписался. Друга выручить хотел? Вот и выручил. Сам себя, добровольно под уголовку подвёл. — Я одного не понимаю, как он смог? Он же в реанимации лежал. Как, Серёга?! Как?! Чтоб тебе провалиться, Антошин! Не ты ли, ужратая сволочь, повздорив со Стасом из-за денег, нахамив и получив в ответ: «Ты уволен», вывалил в коридоре свои пьяные обиды на Юру? А то, что Юра проникнется моментом и моментом же встанет на след, такое в твою башку не приходило? Тебе, мудаку, не очевидно, что ты следил за Стасом, а Юра — за тобой? Он видел выстрел, аварию, сообразил, что, проспавшись, ты попытаешься с темы соскочить, и на опережение сыграл. Жалел ещё, наверное, лис тёртый, что не успел пальбу на видео заснять, но ничего — придумал, как исправить. Вызвал скорую и ментов, дёрнул Ворона. Стаса отвезли в больницу, разбитую машину — на стоянку, а эти двое, не мешкая, отправились вслед за колесом, к экспертам. У Воронова в экспертной связи: то ли друг, то ли одноклассник. Он им и пособил. Пулю достали, поменяли на левую, установили камеру и стали ждать, когда глупый кролик сам захлопнет ловушку. А дальше — вау, какая удача! —кроликов попалось двое, Глухарёв припёрся Фокса, то бишь Дэна, с кичи вынимать. «Ну ты череп, Юрец, ловко с камерой придумал. Отличное кино получилось. Стас оценит». Сергей, конечно, сам протупил — поспешил избавиться от пули. Надо было отдать её экспертам, но, блин, он же был уверен, что эта пуля — из табельного Дениса! Тот ведь сам признался, что стрелял, а Сергей... да что теперь сожалеть, думать надо. План какой-то составить, прикинуть... План? Наивный, Глухарь! Что ты можешь карповским козырям противопоставить? Труп убитого Стасиком торчка, который закапывать помог? Не смешно. Карпов улик не оставляет, это тебе не безголовый Антошин, у него не мозги, а пентиум или даже целый макинтош. Труп давно перепрятан, концы в воду. Ничего ты ему не предъявишь, а попробуешь быковать без ресурса, кому хуже? Сам подставишься и Ирку подставишь. И Дениса, чтоб ему пусто было. И Олега, дежурного, ещё. Нет, этот вариант не подходит. Нужно что-то другое. За окном светало, из пепельницы выпадали окурки, в пачке чая, полной с вечера, сиротливо болтался единственный пакетик, а идеи так и не родились. Мозг, перегруженный неутешительными вводными, просто отказывался их генерировать. Тут с вопросами бы разобраться. Что задумал Карпов? Почему сразу не дал делу ход? Когда даст? Вопросы, в отличие от идей, множились и разрастались, как неполотые сорняки по весне. Умение находить ответы — основа профессии следователя. Сергей своим умением всегда гордился, без ложной скромности относил себя к крепким профессионалам. Он, собственно, им и был — не Чванов, конечно, и не Исса Костоев, но тоже кое-что могём. Вот только в этот раз не срабатывал привычный «модус операнди», не получалось, как будто процессор в голове сбоил, выдавая на гора всё новые и новые вопросы. Чего ждать, куда бежать, где искать поддержку — не было ответов. Может, оттого что впервые дело касалось его лично, на кон была поставлена его, Глухарёва судьба, или по какой иной причине — бог знает. Сергей не анализировал. Он выход искал. Более-менее представлялось, почему медлит Карпов. Сергей работал с ним не первый год, успел изучить, может, не так хорошо, как хотелось, но кое в чём разобрался. Наслаждается упырюга. Ну реально же, кайф — вечного соперника на мушке держать. Играть, как кошка с пойманной мышью: «Может, завтра тебя солью. Может, послезавтра. А может, и не солью, поживёшь. Ты главное, дружок, не расслабляйся. И помни — я за тобой наблюдаю. Я близко. Вот прямо за твоей спиной». В общем, ходи, Глухарёв, и оглядывайся. Сука. Сука!