Опер Haute Сouture

Месяц спустя… Обычное утро началось с привычной летучки в кабинете Карпова. Ожидая, пока ещё толком не проснувшиеся оперативники займут излюбленные места вокруг длинного стола для совещаний, сам начальник, удобно откинувшись в кресле, изучал свой знаменитый в узких кругах «молескин», время от времени поглядывая поверх обложки. Опытному и искушённому во всех местных делах и интригах подполковнику одного мельком брошенного взгляда хватало, чтобы оценить обстановку и сделать правильные, далеко идущие выводы. Андрей, старший опер, явившийся раньше всех, торопливо строчит что-то в записной книжке. В его огромных лапах книжка кажется совсем крохотной, но Андрей старается во всём подражать начальнику и даже запугивает подозреваемых, тыча им в морду этой книжкой. Скоро у него день рождения, надо будет, что ли, подарить настоящий «молескин», пусть почувствует разницу. Дима Воронов с лепшим корешем Пономаренко на правах старой гвардии не торопятся, не суетятся, всегда занимают свои места, и те дожидаются их свободными, когда бы хозяева ни пришли. Никому и в голову не придёт покушаться на положение самых приближённых к Карпову оперов. Одни считают их полными отморозками и держатся стороной, другие, напротив — ценят опыт и стараются перенять с пользой для себя. А вот и майор Савицкий, аккуратист пунктуальный. Этот относительно недавно служит в отделе, по званию и должности равен Воронову, да и оперативного опыта хватает, но… Не орёл, положа руку на сердце. Там, где Дима возьмёт за горло железной хваткой и ни на секунду не задумается применить жёсткую силу, Роман Иваныч будет бегать, суетиться и уговаривать. А потом хлопать крыльями и переживать, что опять не получилось. Авторитетом особым у сотрудников он не пользуется, руководить группой больше трёх человек способен, только если кто-то его прикрывает. Хотя с этим у него — полный ажур. Зимина, взявшая моду привлекать Савицкого к своим полутёмным делам, отмажет и выручит. А если у самой Зиминухи осечка выйдет — Ткачёв впишется. Этот-то уж точно способен прикрыть и дружка своего, и начальницу. Ткачёв, как обычно, опаздывает, примчится на последней минуте. Толковый опер, не зря его Ирка прикармливает. Да только напрасно она надеется, что он будет у неё с рук есть. Ага, как бы ни так. Парень себе на уме, хоть и имеет репутацию раздолбая — Карпов в людях разбирается. Опыта у Павла пока маловато, а соображалка работает как надо. Поднатаскать хорошенько — крутой профи получится. Набьёт шишек собственным лбом, зато научится не наступать на грабли. И при всём том парень совершенно не увлечён карьерным ростом, не цепляется за звёздочки, не лезет в начальники. То ли молодость в заднице не доиграла, то ли по жизни такой. Да и то сказать — у него есть дела поважней, не всех ещё баб в отделе окучил. А с бабами, Стас это давно понял, ни каши не сваришь, ни карьеры не сделаешь, как бы Глухарёв усиленно не доказывал обратное. Но Ткачёв такой путь не выберет, хотя внешностью парень не обделён, и всё, что слабому полу нравится — у него на месте, да и получше, чем у лысого начальника следствия. Взгляд Карпова, до тех пор скользящий по головам сотрудников, сделался острым и жёстким, остановившись на одном из присутствующих. Когда-то было время — чёрт, неужели и вправду было? Mea culpa, confiteor*. А тогда показалось — вот толковый парень, ещё неиспорченный традиционными милицейскими заёбами, не заточенный пресловутой «палочной» системой на выбивание результата из подвернувшегося клиента. Парень с живыми мозгами, с человеческой душой… Да, надо признать, мало жизнь била подполковника по голове, чтобы вложить туда достаточно разума и осторожности. Увидел смазливую морду вкупе с подтянутой молодой задницей и поплыл. Надумал себе чего-то странного, несбыточного. Учителем себя возомнил, наставником, мать его! Натаскивать начал нового оперка. Не стал, как прочих, кидать за шкирку и в ледяную воду, мол, жить захочет — сам выплывет. Терпение проявлял, глаза закрывал на косяки чаще, чем надо было, доверять начал. Не то чтобы совсем, но умудрился-таки душу приоткрыть… Идиот! Молодой ученик оказался близким дружком Глухарёва, а, может, и не только дружком, пёс их там разберёт. В общем, хлопец шёл к успеху, но по дороге планку сорвало от любования собственной охуенностью. В благодарность за науку и своё привилегированное положение этот долбодятел не нашёл ничего лучше, чем стрелять в своего… кто он ему был? Наставник, начальник? А, ладно, неважно. Глядя сейчас на опухшую, помятую рожу подчинённого с заплывшими глазами в стиле «утро китайского коммуниста», наверняка после вчерашнего бухалова, Стас раздражённо спрашивал себя: что можно было найти в нём? Что у Антошина было, кроме свежей мордахи и граничащей с наглостью насмешливой дерзости? Как же ненадолго его хватило, совсем опустился, буквально ухнул в штопор. Никчёмный дешёвый позёр и понтомёт, не мужик, а болото какое-то. Впредь тебе, подполковник, наука будет — блюди свои же принципы. Если Стас Карпов с подполковником Карповым даже не знакомы, то и нечего на работе слюни распускать. В этих джунглях, где на входе висит табличка с надписью «Пятницкий ОМВД», расслабляться нельзя ни на минуту — не сожрут, так подставят, не грохнут, так выебут. Наконец, минутная стрелка на часах дёрнулась на цифре «12», и с последним её движением в кабинет влетел Ткачёв, принеся с собой запахи свежего утра и сигаретного дыма. Удивительно, как ему это удавалось? На крыльце курил до последнего, гадёныш хитрый. Всё лучше, чем киснуть в душном кабинете начальника, с трудом подавляя зевоту и изображая служебное рвение. По рядам сидящих пробежала рябь, пока Павел пробирался на своё место рядом с Савицким, а тот укоризненно качал головой и строил постную рожу. Роман Иваныч хочет, чтобы всё вокруг было правильно и регламентировано, но, увы, в жизни так не бывает. Столкновение с суровой действительностью традиционно не приводит Савицкого в восторг. Он злится, ругается, иногда мельтешит, совершая лишние телодвижения и зря расходуя время и силы. Внезапно Стасу в голову пришла оригинальная идея. Он чуть вслух не рассмеялся, настолько она показалась безумной и неуместной, но… Всё-таки в ней что-то было. Почти не пряча улыбку, Карпов с воодушевлением взялся раскидывать дела и поручения, предвкушая неплохое развлечение напоследок. — Матюшин, к баллистикам, пробьёшь этот ствол по пулегильзотеке. Глухарёв направление написал, но пока они будут резину тянуть, клиент в бега ударится, «палку» потеряем. Гаврилов и Мелешин по поручению Глухарёва на стройку. Он работяг допросит, а вы осмотритесь там сами. Есть информация, что без руководства не обошлось, так что этот, как бишь его… — Карпов мельком глянул в раскрытое на нужной странице оперативное дело, — гидравлический бур не сам пропал, ему квалифицированно ноги приделали. Антошин… Стасу не нужно было даже поворачиваться, чтобы заметить, как встрепенулся уже почти заснувший подчинённый, как попытался сфокусировать взгляд на лице начальника, чтобы не пропустить ценные указания. Карпов всё же заставил себя взглянуть в обрюзгшее лицо — избавляться от прошлых иллюзий значительно проще, если смотреть правде в глаза. — Антошин, рапорт по вчерашней краже готов? — Стас, тут такое дело… — привычно забормотал Денис, пытаясь хоть как-то разогнать туман в своей голове и одновременно поймать во взгляде Карпова хоть что-нибудь, кроме заиндевевшей зелени, словно молодую листву прихватило неожиданным морозом. — Понятно всё с делами. Значит, Антошин быстро! — Карпов не грозил, говорил размеренно, а последнее слово выделил такой интонацией, что даже старослужащим операм захотелось встать по стойке смирно, — очень быстро сочиняет подробный рапорт, как он провёл все оперативно-розыскные мероприятия по заявлению гражданина Кулимова. Тонкая папка-скоросшиватель оперативного дела с одиноким листком внутри — ксерокопией заявления пенсионера-скандалиста о краже — звонко шлёпнулась на стол прямо перед физиономией Антошина. — Если через час рапорт не окажется у меня на столе — пеняй на себя, — теперь в голосе Карпова слышалось только усталое равнодушие, и Антошин понятливо кивнул, никак не желая превращать его в деятельное негодование. Сбросив с себя последнюю неприятную обязанность, Стас вновь посветлел лицом. — Так… Пожалуй, всё. А, нет… Не всё. Привставшие и уже готовые разбежаться по делам опера плюхнулись обратно. На лицах отразилась смесь затаённого неудовольствия — ведь каждому накидали работы вдобавок к уже имеющимся в производстве делам — и нескрываемого любопытства. Ну что ещё? Чего опять придумал, деятельный ты наш? — Меня не будет два дня, — Стас обвёл взглядом замерших во внимании подчинённых. — Это не значит, что можно расслабиться и забить на работу. Вернусь — спрошу с каждого. Не мне вам рассказывать, здесь у стен есть глаза и уши, так что не советую создавать имитацию бурной деятельности, замучаетесь потом отписываться. Я понятно объясняю? — пристальный холодный взгляд настолько продирал до костей, что непонятливых, ясное дело, не нашлось. Все дружно, словно загипнотизированные, кивнули. — Отлично. А за старшего у нас остаётся… Стас сделал паузу, задумчиво покрутив в пальцах карандаш, и, даже не глядя в сторону уже привычно приготовившегося Воронова, резко, словно указкой, ткнул им в сторону сидящего в углу Ромы. — Савицкий! Все свободны. По рядам потянувшихся на выход оперов пронёсся оживлённый шепоток. Там можно было услышать и удивление, и хмыканье, насмешливое или злорадное. Сам майор Савицкий остался сидеть, словно последние слова его не касались, но недоумённо округлившиеся глаза свидетельствовали, что он слышал о своём неожиданном карьерном взлёте. На ошарашенном лице бегущей строкой шло: «Заебись сюрприз!» Может, в мечтах Роман Иваныч и видел себя начальником Службы криминальной полиции, но уж точно не ожидал, что счастье свалится на него немедленно. Слишком недостижимой казалась эта должность ещё вчера, когда доказывал Пашке за пивом, что уж он бы справился не хуже. И чересчур быстро обрушилось понимание, что он элементарно не знает, с чего начать и за что хвататься в первую очередь. Работа в условиях аврала, цейтнота и форс-мажора никогда не относилась к сильным сторонам Савицкого. Ему, подобно сержанту Мюрто, самое время было воскликнуть «Я слишком стар для этого дерьма!» — Стас, чё за…— начал Рома, едва закрылась дверь за последним покинувшим кабинет сослуживцем. — С какого… — и тут же осёкся, напоровшись на ехидный прищур Карпова. — Почему я? Почему не Воронов? — Хочешь оспорить распоряжение начальства? — Оспорить не хочу, понять хочу, — сквозь зубы упрямо процедил Роман. — Савицкий, — красноречиво изогнул бровь Карпов. — Ты ведь не надеешься всерьёз, что я тебе что-то там объяснять начну? Не в конторе «Заготзерно» работаешь. Приказы не обсуждают, их — что? — Выполняют, — обречённо вздохнул Рома, понимая, что ничего вразумительного уже не услышит. — Разрешите идти? — Проваливай. И, Рома… Я не люблю разочаровываться. От всей души желавший хлопнуть дверью, и лучше прямо по носу Карпову, Савицкий аккуратно прикрыл её и на негнущихся ногах побрёл в сторону выхода, охлопывая карманы в поисках сигарет. Ему нужно было срочно на воздух, покурить и вывалить на Пашку всё, что он думает о кадровой политике подполковника Карпова и методах её проведения. ---------------------- * Mea culpa, confiteor* - Моя вина, признаю (латынь)