Два шага, чтобы тебя возненавидеть

В потёмках, когда солнце скрылось за кронами деревьев и тускнело за горизонтом, мы пошли обратно той же тропинкой, что с утра в лес. После ухода солнца резко похолодало, а в густых сумерках потонул лес. На фоне выпавшего снега деревья рельефно выступали своим былым величием. Жаль покидать это место, но уже поздно, да и Китнисс, скорее всего, обыскались дома. Обо мне бы никто не вспомнил, не говоря о беспокойстве близких. Они и ухом не повели бы, если бы меня прикончили на той арене. Наплевательское отношение ко мне с их стороны. Единственный, кто терпит моё существование так это отец. Мать меня на дух не выносит, скрежеща зубами старается не замечать моего присутствия. Ребенок должен быть желанным для своих родителей. В моем случае, в их глазах я выгляжу обузой. Не более того, чтобы выслушивать насмешки братьев и получать отвешенную оплеуху от матери. Ежедневная порция ненависти и неправедного гнева, наконец, завершилась, обустроившись подальше, в собственном доме. Китнисс сама тормошила меня, только никто из нас не торопится, мерными шагами идём по тропинке. Под ногами раздаётся хруст снега, над головой пролетает неизвестная мне птица. В полёте она расправляет крылья, что мне очень хорошо видно её оперение. Увидев мою заинтересованность, Китнисс поясняет: — Это плачущая горлица. Хочу задать вопрос, почему именно плачущая, но ответ приходит сам собой, как подразумевающийся. Птица издает жалобные звуки и скрывается в глуши лесной. Среди темноты на пошатнувшейся ветке различаю длинный хвост и слышу взмах крыльев. Китнисс, как истинный охотник, не задумываясь, выдает образ следующей птицы. — В этом году поразвелось в лесу птиц-мышей. Девушка сразу теряет интерес к разновидностям птиц, а я продолжаю следить за птицей, склонной шустро бегать по сосновым веткам. Китнисс толкает меня в плечо, тем самым отвлекая от занятного зрелища. — Мы вернёмся завтра, насмотришься ещё на дичь. Её полно в лесной чаще. Берёт меня за рукав куртки и в спешке движется к Деревне Победителей. По дороге несколько раз спотыкаюсь, но Китнисс твердо держит за руку, не позволяя встретится с землей лицом. Только тогда она сбавляет шаг, равномерно шагая рядом со мной, а не как раньше, бежав галопом. За весь путь до наших домов она так и не выронила ни единого слова. Только у порога она повернулась ко мне лицом, чуть поддалась вперед и коснулась моих губ. Чем вызвана резкая смена настроения? Мне никогда не понять эту девушку, она словно загадка для меня. Холодный пронизывающий ветер бил в лицо. Но мне не было дела до него, либо до порошистого снега, из-за которого волосы прилипали ко лбу. Девушка отчаянно заправляет выбившийся локон из косы, но он настырно лезет ей в глаза. Поднимаю ладонь, нежным движением убираю волосы с лица. Пока я поглаживал нежную кожу под пальцами, она, не отрывая взгляда от меня, положила поверх моей руки свою маленькую ладошку. Мою замерзшую руку греет теплое дыхание, клубами пара вырывающееся на холод. На душе спокойствие, некое умиротворение. — Останешься у нас? Не было смысла отказываться от невинного предложения остаться на ночь. Натруженным большим пальцем потираю её порозовевшую щеку. На что можно списать розоватость её щек? То ли промозглый ветер со снегом, то ли смущение от предложенного. — С удовольствием. Высматриваю в её глазах пробежавшее облегчение, но она ничего не показывает своим видом. В отличие от меня, она всегда умело маскировала любые чувства. Я же привык открыто заявлять, чем я недоволен или же о противоположных чувствах. Вот сейчас я вижу её улыбку с каплей смущения, она приглашает в дом, пальцами вцепляясь за мою руку. На пороге стряхиваем снег на пол, снимаем обувь и вешаем куртки на крюки у двери. Ладонью ерошу по сырым волосам, взлохмачиваю их, чтобы не казались прилизанными. По пятам следую за Китнисс в гостиную. Чуть не врезаюсь в неё, когда девушка останавливается посередине комнаты. Не понимаю, чем вызван её испуганный взгляд, прикованный к створкам двери. Моё желание и любопытство усугубляют ситуацию. Напряжение нарастает, а сердце всё чаще бьется об грудную клетку, вот-вот разорвет её. Страх сковал все мышцы. Моё состояние нельзя списать на обычный испуг. Это страх, страх жертвы перед неминуемой смертью. А хищник только и ждёт лучшего момента для завершающего прыжка. В данной ситуации мы – жертвы, где незваный гость — хищник. Нетрудно догадаться, кого принесло в этот дом. — Что могло им здесь понадобиться? На последнем слоге она смолкает, а вопрос кажется незавершённым, ключевое слово застревает в горле. Двое человек в белых мундирах ровным шагом надвигаются к нам. — Мисс Эвердин, Вас ждет президент Сноу. Миротворцы бесцеремонно хватают её за локоть, а меня накрывает волна злости за такое обращение с девушкой. Но Китнисс предвидев ураган эмоций на моем лице, предостерегающе смотрит в глаза, боясь, что я натворю лишнего. Не обращаю внимания на её немую просьбу. — Я пойду с ней. В голосе сквозит металл, а в глазах решимость. — Президент не давал указаний насчет Вас, мистер… — Мелларк. Я её возлюбленный, так что имею право пойти с ней. Но миротворец непреклонен, как заевшая пластинка в граммофоне. Тогда я не выдерживаю и бью кулаком по высокопоставленной физиономии. В порыве гнева, не понимаю, что таким образом навлекаю беды на наши семьи. Он человек выше меня по должности, хватит одного его щелчка, чтобы от наших семей ничего не осталось. Это и приводит меня в чувство. Злость отступает в уголок подсознания, уступая место презрению к этому человеку. Китнисс всё ещё в шоке смотрит на меня. Пусть заорет на меня, пусть ударит, но я буду придерживаться собственной точки зрения. Я не отрекаюсь от содеянного, но и не сожалею о необдуманном поступке. Моя выходка, как и выходка Китнисс с ядовитыми ягодами может поставить под удар не только нас самих. Вот это нужно постоянно помнить: вначале соображать о последствии следующего шага, затем что-либо предпринимать. — Подожду на кухне. Скрепя сердце отвожу от неё взгляд, но в последнее мгновение я увидел в серых проблесках панику, видно, как её тело дрожит. Твёрдым шагом, не оборачиваясь, иду к притихшим Прим с миссис Эвердин. За время пребывания Сноу в кабинете с Китнисс никому за столом кусок в горло не лез. Есть расхотелось, аппетит отбило одним запахом роз. Слишком сильно они пахнут для настоящих цветов. Искусственно выведенные? — Давно он ждал нашего прихода? На миссис Эвердин нет лица. Губы её задрожали, а лицо стало серым, выцветшим. У Прим вид не лучше, но держится она уверенно. — Минут двадцать. Что ему могло понадобиться в столь поздний час? Мысли о простом чаепитии с Китнисс подвергаются сомнению. Неспроста он пересек целый Панем, ради встречи с ней. Значит, случилось что-то серьёзное. Может, я накручиваю себя только зря? Не решил ли президент напомнить о наших обязанностях влюбленных и навязать совет о надвигающимся Туре Победителей? В этом случае я тоже должен присутствовать, но Сноу желал увидеться с Китнисс. Что же там такого тревожного, каким-то образом связанного только с ней? Следующие минуты за столом никто не намеревался завязать разговор, сидели в гробовой тишине, изредка бросая тревожные взгляды на лестничный пролет. От напряжения перестукиваю костяшками пальцев по лакированному столу, взгляд мой направленный куда-то в дальний угол, не выражает ни чувств, он пустой, как впрочем, и моя голова. Моё внимание отвлекает шум на лестнице. Шаги Китнисс я могу узнать без вопросов, но этот тип спускается с трудом, шаркая ногами, пока не могу различить фигуру. Встаю из стола, направляюсь в коридор, где сталкиваюсь с нашим дорогим гостем. Сердце пропускает удар, а в нос ударяет непривычно сильный сладкий запах. Розы. Сноу рассматривает меня, от его змеиной улыбки пробежал холодок по спине. Что он задумал в этот раз? Какую игру ведет этот человек? Ясно, что не с хорошими намерениями. — Где Китнисс? Мне следовало быть острожным на поворотах, в особенности с президентом. Ничего не подделать с моей ожесточённостью. — Вам бы стоило сбавить тон, мистер Мелларк. Если учесть какие стоят обстоятельства в неком недоразумении. Вы же не хотите необдуманной выходкой поставить обе семьи в случайную ситуацию? Случайной её никак не назовёшь. Но спорить я не стал, как бы не усугубил и без того шаткое положение, если учесть, что мы никак не в выигрыше. Сноу знает, как больнее ударить, да точно в цель. Сноу видит насквозь моё замешательство, на губах расцветает змеиный оскал. Сдерживаю себя из последних сил, ибо на его лице нет места улыбки. — Считаю, вам есть о чем поговорить с мисс Эвердин. Или предпочитаете "Мелларк"? Сноу заливается истерическим смехом, от которого сердце с глухим треском разрывается на части. Что он наговорил ей? Страх пробирает до каждой клеточки тела, заселяется в самый дальний угол подсознания, где будет брать вверх над всеми другими чувствами. Кивнув миротворцам, они растворяются с завыванием метели, их силуэты исчезают за ширмой падающего снега, что невидно ничего дальше собственного носа. Захлопываю дверь, не желая их больше видеть. Быстро поднимаюсь по лестнице, я уже не на шутку занервничал, когда Китнисс так и не спустилась вниз. Распахиваю дверь кабинета и в темноте не сразу замечаю её. Она, сжавшись в комочек, сидит у шкафа с антиквариатами. По приглушенным звукам понятно — она плачет, уткнувшись в колени. Что этот урод сделал, из-за чего Китнисс глотает горькие слезы? Делаю шаг вперед, присаживаюсь на корточки перед закрытым лицом. В таком состоянии она безобидная, разбитая. Во мне просыпается привычное желание помочь, успокоить. Хочу прижать её к себе, спрятать от всего мира, шептать, что все хорошо. Но слова ни о чем не говорят, когда вокруг изголодавшиеся дети, чёртовы шахты и ненавистные Игры. Мы не можем обрести покой, пока существуют они. Для Капитолия это зрелище – то, как мы убиваем друг друга. И жизнь, и смерть для них напросто очередная игра. Они не знают жалости, зато знают, что такое развлечение и роскошь. Чуть дергаю рукой по направлению к её волосам, как встречаюсь с острой ненавистью в её глазах. — Не трогай меня! — шипит она, стоит протянуть к ней ладонь. Серая радужка блестит, это видно при плохом освещении, врывающимся из коридора. Я совсем запутался. Мне кто-нибудь прояснит, что здесь вообще происходит? Почему она срывается на мне? — Китнисс, что случилось? — осторожно, чтобы не напугать, интересуюсь у неё. — Ты еще смеешь спрашивать, что же случилось? Явно чего-то не договорив, вскакивает с холодного пола и вылетает из комнаты. Пытаюсь угнаться за ней, но дело безнадежно – она, схватив охотничью куртку, уносится с пургой в направлении леса. Я должен узнать, в чем дело, поэтому, не беспокоясь, что на следующий день свалюсь с высокой температурой, тороплюсь за размытой в пурге девчачьей фигурой. Несколько раз теряю её из поля видимости, но тут же нахожу (в метели видно её быстрое передвижение). С моей ногой, конечно, за ней не угнаться, тем не менее, нахожу её на той самой поляне, где мы были с утра. Её охотничий слух предупреждает хозяйку о моем приходе. Осторожно иду к ней, руками обхватываю талию, носом утыкаюсь в её волосы, вдыхая запах сырости и леса. Она вырывается из моих объятий, на что я в недоумении уставился на неё, выжидая объяснений. — Из-за тебя! Все из-за тебя! — О чем ты?! — мне надоедает её хождение вокруг да около. Порой мне трудно её понять. Мой крик прерываю лесную тишину, даже пурга ничто, по сравнению с нараставшим конфликтом. Она горестно вздыхает, закрывает лицо руками, слезы вновь текут по её щекам. — Теперь я никогда не буду свободна. Ненавижу тебя! — сказала она, и ощущение, как от пощечины, растекается горячим следом по щеке. Ноги подкашиваются на неровном ландшафте. Чувство такое, что огрели чем-то потяжелее. — Меньше с Хоторном надо светиться на глазах людей, тогда и Сноу не навестил бы своим присутствием! Миг – и девушки нет на месте, смешалась с пургой. Осознаю, что ляпнул лишнего, я должен извиниться перед ней. Причем тут Хоторн? Сам не знаю, почему он пришел на ум. А зачем же Сноу хотел поговорить с ней. Пока не узнаю, не уйду. Проходит довольно много времени блуждания по лесу и ни одного признака пребывания здесь Китнисс. Скорее всего, она уже дома, а я как дурак разыскиваю её. Ещё больше разозленный на неё, натыкаюсь на овраг, где чуть не сворачиваю себе ноги. Обошелся одним ушибом и на этом спасибо. Ветки царапают лицо до крови, но продолжаю упорно идти вперед. Весь в грязи и крови кое-как взбираюсь на склон, где, наконец, вижу выход из леса. Никуда не сворачивая, иду намеченным путём и выхожу на знакомую поляну. Под покровом ночи еле перебираю ноги по направлению к Деревне. Когда ступаю на крыльцо, напротив моего дома открывается дверь и оттуда в одной тонкой кофте выбегает Китнисс. — Что? Вспомнила обо мне? Поздновато, солнышко, ты соизволила почтить меня своей озабоченностью. По горло сыт твоей жалостью. Но девушка словно не замечает яд в моих словах, лишь обходит меня вокруг, будто выискивая что-то. В глазах её обеспокоенность. Пару часов назад она не беспокоилась обо мне, а тут мисс Заботливость проснулась. Удостоверившись, что со мной всё в порядке, я надеялся, что она оставит меня и уйдёт к себе, но, видимо, не суждено тому сбыться. Ничего не говоря, она грубо дергает меня за руку в сторону освещённого дома и как маленького ведет к своему крыльцу. У меня нет сил ни сопротивляться, ни что-либо возразить. У меня начинают слипаться глаза, но пока держу себя в сознании, когда Китнисс помогает улечься на диван. Чувствую непривычную слабость. — Не засыпай, я схожу за аптечкой. Нужно обработать твои раны. Я стараюсь не закрывать глаза. Выходит плохо, в особенности, если усталость так и валит с ног. Ещё бы! Нараспашку часами блуждал по лесу в неважную погоду, успел напороться на корягу, чуть не сломав себе шею, отыскать яму, где подвернул ногу, да и с имиджем лица ветки постарались. День прошел на славу! Во поэтому тебе, Мелларк, нельзя появляться в лесу, это территория только Китнисс. Не дождавшись её, я поддаюсь слабости, прикрываю веки. От обессиливания проваливаюсь в темноту.