Два шага, чтобы тебя возненавидеть

В дверь кто-то настойчиво стучится около пяти минут, что заставляет меня подняться и открыть нежеланному гостю. Поток ругательств готов сорваться с губ, но в рот впиваются знакомые губы. Хочется, чтобы эта была Китнисс. Вот только незадача — она ненавидит меня. И у нас это чувство взаимно. Отлично, Пит, самоубеждение помогает! Может, почаще будешь себе напоминать? Вилл отрывается от моих губ с хищной улыбкой, заставляющей меня вздрогнуть. — Что ты здесь забыла? – шиплю я, затаскивая её вовнутрь. Не дай Бог, чтобы нас кто-нибудь увидел. Сенсация мигом разлетится по всей столице, а там недалеко и до приезда Сноу. — Ты не рад видеть меня, малыш? – наигранно дует губки, показывая тем, что она якобы обиженна. Но ненадолго – уж я то знаю. — Повторяю вопрос: зачем ты пришла? — Котик, я скучала. Эти дни были для меня мукой. Кто бы согрел мою постель, кроме тебя? Ох, ну кто бы сомневался. — Я же просил не называть меня так! — Питти… — Что я говорил?! – хочется взять и врезать, но не могу. Бить девушку, какую-никакую – это бесчестье. — Ну не злись, тебе это не идёт. Ты какой-то напряженный, – языком проводит по нижней губе, пальцем касается открытого, из-под задравшейся футболки, живота. Когда её рука сжимается в районе паха, рычу и отталкиваю её от себя, но Вилл не собирается отступать. Она – хищник с горящими глазами, который идёт в наступление за жертвой. А вот жертвой являюсь я. — Пит, ты же хотел меня. Что изменилось? Только не говори, что сохнешь по этой Эвердин. Ведь всё это было ради камер, ты сам говорил. — Тебя это не касается! Она подходит вплотную и разом снимает с меня футболку. — Вот такой мне больше нравишься. Грубый, стоящий на своём, покажи, где мне место, – последнее слово выдыхает в ухо, руками шаря по моим штанам. Ловкими пальцами умудряется расстегнуть ширинку и ухватиться за него. С рыком хватаю её за бедра и поднимаю в свою спальню. С ней не может идти ни какой речи о нежности. Ей нравится моя тёмная сторона, и она получит её, ни капли ласки, одна грубость. — Пит, о да! – она громко стонет подо мной, когда я вдалбливаюсь в неё, набирая невероятную скорость. Ногтями вонзается в спину, до боли, так, что останутся следы. Ладонями сжимаю подпрыгивающие груди девушки, чтобы как-то ухватится за реальность. — Китнисс… – шепчу я, но Вилл видимо не услышала. Занимаюсь с ней сексом, а думаю вновь о Китнисс. Толчок. Её стон. Ещё толчок. Влажный поцелуй её губ. Почему-то мне кажется чужое присутствие в комнате. Обращаю свое внимание на дверь и замираю. В проходе в слезах стоит девушка моей мечты, но её тут же ветром сносит, громко хлопнув дверью, что окна задрожали. — Пит! – жалобно стонет Вилл, и я возобновляю движения. Резко выскальзываю из неё, изливаясь ей на живот. Физически удовлетворен, так почему так паршиво? А в голове прокручивается одна и та же мысль: Китнисс всё видела. Должен ли я жалеть? А с чего ли? У каждого своя и жизнь, и каждый волен делать то, что ему заблагорассудится. Настроение хуже некуда, так ведь Вилл надо испортить его окончательно своим неприкрытым видом. Она перекатывается в мою сторону, пальцами поглаживая скулы, доходит до моих губ. — Питти, что случилось? Она издевается что ли? Я трахался на глазах любимой девушки, а она спрашивает, что случилось? — Не трогай меня! – отбрасываю ее цепкие ручонки от себя. Вскакиваю с кровати, ухожу из комнаты, на пути натягивая штаны. Да что это со мной? На душе гадко. Умом понимаю, что не должен идти на поводу у чувств, но сердце считает иначе, вновь мучая меня. Эвердин. То любил её, то ненавидел, теперь хочу на месте Вилл видеть её. Я запутался. Люблю её до потери пульса, люблю, как прежде никого не любил. По сравнению с ней все девушки меркнут, в моих глазах она выглядит прекрасной, непокорной. Вольной. Не моей. На плечах чувствую чужие мне прикосновения, отхожу, позволяя её рукам безвольно висеть в воздухе. — Уходи, – тихо проговариваю я. — Пит, ты же не можешь меня выгнать… — Уходи! – кричу я. Она шокировано смотрит на меня во все глаза, фыркнув, направляется к двери. Поворачиваюсь к ней спиной, поглядываю на улицу через заснеженное окно. — Она бросит тебя, попользуется, как собачонкой, но, в конце концов, ты придешь ко мне, а я приму. И исчезает в метели, слившись с порывистостью ветра со снегом.

***

— Что случилось, отчего Китнисс пришла в слезах? — проницательность Прим в ненужный момент. — Ну… повздорили мы с ней немного, — топчусь в прихожей, взглядом разыскивая Китнисс. К Эвердинам я пришел по другой причине, хотел пообщаться с Прим насчет картины, но видимо, не суждено. По лестнице тихими шагами подобно охотнику спускается и старшая сестра. Заприметив меня, на последней ступеньке останавливает свой шаг, сверля красными от слез глазами, что кажется, что от её ненавидящего взгляда, если было возможно, от меня осталась бы лишь горстка пепла. Эмоции сменяют одну за другой. Удивление, боль, злость и в конечном итоге – ненависть. Она подлетает ко мне и дарит оглушительную пощечину, что щеку жжёт от ее нехилого удара. А чего я, собственно, ожидал? Что она бросится тебе в объятия, скажет слова любви и поцелует в примирение? Это не для Эвердин, она не такая. — Как ты посмел заявиться на порог этого дома, Мелларк?! – шипит она. Удары за ударами сыпятся на меня, но и я не железный. Грубо отталкиваю от себя, она недоуменно пятится назад. — Ты всегда ищешь вокруг виноватых! А на себя посмотри – тоже не идеал! – сильнее повышаю голос. Оказывается, мы дома одни, Прим скорее покинула нас, чтобы не выслушивать реплики на повышенных тонах. — И как это понимать? Ты намекаешь, что и я ложусь в койку с Гейлом? – ее возмущению нет предела. Ведь сама проговорилась про него. — Да кто знает, чем вы занимаетесь в лесах, помимо охоты. — Даже такой мысли не допускала, а ты… он мне как друг, как брат. — Я вижу. Только насколько я знаю, братьев не целуют. Она опускает взгляд в пол, так дело не пойдёт, заставляю посмотреть мне в глаза. — Сам говоришь, что любишь меня, а, оказывается, ведёшь двойную игру. Интересно, а скольких ты подложил под себя? Это тебе надо разобраться в себе, а не требовать от меня взаимности. Ловко выворачивается из моего хвата и ладонью толкает в грудь, что отшатываюсь назад и чуть не падаю из-за протеза. В ее глазах метают молнии, волосы взъерошены, руки напряжены. Ощетинившись, как кошка, идёт с кулаками в наступление. — Угомонись! — реву я, отчего она отступает на минуту, но вновь возобновляет удары, где только достает: живот, грудь, даже по лицу. Рукой хватаю её за кисти и крепко держу, пока она брыкается, пытается толкаться, но не выходит. — Прекрати! Я сильнее тебя, как ты не поймешь! — Ненавижу тебя, Мелларк, ненавижу, – хрипит она, голос дрожащий, из-за чего Китнисс еле проговаривает слова, будто борясь с приступом истерики. — Взаимно, солнышко, – усмехаюсь непривычным мне смехом. Только сейчас замечаю слезы, стекающие по её лицу. Подношу ладонь, чтобы вытереть их, Китнисс выпутывается и влепляет ещё одну пощечину на другую щёку. — Не желаю ни тебя, ни твою подстилку видеть! Делаю шаг вперед к ней, она отступает ровно настолько же. — Не смей прикасаться ко мне. Ты мне противен, прошу, уйди из этого дома. Последнее предложение – как тупым ножом по сердцу. — Отлично, вот и выяснили отношения. Прощай, больше не потревожу вас с Гейлом, – выплевываю его слово ей в лицо, разворачиваюсь на 180 градусов и иду к выходу. Когда рука ложится на ручку, невольно оборачиваюсь и вижу, как Китнисс содрогается в беззвучном плаче. Из-за меня? Нет, из-за Гейла. Уверен, она счастлива, если я отстану от них, оставлю в покое, а сам словно туман исчезну из ее жизни. Я бы и рад, если не одно «но»: Игры. Благодаря щедрости Капитолия, мы должны разыгрывать влюбленность, где в реальном мире между нами отчуждение. Меня коробит от того, если вдруг Китнисс бы стала миссис Хоторн и подарила бы в скором времени ребенка, а может, и двух. Злость вскипает во мне, распахиваю дверь на улицу и выбегаю на воздух, не позабыв погромче хлопнуть дверью, чтоб дом затрясся. Не знаю сколько времени слоняюсь по переулкам, вдыхая прохладный воздух, но возвращаюсь я ближе к заходу солнца. Одна увиденная вещь разбивает сердце на тысячу осколков, точно из меня выбили весь воздух. Вот так вот. Она ещё утверждала, будто Гейл для нее всего лишь друг, не больше старшего брата. Стеклянными глазами пожираю её, то, как она теснее жмётся к нему, впиваясь жарким поцелуем. Не позабыв кинуть в мою сторону незначащий взгляд, скрывается в доме. Быстрым шагом нагоняю охотника и одним ударом вывожу его из строя. От секундного шока он отлетает на землю, но собравшись, отвечает не меньшей силой. Завязывается страшный бой, не на жизнь, а на смерть. — Ты не имеешь права целовать ее, впрочем, как и трогать! – замахиваюсь кулаком, и он встречается с его челюстью. Сквозь наши рычания и потасканий по земле, слышу крик Китнисс: — Прекратите оба! Это нас, конечно, не останавливает, поэтому она становится между нами. Собой она закрывает Гейла, смотря умоляющими глазами на меня. Боится, что убью его? А ничего, что он в два раза больше меня? — Пит, пожалуйста, – слеза скатывается по её щеке. Боль. Китнисс способна причинять только боль и ничего кроме. Кулаком стираю подступившую кровь из носа, выплевываю, и, прихрамывая, шагаю, а точнее бегу в единственное место, где можно было побыть одному, подальше от всего. И идеальным местом оказалась Луговина.