Геронтофилка

      Дни до субботы тянулись мучительно долго, и обыденная институтская рутина не помогала отключить мысли и снять напряжение. Сердце Анжелы то билось быстрее от ликования, что у неё наконец сбывается её детская мечта, то все внутри сжималось от панического оцепенения из-за страха, что встреча в субботу может по каким-то причинам не состояться или будет последней. Анжела негодовала, что снова чувствует себя, как в ещё не забытые школьные годы, когда ей нередко отказывала уверенность в себе. А она наивно полагала, что развила в себе эту необходимую черту характера за год торговли на вернисаже.       Она мысленно прокручивала различные сценарии прeдстoящeго субботнего вечерa и больше всего жалела о том, что не с кем поделиться своими волнениями. Но она сама так решила и потому держалась до последнего. Одобрение, утешение, совет — все это приходилось находить в своей собственной голове. Анжела даже пару раз не отреагировала на обращенные к ней вопросы. Хорошо, что она в художественном институте: местная публика не сочтёт мечтательность и отрешенность за что-то ненормальное. Тут у всех свои тараканы в голове.       Хотя внешне лишь несколько человек сильно выделялись. Самым ярким в их группе был парень хиппи с роскошными длинными пшеничными волосами, перехваченными вязаным обручем. Ещё пара девочек тоже ходили с многочисленными вязаными фенечками, в свободной одежде и с «пацификами». У Анжелы тоже была пара таких прикидов, составленная из давно забытых бабушкиных и маминых вещей. В старших классах она могла лишь мечтать о фирменных шмотках, так что пришлось проявить фантазию и поработать иголкой. Ну и связать из бисера несколько украшений.       Но одежда а-ля хиппи уже почти мейнстрим в художественных кругах. Вот Вероника, готесса из параллельной группы, поэкзотичней — с сильно подведёнными глазами, всегда во всем черном, с непременным корсетным топом на шнуровке. Особенно впечатляли массивные серебряные украшения с черными камнями и черепами. А один мальчик в их группе косил под бомжа, с тем лишь отличием, что его лохмотья были относительно чистыми. Было непонятно, протест ли это или эпатажная маскировка бедности.       Протест, нонконформизм, увлечение андеграундной музыкой и самиздатом — это все пришло к Анжеле в старших классах и сослужило хорошую службу: она тогда прекратила фантазировать об Искандаре. Правда, это было нерадостное «излечение», её на какое-то время бросило в противоположную сторону — она стала испытывать чувство стыда, что могла запасть на одного из руководителей государства, на так называемого пособника тоталитарного режима, ко всему прочему еще и начинавшего свою деятельность в органах. Мысль о том, что её новые друзья вдруг случайно узнают про это и перестанут с ней разговаривать, приводила её в содрогание. Но искреннее восхищение смелостью суждений этих диссидентов, необычностью их художественных предпочтений постепенно сменилось разочарованием: ну нельзя же так презирать свою Родину, слепо восхищаясь Западом, где они даже ни разу не были. Анжела, часто бывая в гостях у Инны, слышала от её отца-дипломата, что в так называемых «свободных» западных странах далеко не все так прекрасно. А нищета большей части населения в странах «третьего мира» нисколько не преувеличена средствами пропаганды. Где-то к середине десятого класса она охладела к этой «свободомыслящей» компании и занялась подготовкой в художественный институт. Правда, Анжела не разлюбила вольнодумные стихи и бардовскую песню. И когда возникало желание, могла позвонить слегка влюблённому в неё Лёве и получить приглашение на какой-нибудь квартирник.       Сейчас у неё достаточно эклектичное* мировоззрение. Ей близок образ эдакой художницы-хиппи, независимой от желания стремиться вверх по социальной лестнице и отрешенной от потребительской гонки, но в то же самое время хочется и успеха, и разных материальных благ. И любви взрослого, опытного мужчины, великодушного и сильного. Не просто отношения ради выгоды, а чтобы сердце в груди замирало. «Ты хочешь и на х*й сесть, и рыбку съесть», — сказала бы Зоя, узнав про такой сумбур в её голове. Вот ей до хиппи как до Луны, даже не стесняется своего корыстного цинизма.       Зоя опять не поступила, не смотря на готовность прыгнуть в постель к любому нужному человеку, и продолжала работать лаборанткой на кафедре. Секс-бомба отловила её во вторник в столовой и рассказала ей о своей новой авантюре. Не появись Искандар в её жизни, Анжела, наверно, тоже заинтересовалась бы. А сейчас лишь согласилась помочь Зое с переводом писем, пока та не найдёт себе педагога по английскому языку.       Частное брачное агенство, предлагающее богатых иностранных женихов, — скорее всего, просто пронырливая сваха, — Зоя всегда преувеличивает значимость всего происходящего с ней и предостережение проигнорировала. Анжела усмехнулась, вспомнив Зоину «персональную» выставку в садике у райисполкома на какой-то районный праздник, Зоину «крутую» подругу, любовницу известного певца из другого города — на самом деле, поклонницу, что ездила к нему автостопом, одного из любовников самой Зои, «со связями во всех инстанциях», который оказался завхозом при лыжной базе, кольцо с пятикaратным брилиантом — на вид в пол-карата, и, может, и не брилиант вовсе… Объективно говоря, Зоя слишком вульгарна для действительно влиятельных людей, о которых она так мечтает. И, при яркой внешности, не очень опрятна, например, не стесняется ходить в рваных колготках. И как-то хвасталась, что один её любовник часто стирал ей колготки и трусики. Можно догадаться, почему… И при этом с каким апломбом Зоя всех учит определять обеспеченность мужчины по качеству и состоянию его обуви… От зависти бы умерла, узнав про Искандара!       В общем, так ей и надо. Стервам не должно везти. Из-за трепливого языка Зои её приятельница Анна чуть серьёзно не пострадала. Анна работала с Зоей на кафедре — девчонка из бедной семьи, не умевшая, как Анжела, писать халтуру для туристов или рисовать портреты. Денег на подготовительные занятия в эксклюзивных группах у неё, соответственно, не было. И Зоя подсказала ей «лёгкий» путь поступления, научив, как себя вести. А во время экзаменов пустила сплетню, в подробностях описав, кто и за что помогает Ане. Бедняге долго пришлось умолять своего покровителя простить её за болтливость. Зоя и не скрывала, что сделала это назло: она «путевку в жизнь» Аньке дала, советами поддерживала, а та за неё слово не замолвила. Понятно, что обидно третий раз проваливаться. Но ведь поступала Зоя на графику, куда конкурс раза в четыре больше, чем на дизайн. Там, наверно, все или по блату, или за взятки.       Сама Анжела подавила амбиции и практично выбрала менее престижный факультет дизайна. Попробовала поступить сразу после школы, естественно, провалилась. Через знакомых отца устроила трудовую книжку и числилась уборщицей в каком-то учреждении, а сама зарабатывала деньги на вернисаже и занималась и на обычных подготовительных курсах, и в частных дорогих группах.       Ещё Зоя обмолвилась, что пыталась показать свои графические работы в той самой галерее, куда её обещал порекомендовать Искандар. Лишь взглянув на работы, ей сразу сказали, что у них другое направление. Искандар не гарантирует, что и её живопись туда возьмут. Но эти слова скорее для подстраховки: такой человек и обращаться не будет, если есть малейший шанс отказа. А если нынешние её работы не подойдут, она постарается учесть рекомендации и принести в следующий раз «годноту». Кстати, абстрактные ирисы получились неплохо — она их уже отложила в отдельную папку, вместе с ещё несколькими акварелями.       Обмануть мать оказалось несложно. Про грядущие выходные Анжела сказала домашним, что едет за город с однокурсниками — на дачу к одному из них. Она просто поставила мать в известность, а не спрашивала разрешения — она же зарабатывающий свои собственные деньги совершеннолетний член семьи.       — Я надеюсь на твою рассудительность. Я слышала, художники часто злоупотребляют спиртным… — мама замялась.       «Я думаю, по разного рода злоупотреблениям пальма первенства все равно за студентами МГИМО», — хотела возразить Анжела, но вовремя остановилась. Кто знает, Инна с компанией может пригодиться для следующей отмазки.       — Ты же знаешь, больше пары бокалов лёгкого вина я не буду. Никто из ребят не похож на пьяниц, и девочек в нашей компании больше, чем мальчиков, — успокоила она мать.       — Я в вечернем училась, мы за все время учебы лишь пару раз вместе собирались. Так что если у вас в группе образуется хорошая компания, я могу только по-хорошему позавидовать. Ты возьмёшь этюдник?       — Возьму маленький, для акварели, — и Анжела с невинным видом пообещала, что вернётся с интересными работами.       Она задержалась в аудитории по живописи и благополучно написала четыре акварельных этюда в мокрой технике, с фотографий осенней природы. Вот таскать с собой лишние вещи для отвода глаз действительно напрягает. Можно, конечно, оставить все у Софии и явиться к возлюбленному на шпильках и в коротком платье. Идти от старого дома с коммунальными квартирами до фешенебельного жилища Искандара где-то минут пятнадцать, или полчаса, если на каблуках. София не откажет ей в подобной просьбе, но сразу поймёт, для чего вся эта конспирация. Как-то не хочется потом в объятиях Искандара вспоминать её отрезвляющие увещевания.       — Влада в субботу нет в городе. Тебя встретить у института на такси? — без особого энтузиазма спросил Искандар, когда она позвонила в пятницу. Конечно, люди его уровня уже давно отвыкли от подобных проявлений джентельменства.       — Не надо, не беспокойтесь, я сама могу взять такси. — Анжеле самой не хотелось привлекать внимание. А трешку на такси она может себе позволить.       — Хорошо, только не садись к частникам.       Она пообещала, усмехнувшись про себя. Мать её тоже всегда об этом предупреждает. А Анжела часто это делает — несколько раз даже денег не брали, так как было по пути, и лишь однажды стал приставать какой-то противный дядька. Пришлось выходить на полпути и ловить другую машину.       В субботу утром Анжела захватила с собой большую сумку, этюдник и папку с работами. Мать и не заметила, что сумка полупустая — вместо спортивного костюма и пледа там вечерний прикид. Акварельный этюдник Анжела оставила у знакомой лаборантки на кафедре. Можно привезти его домой позже, а если мать заметит, сказать, что забыла на даче.       Переодеваться пришлось в институте, у раковины в туалете, попросив девочку из её группы, Жанну, посторожить дверь снаружи. Анжела постелила на пол кусок испорченного ватмана, чтобы было удобно стоять. Осторожно натянула чулки, к счастью, не порвала. Правда, запасная пара была наготове. Хорошо, что её «вечернее» платье из немнущегося материала: не видно, что пролежало целый день в сложенном виде.       — Свидание? — прозвучало скорее утверждение, чем вопрос, когда Анжела предстала перед однокурсницей в черном мини-платье, осторожно ступая на непривычных шпильках.       Радостное «ага» — и вопросов больше не было. Хорошо бы подружиться с Жанной — уверенная в себе и нелюбопытная. Девочка из богемной среды, у которой слишком интересная жизнь — крутая и самодостаточная, — чтобы лезть в чужую.       — Я сказала дома, что еду на дачу с однокурсниками, — зачем-то призналась Анжела.       — Bad girl! Мне с мамой повезло, даже в школе отчета не требовала. — Конечно, у Жанны мать художник в театре, а не библиотекарь с дворянскими закидонами. А дед, кстати, достаточно известный архитектор.       — Можем заехать ко мне и оставить сумку, — неожиданно предложила Жанна, — но, если завтра вы поедете на природу, тебе пригодятся джинсы и кроссовки.       — Кстати, хорошая идея, так что нет, но спасибо за участие, — нехотя отказалась Анжела, так как было интересно оказаться в гостях у Жанны.       Радует, что желание общаться у них взаимно, что она представляет интерес для таких. На первый взгляд, у художественной «золотой молодёжи» нет апломба, как у МГИмошных мажоров. Даже в одежде Жанна отдаёт предпочтение джинсам и толстовкам.       — Жаль, что ты занята. Сегодня в мамином театре премьера, мы могли бы сходить по контрамаркам*. Там аншлаг. А то все подружки, как назло, заняты.        Жанна была прямолинейна до бестактности. Хотя то, что она из всей группы предпочла её скромную персону, уже приятно. И почему только эта громкая премьера именно сегодня?!       Они немного постояли у института, пока Жанна курила, потом поймали машину.       — Полного пикантных удовольствий вечера и страстной ночи, — Жанна плотоядно ухмыльнулась. Анжела ответила тем же. Хорошо, что ей хватило ума отказаться от предложения Искандара заехать за ней, она пока морально не готова защищать перед всеми свои чувства, точнее, смелости недостаточно. ***       Искандар был недоволен — ему не удалось раздобыть устриц. Конечно, в прошлый раз это была не больше, чем шутка, но Анжела тогда поймала его на слове, наверно, даже не представляя, что это за деликатес. Поэтому и хотелось её удивить. В столице начали открывать кооперативные рестораны, в частности, уже был и рыбный, где можно заказать форель или осетра, но что касается устриц, хозяин объяснил, что не уверен в спросе. Ещё лет пятнадцать назад, устриц и лангустов попытались ввозить с Кубы, и это закончилось полным провалом: устрицу надо есть живой, а у большинства такое вызывает брезгливость. И зря — это отличный афродизиак. Когда он принимал Валерию, на столе часто были устрицы. На его море их и не добывали, — доставляли по первому его слову в лучшем виде с моря, омывающего берега соседней республики.       И ещё он сожалел, что не настоял встретить Анжелу — эгоизм с его стороны, многолетняя привычка большого начальника не прилагать усилий. Может, прогуляться до остановки такси, взять машину и подъехать к её институту? Но он сдержал минутный порыв: скорее всего, Анжела не имеет желания афишировать перед сокурсниками наличие возлюбленного пенсионного возраста. Кстати, надо не забыть найти среди ненужных бумаг талоны на такси и отдать их девочке.       Подумав, Искандар решил встретить свою юную возлюбленную у подъезда. Такого он не делал уже несколько десятков лет. Почти правильно подсчитал время — погулял около подъезда лишь около десяти минут. Но и этого хватило, чтобы оказаться под любопытными взглядами отдыхающих на лавочке работников обслуги дома.       Увидев выходящую из машины Анжелу, он обреченно вздохнул: чёрное короткое платье и туфли на шпильках. Хорошо, что большая сумка при ней — есть шанс, что примут за родственницу, прилетевшую с юга. Современные девушки в его республике уже не стесняются носить мини, правда, не такие неприлично короткие, как он видел здесь в столице. У Анжелы длина приемлемая, а то, наверно, не выдержал бы и отчитал. Иронично, но его соотечественницы тоже предпочитают черный цвет и каблуки.       — Моя красавица, — Искандар приобнял Анжелу и взял у неё сумку, — плевать на сплетников, он человек свободный.       Если честно, приятно, что так постаралась для него. Платье, правда, из дешевой синтетики. Хорошо, что они никуда вместе не идут, так как он плохо представляет, где можно быстро купить хорошее платье. И к каблукам девочка не привыкла, — он снисходительно улыбнулся, наблюдая за осторожной походкой Анжелы.       В лифте Искандар не удержался — прижал девочку к стене и пробрался рукой под подол. Так — поясок с чулками, кружевные трусики. В этот раз девочка приготовилась. Анжела от неожиданности ойкнула, и у неё сбилось дыхание,  — что, не ожидала такого хулиганства от солидного дяди? Ладно, остальное в квартире. Лифт остановился. Он отпустил покрасневшую от смущения девушку и довольно усмехнулся.       Но как только они оказались в квартире, Анжела уже без всякого смущения бросилась ему на шею и потянулась к губам. Искандар тут же перехватил инициативу, и они слились в поцелуе. Он подхватил девушку за ягодицы, и она обвила его ногами.       — Где-то через полчаса привезут обед, но я начну с закуски, если ты не против, — он направился в спальню с Анжелой на руках.       — Фантастика! Как в сказке! — у Анжелы перехватило дыхание при виде белой меховой шкуры, покрытой лепестками красных роз.       На такую реакцию он и рассчитывал. Процесс украшения ложа помог ему скоротать ожидание. Банально, конечно, но главное, что девочка в восторге. Потом можно удивить юную аристократку и ванной с шампанским.       Он опустил возлюбленную на любовное ложе. Классика эротики — темные распущенные волосы и черный силуэт платья на белом с красным.       — Руки немного в стороны, ласкай мех, ноги немного разведи и согни, — Искандар взял заранее приготовленную камеру.       Ему пришлось еще до ее прихода разбираться с инструкцией, пользуясь английским словарём. Чудо техники, а не фотоаппарат, по сравнению с тем, что был у него в юности.       — Не пугайся, камера твоя, как и пленка. Но, надеюсь, подаришь пару фотографий, — он сделал несколько снимков, под разным углом и с разных сторон. Девочка растерянно улыбалась, видимо, впервые под камерой в подобной позе. Если снимки удались, то будут достаточно провокационными, но не пошлыми.       — Если научишься сама проявлять и печатать пленку, то можно попробовать что-то посмелее, а так завтра продолжим на природе, — Искандар отложил фотоаппарат, подошёл и навис над Анжелой. Он задрал подол платья и стащил с неё трусики.       — Оставляю себе на память, сегодня обойдёшься без них, — он склонился к её подтянутому животику и начал дорожку поцелуев, спускаясь вниз до лобка, и дальше до заветного розового бутона, уже влажного и слегка припухшего от возбуждения.       Через пару минут девочка уже извивалась, насаживаясь на его язык. Он с трудом подавил желание взять её прямо сейчас, вот такую — возбужденную и не ожидающую стремительной атаки. Но, черт побери, не хотелось делать это в спешке и в одежде — тем более, что еду могли доставить в любую минуту.       — А теперь я вам, — Анжела отошла от нахлынувшего на неё оргазма и потянулась к его ширинке.       Молодец, быстро учится. Искандар оценил ситуацию, — он сейчас настолько возбуждён, что больших усилий не потребуется. Зато, когда они займутся любовью после обеда, он сможет лучше себя контролировать.       — Если ты предпочитаешь начать этот вечер не с шампанского, — Искандар встал у края кровати и приставил уже влажную головку к девичьим губам, а сам стал производить привычные движения, поглаживая волосы возлюбленной другой рукой.       Действительно, ему хватило нескольких минут. При том, что он не старался ускорить финал, просто равномерно дроча и наслаждаясь старательными посасываниями и полизываниями. Как же хорошо! Анжела изловчилась и всосала его струю, с удовольствием облизала остатки. Хорошо, быстро все схватывает. Искандар приподнял прилежную ученицу и благодарно поцеловал в губы, ощутив свой вкус.       — С минуты на минуту привезут обед. Пойду открою шампанское, а ты пока приведи себя в порядок. — Он оценивающе взглянул на покрывало: нужно будет освежить ложе любви новыми лепестками.       Разливая напиток по фужерам, он не заметил подкравшуюся Анжелу. Щелчок, вспышка. Девочка опустила камеру, довольно улыбаясь. Искандар нарочно сделал серьезное лицо, наблюдая, как улыбка погасла и девочка в растерянности опустила голову.       — Ладно, не сержусь, моя папарацци. Иди сюда, — он поставил бутылку на стол и раскрыл объятия. Анжела оставила камеру на диване, быстро подошла и прижалась к нему.       — Молодец, послушная девочка, — он проверил отсутствие трусиков.       Затем протянул Анжеле бокал шампанского. Еду ещё не доставили, но чёрная икра, свежий хлеб и масло были на столе. И фрукты с сыром, само собой. Он надеялся, что про устрицы его маркиза не вспомнит.       Девочке сегодня было явно не до икры — взволнованная, перевозбужденная, она лишь пригубила шампанское. Интересно, боится или нет? Он уже точно не отступится, даже не думает предложить ей подумать ещё раз, прежде чем подарить себя мужчине, годящемуся в дедушки.       — Я принесла свои лучшие акварели, если помните, вы обещали… — хорошо, не забыла о деле. И камерой заинтересовалась. Странно, но его не отталкивала некоторая практичность в женщинах. С такими легче договориться, они не предъявляют необоснованных романтических претензий.       — Конечно, я уже созванивался. Завтра заедем в галерею. А пока покажи работы.       Что же, вполне впечатляет. Искандар скользил взглядом по разложенным на ковре работам в аккуратных, но самодельных паспарту. Приятные цветовые сочетания и размытость в акварелях, что, по всей видимости, хорошо. Ему нравится, но ещё и потому, что он неравнодушен к прекрасному автору. Интересно, что завтра скажут профессионалы.       — А вот это я написала в прошлое воскресенье вечером, — Анжела держала в руках работу побольше, и не акварель. — Ещё не успела оформить, это масляная пастель.       — Вдохновлённая Ван Гогом? Эту точно возьмут, она мне кажется на порядок интересней.        Искандару действительно понравилась эта полуабстракция. Похоже, наполнена эмоциями от их встречи. Что-то эротическое и в линиях, и в цветах. Он поручит Владу купить работу где-то через неделю. Сын его друга не знаком с его бывшим охранником и ничего не заподозрит. Один намёк Анжеле, и он бы получил работу в подарок. Но девочке нужно почувствовать себя успешной, затребованной. И забыть об уличной торговле. А если каким-то чудом картину купят раньше него, то не зря он взялся протежировать юную художницу.       — Молодец, красивая живопись. Работай дальше, — он улыбнулся. Перехваливать он не будет, пусть не останавливается на достигнутом.       В женщинах творческих профессий есть какая-то изюминка, которую не встретишь у секретарш, номенклатурных дамочек и комсомольских шлюшек. Фантазия у них развита, вот что. И в Валерии, помнится, его это зацепило. А Анжела ещё и невинна. Превратится в настоящую женщину, и живопись станет ещё эмоциональней, чувственней. А Ирисы — работа переходного периода. Искандар усмехнулся своим мыслям и стал помогать Анжеле собирать работы. Когда, наконец, раздался звонок в дверь, он оставил Анжелу в гостиной, велел занести все на кухню, расплатился и быстро выпроводил доставившего обед. Можно было бы нанять официанта на весь вечер, но не хотелось лишних глаз и ушей. А накрыть стол на двоих — не проблема.       Последнюю неделю он заметил, что слежка за ним стала пассивной. Даже на ежедневных прогулках не всегда сопровождают. Хотя «дежурный» никуда не делся — постоянно крутится у вахтёра или на улице. Но один, а не два-три хвоста. Может, новую прослушку в подъезде установили и считают, что этого достаточно? Или новые «демократические» тенденции и в Органы, наконец, добрались, вместе с сокращениями? Если интерес центра к его персоне ослабнет, то можно будет выходить с Анжелой, не рискуя её подставить.       Допив первый бокал, Анжела все-таки заинтересовалась едой. На этот раз была умерена в потреблении икры и отдала должное телячей вырезке под грибным соусом, с лёгким гарниром из зеленых овощей. Перешла, как и он, на красное вино. А от десерта отказалась, сказала, что потом, с оставшимся шампанским. Что же, у них ещё много интересного впереди.       — А я от своего десерта не откажусь, — Искандар многозначительно на неё посмотрел и протянул руку.       Девочка поднялась, слегка качнувшись на своих каблуках, — не привыкла к алкоголю. Он опять взял её на руки. Он, наверно, должен собой гордиться: ещё может носить женщин на руках, пусть и по квартире. В спальне, пока она удалилась в туалет, «почистить зубы», Искандар достал из вазы несколько роз и обновил красный узор на белом мехе.       Позже, когда Анжела, уже обнаженная, раскинулась на нем, а он покрывал легкими поцелуями её юное тело, то с трудом подавил желание сделать снимок, запечатлев момент, — нежный, влажный розовый бутон под тёмным треугольником и алые лепестки роз вокруг. Он, наверно, превращается в художника. Искандар шутя оборвал ещё одну розу, осыпал лепестками тело Анжелы. И припал в поцелуе к её сочащимся лепесткам. Девочка расслабилась и довольно постанывала. Кажется, готова, так что лучше сократить прелюдию. Он ввел в неё два пальца, и Анжела все правильно поняла — стала насаживаться на них. Искандар больше не хотел терпеть. Он лёг сверху, опираясь на руки, и приставил головку к распахнутым лепесткам лона. Девочка раздвинула ноги и подалась навстречу. Он начал медленно продвигаться, смакуя каждый миллиметр. Как же там узко! Он уже забыл за несколько десятков лет, какое это ни с чем не сравнимое ощущение: быть первопроходцем…       — Расслабься, — наверно, прозвучало как приказ, но Искандар уже не мог себя контролировать, — он резко подался вперёд, разорвав заветную преграду. Малышка резко вскрикнула и больно царапнула ему плечо, но не оттолкнула, а наоборот прижалась к нему. Все, теперь она его. Его добыча, неожиданный приз от судьбы, которая не благоволила ему последние два года. А что, если появление в его жизни этой девочки — знак возвращения фортуны? Встреча с земляками в начале недели была такой многообещающей… Но сейчас самый неподходящий момент думать о делах.       — Уже скоро будет хорошо, моя сладкая, — он нежно коснулся губ Анжелы.       Анжела ответила на поцелуй и погладила ему спину. Он повернул Анжелу и себя на бок, не выходя из неё. Еще с минуту не двигался, давая ей привыкнуть. Девочка доверчиво уткнулась лицом в его плечо и немного постанывала, стараясь приспособиться к своему новому состоянию.       — Тебе ещё больно?  Моя дорогая малышка, — он ласково прижимал её к себе, гладя волосы и спину.       — И больно, и хорошо одновременно, — пролепетала его маленькая женщина и улыбнулась, подняв на него глаза, полные обожания.       И эта чудесная девочка сейчас будет вся его, до конца, — у неё ещё безопасные дни. Искандар начал размеренно двигаться.       — Не останавливайся, — проговорила Анжела с придыханием и начала поддавать бёдрами ему навстречу. Сначала в унисон с ним, а потом и быстрее, и дыхание при этом участилось.       Искандар опять перевернул возлюбленную на спину, и уже сам ускорил темп. Судя по стонам, Анжеле это понравилось, она даже обхватила ногами его спину, выгибаясь в такт его ударов. Сдерживать себя стало невыносимо — мышцы влагалища начали сжиматься в предоргазменном трансе. Искандар вошёл на полную глубину и начал кончать. Он излился, но, казалось, пульсирующие стенки влагалища продолжали высасывать все до последней капли из его подуставшего органа, пока он наконец не покинул лоно.       — Искандар, мой любимый, — его возлюбленная блаженно улыбалась.       Искандар лег на спину, притянул девочку на себя и нежно поцеловал в губы, с тревогой ловя себя на ощущении, что он сам в одном шаге от этого опасного чувства — чувства любви.